- Ну что, Галина, пойдем, перекурим?
Не мог я больше смотреть на нее. Опухшее лицо, нездоровый блеск в глазах, дрожащие руки, перекладывающие с места на место карандаш.
Я знал, что так и будет. Не первый день знакомы.
Галина молча встала. Услышала – значит, не все так плохо. Через недельку отойдет.
В прошлый раз почти месяц сама не своя ходила. Работа стоит, а она страдает. Я, конечно, человек, понимаю. Но я же и начальник. Работу выполнять нужно.
- Проводила? – спросил я, когда вышли на крыльцо и затянулись по первой.
-Угу.
- Да не переживай ты так. Может и вернется.
Она кивнула.
Не поверила. Да я и сам не верю. Сюда не возвращаются. Но сказать-то нужно было что-то.
Хотя, что слова? Словами горю не поможешь.
- Ты, Галина, того, отчет-то доделай. Завтра в управление везти.
Не мастак я переживания бабские успокаивать. Не знаю, что и говорить.
- Доделаю, Иван Кузьмич. Все нормально.
А у самой веко подергивается. Но держится, слез не распускает. Вот и хорошо. Не люблю я слез. Расслабляют они меня, что ли. Как увижу ревущую бабу, так все.
Хотя слезы разные бывают. Одной ничего не стоит разныться, а у другой и слезинки не выпросишь. Галина из вторых. Не видал ее слез. Все молча, все в себе. В одиночестве отревывается, видать. Но каждый раз боюсь. Вот и стараюсь работой загрузить. Когда делом занят, легче. По себе знаю. Свою беду работой лечил.
Галинку понимаю, оттого и жалко так ее. Сам пережил расставание. Когда Надька ушла, думал жизнь кончилась. Да нет. Живу, и жизни радуюсь. Время лечит. Все беды своим крылом стирает. И Галину вылечит. До следующего раза…
Эх, бабы, бабы. И как вас жизнь не научит. Та же Галина. Сколько раз обжигалась, а все верит в светлую любовь.
Какая там светлая любовь у поселенцев? Отбубенили свой срок, и поминай как звали. Ни один еще назад не вернулся.
Это они тут пока живут и ласку, и любовь дарят. А как же? Не подмажешь – не поедешь. Вот и дурят поселковым бабам головы. А те верят, надеются. Не понимают души мужицкой. Ей-то, душе, что нужно? Щи на столе да бабу под боком. А светлая любовь почти каждого на воле ждет.
Наш поселок – перевалочная станция, о которой не вспоминают.
- Ну почему, Иван Кузьмич, жизнь такая несправедливая?
Смотри-ка, заговорила. А я думал неделю молчать будет.
- Да кто ж ее, Галина, разберет. Жизнь – девка капризная. Сама выбирает кому радости приносить. Да и радостей у нее, видать, маловато, раз на всех не хватает.
- Но ведь каждый хочет радостей. Простых, человеческих. Что я у нее многого прошу? Не нужно мне много. Мне бы чуть-чуть…
Затоптала ногой окурок и в конторе скрылась.
Я постоял еще минутку, докурил до пальцев, повздыхал о тяжкой доле и тоже пошел работать.
Страдания страданиями, а завтра в управление ехать, будь ему неладно.