Майса о том, как простая Химера иудаизм изучала, или Чему хорошему нужно поучиться у евреев
Во всех частях земного шара
имеются свои даже иногда очень
любопытные другие части
Козьма Прутков
ХИМЕРА – это существо, тело которого составлено как бы из различных видов млекопитающих.
Так «простая русская Химра» возникла из известной песни:
Я и лошадь, я и бык
Я и баба и мужик.
Так... теперь вот что получилось: после того, как я, значит, про этот астигматизм рассказала, другие химеры разузнали где меня, эмигрантку, найти и давай расспрашивать: как это там в Америке с детьми-то все происходит? Очень их этот вопрос интересовал, потому как свои дети у них совсем от рук отбились.
Я говорю: не могу же я сходку собирать и с целой лекцией выступать, я же вам уже говорила, что я химера простая , у меня на лекцию и слов-то сколько не наберется. А они говорят: ну тогда напиши нам письмо на сколько у тебя cлов хватит, а мы почитаем и тогда уже свою резолюцию выставим.
Ну ладно, а что я им про детей-то могу рассказать? Я в школе не работаю, по телевизору у нас, как и у вас тоже одни пиаровские сюжеты показывают. Что я знаю-то? Вон как наш химерский писатель Козьма Прутков говорит: «Рассуждай токмо о том, о чем понятия твои тебе сие позволяют». (А этого писателя я всегда цитирую с моим великим удовольствием, потому что он очень знаменитый химерский писатель. Откуда я это знаю? Потому что он из трех частей состоял, как и всякий уважающий себя химер).
А что позволяет мне, химере бездетной, про детей рассказывать?
Знаете что, расскажу-ка я вам про еврейских детей. Откуда я еврейских детей знаю? Ну, не всех, конечно, я их знаю, но немножко узнала их, когда иудаизм изучала и в разные синагоги ходила. Много детей я там видела. Издали, конечно. Но не совсем издали. Просто со стороны. Но ведь и вы своих детей не под микроскопом рассматриваете. Особенно, когда они папиросы курят.
Так что танцевать будем от печки. Как говорит Козьма Прутков: «Зри в корень». А как это я вдруг в синагоги попала, чтобы так еврейских детей изучать? А вот как. Все химеры, как вы по себе знаете, народ очень уж любопытный и всегда хотят узнать то, что они еще не знают. Вот и я не исключение. Захотела вдруг узнать: а что же такое иудаизм из себя представляет, из которого все религии выходят. А как же это узнать? В синагогу, наверно, идти надо – их в Америке много. А что же я там скажу? А то и скажу, что не молиться я к ним пришла, а книжки читать, где у них про этот иудаизм написано.
Я тогда еще и не знала, что столько разных «иудаизмов» имеется: и ортодоксальный, и консервативный, и реформистский.
Вот, выбрала я себе три синагоги ближайшие и отправилась.
Пришла в первую, нашла там раввина, встала перед ним и сказала (очень вежливо):
- Здравствуйте, раввин,
- Здравствуйте, - ответил раввин.
- Я - русская Химера, и у меня к Вам большая просьба: разрешите мне посещать вашу библиотеку при синагоге и читать книжки.
- А зачем? – спросил меня раввин.
- Дорогой раввин, - сказала я, - Я не собираюсь переходить в иудаизм, (я вообще никуда не собираюсь переходить, а буду просто стоять там, где я есть), но я хотела бы изучить иудаизм для своего собственного развития и совершенствования.
Раввин посмотрел на меня, помолчал немного и ответил:
- Экстраординарный случай. Знаете что, приходите ко мне через пару дней и мы поговорим.
Ладно.
Пошла в другую синагогу (громадное красивое здание песочного цвета) – центр реформистского движения иудаизма. Это как бы «современный», новомодный иудаизм. Раввин здесь женщина. И когда к ней обращаются, то называют ее – «раввин Нэнси». И кантор у нее тоже женщина.
Показали мне, где ее найти. Она стояла в сторонке и разговаривала со своим кантором.(со своей канторшей). Я подошла, познакомилась и высказала ей свою просьбу. Смотрю, после моего объяснения у кантора глаза стали круглые, как блюдца. И не успела еще раввин Нэнси рта открыть, как ее кантор, чуть не подпрыгнув, воскликнула:
- Да Вы что, миссис Химера, здесь же у нас ХРАМ. Мы посторонних сюда не пускаем.
Короче, как говорится, поворот от ворот.
Иду в третью синагогу. Называется - Синагога консервативного движения иудаизма.
Нашла офис раввина.
Зашла.
Объяснила ему ситуацию.
Раввин - молодой мужчина лет тридцати - отвечает:
- Мы кошерные.
Я как-то постеснялась спросить его какое это имеет отношение к библиотеке.
- Но через месяц мы начинаем курс занятий по истории иудаизма, - прибавил кошерный раввин, - вы можете придти прослушать его.
Я поблагодарила его и ушла.
Через два дня возвращаюсь на круги своя, то есть в первую синагогу консервативного движения иудаизма. Консервативный раввин беседовать со мной не стал (а ведь обещал!), но направил меня к директору школы при синагоге. Директриса, высокая строгая женщина– (типичная учительница математики) познакомилась со мной, указала на стул и спросила:
- А почему вы решили брать книги именно в синагоге? Идите в публичную библиотеку, там сотни томов по истории иудаизма.
Я, как могла, объяснила этой строгой учительнице, что мне будет нужна помощь не только книг, но и людей. Поэтому я хотела бы (если можно, конечно) посещать субботнюю службу, разговаривать с прихожанами и читать книги.
Директриса выслушала меня, собрала свои папки и ушла из кабинета по своим делам.
А я осталась сидеть, как бедная родственница, дожидаясь ее возвращения.
Наконец, когда я уже начала думать, что про меня просто забыли, в кабинет вернулась моя суровая директриса вместе с девочкой-школьницей. Она велела школьнице проводить меня обратно в синагогу и показать мне, где находится библиотека.
Спасибо.
Большое спасибо.
И вот тут-то, в библиотеке, я впервые увидела еврейских детей.
Нет, конечно, я видела их и раньше, но в таком большом количестве – никогда.
Так называемая библиотека помещалась в маленькой комнате на втором этаже синагоги. Полки вдоль стен были забиты книгами. Посередине комнаты стоял стол со стульями. В углу комнаты находился маленький письменный столик с телефоном. Вот и вся библиотека.
Молоденькая библиотекарь встретила меня приветливо и доброжелательно. Когда она вышла из-за стола, я заметила, что она хромает. Она имела инвалидность, а в библиотеке работала на общественных началах. В работе ей помогал мальчик, ученик той самой школы при синагоге.
Библиотекарь сказала мне, что через 15 минут у нее начнется так называемый «библиотечный час», сюда после занятий придут школьники, и она будет читать им книгу и рассказывать про наступающий праздник – суккот.
Хотела бы я тоже послушать?
Конечно!
Посмотрела я немножко книги на полках. Это не были фолианты в золоченых переплетах – нет, все больше книги о семье, о детях и еврейских праздниках. Не успела я выбрать себе первые книги, послышались шаги на лестнице.
- Ну, думаю, настало время «библиотечного часа»- скорей бежать в укрытие, в уголок, а то сейчас такой гвалт начнется!
Не тут-то было. В дверь сначала вошла классная руководительница, а за ней следом спокойно, совершенно бесшумно (десять – считай по головам) учеников-второклассников. Как горошинки из одного стручка Вошли, расселись за столом и ждут. Мальчик, помощник библиотекаря, раздал всем большие книги с картинками, библиотекарь подвинула свой стул к большому столу, села, открыла книгу и начала читать, по ходу рассказывая детям о празднике суккот.
Дети рассматривали картинки и следили за текстом рассказа.
Библиотекарь иногда прерывала чтение и просила детей
высказаться по поводу прочитанного.
Мне тоже дали большую книгу с картинками. Я быстренько рассмотрела их, а затем принялась наблюдать за детьми.
Первое, что обращает на себя внимание – это их здоровый вид: хороший цвет лица, нормальная упитанность, отсутствие нервозности, не рассеянное внимание. Одежда на них не форменная, обычная. Мальчиках были в кипах (это такие бархатные тюбетеечки, расшитые узорами, некоторые с блесточками).
Друг с другом дети общаются спокойно и дружелюбно.
Мое внимание привлекли мальчик и девочка, сидевшие неподалеку от меня, – я наблюдала их с интересом и удовольствием.
Они сидели рядышком, одной рукой каждый из них придерживал свою книгу, а другой рукой они касались друг друга, как будто играли в ладошки, только не всей ладонью, а кончиками пальцев. Они явно нравились друг другу.
Было так потешно и так трогательно наблюдать за ними со стороны.
Наконец, библиотечный час закончился, ребятишки надели свои рюкзачки, попрощались с библиотекарем и тихо вышли из комнаты. За ними последовала их классная руководительница.
Мальчик-помощник библиотекаря собрал со стола книги и разложил их по полкам.
Я выбрала для себя три книги об укладе еврейской семьи.
еврейской семье Почитаю их дома. Затем я подошла к библиотекарю. Она завела на меня карточку и записала в нее названия книг.
- Вам нужен какой-нибудь документ, удостоверяющий мою личность? – спросила я.
- Нет, - ответила библиотекарь, - просто назовите номер вашего телефона.
Я поблагодарила ее, взяла книги и вышла во двор.
Во дворе шло приготовление к празднику суккот: там строили шалаш.
Пятница, ноябрь
В пятницу я зашла в другую консервативную синагогу попросить у «кошерного раввина» разрешения поприсутствовать на их вечерней молитве.
Разрешил.
Когда я вышла из офиса раввина, и проходила через большую приемную, где сидит его секретарь, я обратила внимание на группу детей, сидящих за столом, в глубине комнаты. Негромкий детский голосок повторял за мужчиной незнакомые слова.
Я прислушалась и подошла поближе к ним.
Оказалось за столом сидит группа детей 7-8- ми- летнего возраста и повторяет вслух слова за своим учителем, мужчиной с длинной седой бородой. Так дети изучают иврит.
Педагог-пенсионер работает с детьми на общественных началах.
На вечерней молитве в пятницу народу было немного, человек 15. Все сидели близко друг к другу, как бы одной группой. В проходе между рядами стоял небольшой пюпитр, на котором лежала книга – Тора (не свиток).
«Кошерный раввин» провел краткую службу, потом жестом пригласил из зала мальчика лет 13-14 подойти к книге и продолжить чтение.
Мальчик встал, всем своим видом подчеркивая торжественность момента, неспеша проследовал к пюпитру и продолжил чтение.
1-ая суббота ноября
Первый раз я отправляюсь в синагогу на утреннюю службу.
Сначала должна сказать, что все три синагоги, которые я посещала за время своей «учебы», очень красивые. Сегодня я иду в реформистскую, где службу ведет женщина – раввин Нэнси. Здание синагоги громадное, светло-песочного цвета. Широкая входная лестница. Проходишь вестибюль и перед тобой широкие открытые двери в зал. На косяке правой двери висит мезуза. Некоторые люди, перед тем как войти в зал, останавливаются и целуют мезузу. Входишь в зал. Он громадный, как театр, - на 500-600 мест. Пологие ступени прохода покрыты ковровой дорожкой. По обеим сторонам - сплошные ряды скомеек из темного дерева. Зал завершает полукруглая стеклянная стена, за которой видны громадные ветви заснеженных деревьев.
На небольшом возвышении стоит длинный стол – специальное место для чтения Торы.
За этим столом в глубине находится «Арон кодеш» – шкаф или ковчег, где хранятся свитки Торы. Это самое главное и священное место в синагоге.
И, наконец, справа, ближе к краю, кафедра для читающего молитву.
После того, как прочтут часть Торы, свиток сворачивают и несут его в зал, чтобы каждый из присутствующих мог прикоснуться к священному писанию (касаются краешком шали или книгой, а потом целуют предмет, которым коснулись Торы). Эта процедура доставляет людям искреннюю радость. Потом, когда свиток пронесут через весь зал (не пропустят ни одного человечка!), его помещают в ковчег.
А закрыть дверцы этого ковчега должны люди, которых назначает (или выбирает) сама раввин Нэнси.
И это очень почетно для избранных людей – весь зал смотрит на них уважительно.
И вот тут наступил момент, который тронул меня до слез и который я до сих пор не могу забыть: раввин Нэнси своей властной рукой показала на избранных, кто будет закрывать ковчег – это были двое молодых мужчин и одна девочка. А девочка эта крохотная, ей годика 3-4 не больше. Но она с таким серьезным и торжественным видом в своем нарядном платьице спускается вниз по ступенькам и направляется к возвышению. Сразу видно: она самая главная и незаменимая в этом важном процессе закрывания дверок ковчега.
Девочка поднимается на возвышение, поворачивается лицом к залу и замирает в ожидании, когда закончат целовать эту Тору, и она, наконец, сможет начать осуществление процесса закрывания дверей ковчега.
Но люди в зале не спешат, каждый ждет своей очереди и, счастливый, протягивает свою руку, прикасаясь к Торе.
А эта маленькая девочка ожидает с таким нетерпением, что уже начинает подпрыгивать на одном месте. Но вот, наконец-то, уже идут, поднимаются на возвышение и подходят к ковчегу. И эта крохотуля, в своем нарядном платьице, вместе с большими дядями направляется к ковчегу, помочь им закрыть дверцы. Посмотрели бы вы на нее в тот момент: ты мой сладкий башмачок!
И когда церемония закончена, она, неспеша, с чувством хорошо выполненного долга, поднимается по ступенькам наверх, где ее ждут родители. Она идет, и видно, что сердечко ее замирает от радости, потому что все люди смотрят на нее, какая она хорошая девочка. Она подходит к своей скамейке, садится рядом с папой и молча, тихо прижимается своей головкой к его рукаву. Они с папой ничего не говорят друг другу, но ведь это и так видно, что они понимают друг друга, как они счастливы вот так сидеть рядышком и как папа гордится своей дочкой.
Папа высвобождает свою руку из-под ее головки и кладет ладонь на плечико своей доченьки и прислоняет ее к себе, как бы берет под свое крылышко.
Заиграла музыка.
Люди в зале запели.
У-у-ф, что же это я свой носовой платок забыла.
Я наклоняю голову низко, низко и утираю свой нос рукавом.
«»»»»»»»»»»»»»»
В моих хождениях по разным синагогам и чтением книг по иудаизму незаметно проходит месяц и, наконец, я получаю почтовую открытку с извещением о начале курса по истории иудаизма в «кошерной» синагоге.
Конечно, являюсь.
Группа наша маленькая, всего восемь человек, двое из них довольно странные студенты: одна молодая еврейка на девятом месяце беременности, другая - простая русская Химера.
И раввин начинает свой регулярный курс.
Первое же занятие совершенно ошеломляет меня: молодой кашерный раввин оказался блестящим педагогом, эрудированным, с современными взглядами историком и ярым ценителем книг. Слушать его лекции было неска-а-а-а-занное удовольствие. На первом же занятие он раздал нам всем напечатанный план занятий со списком рекомендованной литературы и предложил в обязательном порядке к следующему занятию иметь с собой книгу Д.Телушкина по истории иудаизма.
После его курса я начала свободно пользоваться публичной библиотекой и могла найти любую информацию по истории иудаизма. Познакомилась с прекрасными книгами еврейского народа и даже с двумя живыми авторами. Один из которых написал книгу о Хазарии.
Что поражает меня – это то, что евреи много учатся, и старый и малый , и много людей работают на добровольных началах.
У них есть прямо такая заповедь: «Учи и учись»
1-ая суббота декабря
Идем в синагогу консервативного направления в иудаизме (туда, где мне разрешили пользоваться библиотекой).
Зал в синагоге громадный, амфитеатром.
До начала службы еще минут двадцать – начинаю заниматься бесцеремонным «рассматриванием» людей. Что мне бросается в глаза – это много красивых и высоких людей. Многие женщины одеты очень «стильно», у жены раввина на шее ожерелье из крупного жемчуга. Длина ожерелья впечатляет. Девочки в нарядных платьицах, маленькие мальчики в костюмчиках и при галстучках. Внимание мое невольно привлекает одна пара (явно смешанный брак): муж высокий и стройный еврей, жена (тоже высокая) блондинка в вышитом национальном костюме народов Прибалтики.
И тут вдруг мое внимание переключается на другую интересную картинку: недалеко от меня в центральном проходе между рядами стоит девочка, на вид лет пяти. На ней темное платьице ниже колен. Личико у нее хорошенькое, даже очки в темной оправе не портят его. Она стоит, заложив руки за спину и слегка раскачивается на носках. А на лице у нее такой восторг, такая радость, как будто ей только что преподнесли долгожданную игрушку и она все еще не может в это поверить. И она в таком настроении, будто ей так и хочется сказать – А-а-х!
А что же это такое, что так заворожило ее? А перед ней, на голову выше ее, стоит мальчик-китайчонок в аккуратненьком синем костюмчике, белой рубашке и галстучке. Он стоит перед девочкой прямо, не шевелясь и позволяет себя рассматривать, как загипнотизированный. Что же так понравилось в нем этой девочке? Может, она впервые в жизни увидела такие маленькие блестящие живые глазки? Может, она думает, что это такая говорящая игрушка и ей разрешат взять ее с собой домой?
Не знаем.
А почему этот мальчик не уходит, а терпеливо переносит такое настойчивое обожание?
Не знаем.
Наконец, эта юная поклонница не выдерживает, подбегает к маленькому китайчонку с радостным смехом и обнимает его за плечи. А мальчик продолжает стоять неподвижно, как оловяный солдатик, не зная, как реагировать на такое неожиданно свалившеяся на него счастье.
Но тут начинается служба и родители разлучают счастливую пару.
Незабываемое впечатление производит на меня и коллективное исполнение гимна (я, конечно, не пою, я и слов не понимаю - мои соседки заботливо передали мне книжку с гимнами). Иногда зал поет и в такт прихлопывает ладонями. А этот гимн запомнился мне именно необычным звучанием: первым запевает голос в одном конце зала, затем слышится пение из противоположного конца, в ответ раздается еще один голосок, исполняющий следующую фразу, и уже после этого подключается весь зал.
Красиво необычайно.
4-я суббота декабря
Сегодня идем в синагогу реформистского движения иудаизма, где службу ведет раввин Нэнси.
За кафедрой стоит кантор, которая будет сейчас проводить церемонию регистрации имени новорожденной девочки.
Вот кантор протянула руку и жестом пригласила родителей подойти к ней. Из середины зала встают и направляются к кантору молодые родители с ребенком на руках.
За ними следуют две бабушки и их мужья-дедушки.
Ребенок на руках у мамы. Детей здесь не пеленают и на этой крошке, которой всего лишь восемь дней от роду, уже надеты платьице и розовые носочки.
Они заходят на возвышение и молодой отец направляется к столу, где лежит открытый свиток Торы. Там он, согласно одной из заповедей еврейской традиции, будет читать текст Торы, благословляя своего новорожденного ребенка.
Затем кантор спрашивает: Как они решили назвать своего ребенка?
- Сара, - отвечает счастливая мама.
- Прекрасное имя, - говорит кантор и заполняет свидетельство.
Затем она подходит к маме, подает ей документ, склоняет голову и целует у ребенка ножку в крохотном розовом носочке.
Трогательно.
А я хочу поделиться этим отрывком из книги, которую я взяла в библиотеке в синагоге. И читаю дома:
«Вот оно крошечное существо, которое только что пробудилось к жизни. У него ничего нет. Но оно «наше». Только благодаря нашей любви оно сможет выжить, стать тем, кем должно стать.
Какая высокая ответственность, но какие безграничные возможности!
Не ребенок для нас, а мы для ребенка.
Мы не должны думать ни о чем, кроме того, что мы можем сделать для нашего ребенка.
Воспитание ребенка должно быть одной из самых главных целей нашей жизни. Нам доверена душа человеческая.
Семейная жизнь – это ключ к счастью».
В основе иудаизма лежит воспитание.
Все, церемонии закончены, будем петь.
По ковровой дорожке в центре зала идет раввин Нэнси – молодая, стройная, тоненькая. На ее голове - кипа с блестками. В руках у нее ГИТАРА!
Она садится на стул у подножья сцены лицом к залу. За спиной у нее - панорама деревьев в снегу.
Люди с задних сидений переместились ближе к ней. Зашуршали листочки с песней на слова местного автора.
Раввин Нэнси ударила по струнам гитары и запела вместе с кантором. Зал подхватил припев:
We must live for today,
We must build for tomorrow.
Give us time, give us strength, give us life.
А это вот такой вольный перевод на русский:
Мы должны хорошо жить сегодня,
Мы должны строить прочное завтра,
Дай нам время,
Дай нам силы,
Дай нам жизнь.
Шалом.
«Прочное завтра» - это наши дети. Еврейские дети с раннего возраста вовлечены в жизнь общины. Все взрослые принимают активное участие в образовании и воспитании детей.
Этому нужно поучиться у евреев.