……Наташка Веселовская, светленькая, тоненькая, в джинсиках, и с папой – телеведущим! Я не знаю как это назвать! Любовью, сумасшествием , юношеским гипертрофированным либидо, гормональным взрывом – но я сходил с ума при одной только мысли, что увижу ее днем, и может быть даже заговорю с ней или дотронусь невзначай до руки в разговоре. От этих мыслей я испытывал нечто вроде сенной лихорадки, то в жар, то в холод, и заикание не произвольное, и мурашки по спине…
Сумасбродству моему предела не было! Я встречал ее из института на Проспекте Мира только для того, чтоб проводить пять минут до дома и подарить продрогшую гвоздику, спрятанную за отворот куртки. Я стоял часами под окнами, и смотрел на свет за шторами, пытаясь различить ее силуэт, и когда мне казалось, что я что-то видел, сердце мое замирало сладостно, чтобы вновь забиться через секунду с утроенной силой! Ледяной весенний дождик мне был в радость, и ветер, напоенный весенними запахами шептал мне в разгоряченное ухо:
- Смотри, она там, точно там…. Я видел….сидит и думает о тебе….и целует твою гвоздику, на последние медяки купленную….-
Не свой брат, воображение….
А эти минуты она кокетничала по телефону с моим лучшим другом – басистом. Он нравился ей еще больше, чем она мне, потому, что относился к ней как к проходной телке….не та, так эта!
Когда я случайно узнал об этом, я чуть не умер от горя. Лучше бы она убила меня! Что стоило сказать, чтобы я не надеялся ни на что? Злая кокетка! Она отучила меня любить, она заставила меня на всю жизнь надеть панцирь нелюбви. Наверное, не со зла, а по молодой дури, но мне от этого не легче….