Я жду его каждый день. Жду, начиная с самого утра, а если не его, так хотя бы его звонок. Еще только просыпаясь, и нащупав с закрытыми глазами домашние тапочки, я отправляюсь в ванную комнату. Там, сонно выдавливая из тюбика ментоловую зубную пасту, и глядя на себя в зеркало, я уже его жду. Даже если знаю, что сегодня он не придет. Но, вдруг, позвонит? Нет, вряд ли он будет звонить в такую рань, он, как всегда, занят. С утра тренировка, в обед встреча со спонсорами, вечером с прессой. Но я все равно беру с собой в ванную комнату телефонную трубку и мобильник. Трубку пристраиваю на стеклянную полочку под зеркалом так, чтобы можно было услышать сквозь шум душа ее тихое треньканье, а мобильник вешаю на крючок за шнур -у него пронзительный звонок, и я услышу его в любом случае. Вчера я чуть не пропустила вызов. Но звонил не он. Звонила подруга детства пригласить меня на юбилей свадьбы. Мобильник в тот раз не висел как всегда на крючке, а лежал на полочке. Сила вибрации скинула его на пол, корпус треснул, верхняя крышечка отскочила и аккумуляторная батарейка закатилась под ванную. Я выскочила из-под душа, наскоро вытерла мокрые руки и полезла доставать батарейку. Для этого пришлось отодвигать стойку под ванной, встать на колени, почти прижать голову к полу и подметая мокрыми волосами пол, потянуться руками в дальний угол. Удивительно, откуда столько пыли? Подцепив батарейку и аккуратно вставив ее дрожащими пальцами на место, я захлопнула крышку корпуса и включила мобильник. Слава богу, он работал, и лучше музыки, чем непрерывный телефонный гудок, для меня тогда не было. Звонил ли он мне в эти минуты, пока не работал телефон? Не знаю, вряд ли. Хотя… . Нет. Не знаю.
Мне кажется, что он меня любит, но мы с ним еще не говорили о любви ни разу, несмотря на то, что наше знакомство продолжается уже более полугода. Я боюсь ему об этом сказать, я боюсь его потерять. Вдруг он мое признание расценит как навязывание? Поэтому я молчу. Молчит и он. Мы оба очень осторожно обходим эту тему.
Какое счастье, что даже если он не сможет придти, то обязательно позвонит и спросит:
-Ну, как ты там, малыш?
Я давно не малыш, и младше Виктора всего на пять лет, я даже старше его жены на два месяца, но какое это имеет значение! Я поняла, что сам собой он может быть только здесь, у меня, в моей маленькой двухкомнатной хрущевке, а не в своих четырехкомнатных хоромах на Ордынке, иначе, зачем ему звонить мне каждый день? А я каждый день жду его звонка, как манны небесной, жду, пока он спросит:
-Что делаешь?
И единственную вольность, которую я себе позволяю, это иногда откровенно ответить на этот вопрос:
-Я жду тебя.
И это правда. Я целыми днями жду, его, его звонка, его приезда.
Каждое утро я отправляюсь на работу. Надеваю белый хрустящий халат и каждый день лечу людям зубы, И как знать, не было бы у него пульпита в воскресенье полгода назад, может, никогда бы мы и не встретились.
Приезжает ко мне он редко, один- два раза в неделю. И это понятно, у него семья. Когда мы вместе, я вижу, как разглаживаются нахмуренные складки у него на лбу. Как светлеют и будто освобождаются от какой-то тяжести серо-зеленые глаза, как с лица спадает напряжение.
-Аня, как у тебя хорошо,- то ли выдохнет, то ли скажет, и зароется лицом в мои волосы. А мне больше ничего не надо. Только бы обнимал меня своими ручищами, только бы побыл со мной подольше, только бы не уходил. Но сказать ему это, я тоже не могу. Я знаю, что он женат, и именно поэтому, я не хочу, чтобы он думал, будто я хочу его развести. Не хочу, чтобы он меня, когда-либо, обвинил в этом. Я не претендую на него. Я знаю, что у него двое детей, и дети трудные. Виктор не любит распространяться на эту тему, а я и не спрашиваю. Я вообще никогда ничего у него не спрашиваю. Кроме чисто женских, материнских вопросов: сильно ли он устает, и обедал ли сегодня. Даже когда он приедет в следующий раз, никогда не спрашиваю.
Но всегда, когда бы он не приехал, у него уставший, больной и задерганный вид. Мне становиться его жалко, и в груди поднимается волна ненависти к его жене. Ну как, как она допускает, чтобы ее родной и кровный муж, искал помощи и поддержки у чужой бабы? Конечно, может, этим я пытаюсь оправдывать себя, что разбиваю семью? Успокаиваю себя, что у них давно нет семьи? Может это и так. Нет семьи, но есть дети.
Он очень ранимый и тонкий человек. На нем огромная ответственность, очень тяжелая работа, вся на нервах. Он тренер по футболу в одной из подмосковных команд. Естественно, из-за него я стала интересоваться футболом, слушать спортивные новости в программе «Вести», покупать «Спорт Экспресс». Несмотря на то, что полгода назад, меня совсем не интересовал футбол. Виктор заразил меня не футболом, нет, он заразил меня собой, а футбол, это единственно безопасная тема для наших с ним разговоров.
Мы с ним пока еще не доросли до взаимных подарков, до каких-то общих мелочей, совместных походов, поездок, и наши с ним встречи называются малоприятным словосочетанием: «связь на стороне», а я уже не могу жить без его ежедневных коротких звонков, без наших редких встреч, без своих внутренних диалогов. Каждый раз, покупая какую-нибудь вещь, все равно пальто ли это, блузка ли, помада или духи, я пытаюсь представить, понравиться ли ему это, и что он мог бы сказать по этому поводу. Но, когда он уходит от меня, тая в темном подъезде, словно нехотя, медленно закрывая за собой входную дверь, я изо всех сил борюсь с искушением помчаться вдогонку, повиснуть у него на шее, целуя, увлечь его обратно в квартиру и не пустить никуда и никогда.
Я пока еще мало знаю, что он любит, мало, что не любит. Знаю, что любит черный чай с молоком, знаю из какой чашки ему нравится пить кофе, где он любит сидеть в моей квартире, что не любит помидоры и базилик. Ну и еще несколько маленьких его привычек. Но у меня это еще все впереди. Я коллекционирую его привычки, собираю их по капелькам, по редким словам, по жестам, мимике. Запоминаю что и как, и мне очень приятно подсовывать вилку под левую руку- он всегда ест левой рукой, наливать чай вместо чашки в пиалу, кормить его любимым салатом с капустой и яблоками, да просто сидеть напротив него, облокотившись локтями на стол и смотреть.
Ну и конечно, я никогда не звоню ему сама.
-Привет, как дела?
-Хорошо, а как ты?
-И я хорошо.
-Что делаешь?
-Ничего.
Помолчали.
-Ты сегодня очень устал?
-Нет, не очень.
-А ел что-нибудь?
-Да,- и, как будто набравшись смелости перед прыжком с вышки,- Ань, у меня есть два часа, и если ты свободна, может, поедем, где-нибудь погуляем?
-Да!
Блаженство, несравнимое ни с чем блаженство, гулять с ним под руку по весеннему парку, вдыхать полной грудью воздух, подняв лицо любоваться на еще не покрытые зеленью ветки деревьев и слушать, слушать его голос. Навстречу изредка попадаются мамаши с колясками, бабушки с детьми, граждане с собаками. Парк полупуст, можно не опасаться, что он встретит кого-нибудь из знакомых. Ну, кто пойдет в будний день гулять по парку в десять часов утра? Только такие же, как мы, любовные парочки, но, попадаясь навстречу на парковых дорожках, мы не мешаем друг другу. Просто потому, что хорошо вдвоем, и больше никто не нужен. Тихо. Спокойно. И Виктора, словно что-то отпускает изнутри, и он уже улыбается, и взгляд у него становиться теплый-теплый, и мы неторопливо бредем обнявшись по узкой аллее, наслаждаясь каждой минутой, и я стараюсь идти с ним в ногу.
-Расскажи мне что-нибудь! –Мне хочется напиться его голосом, заполнить памятью вечернюю тоску, оставить в себе его мягкий рокочущий тембр до следующей встречи.- Наверняка у вас бывают какие-то курьезы, истории, происшествия.
-Да у нас каждый день происшествия! То девчонка какая-то чуть не родила на матче, то болельщики раскачали автобус вместе с командой, то деньги вратарю предлагали, чтобы он гол пропустил. А недавно два кавказца, притащили в раздевалку дипломат с деньгами. Вот, говорят, Виктор Иванович, мы вам премиальные принесли, но при условии, если выиграете. А если проиграете, то унесем обратно.
Я говорю:
-И от кого же это?
А они:
-От нашего президента.
-Ну что, мужики,- говорю своим ребятам,- Видали, сколько бабок вам отвалили, вы уж постарайтесь, матч у нас товарищеский, премиальных не светит, а так деньги получите и в семьи отнесете. Молодцы, кавказцы, не обманули. Всю игру просидели, прождали. А потом вернулись и оставили нам чемоданчик. То-то потом у бухгалтерии забот было! Да, работы у меня много, много проблем, свободного времени мало, но я люблю свою работу. Люблю своих парней, сейчас их в команде двадцать пять и все разные, с различными характерами, настроениями, к каждому индивидуальный подход нужен. Ведь сама по себе сильная команда не родится, ее строить нужно, по кирпичику, осторожно, но прочно. И отношения внутри команды нужно учитывать и дела их семейные, да и вообще очень много факторов влияющих на поведение игроков. И вроде бы все хорошо, все складывается, одна только головная боль- врач у меня пьяница. Я, в принципе, спокойно отношусь к пьющим людям, при условии, что они не манкируют своими обязанностями, а Степаныч все время меня подводит.
-Послушай,- повиснув на его руке, глупо улыбаюсь от счастья, и прижимаюсь щекой к плечу:
-У меня есть коллега, еще с института, травматолог, специализируется как раз на переломах. Сидит в районной поликлинике, чинит старушек, мальчишек, а руки золотые. И не из тех, кто просто время высиживает, а нормальный мужик, ищущий врач, самообразовывается постоянно, журналы медицинские выписывает, новинки выискивает. Может, посмотришь на него? Плюс еще фанат футбольный, ни одну игру не пропускает.
И так неожиданно для меня вдруг Виктор говорит:
-А вы приходите в эту субботу на игру. Я вас проведу.
-Правда? Ой, как здорово!
А над головой перекликаются о чем-то своем птицы, трещат прошлогодние веточки под ногами, и синее, синее небо.
-Приходите пораньше, чтобы мы успели с ним познакомиться и поговорить. Боюсь, у меня не будет для вас много времени. И не обижайся, если я не смогу к тебе подойти, это же работа, - он наклонился, обнял меня, и прислонился своей щекой к виску,- Как вкусно ты пахнешь, малыш.
-Валентин,- позвонила я своему другу на следующий день,- Нас с тобой пригласили на футбол!
-На футбол?- удивился Валентин,- Разве ты и футбол, это совместимо?
-Ого, еще как,- сказала я,- Не мне тебе объяснять, какая это увлекательная игра!
-Смирнова, ты ли это,- засмеялся приятель,- насколько я помню, наша отличница довлела только к классической музыке, и ни о каком спорте и речи не могло быть.
-Ничего-то ты не понимаешь, Валька,- сказала я свысока, - Футбол, это самое замечательное занятие для мужиков:
- Ну, так что, ты идешь со мной?
-Спрашиваешь,- возмутился он,- я не только иду, я лечу, бегу, еду!
А до воскресенья три долгих дня, три унылых вечера и три холодной ночи. Ну ладно, в четверг я на работе, а что мне делать в пятницу вечером? Съездить к подружке? К родственникам? К родителям? Как пережить три этих пустых дня без Виктора? Буду ждать.
В четверг с утра работалось удивительно легко. Во-первых, больные попадались почему-то исключительно легкие и добрые. Не было капризных, ворчливых, скандальных. Может, на людей так подействовала ранняя весна, как знать, а, может, на меня подействовал утренний звонок Виктора. Он позвонил утром и предложил вечером сходить куда-нибудь в кафе или в ресторан, посидеть, отдохнуть. Сказал, что устал, и ему захотелось со мной повидаться. Естественно, у меня сразу поднялось настроение, и практически весь день я только об этом и думала. А, прикинув по времени, я поняла, что успеваю заехать после работы домой, переодеться и привести себя в порядок. Мне очень хочется сегодня вечером быть красивой. Странно, я вроде бы совсем не глупая женщина, но, полюбив Виктора, я обнаружила, что иногда примитивные женские мысли начинают меня одолевать. Например, мне очень хочется, чтобы он меня ревновал. Интересно, можно ли ревновать любовницу? Я своих любовников раньше не ревновала никогда, но мысль о том, что Виктор, наверное, все-таки иногда спит со своей женой, приносит мне почти физическую боль. Получается, что абсолютно нет никакой разницы жена или любовница? Никаких следов или даже отголосков ревности с его стороны я не вижу. Может он так хорошо владеет собой? Я же вижу, что он ко мне неравнодушен. Мне хочется, чтобы он говорил мне комплименты, но он не очень-то на них щедр. Я хочу, чтобы он замечал, как я одета, насколько к моим зеленым глазам подходит та или иная кофточка или свитер, а он никогда не похвалит эти мои маленькие женские хитрости, как будто для него они совсем не имеют значения. Он только иногда говорит, что я очень красивая, и тогда я спохватываюсь и гоню от себя всю эту женскую ересь. Мне просто хочется быть красивой, мне хочется ему нравиться, я люблю видеть в его глазах живой огонек и нежность.
И день из-за его звонка получился праздничный, хоть и рабочий. Но в нашей клинике редко все проходит гладко. Вот и сегодня в коридоре ближе к обеду раздался визг и крик. Какая-то тетка устроила скандал, а если судить по предыдущим аналогичным ситуациям, то сейчас наш главврач, Марк Борисович, приведет эту скандалистку ко мне, и будет умолять меня при всех, переделать кем-то напортаченную работу. И придется мне это делать, потому, что Марк Борисович, интеллигентнейший и добрейший человек. И ездят на нем все кому не лень. А посему, ставить эту стервозу на место, придется мне. Потому что если я этого не сделаю, то потом отпаивать валерьянкой нашего милейшего Марка Борисовича, опять же мне, потому что только ко мне он испытывает любовно-отцовские чувства, только к моему мнению он прислушивается. Так и есть, идут.
Дверь в мой кабинет Марк Борисович открыл задом, и, пятясь спиной, мелкими шажками, вошел в мой кабинет, успокаивая на ходу какую-то женщину. Женщина явно не тянула на леди. Высокая, худая, но костистая и широкая, она нервно встряхивала выкрашенными в пшеничный цвет волосами и водила перед носом нашего главврача наманикюренным скрюченным пальцем. Одежда у этой тетки была дорогая, но сидела на ней как-то странно. Казалось, что вся одежда, ей мала. Кургузенькая юбка, коротенький пиджачок. Ко всему прочему она почему-то умудрилась надеть зеленые туфли с кремовым шелковым костюмом, и повесить на плечо коричневую сумку. Первое, что бросалось в глаза, это сварливое выражение ее недовольного лица. Мы с ней были примерно одного возраста, но складка в уголке губ и брезгливое выражение лица прибавляло ей лет.
-Безобразие! - орала она, встряхивая головой и грозя пальцем,- Я буду жаловаться в Минздрав! Я добьюсь, чтобы вас всех уволили с работы!
-Ну, голубушка, - пытался вставить хоть какие-то слова оправдания Марк,- я признаю, что невнимательность нашего врача просто недопустима. Позвольте нам загладить свою вину. Я попрошу сейчас Анну Георгиевну, а она у нас лучший специалист, посмотреть Вашего сына и исправить эту ужасную ошибку. Тот врач, у которого вы лечились, уже у нас не работает. Анна Георгиевна, не могли бы Вы посмотреть вот этого мальчика?
За неврастеничкой молча подпирал дверной косяк подросток с опухшей щекой. Я, зная по опыту, что нельзя истеричкам давать садиться на голову строго сказала:
-Что же Вы, Марк Борисович, приводите ко мне людей, когда у меня больной в кресле,- и, обращаясь к мадам, категорично добавила, - посидите, пожалуйста, в коридоре, я закончу с больным и Вас вызову.
-Да, да, - обрадовано ответил Марк, и, обращаясь к этой женщине, добавил достаточно подобострастно, - Давайте выйдем и подождем в коридоре или в моем кабинете. Не извольте беспокоиться, Анна Георгиевна легко справиться с Вашей проблемой.
И они вышли.
Минут через двадцать я пригласила мальчугана в кресло.
-Ну что тут у тебя, - и мальчишка, взглянув на меня серо-зелеными глазами, послушно открыл рот.
-Нам ставили пломбу, - всовывая голову в дверь, крикнула мадам, - А потом десна опухла. Знаете, сколько с нас взяли денег? Безобразие, деньги берут, а работают спустя рукава!
-Не волнуйтесь, - мягко остановила я ее истерику, -Я сейчас посмотрю вашего сына, и вам расскажу, все, что нужно сделать. А вы, если не можете сидеть в коридоре спокойно, садитесь вот сюда на стул, только сидите тихо и мне не мешайте.
Мадам послушно втиснулась между раковиной и шкафчиком с инструментами, безуспешно попыталась натянуть на колени коротенькую юбку и, наконец, замолчала.
-Ничего у тебя страшного нет,- сказала я, глядя в испуганные глаза мальчугана.- Вскроем пломбу, положим лекарство, и завтра прошу снова прийти.
-Я не могу завтра, - сказал он, - У меня тренировка.
-Пропустишь, - безаппеляционно отрезала мамаша.
-Нет, - уперся мальчик,- Я могу только послезавтра, я не буду пропускать тренировку.
-Зато я не могу послезавтра, -стала препираться на повышенных нотах мадам,- У меня бассейн, а потом салон красоты.
-Ну и что, - равнодушно заметил тот,- Я и сам могу придти.
-Приходи сам,- кивнула я головой,- Я сейчас положу тебе лекарство, и если все будет нормально, послезавтра поставим пломбу. А если нет, то придется тебе придти еще раз.
-Безобразие,- снова стала возбухать мадам,- Вы даже не представляете, сколько мы уже времени потеряли из-за некомпетенции вашего врача. А как ваша фамилия, милочка.
-Я не милочка, я доктор, - поставила я ее на место,- Зовут меня Смирнова Анна Георгиевна. Зуб вашему сыну я вылечу, не волнуйтесь, там нет ничего ужасного, перепломбируем канал, и все.
-Ой, извините, Анна Георгиевна,- неожиданно расплылась она в фальшивой улыбке,- Мы теперь всегда к вам ходить будем, можно?
- Запись у администратора,- ответила я.
-А если без администратора?- спросила она,- Мы заплатим, - и она очень выразительно стала смотреть на меня, и тянуть паузу.
Естественно, у меня есть своя клиентура. Состоит она, либо из очень мне близких, либо, из состоятельных людей. Количество денег не определяет контингент моей паствы, но если человек мне неприятен хоть в чем-то, я никогда не возьмусь его лечить. Найду сто отговорок, но не возьмусь. Поэтому среди них нет ни хамов, ни базарных баб. А еще я не люблю истеричных дур, поэтому я сказала:
-Спасибо, я не нуждаюсь в деньгах, а запись на прием у администратора. Мадам скривилась, но все поняла. Скорчила презрительную рожу и молча вышла за дверь. Ни спасибо, ни до свидания. Мне она совсем не понравилась.
Проводив парня за дверь, я села заполнять его карту. Не такой уж он и мальчишка, целых шестнадцать лет, только мелковатый. Пишу в графе фамилия. Фамилия? Фамилия знакомая. Даже слишком. Фамилия Виктора. Так это что же значит, это и есть его жена? И сын? Отодвинулась от стола, облокотилась на спинку стула. Меня слегка бросило в жар и стало немного не по себе. Осталось какое-то немного гадливое чувство после этой мадам. Конечно, я предполагала, что у него супруга не подарок. Не могут быть все идеальными. С сыном вот пришла в поликлинику, но что-то в ней есть неприятного, отталкивающего. А что они делали здесь? Насколько я знаю, живут-то они не тут. Что им делать на Ленинском, если у них на Ордынке своих сколько угодно поликлиник? Но, может, это и не они? Мальчишка, кстати, на Виктора совсем не похож, похож на мамашу. Только глаза. Да, глаза его, поэтому вполне может быть сыном. А если эта мадам и правда его жена, то тогда можно понять, какого черта он шляется по бабам (в частности ко мне). Хотя, если быть объективной, вряд ли кому понравится, если ребенку плохо поставят пломбу и, пожалуй, любой устроит скандал. У нас были случаи, приходилось переделывать работу, но врачи, даже если не виноваты, все равно всегда пытаются уже в зародыше погасить скандал. И Марк Борисович никогда не скандалит, и спровоцировать ее на это не мог. Похоже, что она уже с порога стала орать. Интересно, а какая она дома?
Вечером Виктор забрал меня с работы. Он освободился пораньше, и домой я до его приезда съездить и переодеться, как планировала, я не успела. Да это и не страшно. Главное, что он приехал.
-Тебе не надо за мной заезжать,- сказала я, когда мы уже тронулись и покатили по прямому как стрела Ленинскому проспекту.
-Почему?- невозмутимо спросил он, глядя на дорогу.
-Потому, что у меня сегодня, похоже, были твоя жена и сын.
-А что они делали здесь?- изумился он,- У них же своя поликлиника?
-Не знаю,- пожала я плечами, - А может это просто твои однофамильцы?
-Может,- согласился Виктор, а потом, помолчав пару минут, попросил,- Расскажи, какие они?
Пришлось рассказывать про скандал, и как ко мне они попали на прием, об этой женщине и о мальчике, который, кстати, вызвал у меня только положительные эмоции.
-Да, это мои, - сказал Виктор,- Очень странно. Им в этом районе совершенно нечего делать, а что касается лечения, так тем более. Может они попали сюда не случайно? Хотя совпадений не бывает.
-Бывает, -сказала я,- Вот ты как ко мне попал?
-Как?- Переспросил он, заруливая на стоянку рестораном,- Я ехал с базы домой. Было воскресенье, а накануне у меня так разболелся зуб, что хоть на стенку лезь, и я всю ночь не сомкнул глаз от боли. А назавтра у нас была игра. Увидел вывеску и зашел. Мне повезло, я попал к тебе. А они-то как?
-Не знаю,- улыбнулась я,- Да какая разница! Самое главное, что ты ко мне попал. Ты! Понимаешь?
-Понимаю,- сказал он,- искоса взглянув на меня.
А я подумала, что нет, бывают совпадения. Вряд ли она отследила своего мужа, если он не просто дома не сидит, а не бывает иногда сутками, неделями. Иногда в командировках, а пару раз из командировок он приезжал сразу ко мне, и домой уехал только сутки спустя. За мной на работу он заехал за полгода наших отношений, только третий раз, и не из дома. Выследила меня? А как? У меня своя машина и к месту наших встреч я приезжаю, как правило, либо на ней, либо на такси. Вполне возможно, что в прошлый раз она ехала, например, из бассейна, или из косметического салона и по дороге забросила к нам сына, а так как та молодая докторша сделала зуб мальчику из рук вон плохо, то естественно, что они вернулись в ту же клинику- деньги то заплачены! А вот то, что Марк их ко мне привел, то вот тут-то как раз и начинается «господин случай».
“Не буду я себе голову ломать,- подумала я с совершенным безразличием к его жене, - Все равно он мой”.
И снова мы гуляли после ужина по парку вдвоем. И снова я опять и опять прижималась щекой к такому родному плечу, пахнущему сигаретами, машиной и свежескошенной травой.
В субботу Валентин заехал за мной ни свет ни заря. Матч начинался в час дня, а он уже в половине девятого позвонил в дверь.
-Ты что, с ума сошел? -спросила я его, открыв ему дверь в халате и с мокрыми волосами, -Ты чего в такую рань приперся?
-Да я уже усидеть дома не могу, - признался он, и, пройдя на кухню плюхнулся на табуретку,- Все думаю, как ты думаешь, возьмет меня на работу твой тренер?
-Не знаю,- ответила я,- По крайней мере, он сам предложил нам с тобой приехать на матч, сам хотел с тобой поговорить, так что я тебя туда привезу, а дальше уж без меня разбирайтесь,- и, вспомнив, что Валькина жена Люба уехала с дочками на дачу, предложила:
-Завтракать будешь?
-Буду,- обрадовано сказал Валентин,- Еще как буду, я уже две недели на голодном пайке. А что у тебя есть? Супчик? Тефтельки?
-Что?- удивилась я,- Ну, ты и нахал! У меня в холодильнике то же, что у всех холостяков: яйца, пельмени, йогурт.
-Яйца,- передразнил меня он,- Небось, своего Виктора не яйцами, а ананасами с марципанами кормишь.
-Будешь лезть со своим языком, вообще ничего не получишь,- показала я ему кулак,- А будешь продолжать в том же духе, еще и сковородкой схлопочешь.
-Ладно, ладно, сдаюсь,- поднял руки вверх улыбающийся Валька,- Только покорми меня чем-нибудь.
Мы приехали, как и договаривались, заранее. Виктор встретил нас у входа, провел на трибуну. Озабоченно сказал:
-Давай Валентин, включайся сразу, если хочешь. Мой Степаныч сегодня вообще не вышел, видать совсем совесть потерял, будешь на подхвате, если с кем-нибудь из ребят что случится. Пойдем со мной, покажу, где вход в раздевалку, где медикаменты, познакомлю с командой.
Меня усадил чуть-чуть поодаль, наказав никуда не уходить, и они ушли. А я осталась сидеть одна, среди ревущих, кричащих и, надо сказать, немного страшноватых в своем фанатизме болельщиков. Да, футбол, это конечно интересно, но я толком и не видела, что творилось на поле. Я смотрела на Виктора. Он кивнул мне ободряюще издалека и сел впереди вместе с командой. С моего места, мне только и было видно, что повернутая в пол-оборота щека, нахмуренный лоб, непокорный завиток волос на шее и две макушки.
“Две жены будет”- вспомнила я старую детскую примету, улыбнулась и уселась поудобнее.
Я поняла, что сидеть мне здесь придется долго. Во- первых, мужчинам будет не до меня: пока игра закончится, пока пройдет «разбор полетов», пока они освободятся. Во-вторых, надо в любом случае увидеться с Валькой. В- третьих, все равно мне торопиться некуда. А тем более, если Виктор сказал не уходить, он про меня не забудет. Я буду ждать. Здесь, на этом кресле, на стадионе, в парке, в кафе, дома, где угодно. Ждать столько, сколько нужно. Конечно, если б я была его женой, то поехала бы домой, сварила бы борщ, пожарила котлеты. Дождалась бы их возвращения, накормила бы обедом и Виктора, и Вальку. Но я не жена. У меня более трудная доля. Я любовница. Мне остается только ждать.
Трудно быть любовницей тренера, но как хорошо, что он есть, мой любимый тренер.
2006-05-24.