Арсений Николаевич, с седой роскошной шевелюрой, немного похожий на черта, шел по улице Никольской, бывшей имени 25-летия Октября, и ощупывал языком свои новые зубы. Он размышлял, правильно ли он поступил, отдавшись этой дантистке, Евгении Семеновне Абрамович, по рекомендации знакомой поэтессы. Результат такой, что только что вставленный левый мост явно висит на одном зубе и чмокает, а зуб болит, когда Арсений Николаевич пытается закрыть нижнюю челюсть. К тому же Евгения Семеновна вытянула с него на 30 баксов больше, и теперь издание нового сборника стихов под названием "Корова гордая пасется" также повисло под вопросом.
Арсений Николаевич по основной профессии философ, причем философ знаменитый, автор многих учебников по философии. Но главным, почему о нем будут ходить легенды в веках, он считает, и не без оснований, свое творческое поэтическое наследие, которое зародилось после того, когда пожив со своей первой женой 2 года, он сочинил строки: "Когда со сволочью живешь в одной квартире, то кажется, что только сволочь в мире". С тех пор он сменил 6 жен, и его литературное наследие разрослось до 7 черных чемоданов, стоящих посреди пустынной комнаты вблизи метро Профсоюзная, в трехкомнатной квартире, две смежных из которых занимают его бывшие жены, одна бывшая актриса, а другая бывшая аспирантка. Последней пришлось томиться от любви к Арсению Николаевичу, и ждать аж две смены "сволочей", а затем уже влиться в их команду.
После перестройки к Арсению Николаевичу пришла слава, и повинно в этом как раз учреждение, на площадь к которому он сейчас вышел, называемое раньше, как и корова, гордо "КГБ".
В 1960 году, после того, как АН прожил 2 года со своей второй женой, он попал в такую прострацию, что написал трактат под названием "Трактат о небытии". Это сочинение преподавателя МГУ очень заинтересовало парторга их кафедры "Древней и предфилософии", а потом, по инстанциям и товарищей, работающих в здании на Лубянке. Товарищи позвонили по телефону, и Арсений имел 10 часовую беседу как раз в этом здании. После этой беседы Арсений в бытие поверил, но враги успели опубликовать это сочинение в журнале «Грани», после чего о научной карьере ученого Арсению можно было не мечтать. Зато поэтически-мемуарное наследие, подогретое интересом к персоне нон-грата со стороны иностранцев и иностранок, продолжало шириться, оставляя свой след в столах и шкафах жен, друзей и учреждений.
Перестройка изменила отношение к бывшим врагам, и была сделана, как известно, рокировка. Враги стали героями, коммунисты – подонками. Арсений, хотя и не выбросивший партбилет, занял подобающему ему нишу, ему дали звание профессора, премию имени Ломоносова, но денег к ней добавили немного. И все же с этой премии Арсений издал несколько книжек в мягких обложках за свой счет, и теперь наступила очередь основного сборника под названием "Корова гордая пасется".
Профессор повернул в сторону перехода между Никольской и «Детским миром» и побрел, волоча свой черный портфель, купленный ему в подарок третьей женой в 1972 году и вызывавший тогда неимоверную зависть у всех проводников марксистко-ленинской философии в МГУ.
"Корова гордая пасется на безымянном берегу..." - стучало в мозгу профессора - "Где же достать недостающие 30 баксов для сборника?".
У входа в подземный переход его встретила выставка качественной одежды на руках у боевых теток.
– Купите кожаные штаны, - сказала тетка, предлагая розовые штаны.
– А у вас нет «Эконолайзера» для мужчин? - спросил Арсений Николаевич.
– Ниже, - ответила догадливая тетка, и Арсений пошлепал ниже по каменной лестнице.
– Возьмите ваше счастье, - всунула какая то хохлушка АН визитную карточку.
– А разве оно существует? В мире небытия? - ответил АН, разглядывая карточку.
– Все зависит от количества! - воскликнула её соседка, и выхватив у АН эту карточку, мгновенно отскоблила какие то цифры на карточке и завопила:
– Вы выиграли! Идите туда, получите 50 баксов!
Арсений Николаевич стал смотреть на карточку, но не обнаружил на ней никаких отметок счастья. Однако к нему уже спешила еще одна, очень пахнущая одеколоном, тетка с большой сумкой, и уцепившись за рукав Арсения Николаевича, подвела его к какому-то столику в переходе, на котором стоял пожелтевший от пыли монитор, к которому вели кабели и провода, и висела вывеска "Не проходите мимо своего счастья. Лицензия № 2642346."
– О, какой вы счастливый! Мне тоже сегодня везет. Смотрите, сколько я уже взяла.
И она открыла свою клетчатую сумку. В ней лежала кучка долларов, причем даже в пачках.
У профессора закружилась голова.
– Как, за сегодня? Разве такое бывает?
– Да, - перешла тетка на шепот, если можно считать, что шопот можно услышать в переходе, по которому шли волны отцов, матерей, дедушек и бабушек в Детский мир и постоянно хлопала железная дверь с двумя громадными буквами «О», - я приехала с Донецка, и в первый же день зафартило. Меня Зоей кличут. Регистрация - есть. Давайте не просто возьмем ваш законный приз, а увеличим его. Честно. Видите, сколько я выиграла. Мы ставим вместе, как бы играя между собой. Если выиграем - напополам, а если проиграем - то я оплачу. Пока мне фартит, видите - и для еще большей убедительности дончанка снова открыла сумку. Зеленый шелест заволновал сердце Арсения Николаевича.
"Ладно, выиграю сотню и уйду" - решил он - " Хватит и на «Корову» и на следующий сборник под названием "Жил был зайчик".
Он подошел к монитору.
– Подожди, дядя, - сказал коженноштанный инструктор, смахивая пепел в большую сумку за монитором, - нажимай, чувак. И тут же чувак, похожий на изгнанного студента, но с покрасневшими глазами, вынырнул из - за спины Арсения и нажал на кнопку. На мониторе забегали цифры и остановились на трех бананах.
– Бери, - недовольно сказал кожаный, и протянул изгнанному студенту зеленый билет. Арсений заметил, что это была 100 долларовая бумажка: "Да, за одно нажатие моя профессорская зарплата с доплатами".
Все загудели, протягивая талоны счастья. Поддавшись общему энтузиазму, протянул свой билет и Арсений Николаевич.
– Сколько ставишь?
– Вот - на 50, там написано.
– А если проиграешь? - сплюнул кожаный за стол.
Дончанка зашептала сзади: "Есть, есть, говори, есть".
Арсений нащупал на груди 50, 10, и 10, оставшиеся после дантистки.
– Давай я нажму! Я счастливая, - зашептала хохлушка, и нажала на кнопку. На экране замелькало, и выпало три перевязанных шарика.
– Выиграли 20 баксов. С учетом НДС, получите! - и кожаный вручил Арсению 2 плотные хлопчатобумажные купюры. Арсений очень довольный, отдал половину Зойке с сумкой из Донецка. И продолжал стоять. Студент подошел снова, и поставил уже на 200 баксов - и о ужас - у него выскочило 3 абрикоса.
– Бери - как то с сожалением, но понимая, что Лицензия требует честности, отдал кожаный 200 баксов студенту, не скрывая своего поражения.
– А, была ни была. Давай свои 80, сейчас 160 будет, и получишь их назад, сказала Зойка, и мгновенно сделав манимуляцию, получила 160 баксов, вернув Арсению его же 80. Арсений остался доволен, только его заскоблило, был выигрыш, а деньги те же.
– Так давай жми ты! - и она отдала кожаному 160 баксов, добавив 80 баксов Арсения.
После небольшой заминки на экране установились 3 противогаза.
– Отрицательный результат, но на первый раз я отдаю за вас, - кожаный вынул 40 долларов из кармана и бросил в свою же сумку. - Ну, кто ставит, кто ставит!
– Обман, - заорала Зойка, он у меня 160 баксов выиграл! Она ухватилась за дрожащего Арсения и стала крутить головой.
– А где моя c-сумка, где c-сумка. У-та-ши-ли! Держи вора.
Волна одеколона ударила Арсению в голову. Честную девушку ограбили! Как можно! Кто же это смог сделать? И такую сумму денег. Он посмотрел на свой обтертый портфель. На месте.
Тут же появился милиционер с короткой резиновой дубинкой, и предложил пройти Зойке в отделение. Зойка исчезла вместе с ним. Кожаный выключил на время монитор.
Не сразу, но дошло до Арсения, что не только сумку украли, но и он проиграл свои 70 баксов. Но за такой большой потерей честно заработанных Зоей, его мелкие проигрыши были смешны. Он долго стоял, качал головой, разводил руками, пытался что-то спросить у кожаного, но тут опять пошла игра и опять тот же самый студент все больше и больше нажимал на кнопки и то проигрывал, демонстративно растирая красный лоб, то выигрывал, и при этом громко объявлял, сколько ему подфартило. Народ без остановки сновал под землей, толкая друг друга. Из железной двери шел густой родной запах туалета.
-Я ветеран труда, профессор, можно пройти в туалет?
-Льгот нет, - засопел недовольный пропускающий и запел: «Утоли мои печали, Натали…»
Медленно пошел дрожащий Арсений, волоча свой портфель. Зуб болеть перестал, видимо от адреналина, который выработал организм. Когда Арсений добрался до своей квартиры на Профсоюзной, он прошел, спотыкаясь, по темному коридору, бросил свой портфель на кучу чемоданов, в которых было аккуратно сложено его литературное наследие и 30 кассет с записью его лекций в МГУ.
"Если теория небытия верна, то почему мне так хочется есть. И мысль, что мне осталось только повесить свой новый мост на полку, сильнее мысли о небытие. Если это мысль есть, то значит ли, что её нету?"
Всю ночь просидел огорченный Арсений, обдумывая свою новую теорию счастья, зависящую от молодой девушки из Донецка, а утром поплелся в тот же подземный переход у первопечатника Федорова.
За тем же столом стоял другой, волосатый менеджер с комсомольским значком.
– Я вчера стал объектом мошеничества! - громко высказал Арсений накопившиеся за ночь эмоции, раскрывая свой отремонтированный мост.Все стали останавливаться, ожидая развлечений.
– Я вчера стал объектом! Я профессор философии! Я Арсений Николаевич Чанышев под псевдонимом Прохожий! - и Арсений потряс газетой.
Подошел милиционер с резиновой дубиной.
– Пройдем разберемся, какой ты «Профессор», - сказал он Арсению, и взял его за локоть.
– Я вчера стал объектом мошеничества - все повторял Арсений. – Корова гордая пасется... - он искал рифму - ... а я в реке, река несется...
Милиционер вывел Арсения из перехода, возле которого стоял милицейский «Бобик» с зарешетчатой задней дверью, открыл эту зарешетчатую заднюю дверь и подсадил Арсения в закуток.
– Дай-ка газетку. Почитать.
Арсений открыл свой рот и не мог ничего сказать. То ли он онемел, то ли мост не закрывался. Он вспомнил, как 40 лет назад его принимал товарищ в этом здании, и начал показывать в сторону площади, где недавно стоял железный Феликс.
– Не, туда не возьмут, мордоворот не тот,- сказал сержант, раскрывая газету.
– Семен, смотри: никак наш клиент в газете, читай: "Арсений Николаевич Чанышев - Сократ нашего времени". Издательство МГУ. Дело серьезное.
– Тебя как звать, таварыщь, - обратился он назад через решетку.
- Арсений Про-хо-жий, на черта похожий… но все же немного, на Бога, - начал, наконец-то обретя дар речи, Арсений Николаевич, - и подал через решетку красную книжицу Философского общества СССР.
– Семен, давай пересаживай клиента вперед. И шухер давай Кочерге.
Сержант пересадил Арсения на заднее сиденье и налил ему минералки в замусоленный стакан.
– Что было? Кинули, что ли?
– Д-д-да. В-вчера когда я шел по перехо-ту, мне бандит дорогу осадил...- Арсению шли в голову новые строки.
-Стойте, Арсений Николаевич, это про вас газета? Вот скажите, какие приметы были, у бандита?
-Кожаные штаны.
-Все ясно.
Сержант нажал на свой шуршащий телефон: " Мирон, тут наперстки кинули мэна, есть рука. Где? На другом участке? Пусть тогда Кочерга рассчитается. Смакуй!"
Действительно, через минуту перед машиной вырос тот, с комсомольским значком.
– Арсений Николаевич, узнали, тот?
– Вроде нет, тот в штанах был.
– Значит тот. Ты что же, Шура, надул заслуженного старичка. Рассчитаться надо.
- Сколько? – с готовностью спросил комсомолец, обратившись к Арсению.
– Восемь-десят долларов - прошептал Арсений.
– Двести. И не балуй - рявкнул блюститель порядка из машины волосатику.
Длинноволосый развел руками: "Ну что ты, Сэмэн, ты же меня знаешь, мы люди честны, паромашка вышла". И незаметным движение руки вытащил откуда-то изнутри две знакомые бумажки. Семен передал одну бумажку удивленному Арсению.
– И извинись.
– Извинения наши, счастливого пути, - поклонился комсомолец, - Приходите еще. Давай покурим?
И они, комсомолец и два сержанта, блаженно закурили "Сamel", пока Арсений Николаевич выбирался из Бобика и выдергивал свой кожаный псевдокрокодиловый портфель.
"Теперь и на зайчика хватит", - стучал вчерашний адреналин в голове Арсения. И он поковылял в сторону памятника Маркса, декламируя на ходу: "Жил был зайчик, ел морковку, а потом как взял винтовку..."
8.дек. 2002