«Гений - это жестокий Гигант.
Это чудовище, пожирающее плоть и кровь.
Он вскормил своего Гиганта собственной
плотью и кровью, и не только собственной»
Мэри Вестмэкот, более известная как Агата Кристи
В комнате было темно. Точнее, не то чтобы темно, а так…сумрачно. Мартовский серый свет, когда вроде бы уже не день, и в тоже время еще не вечер. Серый свет делал еще более холодными стены комнаты, покрашенные в бледный сиреневый цвет. Вера сидела в кресле, кутаясь в пушистую черно-синюю шаль. Ей казалось, что стены окружают ее плотным кольцом холода, льда и сомнений из которых ей уже не выбраться в одиночку.
«Зачем мы покрасили стены в такой жуткий цвет?», - думала она поеживаясь. «А, ну да, он подходил к белому роялю. Кажется, Владу это посоветовала мама…»,- с неохотой вспомнила Вера.
Комната была небольшая, главное место в ней занимал огромный концертный рояль. Не редко, проходя мимо него, Вера задевала его локтем и больно ударялась. Вера встала и стала нервно ходить по комнате. Владислав, ее муж, сидел за роялем и вдохновенно играл инвенцию собственного сочинения. Вера знала, что когда-нибудь это музыка бисерным шнурком перетянет ей горло и не даст свободно дышать…
- Я устала! Слышишь, я устала делить тебя с музыкой! Она для тебя всегда на первом месте, а я неизвестно на каком! Ты совсем не интересуешься моей жизнью!- отрывисто кидала она мужу.
- Вера, я работаю, мы не могли бы поговорить потом?- устало отвечал Владислав.
-Вот видишь, ты даже не хочешь меня слушать! Я устала делить тебя с твоей работой! Я хочу, чтобы ты принадлежал только мне! Ну, хоть иногда…
-Дорогая, нам никто не принадлежит не наши жены, не наши мужья,- недовольно возражал муж.
-Я знаю, но я больше не могу делить тебя с этими скерцо, анданте, аллегро… Все эти вальсы и сюиты – непреодолимая преграда, они отдаляют тебя от меня. Порой мне кажется, что музыка для тебя гораздо дороже и ближе чем я. Ты никогда не говоришь, что любишь меня! И ничего не делаешь, чтобы я чувствовала твою любовь ко мне! Если у тебя неприятности, ты кидаешь мне: «все нормально» и доверяешь свою горечь роялю, создавая новые гениальные произведения… А я? Что делать мне? Готовить обеды и ужины? Ты помнишь, когда мы последний раз проводили вечер вдвоем? Ездили куда-нибудь отдыхать? Когда ты интересовался моими успехами? - она говорила, говорила, не замечая, что муж уже не слышит ее и что-то играет, записывает, снова играет…
Наконец, поток слов иссяк, а Вера так и не услышала ответа. Она остановилась и стала смотреть, как играет Влад. Играл он прекрасно, но ей не становилось от этого легче и теплее как бывало обычно. Она окликнула его, но он не слышал ее. По комнате, как порвавшийся жемчуг, скакали ноты, диезы, бемоли… Она обошла рояль и встала напротив мужа, вглядываясь в него грустным взглядом. Владислав нехотя оторвался от музыки и томно поднял на нее глазами, цвета осеннего неба. Потом изящной рукой откинул пепельные волосы со лба, поправил запонки. И спросил: «Вера, музочка, в чем дело? Что за пустая ревность?»
Вера вспомнила, что он всегда очень любил себя, свою красоту, грацию, любил, когда ему льстили… Он очень красиво ухаживал, говорил проникновенно о любви и она когда-то безумно влюбилась в него. Закрывала глаза на его временные увлечения, которые «были необходимы для вдохновения», на нежелание иметь детей. «Он меня не понимает и наверное, никогда не понимал. Я прощала ему все за одну его ласковую улыбку»,- пронеслось в Вериных мыслях
-Знаешь, я, видимо, не создана быть музой. Я для тебя только музыкальный узор!
- Ох, я не понимаю… И чего тебе не хватает… И вообще, ты не об этом думаешь, это все не те проблемы, которые не должны нас волновать!
- Ты издеваешься?!- Вера гневно ударила ладонью по роялю и отошла к окну, потирая ушибленную руку. «А ребенок? Долго мне еще ждать, когда ты дозреешь? Я хочу полноценную семью, Влад. Я хочу, чтобы после меня на свете остался человек, который будет вспоминать обо мне с теплотой и любовью и сможет восхищенно говорить: «Это моя мама!» Я устала слушать отговорки вроде: «Давай поживем для себя, мы еще молодые, я еще не достиг творческих вершин…»
Владислав начал злиться. Ему нужно работать, работать, работать…Его зовет музыка, музыка, музыка, даже во время разговора с женой у него лихорадочно вертелись в голове музыкальные фразы. Его ждет Великое Будущее, об этом все говорят ему, еще с детства. Конечно, Вера тоже талантлива в своем роде, но ее желания не должны становиться на его пути. Какой там ребенок! Плач, лишние заботы и лишний шум.
-Почему ты выбрал меня?- вдруг совершенно спокойным, даже холодным тоном спросила Вера.
-Ты так красива и прекрасна, что украсишь любой дом, любую самую темную и неуютную комнату, моя Муза - улыбаясь, ответил Влад. - Ты что больше не любишь меня?- встревожился он.
-Люблю… Но видимо не той любовью, которая тебе нужна. Я люблю людей, понимаешь? А не только искусство и себя в нем… - с болью в голосе говорила Вера, нервно теребя шаль. – Моя любовь, как вот эта ткань. Она была прекрасной, чистой и синей, а ты безжалостно отрываешь от нее кусок за куском, своими пошлыми увлечениями … Она стала как ветхая, грязная тряпка, Влад, о которую ты вытираешь руки…
-Значит я ничтожество, да? Увлечения приходят и уходят, а ты остаешься! Они ничего не значат, и ты это знаешь! Ты моя, понимаешь, Муза?- закипятился Влад, собирая нотные листы.
- Я не могу так больше… Последняя капля, это та скрипачка, которой ты посылаешь розы! Почему ты не женился на ней, интересно?- с издевкой крикнула Вера.
- Она недостаточно красива для этого и не смогла бы ухаживать за мной, так как ты! Знаешь, это переходит всякие границы! Я ухожу!- крикнул Влад, схватил шляпу и хлопнул дверью так, что треснуло стекло. А в голове его уже вертелись новые мысли, музыкальные фразы, в которых он выразит всю обиду, свои чувства… «
Вера подошла к окну и провела рукой по трещине. «Ай, кровь! Ну вот, порезалась!»,- вскрикнула она. По стеклу потекла тонкая струйка алой крови. Из окна было видно подъезд и улицу, на которой начали зажигать фонари. Из подъезда выбежал Влад, и стал ловить машину.
«Без пальто на улице! Там же холодно!», - сказала вслух Вера и зажала ранку зубами, чтобы не было так больно. Или болела не ранка, а что-то другое… «Так лучше», - думала Вера, -«Так всем будет лучше...»
Она поправила шаль, темный узел волос. Медленно, не спеша, собрала кое-какие вещи. Потом сняла обручальное кольцо и положила его на рояль.
«Моей любви, такой еще не смелой, ты предпочел сюиту си минор»,- прошептала он и вышла из комнаты.
Золотое кольцо одиноко блестело в черном омуте рояля.