ВЕРНЫЙ ПЕС МАФИИ:
Часть третья
Последний бой
Раскаленная сталь дорогого ствола;
Смерть отправилась вдаль, снова жизнь отняла.
Он кого-то убил: это я или нет?
В прах судьбу превратил, съел любовь пистолет...
НА НОВОМ МЕСТЕ
Этот день был бы наидурнейшим днем в моей ничего не значащей жизни, если бы не… Слегка отдает стандартизацией? Да начиналось-то все и в самом деле очень скучно. Недавно достроили мой дом в Новошихово, где я уже недели две околачиваюсь. По этому поводу была организована крутейшая пьянка со строителями на лесопилке, в которой я принял непосредственное участие. Меня там стали уважать за щедрость, деловитость и пристрастие к крепким спиртным напиткам. Я особо не выпендривался: ездил на УАЗике, ходил в куртке и джинсе, пил столичную и еще какую-то местного разлива. Определенный круг лиц, который участвовал в постройке дома, не без оснований считал меня своим человеком. В результате я как раз сегодня был приглашен на день рожденья одного из работников, которое мы собирались отмечать неподалеку от лесопилки. Но это неважно, дело вовсе не в этом.
Расскажу немного о том где и как я прозябал эти две недели в Новошихово. Первую неделю я руководил строительством и пьянствовал с рабочим коллективом. Потом началось обустройство жилища. Из Москвы я перегнал фургон с оружием, которое заныкал в подвале в тайнике. Этот тайник по идее не должны были обнаружить никакие известные мне детекторы, так как все было сделано по уму. Первый этаж дома – кирпичный, второй – деревянный, гараж на две машины, подвал, винный погребок, чердак, два камина: один натуральный, другой электрический, водопровод, канализация, – все было сделано по высшему разряду. Внизу гостиная с картинами, креслами, диваном и камином. Еще внизу располагается кухня и прихожая. Вверху кабинет, две спальни и еще одна комната без особого назначения. Кабинет я украсил охотничьим оружием и муляжами голов всяких зверюг, которых я живыми-то ни разу не видел. Окон в кабинете я умышленно не сделал. Еще на втором этаже имелась терраса, с которой открывался потрясающий вид. Вот в этой роскоши я скучал примерно неделю: никаких друзей, никаких знакомых, тем более никаких подруг. Ужасно тяжелое было время: от скуки и одиночества стали одолевать воспоминания. Вспоминал Марину, Юлю, эпизоды из своей жизни. Единственный выход из всего этого – напиться. Если засыпал, то начинали сниться кошмары, – еще чуть-чуть, и я бы свихнулся.
Возвращение с дня рожденья. Сейчас где-то половина двенадцатого. Праздновать внезапно оказалось не с кем: все свалились под стол раньше меня, хотя я стремился свалиться первым. В голове такая дикая мешанина из мыслей и переживаний, что нормальному человеку трудно вообще такое представить. Пытаясь найти тропинку, ведущую к месту, где оставлена моя тачка, я заблудился и шел уже просто так, от нечего делать: не в лесу же спать?! Внезапно я услышал голоса (или глюки) и рефлекторно двинулся на них, типа: "Люди!", – и все такое. Вышел я, оказывается, к пойме Москвы-реки. Там оказалось четыре человека: трое мужчин и одна женщина, жутко похожая на мою очень давнюю знакомую (со времен студенческих каникул). Ну это уже точно глюк. Не врубаясь в ситуацию, я пошел по направлению к ним, желая выяснить, куда мне идти дальше. Когда я подошел на достаточное расстояние, чтобы задать вопрос, то понял, что вопрос глупый, так как Москва-река прекрасный ориентир. Мои пьяные мозги были не в состоянии сообразить, что публика не в курсе моей осведомленности насчет места расположения Новошихово относительно реки. Так что я с глупейшим видом стоял около троих мужиков, нагло домогавшихся до блондинки (по крайней мере мне так показалось) ростом выше среднего, стройной и весьма привлекательной. В конце концов один из них не выдержал:
- Те че надо? (Он, наглым тоном)
Я как раз думал над этим вопросом, так что ничего ответить не смог.
- Проваливай отсюда! (Он, толкая меня в грудь)
Я, естественно, упал, так как моя вестибулярка едва держала меня на ногах. Это вызвало смех у остальной компании и некоторое замешательство у блондинки. Если бы не было тут ее, то я бы скорее всего извинился и уполз в свою сторону. Но когда тебя так опускают перед красивой женщиной – это уже слишком. Я поднялся и слегка отряхнулся. Противник явно ждал от меня каких-то объяснений и не торопился продолжать атаку, а зря:
- Ты че охренел? (Я, пьянющим голосом, пошатываясь)
Вместо ответа он хохотнул и попытался меня толкнуть еще раз. Я постарался увернуться, как ни странно, у меня это получилось, правда, все равно чуть не упал. Крутейший, конечно, махач, но что делать? Противник оценил мои действия и стал идти в наступление более напористо. Сделав два шага назад, я все же треснул ему со всей дури ногой в живот, добавив ногой по башке с низкого разворота (после первого удара он согнулся). Я снова упал, не удержав равновесия, вот только мне удалось подняться, а противник не шевелился. Теперь уже Верный Пес шел в наступление. Шатающейся, но уверенной походкой я подошел к остальным:
- Не, ребят, я, конечно, ща пьяный, но ребра ломать и черепа крошить все равно могу запросто. Я в Москве не бумажки перекладывал, советую поверить. Так что лучше забирайте своего друга, потому что вас нести будет некому. (Я, типа, пока я добрый)
Народ, как ни странно, внял моей просьбе и забрал павшего на поле брани. Видимо, он считался у них здоровым малым, а мне в темноте да по пьяни было все равно. В результате я остался один на один с весьма симпатичной особой, которая мне все еще напоминала Машу из юннатов с ЗБС.
- Да ты силен. Они тебя дико испугались. (Блондинка, типа, спасибо)
- А что ж ты с ними-то не пошла? (Я, типа, ты же с ними)
- Я уже не знала, как от них отделаться. Гуляю тут себе спокойно, нет, эти сволочи вдруг появились. В Коринское идут пьянствовать, меня с собой утащить хотели. Кому же я обязана своим избавлением? (Блондинка, спокойным тоном)
Если бы я не был дико тормознутым от обилия выпитой водки, то назвал бы ей свое настоящее (по крайней мере второе) имя. Но пока я пытался его произнести, до меня дошло, что меня уже по-другому зовут. Я закрыл рот и напряженно задумался, чем очень удивил незнакомку. Потом сделал обреченное лицо и сказал:
- Забыл. У тебя спички есть? (Я, типа, нужен свет)
Она с удивлением достала мне коробок спичек. Я же извлек из кармана паспорт, так как хоть убей не помнил своего имени, зажег спичку и стал вглядываться в написанное. Я ни разу не слышал своего имени, произнесенным кем-нибудь кроме меня, а запоминал его в такой нервозной обстановке, что там не до имени было. Обращались все ко мне не по имени, а по-дружески, как придётся. Потом оно использовалось лишь в документах, хотя заполнял их всякий раз не я. Только подпись была моей, так что фамилию я помнил, но имя? А, вот оно, конечно же!
- Олег! Меня зовут Олег. (Я, типа, ну забыл, ну бывает...)
- Приятно познакомиться, Олег. А мы случайно раньше не встречались? (Блондинка, типа, в натуре?)
- Вообще-то, это я должен был спрашивать. А тебя случайно не Машей зовут? (Я, типа, может быть...)
- А откуда ты знаешь??? (Блондинка, типа, а, типа, а-а...)
- Биостанция МГУ, лет десять-пятнадцать назад, кружок юннатов? (Я, типа, я прав?)
- Было дело, но ты же не из юннатов, ты же москаль? (Маша, типа, ты прав)
- Я тогда с вами тусовался. (Я, типа, такие дела)
- Но если это ты, то тебя не Олег зовут. (Маша, типа, это не ты)
- А как? (Я, типа, скажи)
- А-мм.. Не помню. Но не Олег. (Маша, типа, сто пудов)
- Вот и не вспоминай, не надо. Теперь я Олег. В этом паспорте написано, что я Олег, а другого у меня нет. Такие дела. Ладно, поползу домой. (Я, типа, не буду тебя задерживать)
- А где ты живешь? (Маша, любопытным тоном)
- В Новошихово новенький дом. Недавно построили, не видела? (Я, типа, вот там)
- Так ты что же, новый русский? (Маша, типа, как низко ты пал)
- Какой из меня к черту новый русский. Все деньги заработаны потом и кровью в прямом смысле слова. Особенно кровью. (Я, типа, работяга)
- С трудов праведных не наживешь палат каменных. (Маша, типа, народная мудрость и все такое)
- Это точно. (Я, типа, ты права)
- Прохладно тут как-то. (Маша, типа, замерзла)
Желая окончательно испортить ее мнение о себе, сам не знаю почему, я обнял Машу за плечи и прижал к себе. Однако реакция оказалась противоположной. Она не стала сопротивляться или выказывать недовольство, а лишь поуютней устроилась в моих объятьях. Декабрь в этом году выдался какой-то дурацкий. Даже в такое позднее время было градусов восемь мороза. Но воздух был промозглым и противным, так что стоять все равно было зябко.
- Прямо как в старые добрые времена. (Маша, ностальгическим тоном)
- Если ты не с этими типами, то почему же одна шатаешься тут в такую мерзкую погоду, вместо того, чтобы сидеть дома в тепле и уюте? (Я, типа, не въезжаю)
- А что дома делать? Родители уже достали со своими разговорами, что я такая непутевая и дурная: на работу устроиться не могу, учиться не хочу, замуж никто не берет, – фигня полнейшая. (Маша, грустным голосом)
- Неужели? Как же тот парень, на которого ты меня тогда променяла? (Я, типа, не верю)
- С ним мы давно расстались. Страшный зануда. Потом у меня, конечно, были разные приятели, но либо они жениться не хотели, либо меня подобная перспектива не радовала. А ты небось уже женат давным-давно, и тебя в твоем уютном гнездышке на окраине Новошихово ждет длинноногая красавица с обложки журнала? (Маша, типа, крутой и все такое)
- Ага. Целых три, и еще десяток в подвале сидят, про запас. (Я, шутливым грустным тоном)
- Так ты что же, один??? Неужели в Москве не с кем познакомиться? (Маша, удивленным голосом)
Я вспомнил про Марину и глубоко вздохнул. До сих пор не могу ее забыть, до сих пор люблю ее, что тут поделать.
- Была у меня в Москве девушка, которую я любил. И она меня любила, вот только ее убили. (Я, печальным тоном)
Невольно пришлось приложить усилия, чтобы в глазах не появились слезы. При этом я сильнее прижал к себе Машу, так как не смог придумать другого способа справиться со своим состоянием.
- Прости, я не хотела тебя расстроить. (Маша, типа, я не знала)
- Все в порядке, в любом случае мне придется жить с этим дальше, и никуда от этого не деться. Надо пережить. (Я, типа, время лечит)
- А убийцы были наказаны? (Маша, типа, а месть?)
- Конечно. И исполнители, и заказчик. Я отомстил по полной программе, вот только легче не стало, стало только хуже. Ее уже не вернуть, а мстить больше некому. Хотелось бы мстить вечно, снова и снова убивать этих подонков, чтобы заглушить собственную боль, но увы – это невозможно. Иногда я жалею, что человека достаточно убить всего один раз. (Я, типа, хреново мне)
- Так ты что же, сам хладнокровно убивал людей? (Маша, типа, "убивец!")
- Смотря кого считать людьми. Да и вообще, забить корову на скотобойне по моему грех куда более страшный, чем пристрелить шестерку из враждебной группировки. (Я, типа, тут ничего страшного нет)
- Тоже верно. Ладно, может проводишь меня до дома? (Маша, типа, пора)
- А ко мне в гости зайти не хочешь? (Я, типа, просто так)
- Завтра, часам к десяти вечера, хорошо? (Маша, типа, не сегодня)
- Как скажешь. Только не говори никому, что я твой старый знакомый. Конечно, докопаться до меня слишком трудно, но лучше не надо об этом никому знать. (Я, согласным тоном)
- Конечно, никто не узнает. (Маша, типа, можешь быть уверен)
Когда мы двигались по пойме в сторону Новошихово, я нашел тропинку, ведущую к УАЗику, так что остаток пути мы проехали, а не прочапали. Я довез Машу до дома, распрощался и отправился к себе. Спать не хотелось, но я заставил себя уснуть. Ночь, слава Богу, прошла спокойно. Никаких кошмаров, ничего страшного. Утром я отправился в Звенигород за провиантом в расчете на шикарный ужин. Шашлык, рыба, шикарное вино, фрукты, – все было найдено мною часа за три. Пришлось исколесить весь город, чтобы найти действительно хорошее качество. Зато теперь у меня была четкая информация насчет торговых точек, в которых можно достать что-нибудь достойное. Заодно запасся продуктами на ближайшую неделю, чтобы с голоду не подохнуть. Затаренный по полной программе я вернулся к себе домой. Замариновал парную свининку, из остатков кровельного железа сколотил мангал. Часов в девять вечера начал готовить ужин: накрыл стол, подготовил шашлык к жарке. В полдесятого я уже колдовал у мангала, равномерно доводя до кондиции каждый кусочек мяса. О количестве я не задумывался: приготовил столько, сколько было, а было дофига. Конечно, тут явно больше, чем на двух человек, скорее так где-то на десять, ну и хрен бы с этим. Готовые шашлыки в холодильнике, хоть и не очень вкусно, но есть можно, и возиться не надо.
Спокойно дожарить шашлык у меня не получилось. Дверь в воротах незатейливого кирпично-стального забора была открыта, так как я ждал Машу. Но ею воспользовались другие личности. Десять мужиков, во главе с тем, кого я вчера побил, зашли ко мне во двор и выстроились цепочкой. Главарь шайки выждал секунд тридцать, потом сказал:
- Вкусно у тебя тут пахнет, дверь открыта, дай-ка, думаю, зайдем. (Главарь, типа, мимо проходили)
- Извините, мужики, но вас я не приглашал. Как-нибудь в другой раз. (Я, наплевательским тоном)
- Что, буржуй, жируешь на деньги рабочего класса? (Главарь, типа, ты язва на теле общества)
- А ты местный революционер? Хиловатая у вас рабочая партия: вчера в одиночку не смог со мной справиться, хотя я на ногах не стоял, так сегодня с собой еще девять мужиков привел? Не солидно. Интересно, куда бы ты засунул свои пролетарские принципы, если бы я вчера не рожу тебе бил, а водкой угощал? Не думаю, что ты бы после этого на меня полез, так что заткнись и проваливай со всей своей сворой, пока целы. (Я, спокойным тоном, поправляя шампуры)
- Нет, сволочь, так просто не отболтаешься, ты тут гость, и изволь жить по нашим порядкам, а если не хочешь, то будешь бит. (Главарь, типа, ща наваляем)
- Да пошел ты со своими порядками, выскочка недорезанный, если вы тут меня вдесятером замахаете, то славы вам от этого не будет, к тому же я очень мстительный. Если же я вас раскидаю, то вы будете опозорены на всю область. (Я, типа, махаться вам не резон)
- А мне плевать, я просто хочу увидеть твою набитую рожу. (Главарь, решительным тоном)
- Тебе же хуже и твоей своре тоже. Ладно, вперед ребята, посмотрим, на что вы способны. (Я, типа, начнем)
Конечно, шансов справиться с десятью мужиками у меня практически не было. Стреляю я хорошо, а вот махаюсь не слишком. Боковым зрением я обшаривал двор в поисках подручных средств. Конечно, можно на них мангал опрокинуть, но шашлык жалко. Доска – слишком легкая и длинная, короткий кусок трубы – разве что швырнуть один раз. Внезапно я наткнулся глазами на один предмет, который заставил меня поверить в возможность победы. Лишь бы он не сильно к земле примерз, а то получится как в том анекдоте. Десять противников шли на меня цепочкой, а я постепенно отступал к строительному сарайчику, возле которого лежал лом. Да благословит Господь русскую халатность. Около самого сарая я нарочно споткнулся и упал, чем вызвал смех в рядах противника. Однако смех резко утих, а наступление приостановилось, когда я поднялся, опираясь на тяжелый и прочный ломик. Примерз он не сильно, у меня хватило сил поднять данное оружие пролетариата.
Я его слегка подкинул и перехватил той же рукой точно посередине. При этом я учел, что он немного проскользнет. После этого я эффектно крутонул лом два раза перед собой, перехватывая руки на центре тяжести, а потом спрятал один конец под мышку, отставив слегка вправо второй, удерживая орудие посередине правой рукой. Получилась лихая поза из какого-то китайского боевика, только там палка была деревянная. Вражеские войска продолжали стоять на месте, я же думал, что делать дальше, так как больше ничего не умел.
- Народ, чего вы трусите, он же один! Навалимся и отберем железяку, вперед! (Главарь, призывным тоном)
Свора послушалась и стала меня окружать. Я перехватил лом двумя руками на одинаковом расстоянии от центра и награждал ударом каждого, кто осмеливался приблизится. При этом я старался подпустить их поближе, чтобы применить оружие с максимальной эффективностью. Когда меня уже совсем окружили, я взял ломик двумя руками за одну сторону и раскрутил с максимально возможной скоростью. Увернуться успели не все: четверым достался мощнейший удар, и они уже были не в состоянии продолжать махач. Дышать стало легче, но остались еще шесть. Использовав тот факт, что противники зациклились на опасности, которую представляет для них лом, и забыли про мои ноги, я неожиданно воткнул лом в землю и, держась за него, нанес несколько серьезных ударов ногами ближайшим противникам. Потом я еще "потанцевал" с ломом в руках, но понял, что долго так не продержусь. Штука, конечно, удобная и надежная, но жутко тяжелая и плохо поддается контролю. Мои движения становились все более и более замедленными, а хватка слабела. Того и гляди кто-нибудь выхватит у меня лом и отделает по полной программе.
Я дождался, пока все противники окажутся с одной стороны, и швырнул в них ломом. Двое упали, остальные опешили от внезапного маневра. Воспользовавшись появившейся свободой действий и чувством совершенной легкости, я отделал троих по полной программе, хотя они и так уже были помяты до этого. Потом мне удалось отобрать лом у очухавшегося мужика и еще врезать ему с ноги. Увидев, что я все еще стою, а лом все еще у меня в руках, противники решили сматываться, пока я всех не поубивал. Вовремя конечно, потому что после их ухода я свалился на снег, чтобы передохнуть. Тяжелый выдался бой, да и помяли меня неслабо. Два удара по почкам, несколько по спине, три по лицу, один по корпусу, бесчисленные по рукам и ногам. Краем глаза я увидел, что во двор вошла Маша, и вспомнил про шашлык. Вскочив, я подбежал к мангалу и с радостью для себя обнаружил, что шашлык не сгорел, а как раз приготовился. Умыв снегом разбитую рожу и вытря ее тряпкой для жирных рук, я отправился встречать Машу. Вид у нее был удивленный, а при виде меня взгляд наполнился сочувствием.
- Что они с тобой сделали? (Маша, типа, ты цел)
- Помяли слегка, но я им вломил в прямом смысле слова. (Я, типа, все в порядке)
- Я уж видела, как они уползали. Кстати здравствуй. (Маша, типа, ты крут)
- Привет, красавица. Надо будет строителям бутылку поставить, за то что они лом забыли. Если бы не он, лежать бы мне побитому и униженному. (Я, типа, всем им обязан)
- Как вкусно пахнет! Шашлык?! (Маша, типа, сменим тему)
- А как же, и еще накрытый стол. Проходи, устраивайся в гостиной, я сейчас подам мясное. Безумно рад тебя видеть, я уж думал, что они вместо тебя пришли. (Я, типа, было бы обидно)
- Это они по своей инициативе. (Маша, типа, я тут ни при чем)
Она вошла в дом, я принес блюдо с несколькими шампурами, и мы начали пировать. Все шло прекрасно: романтичный ужин с вином при свечах и все такое, но эти побитые гады не успокоились. Нет, они не вернулись, куда там! Они пошли к родителям Маши (город-то ма-а-аленький) и сказали, что она, как последняя шлюха, собирается провести эту ночь с новым русским, который ей обещал заплатить. Но пока что мы всего этого не знали, а мирно потягивали красное вино с фруктами. Узнали мы об этом минут через тридцать после ее прихода: у ворот остановилась машина и послышались приближающиеся к двери быстрые шаги. Маша на меня вопросительно посмотрела, а я сделал искренний недоуменный вид. Дверь была не закрыта, и вскоре из прихожей вышли двое: мужчина и женщина, лет сорока пяти на вид. Увидев Машу, мужчина озверел и прокричал:
- Ах ты гадина! А ну-ка марш домой! (Мужчина, гневным голосом)
Маша спряталась за меня, не желая подчиняться подобным приказам.
- Что тут за наезды? Я как-то не врубаюсь. (Я, типа, не въехал)
- С тобой отдельный разговор! (Мужчина, повышенным тоном)
- Хватит орать в моем доме, я вам ничего плохого не сделал. Если есть какие-то проблемы, претензии, то можно спокойно обо всем поговорить, или вы по-другому не умеете? (Я, типа, что за хрень?)
- Ты, сопляк!.. (Мужчина, собираясь продолжить гневную реплику)
- Стоп. Я только что отделал десятерых здоровых мужиков. Если будешь продолжать в том же духе, то присоединишься к ним. Лучше выйди, успокойся, потом зайди снова, цивилизованно сними верхнюю одежду, ботинки, возьми тапочки, помой руки, сядь за стол, а потом поговорим. Я уж не буду конкретизировать, на кого ты похож в таком виде. (Я, типа, пока еще добрый)
- Хорошо, значит у вас так дела делаются? За столом, все аккуратно и конкретно? Ладно, здесь твой дом, буду играть по твоим правилам. (Мужчина, решительно выходя в прихожую)
Женщина вышла за ним. Я вопросительно посмотрел на Машу. Она сказала мне, что это ее родители. Она не говорила им, куда пойдет ночью. Оно и понятно, вполне уже взрослая дочь, ей где-то двадцать три, чтобы не соврать. Конечно, передо мной предстала яркая картина, как тот придурок рассказывает ее родителям про похождения их дочурки. Тем временем папаша с мамашей вернулись. Я предложил им кресла, достал бокалы, стаканы, тарелки, – действовал в лучших традициях русского гостеприимства, чем весьма удивил пришедших. Когда бокалы, стаканы и тарелки были наполнены, я сказал:
- Вот теперь можно продолжать разговор, только без криков, а то уж очень некрасиво получается. (Я, типа, спокойствие)
Папаша сначала обратился к совей дочке:
- Ты что же, совсем своих родителей не уважаешь? Решила нас на весь город опозорить? Конечно, я не ожидал от тебя ничего выдающегося, но такого хамства по отношению к нам... И чем же мы, интересно, это заслужили? (Папаша, суровым, но спокойным тоном)
- Я была о тебе лучшего мнения. (Мамаша, категоричным тоном)
- А что я такого сделала? (Маша, невинным, растерянным голосом)
- Хм. Постойте, я, кажется, понял. Кто-нибудь из тех десяти сволочей, которых я отделал, к вам приходил? По пути обратно в город он встретил Машу, идущую явно ко мне. Могу себе представить, что вам наплел этот урод. Даже спрашивать не охота, так как мозги у них примитивные и крутятся только в одну сторону. (Я, типа, все ясно)
- А ты можешь все это опровергнуть? (Мамаша, типа, ведь не можешь)
- Конечно нет. Только тут встает вопрос, кому вы больше доверяете: своей родной дочери, или проходимцу с маленькой дороги, который хотел каким угодно способом отомстить мне за битую рожу. (Я, типа, вот такая каша)
Папаша задумался, опрокинул пятьдесят водочки и закусил шашлыком. Ситуация немного разрядилась.
- Я не знаю, что вам там кто наговорил, но Олег всего лишь пригласил меня на ужин. (Маша, типа, я не такая)
- И как же вы интересно познакомились? (Папаша, типа, не верю)
Я улыбнулся, так как это был самый приятный из всех вопросов. Вопросительно посмотрев на Машу, я получил разрешение рассказать историю нашего знакомства:
- Я вчера возвращался пьянющий с дня рожденья, заблудился, забрел в пойму. Их там было не десять, а всего лишь трое, против одной беззащитной девушки. Одному я вломил как следует, остальные его унесли, не пожелав нарываться. (Я, типа, вот так)
Маша кивнула головой, типа, так все и было. Папаша вздохнул, типа, признаю поражение. Мамаша вздохнула, типа, слава Богу, что все не так плохо.
- И что же ты намерен делать? (Папаша, типа, пойман – женись!)
- Я сейчас один, друзей и знакомых у меня нет, если не считать собутыльников с лесопилки. Думаю, что у наших отношений есть будущее. Конечно, о свадьбе говорить рано, но я не проходимец, а вполне нормальный человек. (Я, типа, я достойный чел)
- Допустим. Ты извини, что я на тебя так набросился, сам понимаешь. Что я должен был подумать? (Папаша, типа, вот такая вот телега)
- Ладно, считай забыли. Раз уж все тут собрались, то давайте отметим наше знакомство и выпьем за дальнейшее развитие дипломатических отношений между нашими домами в позитивном направлении. (Я, шутливым тоном)
Все поддержали мой тост, и началась обыкновенная цивильная пьянка. Маша через некоторое время заснула у меня на плече, папаша как следует принял, развеселился, шутил и смеялся, мамаша почти не пила, а потому пыталась занять нас какими-то более-менее умными беседами. В результате, часа в четыре утра, я отнес Машу в одну из спален, типа, чтобы не будить, а мамаша повезла папашу домой, так как тот был весьма пьян, хотя хорошо держался на ногах. Благо, закуска была приготовлена достойнейшая и с большим избытком: шашлык все равно остался, хотя и немного. Проводив семейство, я поднялся к Маше и получше укрыл ее одеялом. Сам потом отправился к себе и заснул часов на шесть. Проснулся в десять, до того, как проснулась Маша. Это позволило мне приготовить завтрак и принести его ей на специальном подносе (ну да, в лучших натовских традициях).
- Чем это я обязана такой роскоши? (Маша, удивленным тоном)
- Ничем. Ты первый желанный гость в этих стенах. Я же всего лишь стараюсь сделать так, чтобы тебе захотелось прийти ко мне снова. (Я, типа, заглядывай)
- Так ты что же, уже меня прогоняешь? (Маша, шутливым тоном)
- Ни в коем случае, просто не смею надеяться, что ты у меня задержишься. (Я, типа, оставайся)
- Я бы с удовольствием, только дома дела есть. Но до обеда могу остаться. (Маша, типа, если хочешь)
- Великолепно, что-нибудь приготовлю. (Я, типа, обед будет)
Маша протусовалась у меня часов до трех дня. Мы поболтали о жизни, вкусно пообедали, выпили немного вина, очень мило распрощались, и она ушла. Конечно, я повторно ее пригласил, сказал даже, что она может заходить ко мне в любое время дня и ночи, как только захочет меня увидеть. Она пообещала, что зайдет, мы по-дружески поцеловались, ну и, она, собственно, ушла, вот... такие дела... А дальше? А дальше песенка про белого бычка (про мочалу на колу, про чучело на трубе и т.п.). Правда, не сразу. Я как-то надеялся, что она заглянет на следующий день, но, она не появилась. Тогда я выпил все спиртное, что было на столе (много) и заснул. Опять тоска поселилась в моей душе. По части алкоголя я себя все-таки стал резко сдерживать. Первое время, как ни странно, было даже легче. Это обуславливалось появлением в жизни некой цели: не спиться. Но не прошло и недели с момента моей встречи и расставания с Машей (она так и не появлялась), как я совсем сдал. Выяснилось, что криминальная среда стала для меня чем-то вроде наркотика: постоянная деятельность, постоянная напряженность, риск, движение, нестабильность... А тут? Отсутствие деятельности как таковой, не говоря уже о риске и т.д. Сидишь целый день сиднем, или гуляешь по окрестностям. Хорошо, конечно: свобода, отдых, но слишком тоскливо, скучно.
Вернуться в Москву и попытаться сколотить собственную братву мешал обыкновенный рационализм. Хотя очень хотелось устроить реванш центральным, до жути! У меня бы получилось, если бы меня никто не знал, если бы я был Яшкой (Зубом). А так меня сразу узнают, и получу я свой кусок свинца из СВДэшки. Это даже неинтересно, поскольку заранее известен исход. То есть еще более тоскливо, чем сидеть здесь. Можно вернуться в Москву и остаться у Юли (вряд ли она будет против). Но я не могу жить, оглядываясь по сторонам. Конечно, на собственную жизнь мне уже давно плевать, да и вы заметите, что в данном случае появляется риск... А если история повторится, и вместо меня убьют ее? Это уже будет слишком, я не имею права так подставлять Юлю. Кроме того, я к ней не испытываю никаких особых чувств. Наверно это и к лучшему. Зачем у меня отняли Марину?? Кто просил!!??? Ну вот, опять начинается... Конечно, никого и никогда я не любил так сильно, и не полюблю никогда. Что самое интересное, она ведь меня тоже любила, по-настоящему любила, искренне... Зачем!!!???? Последнее слово я, кажется, прокричал, или простонал.
Вы, конечно, скажете: "Тебе необходимо руководить криминальной организацией, так создай ее тут, не езжай ни в какую Москву! Что может быть проще и рациональней?" Я об этом думал. Это было бы идеально, даже присмотрелся к местности, к возможным источникам доходов... Нищета... За Кольцом – нищета. Но даже не в этом дело, источники денег я бы нашел: здесь нет более-менее организованной преступности (по моим о ней представлениям), люди понятия не имеют о том, что такое криминал и беспредел, тем более мафия. Я не к тому, что с такими людьми не сваришь каши: "не умеют – научим, не хотят – заставим", – а к тому что "есть же еще места..." Я не считаю себя в праве вот так вот ради своей блажи испоганить целый город. Что можно придумать еще? Оставшись без старого наркотика, можно перейти на новый, более сильный. Политика! Нет, не для меня: слишком грязно. Уж насколько я свыкся с теми гадостями, которые происходили в моей группировке, но политика у меня вызывает отвращение. Любовь!! Да, именно, высокая любовь (не на балконе, а в другом смысле), – царица всех наркотиков: пьянящая, всепоглощающая, испепеляющая и т.д. Ведь когда я был с Мариной... Дьявол!! Ладно, постараюсь не сорваться. Я тогда хотел все бросить, уйти из организации и уехать куда-нибудь с ней, но не мог (по крайней мере живым). Теперь же я вне всего этого, но ее рядом нет...
Последний вывод меня доконал. Еще пару дней я прожил, пытаясь найти какой-нибудь выход, но все снова и снова упиралось в этот самый вывод: "но ее рядом нет..." И никого рядом нет. Говорят, время лечит. Но либо я неизлечим, либо я не выдержу курса лечения. Точнее уже не выдержал. Через семь дней после моего расставания с Машей я твердо решил избавить общество от себя. Съездил в Звенигород, посетил нотариальную контору и оформил завещание. Дом, джип и солидную сумму – Маше. Часть денег бригаде строителей, вторую тачку – директору лесопилки (она ему очень понравилась). Сто тысяч долларов – родителям Марины. Так же для них был конверт с истинными причинами смерти и обрисовкой дальнейших событий. Остальную часть денег я завещал Новошиховским детсадам и школам, каждому поровну. На черном рынке достал коллекционный Люгер (Парабеллум) в прекрасном состоянии. На заказ сделал золотую пулю. Оставил предсмертную записку: "Для общества в целом я вреден, как и практически каждый его отдельный представитель; никому конкретно не нужен, а быть одному – скучно и бессмысленно. В смерти моей прошу никого не винить, хороните, где хотите (можете сжечь и выбросить), завещание мною составлено и лежит в сейфе"
Я сел в кресле у разожженного камина, открыл бутылку шикарного коньяка сорокалетней выдержки, налил в платиновую рюмку, выпил, насладился вкусом, проверил работоспособность пистолета, зарядил, поднес к виску... В дверь позвонили. Да, Господи, как же ты меня видеть-то не хочешь! Или это все Чертовские проделки? Боишься, что я приду в ад и все опошлю? Правильно боишься, но не до такой же степени... Ладно, сейчас пошлю визитера к чертям собачьим и застрелюсь спокойно. Надо будет звонок сломать и телефон отключить. Я уже подошел к двери (ворота я не запирал) и посмотрел на видеодомофон. Это была Маша. Интересно, она зашла бутылку масла одолжить, или вспомнила про мое приглашение? В общем, дверь я открыл и посмотрел на нее вопросительно. Она удивилась моему вопросительному взгляду и сказала:
- Ты меня, кажется, приглашал? (Маша, неуверенным тоном)
- Где ж ты пропадала целую неделю? (Я, с некоторым упреком)
Она слегка обиделась на мой упрек, но ответила:
- Да вроде как-то неудобно так вот навязываться... (Маша, типа, я не вовремя?)
- Ей видите ли неудобно, а я тут чуть не застрелился от тоски! (Я, возмущенно-обиженным тоном)
Она сначала немного ошалела от моего заявления, потом приняла его за шутку и весело рассмеялась. Я же только сейчас немного пришел в себя и осознал, что держу Машу в дверях, кроме того, откровенно грублю ей, хотя она нужна мне сейчас больше всего на свете. Я Стукнул себя ладонью по лбу, отошел от двери и жестом предложил ей заходить:
- Вот, черт... заходи, давай пальто, я повешу. Стоим тут в дверях... Извини, я все никак в себя прийти не мог. Просто я тут действительно стреляться решил: записку накатал, пистолет к виску приставил – ты вдруг в дверь звонишь... (Я, оправдываясь)
Она решила, что я отшучиваюсь и засмеялась еще веселее.
- Да я не шучу, серьезно! (Я, сам начиная смеяться)
- То есть, я сейчас зайду в твой кабинет, а там на столе записка и заряженный пистолет? (Маша, типа, меня не проведешь)
Я жестом указал ей на дверь в гостиную, так как стреляться решил именно там. В кабинете слишком тесно и нет настоящего камина. Она, продолжая смеяться, вошла и остолбенела, увидев только что предсказанные предметы. Так же она заметила матовую бутылку и красивый стаканчик. Смеяться она перестала и задала не совсем обдуманный вопрос:
- Ты что, напился? (Маша, ошарашенным тоном)
- Ты же видишь, что нет. Бутылка почти полная: попробовать перед смертью захотелось. Коньяк, сорок лет выдержки – шикарная вещь. (Я, грустным тоном)
Она резко обернулась и уставилась на меня глазами, в которых вот-вот должны были появиться слезы. Внезапно она громко на меня закричала:
- Дурак! Слышишь, ты дурак!.. (Маша, изо всех сил стараясь себя сдерживать)
Поняв, что это у нее не получается, она бросилась мне на шею. Мне ничего не оставалось делать, кроме как ответить на ее объятия, чтобы она чего не натворила.
- Я люблю тебя, понимаешь, люблю... а ты дурак... Да если бы ты застрелился, я не знаю, мне бы тоже пришлось... Не могу больше так жить! Мне все осточертело: вся эта безвыходность, эта удавка вместо жизни... Помнишь, когда мы первый раз встретились? Ты мне очень понравился, возможно даже слишком... Но я подумала, что вряд ли у нас даже в будущем наладятся какие-то серьезные отношения, а у того парня родители богатые, да и я ему нравилась. Решила, что мне с ним будет лучше. Дура была, маленькая. Сам видишь, чем все закончилось. И вдруг ты снова появляешься: этакий благородный рыцарь из мрака ночного, да еще и бывший парень, как выяснилось. Я ведь тебя тогда полюбила, когда ты, еле стоя на ногах, сшиб с ног моего обидчика, а не когда ты сказал, что отгрохал себе дом в Новошихово и вообще крутой такой теперь... Я даже подумала в тот момент, лучше бы ты был простым рабочим с лесопилки, мне бы тогда было проще завоевать твою любовь... А теперь, мало того, что ты крутой и богатый, так еще и стреляться решил! Дурак. (Маша, почему-то шепотом)
- Маш, ты что? Ты это серьезно, или хочешь атаковать, пока я нахожусь в наиболее уязвимом положении? (Я, типа, что тебе от меня нужно)
Она внезапно отстранилась, да так, что я не смог ее удержать, и посмотрела на меня свирепым взглядом:
- А что? Похоже, что я лгу!? Ты считаешь, что я еще в такой ситуации могу обманывать!? Нет, ты не только дурак, ты еще и сволочь! Богатая, эгоистичная, самодовольная сволочь! Тебе же на всех наплевать, кроме себя! (Маша, снова переходя на крик)
- Прости, жизнь научила меня не верить никому, кроме Бога, себя и автомата Калашникова. Однако Бог все время молчит, в себе я уже не раз усомнился... а автомат уже довольно давно не брал в руки. Ты ошибаешься на мой счет: я хуже чем сволочь, но уж явно не дурак. Если ты меня действительно любишь, то я готов принять твою любовь. Она нужна мне больше, чем воздух, гораздо больше. Не знаю, смогу ли я тебя полюбить, но сделаю все, чтобы ты была со мной счастлива. Если же ты меня обманула, то тебе это удалось, только знай, что себя ты обманула еще больше. Предлагаю два варианта. Первый: ты признаешься, что тебе нужен вовсе не я; при этом ты не получишь с моей стороны никакого осуждения, даже в собственных мыслях я не упрекну тебя в содеянном: сейчас время такое, а другое вряд ли когда-нибудь наступит; зато ты получишь половину всего, что у меня есть – четыреста тысяч долларов – и останешься моей подругой, на полном серьезе. Так и быть, дабы тебя не мучила совесть, я не буду стреляться еще месяцев шесть, а потом напьюсь и изображу несчастный случай при обращении с охотничьим оружием, если ничего в моей жизни не изменится. Вариант второй: мы поживем месяца два-три в гражданском браке, а потом, если не осточертеем друг другу, поженимся. (Я, как можно более спокойным тоном)
- Ты так говоришь, как будто предлагаешь мне сделку. (Маша, твердым упрекающим голосом)
- Первый вариант – чистой воды сделка. Второй пришлось произнести тем же тоном, чтобы тебе было легче выбрать первый. (Я, типа, это ничего не значит)
- Неужели ты способен отдать такую бешенную сумму человеку, который тебя обманул, да еще и дружить с ним? (Маша, удивленным тоном)
- Обман – норма жизни для многих, и я к этому привык. Такое количество денег мне и за год не потратить, а дружить с человеком, который добился своего – легко и надежно, ни к чему не обязывает. Ты бы лучше спросила, смогу ли я выдержать полгода и не застрелиться, вот этого даже я не знаю. Но раз сказал, значит выдержу: мое слово тверже железа. (Я, типа, соглашайся)
- То есть ты не поверил в мою искренность? (Маша, сокрушенным тоном)
- Почему же, поверил, иначе послал бы куда подальше и разговаривать не стал. В том-то все и дело, что поверил. С момента моего вступления в организованную преступность я полностью доверял только одному человеку, я уже говорил, ее убили. Во всех остальных случаях я действовал с оглядкой и надеялся на удачу. Просто, когда предает близкий человек – это больно, если же предает тот, с чьей стороны ты хотя бы в глубине души допускаешь предательство – воспринимаешь это как само собой разумеющийся факт и борешься не с болью, а с последствиями предательства. (Я, как бы оправдываясь)
- Почему же ты доверял своей... как же ее звали... ты, вроде, не говорил... Да, почему? (Маша, с искренним любопытством и неподдельным интересом)
- Почему?! Хм... Сам не знаю... (я задумался и попытался проанализировать этот вопрос; как-то ведь оно все само собой получилось, я и не задумывался об этом ни разу, хотя...) Нет, стоп, знаю!.. Да, точно, как-то раньше не думал об этом. Ее жизнь целиком и полностью зависела от меня. Если она не со мной, то ее убирают как свидетеля. Если бы мне не предложили ее нейтрализовать, сделав своей девушкой, я бы даже имени ее не узнал. Я был для нее слабым и весьма ненадежным, но единственным гарантом жизни. Меня самого убрать хотели, я даже подозревал, что нас всех: меня, ее, моих напарников – уберут одним ударом. (Я, типа, вот такая вот история)
- То есть ты готов довериться только тому, кто от тебя полностью зависит? Тогда в моем случае получается замкнутый круг: если ты меня отвергнешь, то я наложу на себя руки, то есть полностью от тебя завишу, то есть ты по идее можешь мне доверять, но чтобы ты это осознал, ты должен мне меня отвергнуть, что приведет к моей гибели. Можно, конечно, проверить, но это глупо. Ведь если я лгала, то мне надо скорей выбирать первый вариант, а если не лгала, то мы будем вместе, но ты не будешь мне доверять... Чертовщина. Что тебе еще сказать? Я тебя люблю, я отказываюсь от первого варианта, а дальше, решай сам, что делать со мной и моими к тебе чувствами. Понимаешь, я ведь не собиралась вот так вот вешаться тебе на шею, кричать, говорить о своей любви. Предполагалось плавное и красивое развитие отношений, сближение, потом какое-нибудь расставание, ты вдруг понимаешь, что жить без меня не можешь, собираешься духом, признаешься в своих чувствах, я изображаю удивление, но очень скоро говорю, что они взаимны... А тут вот такая ерунда вышла. (Маша, типа, хотели, как лучше...)
- Ну почему же ерунда? По моему очень даже романтично: ты врываешься в мою жизнь на самом ее изломе, на развилке между жизнью и смертью, прогоняешь смерть и предлагаешь свою любовь. После такого сокрушительного удара и резкого поворота мне остается лишь поблагодарить тебя и принять в свой дом. Еще раз повторю: я очень ценю твои чувства и сделаю все, чтобы ты была счастлива. Будь рядом, люби меня и не предавай, мне больше ничего не надо. (Я, искренним тоном)
- Мне тоже. (Маша, как-то боязливо улыбнувшись)
От такого поворота событий мы оба слегка сконфузились. Но через полчаса, допивая бутылку коньяка, уже весело вспоминали события сегодняшнего дня и рассуждали о дне грядущем. Жизнь, оказывается, только начиналась, а я хотел так запросто с ней расстаться, даже толком не попрощавшись...