Глава 3
Агент выходит на связь. – Я решаю шикнуть. – Алиса в городе чудес.
Когда я оказался на Дворцовой площади, то сразу направился в сторону толпы, тасовавшейся у ледяного дома. Я теперь не решался оглянуться. Но вдруг услышал позади себя басистый окрик:
– Эй, молодой человек!
И обернулся. Бритоголовый детина уже в ветровке, из-под которой проглядывалась синяя олимпийка, находясь метрах в десяти, подзывал меня жестом руки. Тогда я снова побежал, но опять же потихоньку, стараясь не привлечь к себе внимание общественности. Миновал ледяной дом и кинулся в сторону Адмиралтейства. Опять оглянулся. Бритоголовый тоже почти бежал вслед за мной.
Благо, на автодороге не было в этот момент автомобилей, кроме подошедшего к остановке автобуса. Я мигом перебрался на другую сторону и буквально запрыгнул в уходящий автобус. Мой вероломный преследователь остался с носом. Я успел увидеть в окно, как он стоит посреди дороги, пропуская встречный автомобиль. Но автобус набирал обороты, и вскоре Дворцовая площадь исчезла из виду. Тут я опомнился, потому что ко мне подошел кондуктор, флегматичный парень в джинсовой куртке. С вялой надеждой я поинтересовался у него, идет ли автобус до Заневского. (Почему-то сильно захотелось вернуться в гостиницу.) К счастью мне повезло. Маршрут весьма кстати пролегал по Невскому и Заневскому. Я расплатился и сел на единственное свободное место.
Ну что ж, можно подвести первый итог, подумал я, уставившись в окно. Передача злополучного генетического кода не состоялась. И миссия моя, выходит, вовсе не так безопасна, как уверял Семен. Агент из будущего успел сказать, что свяжется со мной потом. Интересно, каким образом? Опять оставит записку в гостинице? И далее, если он все-таки найдет удачный способ передать мне код, если передача все-таки состоится, но нас все-таки в тот момент выследят, тогда уже моя жизнь подвергнется опасности! Меня могут даже убить! Эта мысль бросила меня, что называется, в жар. Я поспешил побыстрей отогнать ее, призвав к себе выработанный с годами оптимизм. Кажется, у меня получилось. Я стал любоваться Невским проспектом из окна автобуса и этим хорошо отвлекся.
Между тем автобус выехал на маленькую площадь, показался Московский вокзал. Я в очередной раз воспользовался картой и вычислил, что передо мной площадь Восстания. Здесь мы застряли в пробке, объезжая не высокую по сравнению с Александровской колонну, посвященную городу-герою Ленинграду. Но пробка быстро рассосалась, и мы выехали на другую часть Невского проспекта. Этот последний отрезок знаменитой улицы был тихим и тенистым. Я не выпускал карту из рук. Невский кончился площадью Александра Невского. Потом мы миновали длинный мост и оказались на Заневском.
Около часу дня я вошел в гостиницу. Забрал ключ, поднялся на лифте. Едва зашел в номер и скинул куртку, как вдруг тишину разрезала писклявая трель телефона. Я вздрогнул от неожиданности, нерешительно взял трубку.
– Это Клим, – просипело на том конце провода. – Я вижу, вы уже вернулись. Надеюсь, вам удалось избежать хвоста.
– Да, один из тех двоих, похоже, увязался за мной до самой площади. Но я скрылся на автобусе.
– Это хорошо. Самое главное, чтобы они не знали точно вашей внешности.
– Они опасны? – с тревогой спросил я.
– Очень. Но мы справимся. Правда, у меня дела сейчас обстоят хуже… Послушайте, давайте встретимся завтра в Петропавловской крепости. Так же в полдень. Там есть такой памятник – Петр сидит на скамеечке. Я буду ждать вас рядом.
– Хорошо, – вздохнул я.
– Ну все, пока! – заключил Клим.
И в трубке уже послышались короткие гудки.
Я озабоченно сел на кровать. Черт, во что я ввязался, подумалось мне! В эту минуту я уже нисколько не сомневался, что в далекой сибирской пиццерии Семен открыл мне истинное положение вещей. Увы, но именно мне суждено прикоснуться к иной, скрытой фантастической реальности. Это, быть может, пафосное, смешное, сводящее с ума откровение, но это так. Миллионы людей живут в Петербурге и даже не подозревают, что на территории их знаменитого исторического города решается сейчас судьба человечества, а непосредственным участником сей тайной акции является провинциал, затесавшийся в их ряды!
Я вдруг ощутил пронзительное чувство голода. В таких случаях говорят: засосало под ложечкой. Придется вернуться на улицы города, решил я. И бессмысленно послонявшись по комнате, вновь надел куртку, покинул номер, спустился и сдал ключ.
Я уже успел заметить раньше, что в районе моей гостиницы нет ни одной приличной забегаловки. Однако теперь я вспомнил, что когда возвращался из Эрмитажа, в самом конце Невского проспекта из окна автобуса приметил одну кафешку. Туда-то я и направился. Опять на автобусе.
Весеннее солнце стало заигрывать со мной. А петербурженки, почудилось мне, стали обращать на меня внимание. В очередной раз залюбовавшись пейзажами северной столицы, я даже начал забывать о своих недавних волнениях.
Кафе я достиг довольно быстро. Проскользнул внутрь, выбрал ближайший столик у окна. Совсем молоденькая девица с печатью доброжелательности на лице оперативно поднесла мне папку с меню. Я благодарно кивнул. Однако, раскрыв папку и выхватив глазами несколько строчек, слегка озадачился. Цены кусались и при том серьезно… Но, черт возьми, отчего бы не шикнуть, смело спросил я себя? Ведь Семен авансировал мне, в общем-то, не малую сумму денег, и в конце концов, должна же быть какая-то компенсация за опасную работу! Мысленно махнув рукой, я выбрал именно то, чего мне больше всего хотелось в данную минуту. Бокал французского вина, фирменный салат «Питерский», баранья грудинка жареная в сухарях, пудинг из печенья с ягодным соусом и чашка черного кофе. Сначала мне принесли вино и фирменный салат. Я приступил к трапезе.
Кафе было слегка разбавлено посетителями. В дальнем углу сюсюкались молодой человек с девушкой. Типичная деловая женщина за центральным столиком потягивала вино из бокала и посасывала коричневую дамскую сигарету. Компания из трех представительных мужчин у стойки что-то активно обсуждала.
Я уже почти разделался с весьма вкусным салатом, когда в кафе вошла девушка с намотанным поверх кремовой курточки красным шарфом. Она буднично окинула взглядом зал и вдруг как будто заметила что-то необычное. При этом замерла около меня, приоткрыв рот и выкрутив носок черного сапожка. Затем порывисто глянула в мою сторону, сделала осторожное движение и неуверенно присела за мой столик, напротив меня, спиной к остальной части зала.
– Извините, можно я здесь присяду? – тонким голосом пролепетала она, повесив маленькую сумочку на спинку стула.
Я повел плечом.
– Пожалуйста.
У нее были недлинные черные волосы, кокетливо завивающиеся под мочками ушей, устремленные к вискам брови и короткий, но пухленький рот. Она заискивающе глядела на меня маленькими серыми глазами. В общем, вполне милая особа, прикинул я.
В этот момент официантка принесла мне горячее, а девушке протянула меню. Моя новоиспеченная соседка открыла обложку и принялась рассеянно изучать названия блюд. До меня донесся пленительный цветочный запах ее духов. Я заметил, она явно нервничала. Время от времени кусала губы, тревожно изогнув брови, и крутила головой, косясь назад, туда, где сидели молодой человек с девушкой.
Наконец, она заказала кофе и мороженое и, блеснув серыми зрачками, обратилась ко мне.
– Извините, пожалуйста, я вас очень прошу! Вы не могли бы сделать для меня одно одолжение?
– Все, что угодно, – дружелюбно пропел я, постаравшись улыбнуться как можно более обаятельно.
– Вы можете сыграть роль? Ну, как будто мы с вами давно знакомы, – пояснила она, стягивая шарф.
– Хм. В принципе… Вообще-то… Но зачем?
– Не важно, так надо. Просто притворитесь, поговорите со мной о чем-нибудь. Сделайте непринужденный вид.
– Хорошо, – я на секунду задумался. – М-м, сегодня замечательный день, не правда ли?
Ей принесли мороженое и кофе.
– Я бы не сказала. Солнце светит, но не греет, – ответила она мне, одновременно кивнув в сторону официантки.
Я стал догадываться, что попал в типичную для киношных мелодрам сцену (но, впрочем, редкую в реальной жизни) – меня хотят использовать в сердечных играх.
– Вас расстроила та пара в дальнем углу? – прямо спросил я, пожелав подтвердить свое предположение.
– Вот именно, – вздохнула случайная соседка.
– Понятно… Ну тогда давайте хотя бы познакомимся. Меня зовут Евгений, а вас как?
– Это ведь не обязательно. Только подыграйте, а потом я пересяду.
– Как же не обязательно? Я так не могу. Для полной достоверности мне надо знать ваше имя, – стал настаивать я.
– Хорошо. Алиса. Меня зовут Алиса, – сдалась она.
– В самом деле? Не хочу показаться банальным, но у вас чудесное имя.
– Боюсь, что все-таки получилось банально.
Тут молодой человек и девушка в дальнем углу согласованно встали и двинулись в нашу сторону, то есть к выходу из кафе. Алиса испуганно мотнула головой и выложила руку на стол.
– Возьмите меня за руку, – заговорщически прошептала она, – и говорите что-нибудь.
Я послушно обхватил ее миниатюрно-воздушное запястье и находчиво произнес:
– Знаешь, Алиса, в тебе есть особенная привлекательность, созвучная с твоим именем. Я всегда считал, что каждая девушка соответствует своему имени. Например, Лены обычно бывают симпатичными длинноволосыми блондинками, Ольги – выразительными брюнетками, а вот Алиса должна…
В эту секунду пара как раз поравнялась с нами, и молодой человек (банальный модный красавчик), приостановившись, с изумлением уставился на нас. Быстро опомнившись, он вяло кивнул, со злобной ухмылкой бросил Алисе: «Привет!» и поторопился вслед за своей спутницей (смазливой крашеной блондинкой).
– Ну вот, кажется, ты достигла желаемого эффекта, – резюмировал я.
Алиса чуть сместила уголки рта, обозначив линии на скулах.
– Так что ты там говорил про имена? – мягко высвободив руку, она подставила кулачек под щеку.
Я повторился, заключив, что Алиса должна иметь как раз такую неординарную привлекательность, которая бесспорно присутствует у моей собеседницы.
– Очень интересная теория, – ее глаза загорелись. – Но явно ошибочная. У меня есть подруга Лена. Так вот, она – брюнетка.
– Ну, из правил всегда бывают исключения, – не отступал я.
– Ладно, спасибо за комплимент, – она пригубила кофе. – И за то, что подыграл.
– Не стоит.
Интересно, сколько ей лет, подумал я? На вид – чуть больше двадцати. Моя тирада, посвященная ее привлекательности, не была льстивым плутовством, я по правде так думал. И я решил рискнуть.
– Хотя, – произнес я, – не знаю, могу ли я набраться наглости попросить о благодарности другого рода…
– Какого рода? – насторожилась она.
Я испугался, что моя фраза могла показаться пошлой, и поспешил пояснить:
– Видишь ли, я в первый раз в Петербурге, приехал в командировку, ничего тут не знаю. Если у тебя есть пара свободных часиков…
– А, понятно, – улыбнулась Алиса, – хочешь, чтобы я стала твоим гидом.
– Это было бы очень любезно. Со своей стороны обещаю оплатить любые расходы.
– Боюсь, из меня выйдет плохой гид, – протянула она. – Я сама не местная.
Мне, однако, теперь очень не хотелось, чтоб Алиса отказалась.
– Но, судя по всему, ты здесь явно не первый день, – заметил я. – Постой, дай-ка, угадаю… Ты студентка, приехала в Петербург учиться…
– Не совсем так. Наша семья перебралась в Питер из Мурманска, когда мне было лет десять.
Она изящно освободила ложечку от мороженого. Я же потихоньку поедал баранью грудинку, между прочим, весьма чудно приготовленную.
– Вот видишь, довольно большой срок, чтобы хорошо узнать город. Поэтому ты занижаешь свои способности. Поверь, я приложу все усилия, чтобы не оказаться скучным экскурсантом. Ну так как?
Она задумалась. Я полагаю, она колебалась, стоит ли вообще связываться со мной. Надо сказать, я никогда не считал себя неотразимым в отношении слабого пола. Ловеласом я тоже не был. Правда, мне приходилось иметь определенный успех у женщин. Но опять же касательно случайных знакомств у меня было мало опыта. Здесь, один на один с Алисой я действовал скорее интуитивно, меня посетило некое неожиданное вдохновение. Но к счастью, она все-таки сдалась. Хоть и со скрипом, показывая всем своим видом, что делает мне огромное одолжение.
И сразу в моей душе зачирикали питерские воробушки, я, порой такой наивный и малодушный, почувствовал себя черт знает кем: бизнесменом, иностранцем, путешествующим журналистом. Ну да ладно, с трудом скрывая радость, я заказал по бокалу вина, мы обмыли наше соглашение и попытались познакомиться еще поближе.
Заодно я поинтересовался:
– А этот тип с блондинкой твой бывший друг, да?
– А так, один козел. Мы расстались месяц назад. Я хотела, чтоб он увидел, что я не сильно-то и переживаю.
– Но ты наверно ни как не ожидала его здесь встретить?
– Это уж точно… Слушай, давай сменим тему. Нам надо определиться. У меня в распоряжении, – она порылась в сумочке, достала сотовый телефон и поглядела на его экран, сколько сейчас времени, – так, сейчас половина третьего, в семь мне надо быть дома, минус полчаса на дорогу… Значит, у нас в распоряжении четыре часа. Давай, определяйся, куда поедем в первую очередь.
– Ну, я не знаю, – замешкался я, – Эрмитаж я сегодня уже поглядел…
– Вот что, поехали в Кунсткамеру, я там сто лет не была.
– Это где уродцы в пробирках? – выкопал я из памяти имевшиеся смутные сведения.
– Вроде того, – улыбнулась Алиса.
Так мы и порешили.
Как можно убедиться, понедельник тринадцатого марта, мой первый день в Петербурге, выдался насыщенным. Первая половина получилась, пожалуй, неудачной. И не мудрено – все же чертова дюжина! (Единственное суеверие, которому я доверялся в своей жизни – это магия чисел.) Но продолжение дня ознаменовалось необычным романтическим приключением, – и это отчасти опровергало мой предрассудок. Я понял, что «нехорошее» число может так же быть свидетельством приятных неожиданностей.
Мне захотелось сразу пустить пыль в глаза Алисе, – войдя в раж, я решил разориться на такси. Так что мы прокатились с ветерком до Васильевского острова. Как и условились, первым делом посетили Кунсткамеру, а точнее, Музей антропологии.
Впрочем, кроме замаринованных мутантов меня мало что удивило. Культура народов мира, музей Ломоносова показались мне не очень-то интересными, а в «Башню Кунсткамеры», где находились обсерватория и какой-то Большой Глобус, нас не допустили – экспозиция была закрыта. Что же касается естественнонаучной коллекции уродцев, – тут мы застряли надолго. Еще бы: детеныши с тремя ногами и двумя головами; анэнцефалы – младенцы со вмятиной на пустующей голове, в том месте, где должен быть мозг; так же эмбрионы с недоразвитыми конечностями или с отсутствием оных; двуглавый козленок с четырьмя печальными глазками… Такое запоминается на всю жизнь!
После мы вышли на набережную и принялись прогуливаться. Я рассказывал Алисе разные забавные истории, имевшие реальную основу, но на ходу приукрашенные (мне пришлось напрячь всю свою память и призвать остроумие), – должен же был я не упасть в глазах очаровательной петербурженки! Алиса в свою очередь лишь сообщала, где что находится, постреливая рукой то в сторону Адмиралтейства, то в шпиль Петропавловской крепости. Сама она, как я понял, проживала где-то в районе Смольного, в двухкомнатной квартире вдвоем с мамой. Работала в какой-то коммерческой конторе и заканчивала последний курс университета.
– Конечно, летом здесь лучше, – пожаловалась Алиса, передергиваясь из-за гуляющего ветра. – Но вообще, в снежную пору у нашего города есть свое особое очарование.
– Это я уже заметил, – возбужденно согласился я. – Белый Петербург, он, как спящая красавица!
Алиса мягко улыбнулась.
На набережной мы покормили забавного медвежонка Гошу, а его хозяйка сделала по моей просьбе фотоснимок: я, Алиса и Гоша на стрелке Васильевского острова. Так у меня в кармане оказалась дискета с цифровой фотографией, единственной, на которой я был запечатлен в Петербурге. Иногда, как бы невзначай, я осторожно брал Алису за руку или слегка касался ее плеча, и тогда словно легкий ток проскакивал по моим фибрам. Да, пресловутая искра от замыкания с противоположным объектом! Пусть старомодно. Да я и удивился, что еще могу так же наполняться чувствами, как в юности. Вот только что испытывала Алиса, для меня оставалось загадкой. Увы, психолог из меня плохой.
Дальше мы прошлись по Дворцовому мосту и Дворцовой набережной, и, миновав Эрмитажный театр, вышли на набережную Мойки. Солнце слепило нам глаза. Мне представлялось, что стало весьма тепло, впрочем, может, это была только иллюзия.
Так мы добрели до Музея Пушкина на Мойке и единодушно юркнули во двор двенадцатого дома. В музее как раз набиралась экскурсионная группа. Вход был через подвал. После гардероба по подъездной лестнице, ведомые экскурсоводом, мы поднялись в квартиру великого поэта. Наш экскурсовод, ладная шатенка лет тридцати, своей стрижкой напомнившая мне пуделя, вела рассказ как-то нараспев, монотонно цитируя стихи; закончив одну речь, с достоинством поворачивалась и двигалась дальше; достигнув нового помещения, останавливалась и начинала новую речь. Больше всего меня поразил рабочий кабинет поэта – там было невообразимое количество книг. Женщина-пудель так драматично описала обстоятельства смерти Пушкина, что картина смертного часа поэта проплыла перед моими глазами. С нами в группе ходила компания китайцев – оживленные, довольные и болтливые. «Елки-палки, – подумал я, – неужели их внуки развяжут третью мировую войну?!» Уж очень не верилось…
После музея мы проникли в узкий переулок и вскоре вышли к великолепной церкви, Храму «Спаса-на-Крови». Его разноцветные купола гордо устремлялись серебристыми крестами в чистое небо. Потом мы еще долго гуляли по центру Петербурга. Я не буду описывать все достопримечательности, которые увидел в этот день, поскольку сухой пересказ может показаться утомительным, и, как говориться, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.
Я и не заметил, как пришло время прощаться. Алисе нужно было ехать домой. Солнце уже почти зашло, и старинные дома – мы стояли у автобусной остановки на Невском, – приобрели особенную стать. Выразительные исполинские тени словно восстали из подземелья и застилали фасады легендарных строений, а неунывающие лучи солнца, ушедшего куда-то за Неву, еще хватались за самые верхние этажи. И Алиса в эти минуты тоже показалась мне удивительно красивой. Ее серые глаза вдруг получили в отсветах заката синеватый оттенок. Они как-то странно смотрели на меня, – я не мог прочитать этот взгляд, как ни старался. Было в нем то ли едва проскальзывающее сожаление, то ли некое отрешение от происходящего.
– Ну вот. Быстро время летит…, – вздохнул я и тихо спросил: – Неужели так и не увидимся больше?
– А когда ты уезжаешь? – беззаботно осведомилась Алиса, поправив на шее свой красный шарф.
– Послезавтра. Мы могли бы встретиться еще.
– Думаешь, это нужно? – уголок ее рта слегка сместился.
– А ты?
– Ладно, записывай телефон, – выпалила она и тут же стала диктовать.
Неуместно копошась, я вытащил из кармана сотовый телефон и вбил ее номер.
– Ой, мой автобус, – услышал я.
Поблескивающий автобус медленно приближался к остановке. Я пожелал, чтоб он провалился под асфальт.
– Ну ладно, прощаться не будем, – Алиса, чуть улыбаясь, склонила голову на бок.
Я глупо по-мужски пожал ее руку. Она улыбнулась шире. Автобус уже притормозил около нас и раскрыл двери.
– Я позвоню, – бросил я. – Спасибо за экскурсию!
И потом еще долго следил, как удаляется ее автобус…
Глава 4
ЧП в Петропавловской крепости. – Рядом с живым крокодилом.
– Я пробую петербургское пиво.
После столь волнительного свидания я вернулся в гостиницу. По дороге накупил всяких холодных закусок: салат на развес, колбасу с хлебом, шпроты. В номере скромно поужинал и завалился в постель все с тем же «Вечерним Петербургом». А, улегшись, как-то сразу осознал, что чувствую сильную усталость. Видимо бурный день наложил свой отпечаток. Глаза стали слипаться, ноги задеревенели. Но газету я все-таки осилил до конца…
Наступившую ночь проспал глубоким сном до позднего утра. Боясь опоздать на встречу с Климом, наспех собрался, сделал пару глотков чая и побежал.
День опять выдался солнечный, но прохладный. Добирался я на метро. Ориентируясь по карте, вышел на станции Горьковской. Как пройти до Петропавловской крепости я примерно представил, но на всякий случай уточнил у одной статной и медлительной петербурженки бальзаковского возраста.
Где-то без четверти двенадцать, ежась от пронизывающего ветра, я пересек Иоанновский мост (так он был подписан на карте) и вошел в крепость. Я шел и думал: почему этот Клим выбирает для явок такие легендарные места? Ведь можно встретиться, скажем, где-нибудь в переходе метрополитена. Скорее всего, хочет, чтобы при передаче кода было поменьше народу вокруг, и имелась возможность вовремя заметить опасность, определился я. Хотя в таком случае и для тех, кто представляет угрозу, мы становимся более уязвимыми. Не исключено, что есть и скрытый мотив. Если хотите, желание подчеркнуть, так сказать, важность исторического момента. Но по большому счету мне было все равно. Я лишь хотел быстрее получить код и успокоиться.
За несколько минут до полудня я наткнулся на памятник Петру. Большой непропорциональный император с задумчивым лицом сидел на скамеечке неподалеку от Петропавловского собора. Рядом с ним крутилась шумная группа молодых людей, скорее всего студентов. Они возбужденно кричали что-то, шутили, игрались между собой. Смешливая девица, надвинув на глаза бежевый берет, рисовалась на фоне памятника, вульгарно лаская государя рукой.
Таким образом, Клима я заметил не сразу. Невыразительный, в черном пальто, он стоял в отдалении, спрятавшись за фигурами молодых людей. Однако, завидев меня, быстро приблизился к памятнику.
– Привет, – сухо бросил он, стрельнув в меня карими глазками.
– Привет. Надеюсь, сегодня у нас не будет проблем, – добродушно проговорил я.
– Пожалуй. Хотя шпики Коалиции оказались слишком ушлыми. Никак не могут оставить меня в покое. Сегодня тоже еле оторвался, – поспешно произнес он.
И, расстегнув верхнюю пуговицу, просунул руку за пазуху. Вместе с тем с опаской огляделся по сторонам. Я тоже по инерции покрутил головой. Вроде бы кроме компании студентов да двух-трех явно миролюбивых экскурсантов никого на обозримой территории крепости не было. Клим вытащил из-за пазухи поблескивающую на солнце золотистую шариковую ручку, обычную, без колпачка, но с кнопочкой, и протянул мне.
– Вот, возьмите, – сказал он.
– Не понял, – удивился я, – а зачем мне ваша ручка?
– Вы что, не въезжаете? Это и есть код. Ручка – только маскировка.
Я сделал какой-то невольный жест восхищения, бережно взял ручку, поднес ее ближе к глазам и стал любознательно крутить в руке.
– Немедленно спрячьте, – тут же предостерег Клим. – Потом полюбуетесь. Только ради бога, не пытайтесь разобрать эту ручку. Все равно ничего необычного там внутри вы не найдете. Генетический код запаян в специальную металлическую капсулу. Инструкции по извлечению кода и внедрению его в организм матери диктатора ваши люди уже получили. И еще. Держите ручку постоянно при себе, в номере лучше не оставлять. Как приедете в Сибирск, сразу передайте Семену. Прямо на вокзале. Он ведь вас встретит?
– Да, он обещал вроде, – протянул я.
– Вот и отлично.
Я послушно спрятал ручку подальше, в карман рубашки. Рисующуюся девицу в бежевом беретике сфотографировал с Петром кто-то из ее компании, после чего студенты направились в сторону бывших тюремных бастионов. Мы остались около памятника одни. Я вдруг услышал легкий хлопок, будто где-то лопнул воздушный шарик. Я так и подумал в первую секунду: студенты опять «прикалываются». Но тут же возразил сам себе – звук-то был не оттуда! Я повел носом в нужном направлении, и Клим сделал то же самое.
Это было со стороны входа. Один бритоголовый в ветровке и еще трое в кожаных куртках быстро бежали к нам. У одного из типов в кожанке что-то чернело в руке, согнутой на весу. Клим выпустил нецензурное слово.
– Как они пронюхали? Я же ушел от них в сквозном дворике, – скороговоркой выпалил он. – Быстрей беги через другие ворота.
Он указал рукой мой путь отступления. Не на шутку испугавшись, еще сильнее, чем тогда, в Эрмитаже (ведь теперь их больше и они к тому же чем-то хлопают), я бросился наутек. Клим же побежал туда, где еще виднелись студенты. Наверно он хотел сначала затесаться в их толпу, а потом сигануть куда-нибудь за угол. Не успел я одолеть и десяти метров, как услышал новый хлопок. На бегу оглянулся. Клим, ухватившись рукой за правый бок, медленно оседал на снег.
Во мне в миг все перевернулось. Я помчался еще быстрее. Безжизненная улочка крепости впереди изгибалась. Я инстинктивно ждал удара по спине. Иногда успевал крутануть головой назад. Лысый в ветровке и один в кожанке теперь неслись вслед за мной. Другие, по-видимому, остались с Климом. Шлепок все-таки раздался, но я успел забежать за угол здания. Тут я приложил все имеющиеся силы и даже больше того, и вскоре вырвался к воротам. Не сбавляя темпа, понесся по мосту. Мне удалось оторваться. Когда я оказался в конце переправы, мои преследователи только выскочили из ворот. На мосту были люди, и попасть в меня наверняка оказалось нелегко. Поэтому стрелять больше не стали.
Очутившись на Петроградской стороне, я остановился на мгновение, едва отдышался и снова побежал, вдоль забора, за которым, как я вскоре понял, находился зоопарк. Крепость вместе с преследователями постепенно исчезла из виду. Но забор казался бесконечным. Все же я домчался до главного входа в зоопарк. Последний раз мне приходилось так бегать лишь в армии, однако с тех пор прошло лет десять. Мои легкие, заиндевевшие от долголетних табачных дымов, с трудом справлялись с нагрузкой.
Остановившись у кассы, я с тяжелым дыханием купил билет и проник в зоопарк. Сразу осмотрелся. Направо было жилище белых медведей, прямо – какие-то хлева. Вблизи слева располагался террариум. Не раздумывая, я пошел туда.
Помещение было теплым и светлым. В стеклянных камерах жили черепахи, змеи, крокодил и всякие другие пресмыкающиеся. Я принялся осматривать эти экспонаты, одновременно стараясь прийти в норму. По ходу дела у меня возникла мысль: пожалуй, преследователи тоже сунутся в зоопарк, и тогда я окажусь в ловушке. Вряд ли здесь есть другой выход. Как же быть?
Я стоял около крокодила и машинально наблюдал за этой удивительной рептилией. Зеленое животное с метр длиной, изогнувшись, самодовольно глядело неподвижными желтыми глазами в одну точку.
– У, какой! Затих гад!
Я поднял глаза. Передо мной стоял невысокий смуглый кавказец в затертой курточке и, косясь на меня, искал поддержку своим только что оброненным восклицаниям. Я сухо кивнул, смерив его изучающим взглядом. Типичный продавец с рынка… И тут неожиданно мне пришла идея. Только этот человек захотел отойти в сторону, я тронул его за рукав.
– Слушай, уважаемый, хочешь заработать?
Его, в общем-то, добродушные глаза округлились.
– Пачему спрашиваешь? – вымолвил он.
– Ты здесь один? – поинтересовался я.
Он сделал утвердительный жест головой.
– Давай отойдем в сторонку, – предложил я.
К моему удовлетворению он, пожав плечами, двинулся за мной. Мы вышли из террариума (я огляделся – подозрительных лиц не было) и зашли за угол. Я молча достал портмоне, вытащил несколько пятисотенных бумажек и показал ему. Его глаза загорелись.
– Продай свою куртку, а я тебе свою за так отдам.
Надо заметить, у меня куртка была почти новая, черная, из натуральной кожи. А у него белая пуховая да потрепанная. Конечно, он счел меня за сумасшедшего.
– Зачем тебе? – он искривил густые смолистые брови.
– Ну надо так. Что тебе стоит? Ты на эти деньги новую купишь.
Для пущей убедительности я добавил еще пятисотку. Он ухмыльнулся, что-то пробурчал и снял свою куртку. А я с радостью освободился от своей. Отдал ему деньги. Он еще проверил на всех бланках водяные знаки.
– Не панимаю я тебя, – покачал головой кавказец, примериваясь к моей куртке.
Она явно пришлась ему впору. В то время как я почувствовал себя в его шкуре неуютно. Хотя нашел в ней просторный карман и спрятал туда свою кепку. «Нравится мне его одежда или нет – сейчас не главное», – мысленно успокоил я себя.
– И не надо, – сказал вслух. – Спасибо тебе, уважаемый!
Похлопав его по плечу, я сразу пошел вон из зоопарка.
Еще весьма кстати подвернулись цветастая миниатюрная женщина с припрыгивающей на ходу маленькой девочкой, которые приближались к выходу. Я уверенно догнал их.
– Ой, какая хорошая девочка! – как можно искренне проговорил я. – Дай-ка ручку.
И преспокойно взял ребенка за руку. Молодая мама строго поглядела на меня исподлобья.
– Послушайте, молодой человек…
Бритоголовый шпион как раз вошел в зоопарк и стал прощупывать глазами окружающих.
– Подождите, – зашипел я на женщину, – я не причиню вам вреда, дайте только выйти!
Дама смутилась, ничего не понимая, открыла рот, но промолчала.
– Ну, расскажи, кто тебе понравился в зоопарке? – обратился я к девочке.
Та моргнула несколько раз и тоже проглотила язык. Лысый шпион (теперь я краем глаза успел разглядеть его вблизи: яйцеобразная голова, восточный разрез глаз, рыжеватая щетина на подбородке), – лысый шпион скользнул равнодушным взглядом по нашей «семейке». Мы молча миновали проходную зоопарка. На крыльце стоял напарник бритоголового в кожанке и прикуривал сигарету.
– Извините, – бросил я женщине с ребенком, оставил их, недоуменных, и, не торопясь, пошел туда, где должна быть станция метро.
Я знал, чем непринужденнее у меня будет походка, тем меньше подозрений я вызову…
Через час я был в гостинице. Я забрался в нору, чтобы затаиться, отсидеться. (Хотя бесспорно, я ловко обманул своих преследователей, и уже в метро был в безопасности.) Перед глазами стояла сцена, как бедняга Клим падает, держась рукой за правый бок. Мне, конечно, было жалко его. И я остался в неведении, жив ли он?
Отогнав неприятную картинку, я с сожалением принялся рассматривать «новую» куртку. Поторчал в ней перед зеркалом. В таком непривычном облачении я больше походил, как мне представилось, на какого-то прораба со стройки. Полы куртки некрасиво кукожились. Хотя размер был вполне подходящий. В общем и целом, обидно. В связи со всей этой затянувшейся авантюрой я вынужден был расстаться с хорошей уже полюбившейся одеждой и с приличной суммой денег, пусть и доставшихся легко. Правда справедливости ради надо заметить, у меня на данный момент оставалась еще добрая половина бумажек, выданных Семеном. Так что вполне хватило бы на новую курточку.
С тяжелым вздохом бросив куртку в сторону, я вспомнил о необычной шариковой ручке, нащупал ее в кармане рубашки и извлек на свет. Вчерашний «Вечерний Петербург» лежал на тумбочке, я черкнул на нем несколько каракулей.
Не трудно догадаться, я не смог удержаться от соблазна разобрать ручку. Как у всех нормальных кнопочных ручек, у этой имелись две основных части: нижняя, более длинная с заостренным носиком, из которого, собственно, выглядывал стержень, и верхняя, с пружинящей заколкой и с кнопочкой. Обе части были выполнены из металла и покрыты золотистым напылением. Я попытался открутить верхнюю часть, но сразу она не поддалась. Тогда я попробовал крутить в другую сторону, и все получилось. Резьба оказалась левой.
Внутри, между маленьким стержнем и пружинкой находилась, как и обещал Клим, запаянная металлическая капсула. Тонкий и короткий отшлифованный цилиндрик серебристого цвета с наглухо запаянными торцами, внешне напоминающий гильзу от мелкокалиберной винтовки. Естественно разобрать капсулу без каких-либо инструментов не представлялось возможным. Да я и не стал задаваться такой целью. Любопытство должно быть благоразумным. Покрутив гильзу на пальцах, я усмехнулся. Вот она, смерть Кощея Бессмертного! Я собрал ручку, поместив капсулу, куда полагается, и убрал этот ложный инструмент письма обратно в карман рубашки.
Как бы там ни было, а свою миссию я выполнил, сказал я себе. Теперь все будет хорошо. Теперь я могу быть довольным собой!
Я снова вспомнил Клима. Неужели незадачливого агента убили? Будем надеяться, что все обошлось, сказал я себе. Но тогда его, раненого, очевидно захватили шпионы Коалиции и… Забрали с собой в будущее?
В ту же минуту я как бы одернул себя. Поглядел на себя со стороны. Какие идиотские рассуждения! Шпионы Коалиции, будущее… Невероятно! Так только дети с хорошо развитой фантазией играют во дворах. Бред из сумасшедшего дома… Неужели все это со мной?
Нужно было отвлечься. А заодно и пообедать. Поэтому я пошел прогуляться по Заневскому проспекту. Понадеявшись перекусить хотя бы в какой-нибудь кулинарии; все равно что-нибудь найду, не обязательно же ехать на Невский. (Между прочим, я подозревал наличие одной характерной для больших городов закономерности: в центре поесть можно на каждом шагу, а вот в других районах…)
С понуренной головой я долго шел по проспекту, одолеваемый разными нудными мыслями. Нарвался на какой-то ресторан. Но понятно, раскошеливаться в очередной раз уж больше не было резона.
Наконец, я заглянул в небольшой кондитерский магазин и с удовлетворением обнаружил там несколько столиков, где три-четыре человека пили чай с пирожными. Из более существенного на прилавке имелись салаты на развес и мучные изделия. Я купил пиццу с грибами, разогретую в микроволновке, чашку черного кофе и любимую с детства «картошку». Сел за свободный деревянный стол и стал жевать, механически наблюдая за входящими и выходящими посетителями…
После такой нехитрой трапезы я некоторое время покурил у входа в магазин, раздумывая, позвонить ли Алисе. Но так и не решился – отложил на потом. А пока выбрал простую альтернативу: выпить бутылку пива, пойти в номер и поваляться на постели. Я точно знал, что небольшая доза холодного пенного напитка поможет расслабиться и взглянуть на все проблемы оптимистично. Давно испытанное средство. К тому же мне не следовало упускать возможность попробовать какой-нибудь сорт пива, не встречающийся в Сибирске, чтобы оценить качество от местных производителей. Таким образом, я купил бутылочку «Невского», и, охотно прикладываясь к горлышку, поплелся «домой». Удивительно, но уже с первыми глотками я почувствовал несомненную легкость бытия. Пиво оказалось на редкость замечательным.
Всегда возникает иллюзия, что обратный путь мы проходим быстрее. Особенно если при этом помогает хмель. Я, можно сказать, и не заметил, как снова очутился в гостинице. Бутылка уже почти опустела, и я пожалел, что не взял вторую, дабы выпить еще в номере. Однако же в номере меня ждал сюрприз. Прежде всего, подходя к двери, я заметил, что она приоткрыта. Из щели сочился солнечный свет, и доносилось журчание воды. Но я особо не удивился, – может, горничная решила прибраться, пока никого нет. Я скромно протиснулся в комнату и… Не поверил своим глазам. В номере царил полнейший беспорядок. Моя дорожная сумка была распотрошена, вещи безобразно валялись где попало, как бесформенное тряпье на свалке. Словно здесь похозяйничало какое-то глупое животное. В эту минуту я буквально прочувствовал суть фразы: «душа уходит в пятки».
У меня было лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя. В ванной кто-то крякнул, смачно высморкался, и остановил журчание воды. Дверь ванной, слегка охнув, открылась, и выплыла широкая спина, закрытая тканью свитера, с безволосым мертвенно-бледным затылком. Я занес бутылку из-под пива как можно выше, – несколько недопитых глотков лизнули мою руку, – и, вложив полную присутствующую во мне силу, резко опустил случайное орудие на щетинистую макушку. Раздался звон стекла, осколки бутылки разлетелись вокруг. Ноги подбитого подкосились, и он рухнул на пол. Я замер, выпустив из руки остаток горлышка. Сквозь усиленное тиканье своего сердца услышал из коридора приближающиеся шаги. Необходимо было опять действовать немедленно.
Я метнулся к окну, мимо яйцеобразной головы с закрытыми глазами, истекающей кровью (той самой, что была в зоопарке!), открыл окно и высунулся на улицу. Слава богу, рядом, на расстоянии вытянутой руки проходила водосточная труба. Моментально скидав в сумку все самое ценное, что попалось под руку, я забросил сумку на плечо, забрался на подоконник, стараясь не глядеть вниз, дотянулся до трубы и, самоотверженно отгоняя волны страха, сделал рывок. В следующую секунду почувствовал себя висящим в обнимку с трубой. Я почему-то был уверен, что труба не оторвется от стены, и к счастью оказался прав. Не теряя времени, я начал тихонько спускаться.
Получалось неплохо.