Я принял душ, чтобы смыть океанскую соль. Я долго плавал, и мышцы рук слегка ныли под струей горячей воды.
Выйдя из ванной, я посмотрел на часы – в двенадцать часов нужно было спуститься вниз. Что-нибудь выпить. А потом в три часа я собирался поехать в ближайший городок – подальше от гостиничного комплекса.
Вытирая голову жестким полотенцем, я мычал «Хабанеру» и шлепал босыми ногами по холодному мрамору пола, оставляя мокрые следы. Я думал о том, как было приятно нырнуть в волны Атлантического океана после трудного пробуждения, как едва теплые волны били по лицу, и вода попадала в рот, а в ноздри проникал соленый запах.
Я вышел на широкий балкон и поймал щекой горячие солнечные лучи. Бледная гладь океана спокойно мерцала, а неровный ряд фиговых пальм разрезал буро-желтую полоску пляжа. На балконе, за стальными перилами росли неизвестные мне багровые цветы. На сером мраморе стояла пепельница, полная окурков, и бокал с остатками красного вина. Неужели я вчера еще выпил? Не может быть.
Я тут же забыл о «Хабанере» и стал перебирать в голове смутные фрагменты вчерашней ночи. Я вспомнил шумное застолье, чьи-то жаркие лица и свой зыбкий путь до номера гостиницы.
Я медленно вернулся в ванную и стал напряженно намыливать щеки и подбородок пеной для бритья – в голове плавали бесконечные ступени и рука, всовывающая ключ в замок двери. Что еще могло произойти вчера? Я поднес бритву к щеке и застыл – в зеркале я видел привычное выражение своего лица – слегка ироничное и усталое; белки глаз треснули струйками капилляров. Я облизал губы и сосредоточился на движениях бритвы.
Ровно тридцать минут и сорок пять секунд мне потребовалось, чтобы выпить стакан апельсинового сока, съесть яичницу из двух яиц и пару персиков, выкурить сигарету, надеть льняные штаны и белую футболку без единой надписи и пять раз пригладить волосы, и найти бумажник. Затем я вышел из номера, но вскоре вернулся. За солнцезащитными очками.
В зеркальном лифте вместе со мной оказались похожие друг на друга мужчина и женщина, распухшие и местами отекшие, с карими пятнами за толстыми стеклами очков и угрюмым росчерком губ. Я чувствовал спиной их ритмичное сопение и, когда лифт остановился, они пережевали пару фраз по-немецки, как мне показалось.
В бассейне плескалось невероятное количество людей, еще больше их было в голубых шезлонгах. Я мельком взглянул на женщину, выставившую свои бледные соски на солнце. Ее глаза были спрятаны за большими темными очками. Рядом грохнулось в воду чье-то тело, и я свернул на мостик, перекинутый через бассейн.
Поднявшийся ветер казался освежающим для моих бритых щек, и ясность постепенно оседала в голове. Через пять минут, в которые уместились сероватый пляж, хаотично усеянный телами отдыхающих, прочные на вид стволы пальм, расслабленные позы продавцов мелких лавочек и толпа возле пиццерии, я был в небольшом баре и заказывал легкий коктейль.
Молодой бармен пробормотал что-то по-испански и смущенно улыбнулся. Я не понял его, но кивнул и тоже улыбнулся, почувствовав, что кожу стянуло от лосьона после бритья.
Разделавшись в три глотка с Пиньей Коладой, я вытащил бумажку в пять евро, положил ее на стойку и торопливо вышел из бара.
Я погулял еще полчаса по маленькому острову, перейдя аккуратный миниатюрный мост. Фиговые пальмы были рассажены так, что прохладная тень подстерегала повсюду. На берегу искусственного острова слонялись случайные рыбаки и любители позагорать в одиночестве. Пристально всмотревшись в исчезающий горизонт, я подумал, что быть стариком на этих островах удобно, что именно стариком и следует быть здесь. Потом я вернулся в номер, купив по пути рожок фисташкового мороженого. Пора ехать, думал я.
Мне пришлось потратить десять минут на поиски взятого напрокат «Опеля». Раздражение пряталось в скрежете зубов, еще немного и оно прорвалось бы в звонком ругательстве или в неясном оханье. Но тут я заметил серебристо-бежевое тело своего «Опеля» и неожиданно для самого себя ухмыльнулся. На задних фарах я заметил темный рисунок засохшей грязи, а дверь тоскливо скрипнула, когда я ее открыл. Сиденья нагрелись – в кабине было очень жарко, я глубоко вздохнул и повернул ключ – машина тихо зашумела словно кондиционер.
Дорога была гладкой, движение почти не ощущалось. Дорога петляла, я видел яркую пропасть океана и испытывал нечто непонятное из страха и восторга. Я крепче сжимал руль, когда видел несущуюся навстречу громаду автобуса. Казалось, что узкая полоска автострады не даст нам мирно разъехаться.
Дорога гипнотизировала, и я не думал ни о чем, синий кусок океана слева и серый бок скалы справа (или рыжеватое пространство, засеянное редкими пальмами и высокими кактусами) и рябь асфальта по центру вытесняли любые мысли и образы, и создавали странное ощущение сродни легкой эйфории.
Перед глазами проплыл щит с надписью – Пуэрто-Рико. Я очнулся и приготовился уловить следующий указатель, чтобы свернуть в нужный момент. Через двадцать метров я отметил знакомую латиницу и мягко повернул.
Курортный городок располагался между скалами и побережьем. Спускаясь вниз, я видел раскиданные в определенном порядке домики, туристические коттеджи, построенные друг над другом, наползающие белой лесенкой на скалу, и изощренный рисунок асфальтированных троп, по которым ползли букашки-автомобили.
Я не без труда (немного поплутав среди указателей и разметок) пробрался к шоппинг-центру – широкому двухэтажному сооружению, где размещались магазины, рестораны, бары и крохотные клубы. Приткнув «Опель» между потрепанным «Рено» и креветочным «Фольксвагеном», я заторопился стать частью туристической сутолоки.
- Come here… come on! Come…
Чернокожие продавцы набрасывались на апатичных туристов и совали им банальные бусы, старомодные очки от солнца, флаеры. Разговаривали на трех языках – испанском, английском и немецком. Последний, вероятно, жил в двух-трех вечных фразах.
Я скучающим взором скользил по окружающим телам, по вывескам ресторанов и баров, я лишь думал о том, что меня ничто не удивляет и о том, что мне хочется выпить. Продавцы-испанцы стояли на своих бессмертных местах, торговались и отчаянно жестикулировали, и громко разговаривали.
Я шел мимо ресторанов, не обращая внимания на зазывал. Их настойчивость иногда превращалась в откровенную грубость. Я шел в бар Scruffy Murphy’s. Это был ирландский бар. Я знал, что найду там Роберта.
В прохладном помещении бара было темно, и почти все столики были не заняты. Я прошел в глубь зала и сел прямо напротив барной стойки, чтобы видеть спины людей, сидящих на высоких круглых стульях. Одна спина оторвалась от стойки, и я отметил в мелькнувшем профиле что-то знакомое. Человек уставился на меня, и тотчас же вздрогнул блеск бокала в его руке – он сделал глоток. Потом он подошел к моему столику, и я узнал Роберта. Крепкий англичанин в черной футболке, с короткой стрижкой и в очках уверенно сел и поставил свой «Гиннес» на мой стол.
- Как дела, Сергей? Что нового? – спросил он по-английски.
- Все окей… немного устал. – Ответил я на том же английском.
- Как думаешь, сколько я уже выпил?
- Не знаю, – обронил я, отметив его мутный взгляд.
- Три таких же кружки.
- Поздравляю.
- Спасибо. – Он ухмыльнулся, и его розовые щеки стали алыми.
- Я совершенно не помню вчерашних событий…
- Бывает. Наверное, ты пил?
- Конечно. И ты тоже. Со мной.
- Да? – Кружка Роберта застыла на полпути ко рту. – Не помню. – Буркнул он и сделал сочный глоток.
- Мы знакомы два… три дня, и я помню тебя, помню, как мы сидели в этом и в других барах… я уверен.
- Ты прав. Но я не помню. У меня было жуткое похмелье.
- Надо было окунуться с утра в океан.
- Холодно. Ты сдурел?
- Нормально. Сразу придешь в чувство.
- Ты – сумасшедший. – Заключил Роберт и отпил из кружки.
- Закажу пива.
Роберт засмеялся. В конце его стерильного смеха всегда слышалось хрюканье. Я подумал о том, что он прилично набрался.
Через две минуты официант принес янтарную кружку с обильной пеной. Я накинулся на нее, словно мучился долгой жаждой. Пиво оказалось таким вкусным, что я не заметил, как осушил кружку.
- Быстро же ты его прикончил, – удивился Роберт.
- Как ты думаешь, почему здесь такая погода?
- Какая?
- Всегда одна и та же.
- Не знаю. Опять философия?!
- Мы вчера ничего не нарушили?
- Ты о чем? – Роберт внезапно изменился в лице.
- Ну, там… ничего не разбили? Не поругались с хозяином кафе? – Спокойно продолжал я, изучая серьезный взгляд Роберта и бледность его лица.
- Ты думаешь, мы могли?
- Трудно сказать.
- А... Не беспокойся! Поверь мне, я чувствовал бы себя отвратно, если бы…
- Ты уверен?
- Да. Поверь мне. Забудь, - Роберт снова порозовел, и взгляд его устремился на улицу.
- Окей. – Выдавил я и позвал официанта.
Мы сидели вдвоем около часа в Scruffy Murphy’s, пока к нам не присоединился Джордж, англичанин с ирландскими корнями. Его позвал Роберт.
- Я знаю его, – сказал Роберт заплетающимся языком, указывая на коренастого брюнета, который флиртовал с тонкой блондинкой. – Д-вай, позовем?
Он упорно икал, но все же встал и заорал, как мне показалось. Джордж отвлекся от девушки и просиял. Они знали друг друга два дня, как мне путано объяснил Роберт.
- Он ирландский ублюдок знает толк в пиве так его… хочу кое-что у него спросить…
Мы пили очередной «Гинесс», и Джордж рассказывал о том, как разругался со своей женой в Манчестере (а он был именно оттуда), и о том, как плюнул на все и приехал сюда в одиночку. Он решил развлечься здесь на полную.
- Моя жена Барбара стерва та еще… ты не поймешь, пока ее не увидишь, а увидеть тебе ее не удастся, поэтому тебе нужно хотя бы представить себе ее… я тебе помогу в этом… представь себе…
- Да?
- Представь себе местами полноватую в черном облегающем платье бабу, с копной чертовых волос… кудряшки там и т.п. У нее такие черные безумные глаза смотришь на них дурно становится, а взгляд чтоб ее… в общем… не улыбка, а гримаса какая-то… смеется когда, меня дрожь пробирает… истерики закатит еле ноги унесешь… серьезно… моя жена – это надо видеть… спрашиваешь как я с ней прожил столько я сам не знаю… думаю еще столько же придется… бросить? Барбара эта… жена… в черном постоянно, курит пачки две в день… вижу ее и не могу выносить больше… ее… даже представляю и уже дурно, ну просто… бери и застрелись!
- Понимаю.
- Выпьем, - икнул Роберт.
- Отлично! – Мы столкнулись кружками, и пена оказалась на столе, на штанах, на футболках.
- Я здесь отлично развлекаюсь, мне нравится… смотрел вчера шикарный стриптиз, девицы высший класс, ты не представляешь! Я просто уже не мог сдерживаться, так бы и залетел на эту гребаную сцену и прижал бы этих пташек своим телом… прямо там!
- Идем в стриптиз! Сейчас же! – Роберт ударил кулаком по столу, его глаза показались мне на секунду совершенно безумными. Он уже приближался к сложной грани, за которой – сплошной туман, полное забытье. При этом состоянии он сможет двигаться и совершать какие-то непотребные вещи, за которые ему было бы стыдно в здравом уме. А потом свалится где-нибудь на улице.
Я заглянул Роберту в лицо, которое приобрело густо-розовый оттенок. Он смотрел куда-то сквозь меня, за меня. Я сказал ему, чтобы он пришел в себя и угомонился. Он вдруг как-то сдулся и обнял руками кружку. Когда я проделывал все это, Джордж, не смолкая, трещал мне на ухо.
Джордж орал какую-то бессмыслицу прямо мне в лицо. Я с трудом различал отдельные фразы, общий же смысл уносился с нитями дыма и растворялся.
- Идем в тот бар! – Джордж указал на улицу, где были видны другие рестораны и бары. Я смотрел туда же.
- Я ничего не вижу, плохо видно, ничего не понимаю…
И неожиданно я понял, что наступил глубокий вечер или даже ночь. В бар набились любители выпить и пошуметь. Негде было приткнуться.
- Давай закажем паэлью? – внезапно сказал Джордж.
- Ты уверен?
- А что?
- Они принесут нам целую сковородку. Довольно большую.
- Я голоден. Или лучше креветок?
- Пару порций было бы неплохо.
- Окей. Где это… - Джордж забегал глазами по меню. – А! Вот. Гамбас. Так?
- По-моему, это королевские креветки.
- То есть большие?
- Пузатые.
- Хм. – Джордж небрежно вытащил сигарету из блестящей мятой пачки. – Берем!
- Окей.
Мы выпили еще пива. А потом Джордж наклонился ко мне и что-то торопливо стал рассказывать о прекрасных ножках, тупом братце, плохой погоде, дешевом городке, еще раз о плохой погоде, тупом братце, снова о жене, о дивных ножках, о предстоящем веселье.
Наверное, через полчаса нам принесли тарелку, полную внушительных креветок, политых чесночным соусом и оливковым маслом, а голос Джорджа то переходил на визгливые ноты, то хрипел, но вскоре утих под натиском еды.
- Картинка смазывается – рисковая зона! – декламировал Джордж с набитым ртом.
- Сколько мы здесь?
- Не помню, вернее, не заметил.
- Идем в другой паб! – заорал вышедший из транса Роберт и снова притих.
- Сменим обстановку, пойдем в клуб, на нулевой этаж, окей?
- Куда торопиться?
- Смотри на этих жлобов, каждый по два метра… подойдем и прольем их пиво…
- Для чего? – испугался я. Неужели я единственный у кого сохранился рассудок?
- Вы в России любите драться я знаю… и не говори мне обратного, я понимаю это… иногда нужно взбодриться, надавать под зад… почувствовать дикую ярость! В конце концов! Хватит с меня этой…
- Джордж, Джордж! Сядь! Зачем нам к ним придираться? Они местные. Нам не повезет!
- Откуда ты знаешь? Я крепкий и гибкий, понятно?!
- Как нам отсюда выбраться, ребята? – Роберт подал охрипший голос и испуганно осмотрелся.
- Выпьем?
Мы раскраснелись и утратили здравый смысл; губы Роберта как будто были не в пивной, а в молочной пене. Он весь обмяк и тревожно сжался, он напоминал младенца. Даже щеки были красными.
- Мое брюхо становится больше, а я пьянее! – Заявил Джордж и похлопал себя по животу.
- Ирландский cabronne! – буркнул Роберт.
- Что? – отозвался Джордж.
- Не обращай внимания, – спокойно ответил я. – Он выпил больше нас.
Мы подхватили Роберта и выбрались на свежий воздух. На втором этаже было шумно, так же как и на первом. Я смотрел на темное небо, слышал какофонию голосов; Джордж бодро шагал в толпе себе подобных – разгоряченных вином туристов; Роберт слегка пошатывался.
Второй уровень шоппинг-центра был усеян барами. Можно было переходить из одного в другой, надолго не задерживаясь ни в одном. Все так и поступали, стараясь поспеть за настроением.
Мы задержались возле палатки, где продавали хот-доги и делали пиццу. Меднокожий парень подбрасывал тонкий блин теста, заигрывая при этом с рядом стоящей девушкой, похожей на цыганку. Запах был неумолим. Я почувствовал, что голоден.
- Хочу с креветками! – Роберт налег на меня.
- Скажи ты, Сергей! – сказал Джордж. – У меня сейчас не получиться испанский.
- Дос Маргаритас! – выпалил я в улыбающееся лицо испанца.
Две немки стояли с нами и не решались сделать заказ. Они судорожно кусали свои губы и были задумчивы, а глаза рассказывали о выпитых кружках пива или бокалах вина. Надо помочь им решиться. Они простоят тут бедняжки до утра!
Мучения выбора? – голос Джорджа.
- Was? – Немки удивленно посмотрели на него.
«Маргарита» хрустела, и соус обжигал рот, но мы быстро разделались с двумя кружками пиццы. Роберт прислонился к кофейному автомату и неуклюже вгрызался в тесто, соус стекал по подбородку на грудь. Джордж посмеивался, глядя на то, как Роберт сопел и покачивался, словно на сильном ветру, а потом захохотал, увидев, как тот уронил кусок пиццы, оставшись с ломтиком помидора в зубах. Кто-то воскликнул и зааплодировал. Я улыбнулся – Роберт ругался последними английскими словами.
Мы снова погрузились в разноцветную толпу, размягченную коктейлями. Многообразие оттенков кожи одолевало глаз, и шум голосов вперемешку с музыкой окружал нескончаемым карнавалом. Мы прихватили двух немецких девушек – они шли с Джорджем, пытаясь уловить его спотыкающийся инглиш. Я же тянул Роберта, отрывая его от проходящих испанок. Он несколько раз ронял очки. Из-за этого стекла запылились, и взгляд Роберта помутнел еще больше.
- Пять коктейлей! – крикнул Джордж бармену, потом обернулся к нам. – Какие?
Мы закричали в ответ одновременно, так что никто ничего не разобрал – ни бармен, ни Джордж.
- Они из Кельна, ты прикинь? – Джордж сверлил меня своими крошечными глазами.
- Не может быть?
- Может. Одна ничего. Ну и вторая тоже.
- Ты уверен?
- Мне нравятся веснушчатые… просто прелесть, - Джордж сделал глоток «Текилы Санрайз» и растянулся в стыдливо-похотливой улыбке. – Вот и они.
- Какая из них Эльза, а какая Марта? – спросил я, стараясь всмотреться в мягкие бледные лица раз и навсегда. Но эти лица были почти неразличимы.
Эльзе принадлежал тонкий голосок и длинные пальцы рук, и смех похожий на выдох. Марта была крупнее, ее голос напоминал мягкий треск усталого радио; ярко-синяя прядь волос постоянно падала на веснушчатый лоб и тут же убиралась одним автоматическим жестом руки.
Столики были заставлены пепельницами и пустыми стаканами – официантки выбегали на улицу и дергались в такт картонных мелодий. Я осторожно, чтобы не закружилась голова, осматривал веселящихся посетителей. На нашем столе стоял скучный ряд из прозрачных бокалов, испачканных в губной помаде, заполненных окурками и зубочистками.
Или это было потом?
Роберт, склонившись над унитазом, клял Джорджа, ирландцев и всю Ирландию, а потом, вспомнив, где находиться, оторвался от гладкой поверхности и посмотрел ошалевшим взором на меня, и промолвил отчетливо: Напиши об этом в своем путеводителе, окей?
- О чем? – вздрогнул я.
- Обо всем! Какого черта ты здесь вообще делаешь? – И тут Роберта вырвало.
Или это было потом?
Тесный ряд лиловых и фиолетовых бутылок – на него натыкается взгляд, неизбежно и постоянно. Чья-то короткая рука сметает весь ряд, и я вижу угрюмое лицо Джорджа.
- Где вы были?
- Мы?
- Где вы были?
- Мы?
- Где вы были?
- Везде и нигде.
- А я?
- Что ты? – Тут я понял, что в лице Джорджа что-то изменилось. Вишневый сгусток под глазом отчетливо бросался в глаза. Или это у него мешки?
Я схватил Джорджа за плечо.
- Кто тебя ударил?
- Что? Кто?
- Что произ-шло? Джооордж!
- С кем?
- С тобой! У тебя… синяк!
- Может, я упал? – Уцелевший глаз Джорджа округлился.
- Упал? Ты уверен?
- А, где Роберт?
- А, где девушки?
- Та, молчаливая… Эльза, да? Она… с каким-то матадором уш-шла, а та… пропала.
- На пару минут оставили…
Джордж поведал историю.
- …я просил у них виски, они – бармен и официантка-уродина сказали, что виски нет. Я не понял сначала. В баре!? И нет виски. Ты представь!? Одуреть! Я попросил еще раз. Мне показалось, что они не понимают меня. Дошло до того, что бармен начал говорить мне о том, что мне уже хватит и тому подобное. Я разъярился, ну и… Я полез на стойку и почти дотянулся до блестящих бутылок, но меня схватили сзади за штаны и… стянули на пол, я тут же вскочил и обрушил попавшийся стул на чью-то спину, по-моему, бармена, не помню… Каким-то образом тот тип не свалился и залепил мне… в глаз? Наверное. Я боли не почувствовал, зато рухнул как мать его ирландский дуб!
Я похлопал Роберта по спине: Ты в порядке? Он распрямился и глубоко выдохнул, его лицо не уступало по белизне кафелю. Словно все светится, прохрипел Роберт.
Я смотрел в зеркало и не видел своего лица – лишь сложное пятно, и яркий свет окружал и давил на глаза. Мужчины спешили мимо, чтобы укрыться в кабинках. Некоторые подолгу задерживались возле раковин, смывали пот, смачивали волосы, сплевывали кусочки еды, застрявшие в зубах. Было жарко.
Что было до, а что после?
Мы с Робертом вышли на улицу.
- Это Джокер! Мы в Джокере! Это…
Джордж безостановочно твердил одно и тоже. Джокер! Джокер! Мы в Джокере! – он склонял это слово, растягивал его, менял интонацию, визжал, казалось, он потерял весь запас изречений и ухватился из последних сил за это прыгающее слово.
Мы уселись на свободные диваны, на столике была лишь пепельница с рыхлой горкой пепла.
- Здесь одни британские подростки! – простонал Роберт, указывая на танцующие тела. Смотри!
Я смотрел на гибких девушек и угрюмо, нервно вздрагивающих юношей – все пытались угнаться за ритмом. В центре танцпола высокий длинноволосый парень, забавно подняв руки к потолку, сосредоточенно и расслабленно двигался под витиеватый бит, раскачивался, подпрыгивал. Рядом с ним появился молодой индус, который тут же зашелся в странном танце – замирал на секунду, а потом резко и неистово извивался.
- Ты знаешь, когда рассвет? – голос Роберта вывел меня из гипнотического созерцания общего безумия.
- Рассвет? Не имею ни малейшего понятия.
- Мне осталось пять дней наблюдать этот бардак. Потом я сваливаю…
- Жаль.
- А мне нет. Мне осточертел этот отдых.
- С чего вдруг? – Я повернулся к пустому лицу Роберта. Он криво улыбнулся.
- Везде одно и тоже. Я говорил тебе, зачем я сюда прикатил?
- Нет. Отдохнуть?
- Я хотел забраться на самую высокую здешнюю точку и…
- Ты шутишь?
- Приятное с полезным… горы и ветер, и больше ничего! – Роберт глотал слова, мне с трудом удавалось понять его. – Понимаешь? – Он тронул меня за плечо. Я кивнул и широко улыбнулся. – Но… время шло, и я понимал, что не сде-лаю этого, - Он икнул, неожиданно прикрыв рот рукой. – Я приехал сюда, и понял, что не сделаю этого, что не хочу, что… ты понимаешь?
- Да-да. Конечно, Роберт.
- Извини. Мне становится плохо от этих ритмов. – Он вскочил с места и исчез. Горка пепла разрушилась.
Я не помню, сколько сидел на диване в окружении разных людей. Они садились, знакомились со мной, дружески чокались коктейлями, вставали и уходили. Я начинал дремать, мне хотелось открыть глаза и увидеть нечто совершенно другое – белое, пустое, безлюдное. Мне вдруг захотелось оказаться в постели. Еще немного, думал я, и весь диско-маскарад сольется в утихающие обрывки голосов, в далекие непонятные звуки, в размытые образы.
Я вспомнил Джорджа и стал искать его глазами. Я решил встать (это действие мне удалось не без банального покачивания), затем осмотрелся, отметив проход между столом и парочкой орущих что-то британцев. Нужно было либо решительно прыгнуть, либо медленно пройти, я же неровно прошелся, стукнув коленом по лбу английского подростка, и резко отскочил в сторону. Стол пошатнулся, и пепельница улетела в темноту пола. Английские ругательства слабо звякнули в моем ухе. Я вдруг понял, что кто-то меня поддерживает. Взгляд официанта-испанца был дружелюбным. Он отпустил меня и шутливо осмотрел с ног до головы. Окей?
- Да. Да. Си-си. Перфекто! – бросил я в его смеющиеся глаза.
Слишком много всего, подумал я. Много света, много темноты, много музыки и много людей, в конце концов.
Я незаметно оказался втиснутым между парой извивающихся тел. Увлеченные лица застыли на миг перед глазами, и внезапно блеснула чья-то улыбка. Я ринулся в гущу танцоров, натыкаясь на локти, колени, головы, рты, глаза, носы. Мне казалось, что я не выберусь из этого живого лабиринта.
Я вылетел к барной стойке, припав щекой к чьей-то плотной спине. Человек обернулся – это был широколицый тип с холодными глазами. Он оттолкнул меня с пренебрежительной интонацией. Я лишь кисло улыбнулся и тяжело уселся на стул.
Мимо меня пронеслась барменша. Я тупо следил за ее спиной, за ее движениями, за кивающим острым профилем, за рукой, убирающей волосы за уши. Она смеялась и сверкала стаканами, потом подлетела ко мне и схватила сине-зеленую бутылку с полки. Я пытался встретить ее взгляд, но она будто не замечала мое присутствие. Я уставился на подставку для стаканов – на ней был изображен пляж и клин курортных домиков.
- Ты идешь? – Я вздрогнул от голоса Роберта.
- Ты откуда? Где Джордж? Я его не нашел.
- Я не знаю, где Джордж. Мне плевать. Ты его искал?
- Я не знаю, где Джордж! Я его не нашел!
- Ты его искал?
- Да я же говорю…
- Пошли! Я ухожу – мне хреново…
- Да я… А, Джордж?
- Я иду! – Роберт был бледен, и губы его вздрагивали, руки он держал в карманах брюк.
- Я тут с барменшей знакомлюсь…
- Окей. Я ухожу. – Роберт решительно двинулся, но я его потянул за рукав футболки.
- Роб… Роберт! Стой! Погоди же ты…
- Уже почти утро. Сергей, ты соображаешь?
- Да-да. Ты что думаешь, я совсем напился? Я никуда…
- Отлично. Тогда идем! – Нетерпение в голосе Роберта было отчетливым.
Еще разъяриться, подумал я и отпустил рукав футболки.
- Я схожу в туалет, и мы идем, окей?
- Хорошо. Но давай быстрее. Меня сейчас стошнит.
В туалете было слишком ярко – я зажмурился на секунду, опустив голову. Дверь хлопнула, я обернулся – передо мной стояла высокая девушка с неожиданно крупными руками и странным лицом, частью скрытым длинными волосами. Узкие бедра в темных джинсах двинулись в мою сторону. Вдруг я понял, что это парень, когда тот прошел в сантиметре от меня. Он пристроился у писсуара и затянул какую-то мелодию.
Я оторвался от его спины и взглянул на себя в зеркало, и отметил вместо своего лица что-то распухшее и красноватое. А дальше раздался какой-то звук, похожий на стон. Я повернулся в сторону кабинки. Парень уже застегивал ширинку, когда раздался еще один звук, показавшийся мне ясным оханьем. Этот усталый «ох» возник третий раз, и парень, указав на кабинку, пробормотал что-то по-испански. Четвертый «ох» растянул его губы в дурацкую улыбку. Он быстро проговорил и развернулся к раковине.
Там кому-то явно плохо, тихо сказал я. Длинноволосый отозвался испанским Que? Я забыл про него и осторожно нагнулся, чтобы заглянуть под дверь. Чья-то голень в джинсовых складках и волосатые пальцы рук – это все, что я заметил. Я распрямился и тронул дверь – она, едко скрипнув, двинулась внутрь кабинки. Я толкнул ее еще раз и прошел.
Смятая зеленая футболка, мокрые на коленях серые джинсы и бледная щека с розоватым пятном – первое, что бросилось в глаза. Я всмотрелся в лицо, лежащее на крышке унитаза. Джордж!? Рот был приоткрыт, и маленькая струйка слюны застыла на нижней губе. Правая рука Джорджа упала возле колен, а левая легла под щеку.
- Джордж? – тихо произнес я. – Джордж? Ты меня слышишь?
Внезапно я вспомнил о длинноволосом парне. Я вышел из кабинки – никого.
- Джордж? – повторил я. – Ты жив? – Но Джордж молчал.
- Роберт, ты сошел с ума! Мы его здесь не бросим! – Я видел, как Роберт поправляет очки.
- Что? Я тебя не понимаю – говори по-английски! – буркнул Роберт и прокашлялся. – Я ужасно устал. Моя голова…
- Твоя голова? Мы его должны уложить в постель…
- Я его не знаю. Мы знакомы два дня. Пусть проспится здесь…
- Здесь? Ты серьезно?
- Или посади его в такси, пусть дальше сам…
- А к черту!
- Что? Говори по-английски, Сергей. Я тебя не понимаю. Что ты сейчас сказал?
- Нужно, чтобы он пришел в себя.
Я наклонился к Джорджу, который сидел на тротуаре спиной к кофейному автомату, неестественно склонив голову, и тронул за плечо.
- Джордж, ты меня слышишь? – В ответ раздалось затяжное оханье.
Я схватил Джорджа под руки и потянул на себя – он был словно кукла, набитая песком. Я застонал, взваливая тело ирландца на себя, и в тот момент он тоже застонал, и его широкий лоб рухнул мне на макушку. От внезапной пронизывающей боли я ослабил хватку, и Джордж звонко сел на пол. Я выругался сквозь зубы.
Ладно, сказал я, глядя на серое лицо Джорджа. Я потянул его за руки и стал тащить по полу. Он вдруг снова застонал, с какими-то причудливыми интонациями. Я остановился только возле двери и посмотрел на Джорджа – его глаза были широко открыты. Я испугался.
- Джордж!? Ты в норме? Ответь! – Я завис над ним – его серо-зеленые глаза застыли, лишь тонкое дрожание зрачка – и все. А, может, это свет?
И тут он моргнул. А потом еще раз. Бледные веки двигались с тщательным автоматизмом, тяжело, устало. Я затряс Джорджа и он вскоре, вместе с моим громким вздохом облегчения, согнулся пополам и уже сидел, а не лежал. Он сонно озирался по сторонам и кряхтел, он лишь твердил сиплое где я.
Я помог ему полностью встать и придерживал, чтобы он не упал с непривычки.
- Ты в порядке? – спросил я, наверное, в сотый раз. Он осторожно кивнул. Или просто покачнулся?
Вскоре Джордж меня опознал и доверился моим рукам и моей тихо пробивающейся трезвости. Я спросил, как он здесь очутился: в туалете. Хотя вопрос был лишним, Джордж ответил, что его страшно мутило после танцев с испанкой. Он угощал ее коктейлями, пока самому дурно не стало, говорил он. После прыжков под хип-хоп он чуть не задушил девушку, пытаясь ухватиться за нее и выстоять до конца, но не выдержал и бросился в туалет. Он хотел облиться водой, но раковина закружилась и унеслась под потолок, а бедный Джорджи загремел в отдельную кабинку. И от сильных чувств уснул прямо там, возле охлаждающего унитаза. Невыносимая жара, понимаешь? Нужно было прийти в себя, Сергей, пробормотал Джордж и прикрыл глаза. Меня до сих пор мутит, черт!
- Это плохо. Нам нужно идти. Роберт ждет.
- Этот хренов англичанин еще тут?
- Может, он уже ушел. Мы идем?
- Да-да. Мне нужно что-нибудь выпить…
- Ты сдурел? Все, что тебе нужно – это мягкая постель!
- И теплое женское тело…
- Да, конечно. Мы сейчас же заглянем в стрип-бар, подыщем тебе кого-нибудь…
- Ты серьезно?
- Заткнись, Джордж! Мне тебя держать или…
Мы вышли из туалета и немного торопливо прошли через весь зал, спотыкаясь периодически о чьи-то ноги, ударяясь о столики и сталкиваясь с кем-нибудь. Один раз Джордж уселся рядом с какой-то блондинкой, безучастно наблюдавшей всеобщий разгул. Он криво улыбнулся и отколол с прозрачным взглядом какую-то шутку. Я схватил его и повел под ручку дальше.
Нехитрый путь показался мне ужасно долгим, и я вздохнул, когда оказался на улице. Зачем я с ним вообще вожусь? – подумал вдруг я. Оставил бы там с той…
- Где Джордж? – голос Роберта прозвучал где-то у меня над головой. Я разогнул колени и махнул рукой в сторону лестницы. – Поднимается.
Роберт подошел к лестнице, уходящей на нулевой этаж. Он прокашлялся.
Джордж вскоре появился – он пел какую-то хромую (наверняка, ирландскую) мелодию. Иногда вставлял слова. Все это звучало немного дико.
- Берем такси? – вопрос Роберта повис в минутной тишине.
- Надо прогуляться! – Джордж снова затянул домашнюю песню.
- У меня машина здесь… где-то, - вспомнил я и растерянно завертел головой.
- Вы всегда так себя ведете, да? Ирландские пьяницы.
Я почувствовал, как у меня свело скулу. Это было нечасто. И я повернулся к Роберту, полный неуютного раздражения.
- Мы ирландские пьяницы… и мы всегда себя ведем так! – Джордж ухмыльнулся и согнулся пополам, словно заметив что-то у себя под ногами.
- Неужели? – Синеватое лицо Роберта исказилось.
- Именно так.
Я сглотнул, а потом увидел лишь блеск очков Роберта, презрительную складку его губ и его крупные белые руки, схватившие шею Джорджа. Стон Джорджа не прекращался, пока Роберт держал его за шею, пока они кружились. Роберт угрюмо сопел, и его очки съехали и готовы были сорваться с носа. Но в ту минуту он резко оттолкнул скрюченного Джорджа. Тот лишь странно крякнул, а потом раздался вязкий грохот.
Я смотрел, как Роберт усаживает очки на место, и подумал, что Джордж вырубился, ударившись о кофейный автомат. Потому как ирландец молчал. Его голова упала набок, глаза были закрыты.
Я присел на корточки и взглянул на лицо Джорджа – на лбу замерла короткая морщина, пыльная щетина закрывала скулы и подбородок, тонкие губы, казалось, сложились в безмятежную улыбку, шея же была в красноватых пятнах.
Подул теплый ветер, и я машинально прикрыл глаза.
- Что будем делать? – в третий раз спросил Роберт, нервно шаркая своими кроссовками за моей спиной.
- Ты о чем? – устало произнес я.
- Послушай, Сергей! Извини… ты прав. Нужно… нужно его привести… в номер гостиницы… и все.
- Если он жив.
- Дерьмо! Конечно, он жив! Что с ним такого могло произойти? Ударился затылком…
- Я слышал о смертях и поглупее, - ответил я и в очередной раз потрепал безучастного Джорджа.
- Ерунда!
- Неужели? – раздраженно бросил я и пристально взглянул на Роберта. В его очках мелькнул слабый блеск – он застыл и поднял руку, указывая на что-то.
- Смотри!
Я вернулся к Джорджу. Тот, покряхтывая, осторожно двигал руками и вертел головой, трогал шею.
- Что случилось? – хриплым, не своим голосом завершил свои шевеления Джордж.
- Ничего. Ты просто пьян. – Громко сказал Роберт.
Я помог Джорджу подняться и подхватил его, но он замотал головой и сказал, что пойдет сам.
Я заметил, что стало невероятно тихо. Наши голоса звенели у меня в ушах, а вялые походки грохотали.
Роберт ушел вперед на несколько метров, я видел его белые руки – он останавливался пару раз и ждал нас. Джордж еле передвигал ногами, он непрестанно охал и щурился на лучи всходящего солнца.
Мы брели по огромному опустевшему шоппинг-центру, пока не наткнулись на сутулого паренька с темными волосами и в кожаном пиджаке. Он окрикнул нас, вылетев откуда-то, из темноты. И стал предлагать то Джорджу, то мне что-то на ломаном английском. Он всучил мне мятую бумажку, на которой выцвело изображение обнаженной девушки. И была надпись: Стриптиз, Девушки за 70-100 евро. Я отдал ему флайер и замотал головой.
- Что он хочет? – спросил Роберт, подойдя к нам.
- Шлюхи, - ответил я. – Он предлагает нам шлюх.
Роберт помолчал и протер очки. Он был слегка озадачен, как мне показалось. Я махнул рукой и зашагал дальше.
- Иди к черту! Я говорю нет! – Джордж оттолкнул угловатого парня. Тот оскалился, разводя руками.
- Que paso? Que paso? – твердил он.
- Туда! – крикнул Роберт, показывая на мелькнувший ряд машин. – Там выход!
Мы стали спускаться по лестнице, а парень следовал за нами и продолжал выкрикивать. В правый висок бросился блеск капота какой-то машины – я остановился и присмотрелся.
За моей спиной раздался раздраженный возглас Роберта, потом ломаная чушь сутенера и короткая фраза Джорджа, полная удивления.
- Спрячь, парень! Окей? Нам это не нужно! Ясно? – голос Роберта стал вдруг ровным.
- Что там? Вы идете? – Я подошел к ним – Роберт медленно пятился, парень так же медленно шел на него, зажав в руке перочинный нож. Его лицо дрожало в презрительной усмешке, он тихо шевелил губами и переметнул свои воспаленные глаза на меня.
- Эй! Эй! Убери это! – Я двигал лишь губами.
- Роберт покажи ему приемчик, который ты применил ко мне, - спокойно произнес Джордж и взглянул на ледяной профиль Роберта.
- Не смешно.
- Джордж, подойди к нему сзади, - потребовал я.
- Чтобы он меня порезал?
- Спокойней, парни.
Нож подмигнул на солнце и резко взметнулся. Вместе с ним раздался легкий свист рассекаемого воздуха. Роберт отпрыгнул и тут же перехватил предплечье испанца, дернул за рукав пиджака, а Джордж завопил. Я не смел пошевелиться, наблюдая за тем, как Роберт схватил сзади неумелого испанца за горло и потащил куда-то к лестнице. Вскоре они скрылись за стеной, в темноте шоппинг-центра.
Меня охватило колкое раздражение, вся ситуация мне показалась безумно отвратительной – я развернулся и направился быстрым шагом в сторону машин. Тут же я заметил свой «Опель». Вид у него был покинутый.
Жжение в груди разозлило меня еще больше, я почувствовал внезапную усталость, и рука не могла нашарить ключ в кармане штанов. Я их потерял! – промелькнуло в неясной голове.
- Ага! – Я вытащил бумажник, судорожно вытряс мелочь и визитки прямо на тротуар, и увидел знакомые очертания.
- Сергей! Сергей! Ты куда? – закричал Джордж.
- Сергей? – спокойный голос Роберта.
- Что?
Я неудачно вставил ключ в дверь машины – он на мгновение застрял. Ключ от раздражения, мелькнуло у меня на языке.
- Что ты там делаешь? – Джордж шел ко мне.
- Что ты делаешь, Сергей? – Джордж уже был рядом.
- Ничего. – Я открыл дверь и сел внутрь машины.
- Все в порядке. Бобби все уладил. Он мастер на все руки! Да, Бобби?
- Заткнись, Джордж. – Роберт был уже в двух метрах от нас.
Я вздохнул, обвел грустным взглядом приборную доску, коробку передач и вылез из машины.
- Что произошло? – устало спросил я.
- Роберт все уладил. Ты его зарезал, Боб?
Роберт молчал.
- Этот парень просто кипел ненавистью, ты видел? – продолжал Джордж, помогая себе руками. – Он нас терпеть не мог. Он ненавидит туристов. Я это понял сразу.
- Как?
- По его глазам. Таких здесь много. Ты пойди в бедные кварталы, в Лас-Пальмасе. Даже здесь они есть. Понимаешь? Этот парень заманил бы нас в какую-нибудь клоаку, свел бы с последними шлюхами, у которых оказался бы целый ворох болезней. Он только и рад был оказать такую услугу. Такие, как он, работают на чистой злобе, поверь мне…
- Хватит, Джордж! – процедил Роберт и проводил отстраненным взглядом пронесшуюся машину. – Мы едем?
- Куда? – растерялся я.
- Мне в Маспаломас, то есть в Плайя дель Инглес, - сказал Роберт и коротким указательным пальцем усадил очки ближе к переносице. – Тебе?
- Туда же, - ответил Джордж.
- А мне в Анфи, здесь недалеко, - пробормотал я, искоса взглянув на серое крыло «Опеля». – Так что… ребята, нам не по пути, увы.
- Ты шутишь, Сергей? – скривился Джордж.
Роберт терпеливо молчал, в глазах металась ироническая усмешка. Я развел несколько картинно руками и нелепо хохотнул.
- Что поделаешь! Се ля ви…
- Что? – тревожно брякнул Джордж.
- Это русский юмор, Джордж, - вдруг выпалил Роберт и улыбнулся, облизал быстро губы и похлопал Джорджа по плечу. – Мы едем – он шутит, ты не понимаешь?
Конечно-конечно, подумал я и оттянул уголки губ, посмотрев на растерянное лицо Джорджа. Повернулся к машине и быстро сел. Что я здесь делаю?
«Опель» загудел, и лицо Джорджа словно отяжелело, раздулось, он двинулся к машине. Роберт кашлянул. Я передвинулся за руль. Джордж тронул дверь, и я уже представлял себе, как нажму педаль газа, и оставлю весь этот фарс далеко позади. Но я смирно сидел, позволив Джорджу, а потом и Роберту довольно усесться в мягкие сиденья.
- По-моему, я еще не в том состоянии, чтобы вести машину. Может, взять такси?
- О чем ты? Давай быстрей поехали! – воскликнул Джордж. – Где их сейчас найдешь!
Солнце уже нещадно било в глаза, я прищурился и вспомнил, что где-то оставил темные очки. Я выругался про себя и бросил прощальный взгляд на пустынный шоппинг-центр. Неприятная мысль моргнула в блеске ступеней на лестнице. А потом в лоске рекламного щита, в улыбке актера. Я медленно сдвинул рычаг и надавил педаль газа.
- Боб, у тебя царапина.
- Что?
- Царапина, говорю. Вот здесь!
- Дерьмо! Он меня задел все-таки…
- Кто? – Я пристально взглянул на Роберта в зеркало заднего вида.
- Тот тип! Ладно, небольшая царапина…
- Да.
- Ты уверен? – Я снова посмотрел в зеркало.
- Да.
- Осторожно! – крикнул Джордж.
Я машинально затормозил – раздался истеричный свист.
- Что такое?
Человек в шортах как-то задумчиво уставился на нас. Потом ринулся дальше. Я увидел на обочине несколько парней и девушек, они что-то кричали и размахивали руками. Недалеко от орущей толпы дымился желтый зад такси.
- Смотри на дорогу, в конце концов! – разразился Роберт.
- А я что делаю? – буркнул я и понял, что голос у меня слегка дрожит.
- Придурки! Бежит и не видит, что ли! Поехали! – визгливый английский Джорджа раздался у меня прямо под ухом.
Ты не знаешь, из чего делают Сангрию – ее делают из разных красных вин, понятно? И не просто из разных, а из остатков разных красных вин… Берут все вина, которые остались недопитыми и сливают в один кувшин, добавляют фруктов, льда, если угодно, и готово! – Роберт ухмыльнулся, изучая сквозь свои очки замолчавшее лицо Джорджа, – лишь веки дрогнули, а потом еще, и еще, и еще. Я моргнул снова на дорогу и жадно зевнул, что-то щелкнуло в нижней челюсти; ладони рук потели и чесались; солнце требовало взглянуть на себя, лучи терзали мой уставший взгляд, и мелькающие тени настойчиво отсылали в двойственную пустоту сна. Мы плетемся, Сергей! Добавь газу…
С какой-то абсурдной легкостью мы въехали на главную дорогу, оставив позади предательские разметки и расплывающиеся указатели. Я пытался стряхнуть надвигающуюся тягучую усталость, всматривался в белые полосы на дороге, которые поедал «Опель», и которые вскоре превратились в одну бесконечную линию, когда я набрал беспокойную скорость.
Долго и упорно наблюдая за движениями сплошной линии, я потерял счет времени, я не следил за указателями, отдавшись на усмотрение гладкой асфальтовой нити. Голоса Роберта и Джорджа не раздавались. Может, они уснули?
Песочные, светло-серые пейзажи либо убегали, либо подолгу, не меняясь, статично мерцали; огромные и мелкие кактусы застревали в голове своими уродливыми очертаниями, пальмы испарялись, а океан нервно по-тихому бушевал, словно у него было утреннее похмелье. Я задерживался мутным несвежим взглядом на его блеске и чувствовал свое равномерное дыхание.
Я потерял счет времени, а голоса Роберта и Джорджа не раздавались. Я не решался взглянуть в зеркало или обернуться. Может, они мертвы? А, может, их и не было? Может, я оставил их в Пуэрто-Рико?
Я думал о том, что вскоре окажусь в теплом пространстве постели, а потом перенесу несколько часов во сне, чтобы затем снова открыть слипшиеся веки и среди тумана отыскать нужные мысли о завтраке.
Я встану и уже с трудом вспомню детали прошедшего. Я буду осторожно бриться и отмечу, что мой взгляд остался прежним.
После увлекательного завтрака я прилежно стану придумывать причины для очередной поездки. И буду старательно не замечать крошечный ноутбук на десертном столике. И работа вновь ускользнет.
Я прикрыл на вздох глаза, и яркие узоры забегали в тонкой темноте, потом увидел все ту же полосу и ту же дорогу, и вдруг понял, что спустился ниже – океан наваливался ощутимее и скалы, мелькавшие слева, уступили место равнине.
Застенчивое гудение «Опеля» и шум воды – это все, что я слышал. Вскоре полоса на дороге стала бледнеть, а потом и вовсе исчезла. Теперь бледно-синяя линия океана была прямо перед глазами, и я не мог сбавить скорость, а только держал педаль газа и смотрел на блеск воды. Машина неслась легко. Ладонь на мгновение оторвалась от липкой прямоугольной ручки рычага, чтобы приклеиться вновь. Я чувствовал сухость во рту и горячие лучи на левой щеке.
Я прикрыл глаза и подумал о том, что надо бы обернуться, но линия океана притягивала, и я сжал рычаг и напряг мышцы ног.