ГЕННАЯ ПАМЯТЬ
Где-то я его уже встречал…Вроде бы даже общались…Но вряд ли в этой жизни . Абсурд. Кто он и кто я? Он меня , вообще, не замечает с высоты своего положения. Он приходит на службу наслаждаться занимаемой должностью . Этот весь громадный кабинет наполнен его величием . Развалился в кресле, втащил бы и ноги на стол, кабы живот не препятствовал. Тянет кофе из чашечки и крошками бисквитного печенья сорит на пол. Хозяин, а как же! Я перед ним на задних лапках, тише воды – ниже плинтуса. Что я есть в комнате, что меня нет – ему глубоко начхать…
Но когда-то мы с ним были на равных. Или почти на равных?..Я это чую всеми своими внутренностями. Что-то такое всплывает из темной памяти… А, может, в какой-нибудь из прошлых реинкарнаций?...
Кем он мог быть в предыдущем воплощении? Каким-нибудь кровососущим паразитом. Что из кровососущих,- несомненно. Эти налитые кровью глазки. А шея? Кажется, стоит надавить- так и брызнет. И как на нем воротничок не лопнет?...
Может комар?..Нет. Комар- существо крылатое: насосется и улетит. И ножки у комара тонкие, длинные, весь он, как современный истребитель…
Такое приземленное существо комаром быть не может.
Блоха?..Да ну что вы?! Блохи прыгучие, а этого попробуйте выковырять из кресла…
Стоп! Кто заводился в креслах, в старых добрых удобных мягких креслах?
И кто превращал их в орудие пытки?. Стоило посидеть в таком кресле минуту, ну две-три, и кресло зубного врача или гинеколога покажется вам райским облаком.
Но это он теперь так удобно устроился : в персональном кресле. А тогда он жил в казарме. В солдатской казарме, в железной сетке под продавленным матрасом. И был он рядовой клоп, рыжий и безымянный. Один из миллиарда клопов, обсевших воюющий СССР. А я был солдат, и моя кровь мне не принадлежала. Солдат грузили в скотские вагоны и отправляли на фронт, а клопы оставались в тылу. На фронте солдатской кровью распоряжались вши и генералы.
Значит, в том своем воплощении он был клопом, а теперь стал большим начальником, и я для никто, и звать меня никем, и в гробу он меня, что называется, видал…Ишь, кофе разлил и пол печенья ногой раздавил на паркете. Вот уж не думал , что мой клоп станет такой свиньей.
А ведь мы с ним, можно сказать, дружили. В увольнение ходили вместе, к девушкам.
Рассказать- не поверите. Нас, не клопов, а солдат, ускоренным способом готовили к отправке на фронт, и легче было звезду снять с неба, чем получить «увольнительную».
Вот только если у солдата при поверке на «форму 20» находили вошь, его отпускали в город на санобработку: в баню и дезкамеру. А уж если солдат попадал в город, сами понимаете…Поэтому вши ценились очень высоко. Их даже на сахар меняли, или на табак. А клопов давили, как…клопов. И этому, который сейчас кофе пьет, недолго оставалось пить мою кровь…Если бы я не был гениальным изобретателем. Я его давить не стал, а замотал в обмотку… Вместо сапог нам выдали ботинки с обмотками. Обмотки, кто не знает, такие широкие плотные ленты, которые наматывались на икры ног поверх штанины . Если клопа, таким образом, денек поносить под обмоткой, он становится тонким и светлым, почти прозрачным. Но не дохнет. Засушенные клопы, они как йоги, впадают в анабиоз. Годами спят и в ус себе не дуют между страницами какой-нибудь энциклопедии Брокгауза и Эфрона…Короче, для него это заслуженный отдых, зато я предъявляю отцу-командиру клопа-блондина, вроде бы я нашел у себя вошь. И командир, в ужасе, тут же подписывает мне увольнительную записку, старшина выдает чистое белье, полотенце и осьмушку хозмыла мне отрезает веревочкой.
Я, не будь дурак, смазываю ботинки вазелином, подшиваю новый подворотничек , и этаким денди лондонским , с клопом в кармане ( с ним я бы тогда не расстался ни за какие коврижки!) с чистой совестью - за ворота . Два часа свободы! Это только клоп не сумел оценить. Иначе он бы не жрал печенье, развалившись в кресле, как будто меня здесь нету, а предложил, как старому товарищу, по-дружески разделить….Посидели бы, повспоминали…
Через неделю я его снова предъявил командованию…А там уже нас Наташа ждала в сквере над арыком у памятника Ильичу… И просрочили увольнительную, так что, возвращаясь, мы темной ночью проползли по-пластунски, под колючей проволокой, благо и я тогда был плоский, как клоп….
Потому, наверно, и осколки «моего снаряда» на фронте пронесло с противным, я бы сказал, хоровым пением над моею спиной, и я вернулся домой не таким злым, как следовало.
Спрашивали:
- Ты можешь зарезать курицу?
- Не знаю, не пробовал.
- А человека?..
Надо было раньше спрашивать. Более мерзкого животного я с тех пор не встречал.
Клопам я тогда даже вирши посвятил, первые послевоенные:
Пришел, к постели поданый,
Большой,веселый,лакомый,
И мигом был обглодан я
Худыми вурдулаками.
Вскочил, глазами хлопаю,
Трясусь, запаразитенный :
- Смотри, как ловко лопают,
Ну просто поразительно!
Гляжу, глазам не верится,
И удивляюсь мысленно:
Сидит оно, шевелится
И смотрит так осмысленно.
Смотрю, склоняюсь ниже я...
Нет, так нельзя - галошею.
Ребята, хоть и рыжие,
Но все-таки хорошие.
Совсем далек от мести я.
Кричу, меня не слушают :
- Гляди, какие бестии -
Поэтов тоже кушают !
Я помню, что был поэтом ? А он помнит, что был клопом?... Хотя, что ему вспоминать ? У него что-нибудь изменилось? У него все стабильно: кем был, тем и остался. Цель жизни та же: насосаться и отвалиться. Правда, он теперь не крови жаждет, а власти. Что эти глазки высматривают? Хорошо, если вы с деньгами пришли, а если нет, то почему бы ему не насладиться бескорыстно, скажем, вашим унижением?
Вот я уже столько времени столбиком стою, а он хоть бы повернул свою свекольную шею.
Наконец-то!...Узрел!..Может, даже узнал!...Мамочки! Выскочил из-за стола, вызывает секретаршу, и как заорет :
- Почему у нас среди бела дня мыши бегают по паркету?!
- А вы бы не крошили печенье на пол!...
До чего примитивное у них мышление! Меня, например, волнует философский вопрос: почему в цепи инкарнаций один может родиться мышонком, а другой так и остается клопом?