©
От Решот (Нижняя Пойма) на север поезд тащится по тайге. Вообще, если вы проезжаете эти места в светлое время суток, встаньте у окна и смотрите. Получите огромное удовольствие, созерцая суровую и прекрасную дикую природу таежных просторов. Под голубым небом, в лазурно-синей долине, неспешно, радуя глаз, бежит (к воспетой в отечественных шлягерах и творениях бардов Бирюсе) смирная речка Пойма с белыми камушками в русле.
Я – студент - практикант в этом красивом настоящем и лесоинженер в светлом будущем, вырвался на волю из альма-матер сибирских лесопромышленников и сижу у окна.
Путь все время извивается, давая возможность увидеть все это в разных ракурсах. По обе стороны дороги темнела дикая нехоженая тайга, которая уходила к горизонту синеющими волнами, но это вдали, вдоль трассы же покореженные останки этой самой тайги после прокладки магистрали: унылое недоразумение из нагроможденных лиственниц и сосен, наполовину сваленных и обгоревших.
Всюду чувствуется гигантский размах грандиозного ударного строительства. Россия, точнее в те времена еще Союз Советских…, безусловно, великая держава - спору нет: не во всякую географическую карту поместится, и если внимательно посмотреть на эту самую карту, то первым делом бросается в глаза полное отсутствие чувства меры. Очень уж большая. И так во всем - имеется в виду мера. Если грамотность, то всеобщая, если пляски, до упада. А уж насчет выпивки, не всяк иностранец усидит до середины застолья нашего: русский аппетит, пока шапка не слетит! Про любовь и говорить нечего, до доски гробовой, иначе нам никак нельзя.
Впрочем, вернемся на трассу.
Первопроходцы рубили просеку шириной до 120 метров. Деревья в два обхвата валили и трелевали в штабеля, тут же кряжевали, обливали соляркой, жгли. Окрестная тайга вспыхивала, тушить ее даже не пытались. Со слов очевидцев с пушечным грохотом не загорались, а именно, взрывались вековые сорокаметровые сосны и лиственницы. Пламя взлетало на невообразимую высоту. Со временем все это погасло само, когда огонь ушел далее на север к речке Карабула и завяз в громадных бездонных болотах Слапешны.
…Среди лесов болотца, покрытые ржавой травкой, иной раз проплывет целая поляна в лиловых, розовых цветочках. Станции одна от другой в расстояниях кажущимися тоскливо-долгими из-за медленно тянущегося состава, который и составом назвать можно с большой натяжкой. Все станции однообразны, как километры перегона, и такие, около которых нет ничего и никого.
К «перрону» Новобирюсинской, расталкивая перед собой густой июльский воздух, шипя горячим паром, подошел «игрушечный» паровоз. Вагончики в составе небольшие (деревянные снаружи и внутри), можно сказать доисторические (в таких, наверное, везли в Сибирь еще народовольцев и иже с ними). «Экспресс» разменял немногочисленных пассажиров и запыхтел дальше на север….
Туда, где в неимоверную стужу все окрашено бело-голубым цветом, а летом открываются прекрасные базальтовые утесы Приангарского плато, покрытого зеленым покрывалом тайги, и переливающиеся неповторимыми красками узоры множества ручьев и речушек, спешащих к Чуне, Ангаре и далее к Енисею.
Здесь в междуречье (Бирюсы и Чуны) и далее за Чуной в особенности начиналась настоящая таежная идиллия. В призрачном царстве лесной тишины было удивительно смотреть на бегущую воду, казалось, что где - то здесь должна быть сосредоточена вся жизнь.
А за порожистой, с приличным течением, рекой (через пороги Чуна бурлит и скачет того стремительнее) живут со своими строжайшими нравами и устоями староверы. Живут лесом, рекой, огородами….
Не доезжая забытого богом поселка Малеево (станция Чунояр), где магистраль обрывалась (до Карабулы тогда поезд еще не ходил), мы услышали частые гудки паровоза. Гудки звучали неожиданно и как-то тревожно, видимо что-то случилось. Поезд замедлил ход, дребезжа вагонными сцеплениями, и вскоре совсем остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из вагонов. Перед паровозом на шпалах, низко склонив голову, стояла восточносибирская красавица: молодая лосиха - настоящая жемчужина правобережья енисейской тайги. Вид у нее был довольно решительный, словно она хотела столкнуть паровоз, а то и весь состав, под откос. Пассажиры попытались согнать ее со шпал, но она не думала уходить. Временами она мычала и резко мотала головой, кто-то из окружения отметил, что в одну и ту же сторону. Все-таки мужики силой столкнули «таежную императрицу» со шпал, и поезд пошел дальше….
Через день случилось мне возвращаться в Новобирюсинскую на съемной мотодрезине. Я сидел спиной по направлению движения. Вдруг резкая сирена разрезала таежную глушь, и водитель толкнул меня в спину. Оказалось, что на том же месте на шпалах стояла наша старая знакомая. Кто-то из спутников высказал предположение, что она выходит к людям неспроста. Сбросив дрезину, решили осмотреться, и четверка искателей приключений, ведомая лесной красавицей (лосиха забежала вперед), двинула в тайгу.
Угрюмая тайга тут царила в полнейшем смысле этого слова, а безграничный простор лесной чащи заставлял задумываться и привычного к тайге человека. Из-за густых сосновых крон солнца не было видно, и ориентироваться можно было по грустному сумеречному рассеянному свету, проникавшему сквозь этот свод. Ясно было, что мы забрели в глухую и нехоженую часть леса. Веками копившийся толстый хвойный ковер из сброшенных сосновых иголок заглушал наши шаги, наполняя полумрак глубокой тишиной. Миновали струившийся у самых ног неширокий ручей глубиной в иных местах по щиколотку, а в иных и по колено. Он журчал и пел на отмелях и у завалов - там, где ранней весной неистово пенился от ярости. У большой кучи старого порыжевшего лапника лосиха остановилась и взволнованно стала бить копытами о землю. Сбросив лапник, мы обнаружили довольно глубокую яму, на дне которой суетилось «сокровище» нашей провожатой - лосенок.
Когда малыша вытащили, «мамаша» бросилась к нему, стала вылизывать, мягко и нежно мыча: радость ее была безмерной. А лосенок, не взирая на публику, приткнулся к соскам матери: голод не тетка. Насытившись и не дожидаясь аплодисментов, он помчался дальше в тайгу, видимо потрясенный оказанной ему честью настолько, что даже забыл всех поблагодарить за свое чудесное спасение. За ним ушла и успокоившаяся, преисполненная чувством благодарности лосиха. Мы возвращались к железной дороге, а за спиной чуть слышно шумела тайга или, если сказать точнее, стояла тишина, потому что естественный шум природы уже тишина….
Впоследствии железнодорожники рассказывали, что частенько, когда хриплый гудок паровозика вместе с дымом растекался по таежной чаще, они видели стоящих на косогоре лосиху с ее малышом. Животные, провожая поезд, по-своему благодарили людей, затем снова уходили в тайгу….
Прошли годы.… Лет шесть назад я вновь попал в те же места. Возвращаясь на станцию и погрузившись в привычные дорожные размышления, я бросил тропу, понадеявшись сократить себе дорогу и пересечь лес напрямик.
Я всегда гордился своим умением через десятки километров тайги выйти точно на цель. Но начавшийся дождь неожиданно стал острее и едва не спутал все карты. Впереди было мелькнул просвет закатного неба, однако на опушке я точно запнулся: пышные сосновые кроны, сквозь которые когда-то едва пробивалось солнце, исчезли безвозвратно. Лесной массив в здешних местах давно вырубили. Чувствовалась могучая поступь буйного лесоповала исправительно-трудовых учреждений.
Лес когда-то живший, как и положено, со свистом рябчиков вдоль малых речек, глухариными выводками, мхами и ягодниками исчез практически весь. То немногое, что осталось, подверглось участившимся в последние годы пожарам. Начинались они в небольшом отдалении от железной дороги. Видимо, истосковавшись по первоначальной природе, городские и местные горе-охотники приезжали и, отдыхая от трудов праведных, резвились в здешних местах безо всяких ограничений….
Тут я вышел в обширный прошлогодний горельник.
После верхового пожара оставались стоявшие неестественно прямо деревья - скелеты, а пожара низового - выжженная земля. Над этим чудовищным разорением мрачно висело хмурое сырое небо.
Среди этой тишины и кошмарной отчетливости мертвого леса дождь казался ядовитым, точно выпадал из какого-то зараженного облака. И мне захотелось поскорее покинуть эти безжизненные места….
Несколько реплик для особо любознательных.
Таежные «страдания» студента-практиканта происходили очень давно: (в конце 60-х прошлого века), в те далекие времена енисейскую и ангарскую тайгу лоси не избегали.
Альма-матер сибирских лесопромышленников - Сибирский Технологический Институт в Красноярске.
В силу ряда причин грандиозный проект (Транссиб - Ангара) так и не был реализован до конца. Из запланированной ветки длиною около трехсот километров сумели построить лишь то, что построили: участок от Решот до Карабулы, оставив будущим поколениям чуть более сорока километров.