Сижу за столом моей сестры. Она сидит за моим столом. Просто потому, что компьютер стоит здесь. В течение часа я – она, она - как будто я.
Но это ненадолго. На самом деле мы совсем разные.
Сестра за моей спиной.
Мы не видим друг друга, но делаем комнату симметричной. Там человек. Тут человек. Я и она.
Самое главное: я не могу жить без неё. Красивая фраза? Нет, аксиома.
В детстве мне приснилось, что Наташа упала в люк. Единственный кошмар, который мне за всю жизнь. Я открыла глаза. Меня не было. Все вокруг ужас. Я – противный желеобразный ком плешивого страха...
Когда-то у Наташи болел живот. Её увезли в больницу с «подозрением на аппендицит». Я помню: пустая квартира, серо-голубой день за окном. Я не дышу воздухом, я словно пытаюсь втянуть в себя мутный студень, заполняющий пространство. Я хожу из ванной в кухню, из кухни в комнату... Ложусь на кровать.
Тогда я молилась.
Мне было мало лет, и у меня легче получалось верить.
Наташу привезли. Веселую, беззаботную. Она рассказывала о детях, которых видела в больнице. «Там не так уж плохо. Ребята бегают, веселятся», - слова мамы. Странная, полушутливая интонация.
На самом деле, она так не думает.
Моя Наташа осталась со мной. Никто не узнал, что я пережила.
Иногда мне стыдно за неё. Я боюсь, что она скажет какую-нибудь глупость. В последнее время это случается все реже. Наверное, потому, что сейчас я немного вещей считаю глупостями.
Иногда я завидовала ей. Сегодня я забыла, как это делать.
Когда-то в детстве мы поссорились из-за наклейки, которой не было в коллекции ни у меня, ни у нее. Барби в серебристом платье. Я помню, что мы кричали друг на друга. Я тайком склеила маленький блестящий квадратик из её альбома и наклеила в свой. Чем кончилась ссора, я не помню.
Сейчас это не имеет значение.
Наташа! Проси мои наклейки! Я дам тебе все, что хочешь!
Однажды мы поссорились из-за того, кто из нас, по мнению знакомой бабушки, был худее. Наташа говорила, что она. Я визжала, что я. Мы подрались. Помню, она ударила меня в живот. Я легла на пол у большого деревянного комода и плакала... Наташа нагнулась надо мной и тоже почти рыдала. Помню, она говорила что-то очень трогательное. О том, как любит меня. А мне на самом деле не было больно. Я притворялась. Наверное, на бессознательном уровне мне нравилось, что меня жалеют. А может, я решила быстрее закончить ссору.
Тогда я впервые поняла, что и Наташа любит меня.
Иногда мне кажется, она любит меня слишком мало. Иногда мне обидно, когда она говорит, что без меня лучше, обидно, когда не считается со мной...
Это мой каприз.
Когда мы ходим вместе, Наташа идет справа. А я слева. Я думаю, «там, внутри», мы располагались так же: она - справа, я – слева.
Иногда мне кажется, я слишком грубая с ней. Потом я удивляюсь собственной колкости, мерзости, нетерпимости, жесткости. Порой я просто отвратительна.
Мне хочется подойти к Наташе сзади и вылить её на голову ковш свежей, чистой любви.
Наташа, я люблю тебя.
Когда-то в восьмом классе мы очень мало общались. Только злились друг на друга. Мне показалось, так будет всегда.
Наташа!
Утром я просыпаюсь и вижу, что ее кровать пуста. Я думаю, что она давно встала и читает в ванной книжку. Я думаю о том, что теряю даром время, когда сплю... Придумываю объяснение тому, почему спать полезно...
На-та-ша!.. Это так смешно!..
Иногда мне кажется, у неё чересчур мускулистые икры и некрасивая походка, когда она носит юбку. В последнее время все реже. Моя Наташа – чудесна. У нее: красота движения, красота пространства, красота упругих, широких шагов.
Часто она думает точно так же, как я. Но её я люблю больше.
Наташище! Ната-а-аша!