Глава 3
Вот, черт, троллейбус перед носом ушел, - разворчался Гошка. – А все ты со своими каблуками. Как ты еще до сих пор на них себе шею не сломала? У нас не лето и не Париж!
Ты ж говорил два шага! – возмутилась Дашка.
Ну, может, три, я не считал. Ладно, дворами дойдем. Рогатого в это время суток ждать – к улице примерзнем.
С нашим запасом пива до утра продержимся, - успокоил Костик, - я на всякий случай еще пару штук покрепче прихватил, – ему не хотелось таскать Дашку в ее трехсотдолларовых сапогах по сугробам.
До первых ментов, - сказал Грошев. – С Дашкиным манто до нас наверняка докопаются, сразу ясно, есть, что взять.
За пиво? – удивился Реденс.
И за пиво тоже. Оно теперь на улице по закону вне закона.
Фунтику больше не наливать, - Дашка покосилась на Гошу, - он уже своим ходом заговаривается.
Страшно далеки Вы от народа, ребята, когда из своего авто на улицу выпархиваете, - покачал головой Грошев. – Полная хозяйственная безграмотность. Экономику, небось, по курсу валют в чендже изучаете. Вот и не знаете, что у нас полстраны на грани нищеты.
Неужто из-за пива? – подивился Реденс, - а я думал работать никто не хочет!
Хочет, – успокоил Грошев, - еще как хочет, особенно милиция. У нее ж оплата сдельная, простой, считай, из собственного кармана, а зимой с работой перебои: и гостей с юга убавляется, и работники стихийного рынка по домам отсиживаются.
Пиво, пиво то при чем? – не выдержал Костик, начавший уже постукивать зубами от холода.
Притом, что государство милиции с голоду умереть не даст! Его ж кто-то охранять должен от народа, когда у того терпение лопнет. Подумали депутаты и пиво на улице запретили. А что? Хороший ход. И бюджет не пострадал, и ментам тринадцатая зарплата.
Выбрось свой телевизор, - посоветовал Костик, - ты от него такой умный становишься, что мне с тобой рядом стоять страшно, будто дух Пуни над головой витает. Ой, боюсь! Долой Пуню!
Пошли, - Дашка подхватила своих кавалеров под руки и увлекла их от остановки, - вечерок сегодня крещенский, накаркать – раз плюнуть.
Крещенский? Может, погадаем? - фыркнул Грошев. – Дашк, ты, когда сапоги свои модные в прохожих метать соберешься, моргни. Я в засаде посижу. И имя у меня ничего, и сеструха второй год почти босая. Договоримся.
Уже договорились. Вон Пуня ваш отмороженный от метро чешет, - рассмеялась Даша, - помяни дурака, он и появится. Сейчас увидит вас с вашим пивом, по самый диплом будете ему хвосты сдавать.
И правда, Пуня, - Костик обернулся на остановку, - я думал, он уже дома на печке пятки чешет, а он по улицам бегает. Катастрофа.
Гошик, ты Марка пригласил? – спросила Дашка, давясь от смеха.
Забавно. А что? Вариант. Ты эту идейку тоже в телевизоре урвал?
Я «Очевидное - невероятное» не смотрю, ужастики - тоже. Направо, - Грошев уволок компанию в подворотню, - пройдем по диагонали, срежем дистанцию. Ну вас к черту с вашим Пуней!
Спятил? Здесь же тундра! Не то, что дворник, медведь не валялся! – Костик с ужасом уставился на девственно снежный квадрат двора.
У нас зима, в натуре, кто не заметил, – Гошка притормозил перед пустошью. – Временный ледниковый период: медведи спят, дворники вымерли. Придется своими силами.
А если завязнем? – засомневался Реденс.
Будем играть в Папанина, - подобрав полы длинной шубы, Дашка отважно шагнула в снег. – Куда идти-то?
Там дыра в заборе, - Гошка, как истинный джентльмен обогнал даму, протаптывая тропинку, - иди по моим следам. Пять минут пустыни - и полный оазис.
Черт бы тебя побрал, Гошка, с твоими оазисами, - разворчался Костик, - у меня уже полные ботинки снега и сугроб за шиворотом! Чтоб ты провалился со своими короткими путями!
И тебя туда же, - беззлобно огрызнулся Грошев, с трудом протискиваясь через пролом в ограде. Не то чтоб Гошка был толст, или проем узок. Застрял набитый пивом рюкзак, который Грошев поленился снять со спины.
Жадность фраера сгубила, - хихикнула Дашка и попыталась протолкнуть заупрямившийся рюкзак. Он чуть подался вперед и застрял окончательно.
Гошке ничего не оставалось, как вывернуться из-под ноши и тянуть рюкзак за лямки. Дашка активно помогала с другой стороны ограды.
Да черт тебя возьми, - разозлился Грошев, дернул посильнее и вместе с рюкзаком полетел в снег. Сверху на него свалилась не успевшая затормозить Дашка. Со смехом и визгом они завозились в сугробе.
Я ревную, - сообщил Реденс и, перебравшись через дыру в заборе, с воинственным криком присоединился к расшалившейся компании.
Что-то хрустнуло, звякнуло, и снег под Грошевым провалился. Гошка полетел вниз, следом свалились Дашка, рюкзак, Костик и два пакета с пивом, которые Реденс не выпустил из рук, несмотря на полет.
Не фиг себе срезали, - крякнул Гошка, озираясь по сторонам.
Ну и куда ты завел нас, Сусанин хренов? – спросил Константин, ощупывая драгоценные пакеты на предмет повреждений. – Или тебя в этот погреб за неуплату выселили?
Помещение, где они оказались, действительно было похоже на подвал дореволюционной постройки: каменный пол, кирпичные стены без окон, пыль, паутина и почти полная темнота. Реденс выяснил это, щелкнув зажигалкой.
Не было здесь никакого погреба, - удивленно пробормотал Гошка. – Я по этой дороге всю жизнь хожу. Здесь отродясь даже сарая не стояло. Ты когда-нибудь видел, чтоб какой-то дурак копал погреб в чистом поле?
Да ему лет сто, - Дашка поднялась с пола и отряхнулась. – Когда его копали, даже твоего дедушки в проекте не было, а уж тебе точно мимо пробегать не приходилось. Может, тут тогда дом и стоял, а теперь развалился. Перекрытия прогнили, мы и провалились, когда Костик сверху сиганул. Вон, труха одна вокруг, а котик наш не эльф, уж прыгнет, так прыгнет.
Гоблин он, твой Костик, - проворчал Гошка, наощупь развязывая рюкзак, - нашел время скакать.
А, то есть это теперь я виноват, что мы в эту дыру провалились, - разозлился Реденс и услышал характерный пшик, претворенный металлическим щелчком. – А что ты делаешь, между прочим?
Пиво пью, - беззаботно сообщил Грошев, - второй провал за день - это перебор. У меня стресс.
Я тоже пива хочу, - подала голос Дашка, - только ни черта не вижу. Люди добрые, дайте баночку.
Завязывайте пиво жрать, нам еще выбираться отсюда, - Костик, скрепя сердце, свернул только что купленную газету кроссвордов и поджег ее, получив подобие факела.
Ну, даст мне кто-нибудь пива? – Яхонтова капризно топнула ногой, подняв облачко кирпичной пыли. - Ёлки, что вам пива жалко?
Держи, - Гошка кинул девушке банку, - нет, ну откуда здесь этот склеп нарисовался? Провалиться мне на этом месте, около этого чертова забора даже ямки не было!
Сейчас еще куда-нибудь провалимся, - хихикнула Яхонтова, - ямка-то есть и весьма вместительная, целая ямища.
Стоп, я понял, - Грошев так обрадовался, что вскочил на ноги. – Это, наверно, ответвление от метро для бомбоубежища.
Пара минусов, - между делом заметила Даша, открывая банку. – Во-первых, метро левее, во-вторых, Реденс, конечно, не Дюймовочка, но на авиационную бомбу точно не потянет. Что это за убежище, если его Котька одним прыжком проломил?
Ты уверена, что я что-то проломил? – каменным голосом поинтересовался Реденс, задрав голову к потолку.
Нет, мы друг другу снимся, - фыркнула Дашка, - и вообще, что за тон? Будто я тебе сто рублей должна. Не нравится, что я пиво пью? Потерпишь, не надо было меня с собой звать, если тебе это неприятно.
Пей, что хочешь, - Костик поднял свой импровизированный факел над головой, - мне все нравится, кроме отсутствия провала. Подними голову, если я здесь что-то проломил, где это место?
Свет был тусклый и дрожащий, но и его хватало, чтоб понять, что потолок цел, хоть и покрыт пылью и паутиной.
Значит, это где-то в стороне, - беспечно сказала Яхонтова.
Где? Я с места не сходил. Тогда дыра должна быть у меня над головой. Как бы я иначе в нее провалился?
Нету, - подтвердил Грошев, изучив потолок над головой Костика, - но должно быть какое-то разумное объяснение. Я не настолько пьян, чтоб поверить в телепортацию.
Блин! – Костик отбросил догоревшую газету и подул на обожженные пальцы. - Ну, теперь и свет кончился, совсем хорошо! Не, ну хорош лакать! – возмутился Реденс, услышав, как кто-то открыл в темноте очередное пиво. – Вы чё, не въехали, что нас замуровали?
Кто? – спросила Дашка. - Драконы, роботы, черные маги, инопланетяне? Ты со своими дебильными ходилками-стрелялками совсем заигрался! Типа сейчас жизненных сил из пробирки хлебнем и пойдем мечи из стенок выковыривать, кольца разные в темных углах искать, по камушкам прыгать над ножами и тазиками с серной кислотой, или что у вас там вечно дымится…
Тебе жизненной силы уже хватит, - Костик пресек попытку подруги завладеть второй банкой пива.
Ну и черт с тобой, - не расстроилась Дашка, - я к Гошику пойду, он не жадный. Гошик, дашь пива?
Нет, ну вы покемоны, - разозлился Реденс, - вы всерьез намереваетесь в этой яме зимовать? Давайте выбираться отсюда! Потом грузитесь хоть до апгрейда.
Я сейчас хочу, - закапризничала Дашка. – Грошик, дай баночку.
Легко, - Грошев зазвенел банками, - вам, девушка, темного или светлого?
Это ты наощупь определять собрался? – не выдержал Костя, хоть еще минуту назад намеревался оскорбиться до молчания.
На зуб, у меня где-то в рюкзаке фонарик болтается, - пояснил Грошев. – У нас домофон нежный, от плохой погоды хандрит и ключами плюется. Приходится пальцем кнопки тыкать, а там такая темень, что никаких пальцев не хватит. Оп! Да будет свет! – в руке Гошки зажегся яркий лучик. – Так, гражданочка, Вам пиво, Вам, товарищ Реденс, электросвечка, ищите, что пожелаете.
А тебе, значит, все по фигу? – уточнил Костя.
А мне и здесь неплохо, - парировал Грошев. – Пока, по крайней мере. Пиво, общество, ментов нет, ты со свечкой… Поди плохо.
Идиот трепливый, - проворчал Реденс и сорвал зло на сваленной в углу куче старых досок. От удара его ноги только щепки полетели.
Дай зажигалку, - понаблюдав пару минут за исследовавшим стены Костиком, Грошев подобрал с пола несколько лучинок.
Ты курить бросил или газ экономишь? – огрызнулся Реденс, но зажигалку дал.
А насчет сигарет ты правильно придумал, - Гоша извлек из кармана пачку «Кэмэла», - посвети-ка сюда, - он прикурил сигарету и уставился на ползущий от нее дым.
А задницу тебе не подтереть? – Реденс направил луч фонарика в лицо Грошеву. Фокусы Горошика в присутствии Дашки Косте уже порядком надоели.
Да не в глаза мне, на дым свети, - спокойно сказал Грошев, - и не дыши на меня. Смотрите.
Струйка дыма шла не вверх, как теоретически должно было бы быть, а, накренившись влево, ползла к стене за спиной Дашки.
И что? – не понял Костик. – Будем хором на нее медитировать?
Там выход, - догадалась Яхонтова, - сквозняк. – Она подошла к стене и ткнула ладонью в кирпичи, между которыми таинственным образом уходил дым Гошкиной сигареты. Кладка слегка качалась. – Кость, иди сюда!
Чего еще?
Стукни сюда посильнее!
С ума посходили? А если рухнет?!!– ахнул Гоша, но было поздно, Реденс уже выдал по стене один из своих любимых ударов.
Ничего не произошло. Только Костикова нога исчезла, была на мгновение где-то за стеной, а потом снова появилась. Реденс едва удержал равновесие и обалдело уставился на стену.
Ее нет, - довольно бессвязно сообщил Костик.
Кого? – удивилась Дашка.
Стены…
Он бредит, - посочувствовал Грошик, - клаустрофобия, наверно.
Да ты сам попробуй! – Реденс легонько постучал по кирпичам костяшками пальцев. Звук получился гулкий, будто стучался он в пустой глиняный кувшин.
Попробовал? – Грошев сложил в рюкзак пиво, извлеченное оттуда в поисках фонарика. – Пива хочешь?
Я хочу, - немедленно откликнулась Дашка.
Давай, - Костик понял, что спорить бесполезно и, усевшись на обломки досок, попытался сосредоточиться. Ему казалось, что отгадка где-то рядом, но поймать ее что-то ощутимо мешало. Может быть, Дашка, усиленно флиртовавшая с Грошевым?
Глава 4
Сдав экзаменационные ведомости, Марк Майдимович отправился в институтскую столовую и к великому своему негодованию обнаружил, что она уже закрылась, хотя, если верить вывешенному на дверях расписанию, должна была работать еще целых двадцать минут. Это было неприятной неожиданностью, дома на обед была только вареная гречка, а бизнес-ланч в ближайшем кафе стоил триста целковых, против вполне приличного институтского обеда за семьдесят пять.
Все эти гастрономические страдания вовсе не означали того, что Пуньков был стеснен в средствах. По статистике, Марк был если и не в числе среднего класса, то на самой его границе: последние десять лет Пуня успешно сдавал двухкомнатную квартиру своей мамы, давно переселившейся на тихий украинский хуторок.
Ежемесячная рента и полные чемоданы солений, дважды в год привозимые с маминой фазенды, ощутимо повышали Пунино благосостояние, и он вполне мог позволить себе и хорошую еду, и дорогую одежду. Мог, но не хотел. Увы, Марк Майдимович был весьма прижимист, чтоб не сказать скуп. Разносолами баловал себя только в гостях, а в одежде, несмотря на засилье вьетнамских товаров, хранил верность «Красной пролетарке» и «Скороногу», чья продукция ощутимого удара по бюджету не наносила. Правда, в последнее время он испытывал некоторые проблемы с приобретением зимней обуви, но исключительно в силу привычки. Полюбившиеся ему кожаные боты на искусственном меху перестали выпускать даже ветераны отечественного сапожного дела, и найти этот товар становилось с каждым годом все труднее за полным отсутствием спроса на него у остального населения.
Помыкавшись у негостеприимно закрытых дверей столовой, Пуньков вернулся на кафедру и оккупировал телефон. Домой идти не хотелось. Марк потормошил записную книжку и, позвонив одной из своих знакомых, уже через несколько минут разговора напросился к ней в гости, довольно недвусмысленно намекнув на свой интерес к тридцатилетней незамужней дочери хозяйки дома. Этот нехитрый маневр сэкономил Марку некоторую сумму, что подняло ему настроение и навело на мысль о посещении книжного магазина. Именно из-за магазина Марк Майдимович и задержался в пути, припозднившись с визитом.
Книги Пуньков любил, но, говоря словами классика, странною любовью. Так, например, он вполне мог купить себе собрание сочинений Достоевского только потому, что новое издание было выдержано в эффектных вишнево-золотых тонах. То, что в Пуниной библиотеке уже наличествовали двенадцать томов сочинений Федора Михайловича, абсолютно идентичных по сути и содержанию, но в скромно серых переплетах, покупке не мешало. То же касалось и других классиков, наших и не наших. Так Канта, например, у него было целых три: кобальт с серебром, изумрудный с золотом и, особая гордость, черный академический с глубоким тиснением. Томик последнего третий год лежал на столе Пунькова, раскрытый на 127 странице.
С современными авторами отношения у Пуни были двойственными. Ему нравились полиграфия: яркие глянцевые обложки с полуголыми красавицами, белая бумага, хорошее качество печати… Книги было приятно держать в руках, рассматривать, листать, вдыхая свежий запах типографской краски. Марк всякий раз делал это с большим удовольствием, но покупать не торопился. Зачем? Уверенность в том, что никто из современников не способен создать ничего мало-мальски талантливого, была непоколебима. Единственным, от кого можно было ждать чего-то настолько стоящего, чтоб купить, был сам Пуня, но он до написания книги пока не дозрел, ограничиваясь редактурой чужих статей в заказных проектах Министерства образования. Впрочем, эти книги тоже не стоило покупать, ребята в издательстве были честные и пяток авторских, точнее, редакторских экземпляров Пунькову всегда выдавали, благо половина тиража все равно шла в макулатуру как невостребованная.
Вволю налюбовавшись книгами, Марк вышел из магазина и лишь тогда, взглянув на часы, выяснил, что время уже скорее ужинать, чем обедать. Это Пуню расстроило. Идти предстояло по пустынным зимним улицам, а Марк Майдимович это очень не любил. В заботах о собственной безопасности он даже решил потратиться на транспорт, но тут его, как назло, медленно, будто в насмешку, обогнал нужный троллейбус. До остановки, маячившей где-то в середине улицы, было не меньше двухсот метров, и от попытки догонять Пуньков благоразумно отказался, но шагу прибавил. По собственному опыту он знал, что в вечернее время троллейбусы в столице ходят парами.
Марк шел, троллейбусом и не пахло, а на желанной остановке неприлично громко беседуя, весело толкались два парня и девушка. Доцент молодежных компаний в темных переулках опасался и слегка притормозил, перейдя с рыси на трусцу.
Пока Пуня раздумывал о благонадежности потенциальных попутчиков, веселая троица снялась с места и бодрым шагом отправилась в сторону Кропоткинской. Марк порадовался и единолично оккупировал остановку. Местность великолепно просматривалась, и он чувствовал себя в полной безопасности. Счастье, однако, было недолгим.
Не прошло и десяти минут, как из соседнего переулка вышел изрядно подвыпивший мужичок и в глубоком раздумье закачался на перекрестке. Мысли прохожего были определенно очень далеки от действительности, ибо на нее он просто не реагировал: два «Джипа» чуть не столкнулись, пытаясь объехать его на скользкой дороге, а он даже ухом не повел, несмотря на световые и звуковые сигналы, лихорадочно подаваемые их водителями. Водитель третьей машины, белого «Мерседеса», был менее либерален, а, может, более милосерден. Остановившись в шаге от мыслителя, он покрыл его таким отборным матом, что даже статуя Свободы, наверно, освободила бы проезжую часть после такой пламенной речи.
Слабая женщина, к тому же американка, что возьмешь? На нашего мужичка вся эта тирада не произвела ни малейшего впечатления. Видимо, он уже достиг высшего уровня медитации, когда внешние раздражители не способны влиять на внутреннюю гармонию.
Водитель «Мерседеса», однако, был не из тех, кто бросает начатое на полпути. Поняв, что имеет дело с закоренелым философом, он вылез из машины и дал вдребезги нетрезвому гражданину такого пинка, что тот на одном дыхании долетел до остановки, где приютился Пуньков. Дверь хлопнула, автомобиль умчался.
Дай закурить, - прервал обет молчания местный Спиноза, с первого взгляда определив в Пуне собрата по профессии. – Ритка – стерва, жизнь – говно, мир – помойка! – мужичок плюхнулся на металлическую лавочку. – Зажрались, гады!
В общем и целом Марк был согласен с собеседником, хоть и не был знаком с Риткой. Однако Пуня не курил, не общался с пьяными и не заводил уличных знакомств, короче, был совершенно бесполезен в данной конкретной ситуации. Впервые в жизни признав собственную ненужность, он пробормотал что-то неразборчивое и ретировался с остановки. Троллейбуса все равно не наблюдалось, и Марк решился на пешую прогулку.
Пару кварталов он миновал без приключений. Потом несчастья, преследующие Пуню со вчерашнего вечера, снова взялись за свое. Первым делом, его обогнал троллейбус. Стоит ли говорить, что для своего появления он выбрал именно тот момент, когда Марк находился точнехонько между остановками? Нахально подмигивая красными тормозными огоньками, рогатое чудовище издевательски медленно протащилось мимо Пунькова и уползло за поворот. Дальше неприятности пошли по восходящей.
Не успел Марк пережить коварство общественного транспорта, как свинью ему подложила московская коммунальная служба, действующая рука об руку с погодой. Дворники отдыхали, снег падал, накатанную ледяную дорожку запорошило до полной маскировки. На этом катке Пуня и поехал. Боты на подошве из искусственного каучука несли Марка вперед так быстро, что голова его не успевала за ногами. Разумеется, столь необычный способ передвижения не мог продолжаться долго, и уже через пару мгновений Марк заскользил по тротуару более традиционным способом – на пятой точке. Шапка отлетела в сторону, дипломат открылся от удара, два подвявших апельсина, позавчерашние бутерброды, новые носки и только что купленный «Сборник исторических дат» в подарочном исполнении посыпались в снег, изрядно расцветив девственно белый тротуар.
Пуня крякнул, почему-то очень смутился и заторопился встать. С первого раза это не получилось. Ноги разъезжались на льду, руки тоже не находили опоры. Любая попытка приподняться над землей наталкивалась на гравитацию. Дело осложнялось тем, что правой рукой Марк зачем-то намертво вцепился в ручку пустого дипломата, а левую ладонь крепко покарябал при падении. Осознав бесполезность попыток интеллигентного подъема, Пуньков перевернулся, встал на четвереньки и уже только потом поднялся на ноги. Не успел он подобрать свое разбросанное имущество, как где-то совсем рядом послышались голоса.
Краем глаза Марк увидел выходящую из-за угла большую компанию тинэйджеров. Доцент «тинэйджеров» не признавал, называл их по старинке подростками и изрядно побаивался. Может быть, не будь в его жизни этого досадного падения, Пуня и не предпринял бы никаких действий и, продолжив следовать своим курсом, минут через пятнадцать добрался бы до гостей и обеда, но… Толи судьба вмешалась, толи головой Марк крепко стукнулся, толи он просто струсил по привычке, ведь выплывшая навстречу компания ни малейшей враждебности не выказывала… Что-то перещелкнуло у него в мыслях, Пуня засуетился, нахлобучил шапку, вцепился в дипломат и почему-то продолжил свое движение в направлении, прямо противоположном предыдущему. Он торопился, как мог, но боязнь нового падения заметно сковывала его движения. Голоса приближались. На улице не было ни души, кроме несчастного Марка и его преследователей. Даже машины, еще пять минут назад сновавшие туда-сюда, куда-то подевались.
«Не торопись и не оглядывайся, - Пуньков не помнил, где и когда он это слышал, но в сборнике цитат в его голове эта инструкция по преодолению темных переулков в подозрительной компании наверняка числилась. – Постарайся найти правдоподобный предлог, чтоб остановиться и пропустить нежелательных попутчиков вперед, это безопасней, чем дать им догнать тебя».
Предлога Пуня не нашел и не придумал ничего умнее, чем свернуть в какую-то подворотню. Постоять, пропустить, продолжить движение - все строго по инструкции. Тот, кто ее писал, наверняка не прятался ночью в темной подворотне. Нервы у Марка сдали и, наплевав на умные советы, он припустил через двор во всю силу своих длинных конечностей. Все еще звучащие у него в ушах голоса потенциальных бандитов только придавали ему прыти.
Попетляв немного по снежной пустоши, Пуньков вдруг наткнулся на полузапорошенную тропинку, ведущую к черневшему в глубине двора забору. Выход, сообразил он на бегу и помчался еще быстрее. Марк так разогнался, что пролом в решетке ему пришлось преодолевать в прыжке, он просто не успевал затормозить перед нижней перекладиной, выступавшей из-под снега в полуметре от его ноги. Пуня двумя руками прижал дипломат к животу и прыгнул. В таком нелепом положении планка не далась бы и более спортивному прыгуну. Бот зацепился за забор, Пуньков клюнул носом и на полной скорости влетел головой в сугроб.
Дашка с Грошевым согревались степом, Костик безуспешно пытался крушить стены, не забывая подбрасывать доски в тлеющий в углу костерок.
Водки хочу, - выдохнула Яхонтова, без сил плюхнувшись на набитый пивом рюкзак. – Костик, слышишь? Я хочу водки. И огурец.
Ты ж водку не пьешь, - удивился Реденс.
Не пила, - уточнила Дашка, - а сейчас хочу. Что, не дашь? Я сама возьму! Жмот! Мы тут замурованные сидим, голодные, холодные, мобильники не работают, фонарик сдох, самим до смерти осталось три раза… хрюкнуть, а ему водки жалко…
Надо пробовать, как-то же мы сюда попали, - не сдавался Костик.
Что пробовать? – Гошка приостановил свою чечетку. - Еще глубже провалиться? Так я уже целый час пытаюсь, видишь, ногами стучу…
Мне эта стена покоя не дает, нога-то прошла, - поделился Реденс, но временно, потом вернулась.
И, слава богу, - фыркнул Грошев, - чтоб она там одна за стеной без тебя делала? А уж как бы ты потом без нее.., лучше и не думать…
Трепач, - Костик в сердцах метнул в стену банку из-под пива. Жестянка пролетела над головой Дашки, беззвучно проскочила сквозь кирпичи и… исчезла.
Круто, - признал Гошка. - А еще разок, слабо? Я плохо рассмотрел.
Я понял, - Реденс даже подпрыгнул на месте от догадки, - это как в «Принце Персии»! Движение! Скорость! Победа!
Спятил, - вздохнула Дашка. – Они оба с дедом на игрушках чокнутые. Один в карты играет, в экран плюет, а потом с компьютером на брудершафт выпивает, другой по лабиринтам скачет, по клавишам лупит и «кия» орет регулярно. Кащенко.
Деда не трогай, - зыкнул Костик. – А если б я по лабиринтам не бегал, хрен бы ты отсюда выбралась!
А я выбралась? Очень кстати. Мне уже давно в Париж по делу срочно.
Нечего было пиво глушить! – не удержался Костик.
Мораль потом, - Дашка встала, - где тут выход?
Ну, смотри, все же просто! – Реденса распирало. – Почему мы сюда на ровном месте провалились?
Потому что кто-то слишком много ест, - процитировал Грошев любимый мультик.
Нет! – Костик решил не обижаться. – Потому, что я прыгнул!!! И нога. Нога прошла сквозь стену только потому, что в ней была скорость удара. Именно так все и было в «Принце»! Препятствия проходятся в прыжке!
Лучше б ты никогда не видел этой дурацкой игрушки, а мимо нас прошел на цыпочках, - пробормотал Грошик, - сидели б сейчас в тепле, уюте, пиво пили с креветками, музон врубили…
Это ты хочешь сказать, что я должна в эту стену разбежаться? – возмутилась Дашка. - Нет, ты точно больной на всю голову.
Да я сам покажу, - завелся Костик, - я уверен! Прямо сейчас, - он подхватил свои пакеты, - раз-два и полный ажур!
Давай-давай, бейся головой о стенку, - махнула рукой девушка. - Пакетики-то оставь. Водка с пивом чем виноваты? Гибни сам. Нам тут спасателей ждать, дом строить, век коротать. Любая кроха сгодится. А ты давай, выпендривайся, хоть головой вперед, хоть ногами!
Грошик! – потеряв надежду договориться с Дашкой, Константин перекинулся на Грошева. – Ну, хоть ты-то с головой дружишь? Вспомни: вы орали, я прыгнул, мы провалились!
Кость, хочешь правду? – Гошка сунул руки в карманы кожаной куртки и прошелся вокруг Реденса великолепной чечеткой. – Когда ты в следующий раз соберешься куда-нибудь прыгать.., – он притормозил, - проверь, чтоб меня не было рядом! Я старый, больной, видал твои приключения знаешь где?!
Да пошли вы все! – Костик бросил пакеты и с разбегу форсировал стену. Он твердо знал, что это единственный способ выбраться из ловушки. А потом? Что ж, выбравшись сам, он вытащит и остальных. Должен же быть рядом кто-то живой! А если есть, обязательно поможет. На новом этапе всегда появляются новые возможности.
Вот ведь гад, даже пиво бросил, - возмутилась Дашка, оценив перемещение Реденса. – А я, а мы? Нет, ну какова скотина?
Пошли, - разом посерьезнел Грошев, натягивая на плечи рюкзак, - ты первая, я за тобой.
Это не дверь, чтоб даму вперед пропускать, - вяло возмутилась Даша.
Кто тебя отсюда выпихивать будет, если ты застрянешь? – Гошка был похож на вьючного верблюда. Рюкзак на спине и по объемистому пакету в каждой руке. – Иди, давай, тебя Реденс заждался.
Что, прямо в стенку? – упавшим голосом спросила девушка.
Ну, можешь к потолку подпрыгнуть в качестве эксперимента.
Гош, а куда мы попали?
Чтоб я знал. Сон какой-то кошмарный.
А мы точно выберемся?
Даш, тебе ускорение придать, или сама разбежишься?
«Господи, что я делаю?» - мелькнуло в Дашкиной голове. Через мгновение она уже стояла рядом с Реденсом. Вокруг было темно и тихо. Черный квадрат двора, небо над головой и снег. Белый, пушистый, тонкой живой сетью связывающий землю с небом.