Жанка была длинная и лопоухая, а Славик - так, ничего себе, только в родинках каких-то и с худыми ляжками.
По вечерам, чаще всего в субботу, Жанка и Славик занимались любовью. Ровно два часа - с семи до девяти. Подушки сползали на пол, простыни сбивались к стене, Жанка и Славик, можно сказать, неистовствовали. Будильник тикал в книжном шкафу. Чтобы не мешать.
В одну минуту десятого Славик с наслаждением затягивался неизменной мальбориной и, пустив дым колечками - второе сквозь первое, сакраментально произносил:
- Я тебя люблю, а ты меня любишь?
Томно хрустнув лодыжками Жанка отвечала:
- Люблю, люблю, а ты?!
- Я? - удивлялся Славик. - Люблю, конечно.
- И я тебя люблю, я тебя просто обожаю, - вздыхала Жанка, поворачивалась на бок и просила, - почеши мне спинку.
В офисе по четвергам Славик останавливался у Светкиного стола, где-то в районе полдвенадцатого, и привычно бросал:
- Светлана, если Вы в архив, то Вам пора!
- Да-да! - возбуждённо дёргалась Светка, поправляя на длинном носу очки в золотой оправе.
Она хватала сумочку и исчезала. Через минуту испарялся и Славик.
Любовью Светка и Славик занимались ровно час. Подушки сбивались к стене, простыни сползали на пол, Светка и Славик, можно сказать, буйствовали.
В одну минуту второго Славик пускал второе колечко сквозь первое, но Светка опережала его:
- Я тебя люблю, а ты? - ворковала она.
Затянувшись, и проделав трюк с колечками повторно, Славик спрашивал:
- Я-то тебя люблю, а ты меня любишь?
- Я тебя люблю, люблю, я тебя очень люблю! - щебетала Светка, жалобно всхлипывая, - а ты? Ты меня любишь?
- Люблю, конечно, - говорил Славик, после чего они возвращались в офис.
Вечером Жанка интересовалась:
- Как ты, лапуля?
- Да нормально я, - отвечал Славик, - всё чики-пуки!
- Я тебя люблю, - обнимала его Жанка.
Славик недовольно отстранялся, до субботы ещё два дня.