Всё серьёзно в стране без чудес. Часть 1

Лейсан Вахитова

Роман
"Всё серьёзно в стране без чудес,
или
Меня зовут Лена З."

Часть I.

Обычным воскресным утром в обычном, ничем не отличающемся от других, разве что названием, супермаркете обычная на вид двадцатипятилетняя девушка с вьющимися волосами в обычной бежевой куртке, которыми заполонен местный вещевой рынок, бродила между обычных рядов с макаронами, прокладками и «врагом» кипячения – стиральным порошком, название которого у всех на слуху, но только не у него.
Он задумался: «Что она делает именно здесь и именно в это время?».
Постоял поодаль. Почесал затылок. И придумал собственную историю ее появления в супермаркете. Итак, что она делает именно здесь и именно в это время?
Он решил, что она и сама не знает. Просто рано проснулась, постановила, что принимать душ нет смысла, а делать макияж тем более (всё равно не на работу), созвонилась с такой же одинокой, как и она, подругой, и приняла решение прогуляться по магазинам.
А в какой еще магазин можно прийти ранним воскресным утром и не чувствовать себя полной идиоткой? Правильно, только в продуктовый!
Вот её профиль приблизился к полке с мясными консервами.
Консервы. Значит, готовить не умеет, учиться готовить не хочет, да и хотеть не желает. Живёт одна. Можно было бы предположить, что есть ребенок, но молодые одинокие мамы приходят в магазины со своими чадами, к тому же взгляд у них совсем иной.
А у этой девушки в глазах – пустота. Ничего её в этой жизни не держит, тяготит только. Она бы и рада с жизнью расстаться, да только уже привыкла жить. Именно жить, а не существовать.
Мелочная? Да. Работа на первом месте? Да. Последнее свидание окончилось неудачно? Да. Красивая? Очень.
Короткий диалог рассек, будто нож, скрежет воздуха в супермаркете:
- Ну, наконец то, ты приехала!
- В тот то и дело, что приехала. Я от Тимы.
- А-а.
- Давай потом ко мне заглянем. Пивка купим и попьем у меня. Посплетничаем.
- Я – за.
- У меня – новый босс.
- Не поверишь, у меня – тоже!
Вот и касса. Пепельно-русые волосы кудрями рассыпались по плечам. Изящная рука достала кошелек.
Тысячная купюра. Да, последние деньги. Ну, разве теперь не понятно, почему именно супермаркет, а не бутик в центре города? В бутике утреннему посещению покупательницы обрадовались бы до одури, не то, что здесь. Бутик он ведь и в Африке бутик! Роскошь, красота нарядов, слащавые улыбки продавщиц. А здесь лишь ждущие окончания ночной смены сонные кассирша, и секьюрити, нервно теребящий рацию. Ему явно хочется, чтобы что-то произошло. Что-то, что вывело бы его из состояния апатии. Да, ему тоже хочется спать.
Вот и улица. И ей приятно тащить пакеты-маечки, набитые до отказа едой. Они создают иллюзия счастья. Иллюзию, что есть кто-то, кому всё это также нужно, как и ей. Кто проснется завтра утром, откроет холодильник и похвалит её за ратные воскресные труды. Ее ноги привычно скользят по подмороженной улице, голос, благодаря наличию рядом подруги, звучит бодро, и настроение с каждой секундой становится всё лучше и лучше.
Молодой человек остановился, затылком чувствую опасность.
Подождите, а что за странного вида парень тащится за ней? И чем, интересно его заинтересовала такая девушка как она? Грациозностью походки? Звуком голоса, что напоминает мелодию флейты? Красотой улыбки…

Алиса почувствовала, как кто-то резко дернул ее сумочку. Та слетела с плеча и оказалась в чужих руках. В глазах напротив отразились алчность и жалость в равных пропорциональных долях.
«Глаза» убежали. А страх, что парализовал две секунды назад эмоции девушки, остался.
Пакеты с продуктами ударились с грохотом о землю. И Алиса не знала, о чём ей сейчас хотелось думать – о том, что разбилась банка такого желанного сливового джема, о том, что завтра не на что будет пообедать, или о том, что в марте по утрам всегда лёд, а днем становится до тошноты слякотно.
Рядом визжала Лёля. И кто-то упорно пытался ей доказать, что ничего страшного не произошло, и что деньги – не главное в жизни, и что с ее подругой всё в порядке.
- Вот посмотрите, она же не визжит, как вы.
«Ну, не ору я как резаная и что с того? Думаете, мне хорошо что ли?».
- Девушка, милая, прекратите. Хотите, в кафе сходим. Отпразднуем, так сказать. А звать то вас как? Меня ….
«Надо же придумал клеиться в такой момент. Лучше бы за воришкой погнался».
Алиса подняла глаза на того, кто рядом чересчур старательно и ласково беседовал с Лёлей.
Ему было лет тридцать, не больше, и его аквамариновые глаза могли соперничать по красоте только с его волевым подбородком. От него веяло уверенностью и лоском, и, не смотря на порванные брюки, его костюм выдавал весь тот шик, к которому он привык с детства. Это было для Алисы чересчур.
- Простите, не смог догнать того, кто…. Вы не подскажите, как можно успокоить вашу подругу?
- Никак. Простите, мы вообще-то торопимся.
Девичий взгляд был отнюдь не дружелюбным.
- А… Ясно. А как зовут подругу?
- Это не важно.
Всё, сейчас сожрёт его с потрохами, а он то надеялся…
- А вас?
Всё, уже начала есть. Откуда эта сталь в глазах? Как будто ей не двадцать пять, а сорок пять?
- До-свидания, молодой человек!
Алиса взяла за локоть Лёлю, и оттащила ее от парня с аквамариновыми глазами.
- Какой идиот! – возмущалась Лёлька всю дорогу, - Не мог догнать того кретина, что стащил у тебя сумочку!
- Ему не до моей сумочки было. Он к тебе клеился.
- Правда?
- Правда, Лёля, истинная правда.
- Но он все-таки идиот, раз даже не захотел догнать того кретина, что стырил у тебя сумку! Идиот!

Алиса медленно застегивала цветастую блузку. Но, даже не смотря на неприсущую девушке медлительность и аккуратность, маленькие белые пуговки не желали поддаваться, отчего девушка начинала нервничать.
Как же так, неужели из-за какой-то дурацкой блузки (которая, не смотря на все уверения матушки, всё-таки была Алисе не к лицу) придется отменить свидание?!
После длительного периода существования в компании только самой себя, приглашение в кино даже не от очень симпатичного (по крайней мере, денежного, успокаивала себя Алиса) молодого человека, казалось манной небесной.
Ну, когда всё ж таки застегнется эта проклятая блузка? Нет, видно, никогда. Может, пойти голой?
Маленький веселый человечек внутри Алисы прыснул со смеху.
Может, стоит переодеться в белую кружевную блузу с запахом?
Это тоже самое что пойти голой!
Последнюю фразу вставила занудная чопорная пятидесятилетняя дама, жившая внутри Алисы наравне со смешливым ребенком.
Девушка приказала ей замолчать, и даже направилась к шкафу с одеждой, но вспомнила, что пролила два дня назад на теткином дне рождения на любимую кружевную блузку вино.
Красное пятно, будто манифест коммунистической партии, возвещало о том, что личной жизни у Алисы все-таки не будет. Никогда. Потому как собственность должна быть общей, и мужья – не исключение из этого правила.
Алиса открыла глаза и тупо уставилась в потолок. Осознав, что находится в лежачем положении, она, не отрывая глаз от потолка, потрогала пространство вокруг себя. Вокруг было мягко и не просто мягко, а много мягко. Наконец, рука Алиса дотянулась до чего-то более мягкого, да к тому же еще и теплого. Когда это теплое и мягкое задвигалось под рукой девушки, мозг ее пришел к правильному выводу. Алиса находится в собственной квартире в собственной кровати с собственной кошкой.
«Это всё – моё, и только моё!», - тихо, но очень эмоционально, произнесла девушка.
Глаза быстро свыклись с темнотой, впрочем, им было не привыкать. Сколько их было таких бессонных, как эта, ночей. Впрочем, бессонными они становились после сна, который снился с изрядным, изводящим душу, постоянством.
С того самого памятного вечера, когда Алиса, собираясь на свидание, перемерила восемь блузок, и в результате пошла в жакете, накинутом на один лишь лифчик, прошло пять лет.
За эти пять лет многое изменилось, и в тоже время и не изменилось вовсе. Есть у времени такой парадокс – менять внешние декорации человеческой жизни, оставляя внутри человека девственной природу боли.
Алиса отчетливо помнила, как произвела фурор на первом свидании, впрочем, так было всегда, за редким исключением, ведь на то первое свидание и первое.
Шло время, и девушка привыкала к неказистому парню.
Он был худощав, и серен, как сказала бы Лёлька, во всем. Он носил невзрачный, не выделяющийся в толпе остальных людей, цвет волос, одежду в основе своей тонов серой мыши, разве что футболку надевал белую, но и она, едва касаясь кожных покровов, приобретала на парне один из оттенков серого. Имел не богатый словарный запас, односторонний и приземленный склад ума. Про таких говорят: тихоня.
Но парень и девушка, казалось, нашли общий язык, и Алиса не слишком переживала из-за того, что парень при деньгах не приглашает ее в кафе и рестораны, а просто водит под ручку по осыпанным дождем городским переулкам. Главное – душа. Главное – взаимопонимание. Главное – чтобы человек тебя любил. Алиса в это верила.
В тот момент девушке казалось, что ее милая улыбка и дезодорант могут решить все проблемы. Однако, подаренным «просто так» набором из туалетной воды и дезодоранта, молодой человек так ни разу и не воспользовался. А те моменты, когда Алиса смеялась переливом сотен звонких колокольчиков над абсолютно несмешными анекдотами, не оценил.
И спустя год замуж за него вышла лучшая подруга Алисы - Марина.
О своем расставании с молодым человеком Алиса узнала от Марины, Паша просто не нашел в себе сил объяснить девушке, с которой встречается, что же произошло с его чувствами, и были ли они вообще.
Когда узнаешь, что человек, которому доверяла тебя, предал, да еще забыл сказать, что произошло это три месяца назад, мир рушится на части. А когда тебя предают одновременно два самых близких человека, то душу спасительно не очищают даже слезы, и боль становится спутницей жизни.
Герои «треугольника» продолжали общаться, даже назывались друзьями, но Алиса прекрасно понимала, что окажись она на месте Марины, подруга ни за что не простила бы ее. И первое время осознание того факта, что она – мямля, не давало Алисе покоя. И она напилась на свадьбе Павла и Марины, и не помнила ничего, кроме того, что платье невесты было белым с красными цветочками на подоле, учитывая то, что красный цвет был любимым цветом невесты, и что спать над унитазом не просто удобно, а даже комфортно, если ты пьяна в стельку.
Пока молодые ютились в маленькой однокомнатной квартире старшего Пашиного брата, и каждую неделю выслушивали его нотации, Алиса наслаждалась свободой в подаренной родителями на двадцатилетие «двушке» в центре города.
Пока Марина сидела, несмотря на два высших образования, дома, нянча сына, Алиса с неоконченным высшим делала карьеру и зарабатывала хорошие деньги.
Пока Марина и Павел выясняли отношения, Алиса жила, ничего не боясь.
Казалось, либо мир сходит с ума, либо с ума сходят его обитатели.
Но ответ было проще простого - они не сходили с ума, они просто существовали в одном и том же мире, правда, в разных его измерениях.
И Алисе это очень нравилось, большей частью потому, что она была единственной из троих, кто понимал, что это именно так, а никак не иначе.
В течение пяти лет Алиса видела один и тот же сон, тот самый из-за которого она проснулась и сейчас. Видимо, вчерашний инцидент задел что-то внутри ее женской сущности.
Но сегодня думать об этом девушке не хотелось, да и нужно ли это было, ведь горькое прошлое осталось далеко позади, а впереди маячило счастливое и успешное будущее.
- А что у тебя с настоящим? - спросила чопорная дама, ложившаяся спать неизменно в чепце с оборками и ночной рубашке из плотной ткани длиною до пола.
- Мне не нравится моя новая работа, - ответил придерживающейся строгих правил даме озорной малыш, предпочитающий спать голышом.
- А мне нравится! Я здесь старше, а значит умнее. И решения здесь принимаю я!! На какие шиши, интересно, ты собираешься оплачивать купленный в кредит кухонный гарнитур?

 Работа. Работа. И еще раз работа.
Алиса без устали повторяла себе, что ее новая работа – это способ зарабатывания денег и только, а потому всё остальное не имеет значения.
Не имеет значения то, что ее бесит маленький, совершенно не вмещающий в себя пять сотрудников кабинет. Не имеет значения то, что ее личное пространство в этом кабинете составляет всего тридцать сантиметров, а не один - два метра.
Не имеет значения то, что прямо перед ее столом находится огромных размером ксерокс, пользоваться которым приходят сотрудники первых двух этажей. Не имеет значения то, что из-за постоянной работы ксерокса в носу щиплет от свинцовых паров. Не имеет значения то, что ей плохо слышно собеседника, пришедшего на очередное собеседование, а ее собеседнику совершенно не слышно ее слов из-за постоянной трескотни других сотрудников компании с представителями отдела кадров.
Не имеет значения то, что ее определили в отделе в «маленькую», и это в то-то время, когда она является самостоятельным человеком, лидером по характеру и очень жесткой в выражении своей неприязни.
Не имеет значения, что ее начальница не знает теорию проведения собеседования, и вообще инженер по образованию.
Не имеет значения даже то, что начальник технического подразделения, с которым ей предстоит тесно сотрудничать, сначала говорит одно, после требует второе, а желает в результате третье. Не имеет значения, что именно из-за него уволилась девушка, что занимала раньше место Алисы.
Не имеет значения. Не имеет значения. Не имеет значения. Ну, не имеет всё это никакого значения!
Куда она попала?! Непонятно.
Утренняя помывка тела превратилось в промывание собственных мозгов. И ничего хорошего в этом, конечно же, не было. Алиса в очередной раз накрутила себя, но решения относительно того, оставаться работать в этой компании или нет, не приняла.
Вот встретиться она сегодня с руководителем техподразделения, вернувшимся из командировки, и возможно, что-нибудь да прояснится. Хуже уже всё равно не будет.
Надевая на ходу колготки, коря себя за то, что так долго принимала душ и, матеря таксопарк, что не может ей прислать к ее подъезду через пять минут машину, Алиса вылетела ураганом из дома.
Оставался один выход для того, чтобы приехать на работу вовремя – попутка.

Когда рядом с Алисой притормозил черный «БМВ», а из спущенного стекла показалось знакомое лицо симпатичного тридцатилетнего мужчины, у девушки перехватило дыхание.
- Вы?!
- Я. А что? Вам, собственно говоря, куда?
- На работу.
- Да, уж вряд ли в девятом часу утра вы поедите в ночной клуб. Адрес назовите.
Алиса назвала остановку автобуса, на которой выходила вот уже как два месяца.
- Садитесь. Нам по пути.
«Злой какой, - подумала девушка, - А ведь еще вчера познакомиться хотел. Пьяный что ли был? Вроде бы нет. Ну и что, что его интересовала Лёля, а не я. Капелька учтивости по отношению к подруге не помешает. А может быть, стоит дать ему Лёлькин номер телефона сейчас, и тогда он успокоится. Нет, и Лёлька вряд ли согласится встретиться с ним из-за Тимоши, да и после вчерашнего провала сам он никогда не признается, что интересуется моей подругой. Побоится. Мужики поголовно – трусы в плане отношений с женщинами».
И тут неожиданно в голову к Алисе постучалась гениальнейшая мысль. Надо оставить этому красавцу номер мобильного телефона Лёли, не подписывая имени владелицы. По номеру мобильника можно определить практически всё: фамилию, имя, отчество, адрес проживания, и номер домашнего телефона. У такого интересного мужчины, наверняка, найдутся, знакомые в сотовой компании. И если его всерьез интересует Лёлечка, то он и без знакомых разузнает всё что ему нужно. Пусть это проверка будет для него. Мужчины должны завоевывать женщин. А Лёлька от неизвестного поклонника цветы примет с удовольствием. Романтики ей сейчас не хватает, это точно. А там гляди флирт и в серьезные отношения перерастет.
Единственным листком бумаги, которым Алиса нашла в своей сумочке оказалась старая потёртая визитка парикмахерской, которую Алиса давно сменила на другую. Написав на оборотной стороне визитки одиннадцать цифр, девушка аккуратно «уронила» визитку на середину пассажирского сидения сзади. Хорошо всё-таки, что красивый незнакомец не пустил ее на привычное для неё переднее сидение рядом с водителем. Может быть, он надеялся как раз на то «чудо», что сделала сейчас для него Алиса?
Денег красавчик с попутчицы не взял, и это лишь подтвердило догадки девушки. А что она еще могла подумать? Ну, кто в наше время не берет денег за то, что подвозит кого-то незнакомого, пусть даже на шикарном «БМВ»?! А если этот серьезный красавец - обыкновенный шофер, что едет за начальником, а вовсе не владелец автомобиля, то тем более грех не взять денежку. Такое ощущение, что он знает о том, что она «на мели». Ведь, кроме «сотки», занятой у соседки по лестничной площадке, у нее денег нет ни копейки. Как нет теперь и кошелька из натуральной кожи, и подходящей к любому костюму черной классической сумки.
Да, думать о том, что с ее помощью Лёля устроит свою женскую судьбу, было намного приятнее, чем о знакомстве с руководителем технического подразделения. Как его там величают? Блин, имени сейчас не вспомнить, а вот отчество Сергеич, это точно.
И вот от этого убеленного сединой и ославленного лишним весом пятидесятилетнего дуремара зависит ее дальнейшая жизнь?! Да, зависит.
Что и говорить, но для Алисы слова «работа» и «жизнь» являлись синонимами.

Инга была на месте. Ее рабочий день начинался и заканчивался на час раньше, чем у остальных сотрудниц отдела. Почему? Ответ был Алисе неизвестен. Возможно, она дольше всех здесь работала или просто пользовалась расположением начальства, чем и добилась для себя индивидуально графика. А может…. Впрочем, в этой жизни может быть всё. Это была любимая фраза Алисы. Такая же любимая, как «Я подумаю об этом завтра» у героини «Унесенных ветром» - Скарлетт О`Хара.
Начальницу отдела кадров – Валерию Алексеевну – долго ждать не пришлось. Ее приход означал для Алисы лишь то, что через десять минут ей предстоит пройти на четвертый этаж для ознакомления с техническим подразделением фирмы.
Для Инги же, Нади и Татьяны появление в кабинете Валерии Алексеевны было «радостью». И поток комплементов по поводу замечательных белых бусиков поверх красной кофточки, лившийся на начальницу с трех сторон, был словесным выражением этой самой «радости».
Выражение «радости» плавно перешло в утреннее чаепитие с элементами той же самой «радости».
Наконец, Таня, прихватив кружку, вышла в коридор. Цокающие каблучки миновали диспетчерскую, прошли мимо комнаты с хозяйственным инвентарем и ….
Когда дверь туалетной комнаты с привычным шумом захлопнулась, Алиса почувствовала облегчение. После Татьяны точно такой же ритуал мытья посуды совершит Валерия Алексеевна, после – Надежда, а потом настанет черед и Инги.
Алиса же свою кружку мыть не любила. Привычка, оставшаяся со старой работы? Скорее нет, чем да. Алиса считала, что бегать три раза на дню к раковине для того, чтобы сполоснуть кружку – маразм. Время теряешь, которое можно посвятить чему-нибудь более дельному, к работе непосредственно относящемуся, да и маникюр портишь, за который заплачены немалые деньги.
Новая сотрудница мыла кружку один раз в день, а то и один раз в два дня, чем вызывала молчаливый гнев коллег. Поначалу Алиса чувствовала себя не в своей тарелке, а потом стала забавляться, видя, как наливаются кровью глаза Тани, и, чувствуя спиной каким взглядом провожает ее выход из кабинета Инга.
Неизвестно, что еще не нравилось дамам в Алисе, но после трех дней работы в данной компании, девушка решила не обращать никакого внимания на реакцию коллег на нее. По крайней мере, если уж и обращать, то не реагировать. Ведь они того не стоят.
По правде говоря, на эту вот работу Алиса согласилась от отчаяния. Долго без денег она находиться не могла, безделье томило ее, а ощущение того, что госпожа Безработица вскоре внесет ее в свои статистические списки, добавляло масла в огонь.
И Алисе очень хотелось думать, что работать под одной крышей с четырьмя вот этими уже тетками будет вполне комфортно.
Дикий крик Татьяны вернул Алису в реальность.
- Убили?! – слышалось с трех сторон сразу.
- Уб-б-б-били!!!!! Нашего зама убили! Труп в туалете!!! В женском!
- Когда убили?
- Откуда я знаю????!!!!
Алиса ничего не понимала. Она не понимала, о каком таком заме идет речь. Не понимала, как мужчина, пусть даже и мертвый, мог оказаться в женской уборной. И абсолютно не понимала, почему все крутятся вокруг Тани, словно она – маленький, потерявший родителей ребенок, вместо того, чтобы набирать «02» на диске телефона.
На шум и крики прибежали сотрудники из диспетчерской, и даже охрана заглянула «на минутку».
У высокого и оттого казавшегося еще более худым девятнадцатилетнего парня, на бейдже которого красовалась надпись «охранник» тряслись поджилки, и дрожал кадык. Рация тряслась в экстазе диких танцев Русланы, в глазах горело неподдельное полымя ужаса.
Когда приемник рации упал на пол, а от количества людей, сочувствующих шоку Татьяны, дышать в кабинете стало тяжело, Алису охватила ненависть.
К Татьяне, что не может справиться с собственными нервами! К Марине, что называется до сих пор ее лучшей подругой! К своей первой любви, что никогда ее, Алису, не любил! К коллегам, что не могут и не хотят принимать ее такой, какая она есть!


Она сидела лицом в унитаз. Ее налакированные черные локоны лежали безукоризненно, полностью скрывая нежный девичий профиль и краску губной помады.
В ее неподвижности было нечто магическое. Она застыла в одну секунду, словно восковая фигурка, сгорела, словно бабочка, прикоснувшаяся из любопытства к огню, потеряла саму себя, потому что так долго не могла найти.
Как там написано у Блока?
«Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке на косы брошенном,
Красивая и молодая.
…
Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей – довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена – все больно».
Нина? Нина! Нина. Ниночка… Что ты здесь делаешь? Почему ты что-то здесь делаешь? Почему ты, Нина? Почему ты, а не кто-то другой? Где тот самый зам, о котором лепетала Татьяна? Разве ты – зам?!
Соленые ручейки бежали из глаз Алисы, а она их совершенно не чувствовала. Она чувствовала только то, что земля уходит из под ее ног, а на голову падают камни.
Внезапно камни падать перестали, и кто-то очень родной, нежно обхватив ее за плечи, вывел из дамской комнаты. Запах одеколона дурманил голову. «Наверное, так пахнут райские кущи», - подумала Алиса.
И снова на ее голову упал камень. Алиса подняла голову вверх и поняла, что всё это время за падающие камни она принимала гладящую ее по голове сильную мужскую руку. Ей не пришлось говорить вслух о том, что ей физически больно от этих прикосновений. Он посмотрел в ее глаза и понял всё сам.
Они стояли в офисном коридоре, обнявшись, и им обоим чудилось, что время остановило свой бег. Вокруг крутились люди. Их топот и голоса разрывали барабанные перепонки. Но что такое перепонки по сравнению с сердцем? Там внутри души жили тишина и спокойствие.
Грозный голос милиционера не дал гармонии разлиться по телу.
- Это вы вызвали милицию?
Алиса кивнула.
- Вы первая нашли тело?
Поворот головы туда и обратно.
- Вы знали убитую?
И снова кивок головы вперед.
Командный голос Валерии Алексеевны ворвался в Алисин мир, будто молния, разрывающая на части деревья.
- Она не могла знать Нину Ивановну, товарищ милиционер! Она в шоке, разве вы не видите? Это наша совсем новенькая девочка. А тело нашла Татьяна Епифанова. Сейчас я вас к ней провожу. Глеб, помогите же мне!
И снова Алиса осталась в своем мире одна.


Нина Гордиенко была убита? Нет. Она просто-напросто отравилась суррогатной водкой, как сказала Валерия Алексеевна. Такое бывает. Но только не в мире Алисы Миловицкой.
Думая о смерти старинной подруги по институту, Алиса так и не смогла заснуть, и на утро выглядела так, как обычно выглядит ее подушка после сладкого ночного девичьего сна. И непонятно то ли от собственного внешнего вида, то ли оттого, что еще одним хорошим человеком на свете стало меньше, Алису бросало то в жар, то в холод. Замазав тональным кремом «круги» под глазами, и вооружившись решимостью выяснить каким образом Нина оказалась заместителем директора фирмы, в которой работает теперь она сама, Алиса, девушка выбежала ловить попутку.

И снова, как и в прошлое утро, рядом с Алисой притормозил черный «БМВ», и из спущенного стекла машины показалось знакомое мужское лицо.
- Вы?! – на сей раз эта фраза была произнесена мужчиной.
- Да, я.
- На работу?
- Ага.
- Садитесь. Нам, насколько я осведомлен, по пути.
И снова он сделал вид, что не узнал её. Не узнал настолько, насколько должен был знать, и насколько знал. Это пугало. И это говорило о том, что всё серьёзно.


Лёля аккуратными движениями пальцев вводила ровные столбики цифр в компьютерную систему. Стройная очередь около ее стола нисколько не заботила молодую уверенную в себе женщину. Пусть подождут. Ждут же люди в очереди в магазине. А банк – это тот же самый магазин. Только продукты здесь не пищевые, а банковские. Займы-ссуды, переводы, перечисления, вклады.
Работа в банке нравилась Лёле. И престижно (друзьям не стыдно рассказать), и прибыльно (оклад на порядок выше, чем в какой-нибудь фирмочке). Мысли Лёли давно были заняты тем, почему же Алиска ни в какую не желает работать в банковской сфере и быть поближе к любимой подружке. То, что у Алисы не было тяги к цифрам и монотонной работе, Лёлечке в голову как-то не приходило.
Наконец, когда ввод очередных данных был окончен, бухгалтер-операционист подняла глаза на нового клиента. Каково же было ее удивление, когда она увидела перед собой Тимофея.
- Я пришёл сказать, что всё серьёзно.
- Тимочка, я работаю.
- Всё серьёзно, Лёля.
- Что?
- Я не шучу, всё серьёзно.
- Не поняла.
- То, о чем я тебе сказал вчера вечером – это очень серьёзно.
- Что ты заладил, серьёзно и серьёзно? Что серьёзно?
- Всё!
Во взгляде Тимофея скользнуло нечто, от чего Лёле захотелось сжаться в комочек. Ее плечи инстинктивно приподнялись вверх, но она твердым голосом сказала себе, что ей показалось, и со спокойной улыбкой, такой, которую ежедневно видит каждый клиент банка, сказала на прощание молодому человеку, что будет у него, как обычно по вторникам, ровно в восемь. Там они и поговорят.
Поговорят. Еще как поговорят. Телом. А точнее, телами. Потому что слушать всякий бред, что приходит в голову мужикам – это выше Лёлиного достоинства и терпения.


Он стоял на остановке автобуса и жаждал мести.
Странное место для того, чтобы мечтать о справедливости, однако, другого не было.
Через двадцать минут автобус привезет его в офис, где в течение восьми часов ему нужно будет скрывать, кто он есть на самом деле, скрывать свои истинные помыслы и намерения, скрывать, что возмездие не минует никого, что каждый, хоть сколько-нибудь причастный к делу, вскоре получит по заслугам.
Восемь часов фальши, лести и унижения. Восемь долгих часов. И так не день, не два и не три. Сколько это уже длится? Два года? Да, два.
Но скоро этому придет конец. Он не шутит. Всё серьёзно


Желтые тюльпаны, стоявшие в спальне Елены, вызывали у Георгия огромное желание расстаться с ней сию же минуту – объяснить ей прямо сейчас что происходит, собрать чемоданы, и уехать.
Но как объяснить женщине, что никогда не любил ее и теперь уже не полюбит. А значит, не будет обещанной свадьбы с белоснежной фатой и бесчисленными криками: «Горько!».
Это невозможно.
Нина была дорогим и близким человеком, настоящим другом, соратником и отдушиной. И она, несмотря на проблемы их брака, никогда не позволяла себе таких вольностей, как он. У нее не было любовника и коротких встреч в саунах и кафе. У нее не было возможности родить ребенка от любимого человека, которого она очень желала иметь. У нее не было даже его любви, а ведь она ее заслужила. Своей преданностью ему и безграничной добротой по отношению к его родственникам.
Нина если и не жила на работе, то буквально жила ею. Это она возродила фирму отца из руин, не требуя ни похвал, ни премий. Да, дождаться подобных почестей от Сергея Михайловича было невозможно в виду скверности его характера, но и кому они были нужны? Добродушный, но уверенной в своих силах Нине?! Нет.
Нина и Георгий познакомились в Англии на приеме у влиятельного бизнесмена. Девушка работала там прислугой. Едва заслышав русскую речь, она, будто мотылек, подлетела с подносом с наполненными шампанским бокалами, к трем молодым мужчинам, среди которых был и он, Георгий.
Диплом экономического факультета с отличием, ноги манекенщицы, губки Анжелины Джоли. Он думал, это на одну ночь, а оказалось на долгие годы.
Спустя полгода его любовь рассеялась в бытовой рутине, потерялась будто в густом лондонском тумане, который свел его когда-то с женой, и так и не нашлась.
Нина знала о существовании Лены, и не делала вида, что не знает.
А совсем недавно, незадолго до гибели Нины, Георгий оставил жене дом и переехал жить в свою холостяцкую квартиру. Он же не знал, что Нина отравит саму себя. Лишит себя жизни, потому что ее боль от одиночества будет слишком сильна, чтобы терпеть ее дальше.
После случившейся трагедии впустить в своё сердце другую женщину Георгий не мог. Он считал, что не имеет на это право.


Работа наводила на Алису скуку. Из-за самоубийства заместителя директора фирмы, все ходили с опущенными вниз головами и даже по «электронке» писали жалобщину на судьбу.
Теперь повышения зарплаты не дождаться годика эдак два, это точно. Ведь Сергей Михайлович был тот ещё скупердяй, а вот Нина Ивановна была по сравнению с ним сущим ангелом. То, что заместительша любила покричать на подчиненных, легко компенсировалось в их глазах тем, что заработная плата всегда выплачивалась вовремя, а премии давались исключительно тем, кто их заслужил. Нина Ивановна была справедливым начальником.
И только два человека в компании недолюбливали госпожу Гордиенко. Первым лицом являлась непосредственный секретарь Нины Ивановны – Наташа Лисина, а вторым – начальница отдела кадров, которой очень уж не нравились методы работы заместителя директора с персоналом, а, попросту говоря, Валерию Алексеевну коробило то, что со всеми своими проблемами люди шли делиться не к ней, а к Нине, чего кадровичке самой очень хотелось. Одну женщину грызла зависть, а вторую - ненависть.
За что Наташа ненавидела Нину, никто из сотрудников в точности не знал. Ходили разные слухи, и Валерия Алексеевна сама немало постаралась, чтобы добропорядочный образ заместительши директора был подпорчен.
Однако для Алисы истоки ненависти Наташи к Нине тайной не являлись.
Сегодня, поднявшись в приемную, которую директор и его зам делили на двоих, чтобы отдать заявление об увольнении, Алиса увидела бывшую подругу Нины в новой роли. Секретарши.
Лисина сделала вид, что однокашницу не узнала. Сказала только, что раньше заявления об уходе вместе с начальницей отдела кадров подписывала Нина Ивановна, а сейчас эта функция передана начальнику технического подразделения. Он теперь исполняет обязанности заместителя директора, и его кабинет – второй направо.


Глеб перебирал бумаги, доставшиеся в «наследство» от Ниночки, как он неизменно величал жену брата.
«Терпение, терпение, и еще раз терпение», – повторял сквозь зубы, молодой человек, прекрасно начиная понимать, что одному ему с таким завалом дел не справиться.
А ведь у Нины не было репутации авральщицы. Откуда же такая кипа не разобранных документов? Может быть, какой-нибудь неожиданный стресс подкосил жизнь Нины, и она стала, по-другому относиться к работе? Не так рьяно, и не так ответственно. Бывает же такое. Вот взяла же она и подсыпала лошадиную дозу снотворного себе в алкоголь. Покончила с собой. Как-то в голове не укладывается. И это даже при наличии у Георгия любовницы.
Нина не была похожа на человека, который стал бы терпеть невнимание к себе собственного супруга целых два года, а потом, бац, и лишил себя жизни только потому, что муж гуляет вот уже как сколько лет на стороне.
Кого бы пригласить в помощники по всем делам, оставшимся от Нины? Может быть, Натали - эту миниатюрную брюнетку с темно-синими глазами и вечно командированным мужем? Была же она личным секретарем Нины, значит, и сведуща в ее делах больше, чем он.
Набрав внутренний номер приемной, Глеб пригласил к себе Наташу.

Они столкнулись в дверях кабинета, и лицо Натальи перекосила гримаса злобы.
- Передай, пожалуйста, - попросила Алиса, и отошла в сторону. А Наташа Лисина с заявлением Алисы вошла в кабинет Глеба.
На следующее утро Наталья временно заняла кабинет Нины, а на ее секретарское место была приглашена девушка из рекрутингового агентства. Эта самая девушка и вызвала Алису на беседу с новым заместителем директора по поводу увольнения.

- Я повторяю, сроки исполнения заказа были оговорены! Почему вы не сдали всё в срок?! Мы с вами работаем по договору. Договор - это юридический документ! Неужели вы не понимаете, что несете ответственность за невыполнение заказа в указанный в договоре срок?
Голос Глеба Сергеевича звучал, как молот, опускавшийся на наковальню, и даже у привыкшей к подобным тонам речи Натальи, он вызывал страх.
 Ясное дело, Глеб сейчас от Алиски живого места не оставит. Вот бы посмотреть хотя бы одним глазком на это, но нет, он сейчас, отправит меня к юристам, чтобы я притащила ему этот самый договор, в который он будет пялиться целый час, делая вид, что работает.
Вот досталась же человеку жизнь – родился в богатой семье, университет окончил не какой-нибудь, а московский, работу получил не по конкурсу, а просто потому, что фирмой владеет папа, и оклад - на порядок выше начальников его ранга, минуя всякие там штатные расписания и указанные в них ставки.
Глаза Натальи загорелись диким пламенем ненависти, являвшимся ее спутником еще со школьной скамьи.
Я – уже почти не секретарь. Во-первых, Нина умерла, а я была ее секретарем, во-вторых, я выполняю сейчас функции экономиста, а в – третьих – на моем месте в приемной сидит уже другой человек.
Я сижу в кабинете Нины, занимаюсь ее работой, и меня слушают так, будто я – Нина Ивановна, то есть не просто Нина Ивановна, а заместитель директора фирмы.
Теперь, когда Сергей Михайлович с приступом в больнице из-за смерти невестки, возможно всё. Глеб заправляет фирмой из кабинета отца, он свободен, также как и свободно место его заместителя, а я сижу слишком близко к нему и к заветной должности…
В юридический отдел в подтверждение мыслей девушки была отправлена Глебом временная не оформленная по трудовой книжке секретарша, что заставило сердце Наташи Лисиной биться чаще. Глаза ее при этом полыхали, будто таежные леса во время трехмесячной летней жары.


- Вы?!
Он прокричал это так, будто она была самым ненавистным ему человеком на свете.
- Опять Вы?!
Алиса онемела от шока. Уж кого-кого, а красавчика из «БМВ» на месте начальника техотдела она не ожидала увидеть.
- Что Вам нужно?
- Я по поводу своего заявления…
- А, вы решили уволиться. Почему?
- Мне предложили другое место с более высоким окладом и перспективой карьерного роста, - скороговоркой произнесла Алиса, сама не понимая, почему лжет. А ведь она столько раз прокручивала в голове свой последний разговор в фирме. Она так хотела сказать, что отделу кадров нужно более просторное помещение, что нужно проводить ежегодную аттестацию сотрудников, и что она некомфортно чувствует себя здесь, что просто не может работать под непосредственным начальством женщины.
Но заготовленные слова Алисы потерялись по дороге из мозга в речевой центр, и она стояла теперь, ошарашенная произнесенным.
Может, оно и к лучшему, пусть думает, что она – ценный кадр, и стоит дорого, и что кричать на нее не надо.
Когда на таких ценных сотрудников, как она, кричат без повода, да еще и после тесных объятий в коридоре двумя днями ранее, они уходят к конкурентам.
- Почему Вы замолчали?
- Я ответила на Ваш вопрос. Новых вопросов Вы не задавали.
- Хорошо. Если не секрет, куда Вы уходите.
- В компанию «Евростиль», - не задумываясь произнесла Алиса название парикмахерской, которую некогда посещала, и была одним росчерком шариковой ручки уволена с работы.
- Полный расчет получите завтра утром в бухгалтерии!
Что он наделал? Как он мог так с ней поступить? Она – девушка его мечты, а он ….
Глеб выбежал вслед за Алисой и успел догнать ее у выхода из приемной.
- Алиса, прости.
Девушка почала головой. Она хотела сказать, что не понимает, за что должна простить Глеба, но он не дал ей сказать ни слова.
- Алиса…, - прошептал он, и припал ртом к нежной плоти ее губ, будто к живительному источнику с чистейшей в мире водой.
Они самозабвенно целовались, и не замечали, что в проеме своего кабинета стояла багровая Натали, и что даже разрывающийся от звонка мужа мобильный не мог вывести ее из гипнотического транса, и что новая секретарша хлопала от удивления ресницами, словно бабочка крыльями в полете.
- Подожди, я сейчас. Поедем домой вместе, - шепнул Алисе Глеб.
Наташа с улыбкой Моны Лизы поднесла мобильный к уху:
- Да, любимый…
Временная секретарша протиснулась на своё рабочее место и спряталась за монитором компьютера.
Спектакль только начинался.


Животное чувство страха заставило ее проснуться и оглядеться по сторонам.
В комнате был кто-то посторонний.
В подтверждение мыслей женщины на противоположной стене мелькнула тень, и тут же исчезала.
Можно было подумать, что это наваждение, галлюцинация уставшего от работы мозга, но Нина знала, что он снова пришел за ней. Им двигала месть, и это было намного опаснее в психологическом плане киллерской винтовки или мины снайпера.
Чувство вины и сожаления снова заставили на секунду сердце молодой женщины сжаться в комочек.
Когда отмеренная внутренними часами секунда прошла, Нина сунула руку под подушку. «Макаров» был на месте.
Взяв пистолет в руки, и выкинув из своей блондинистой головки остатки мыслей о Гере, девушка двинулась по направлению к тени.
Комната маленькой домашней гостиницы освещалась лишь двумя парами глаз. Они не видели друг друга, но, словно животные, чувствовали приближение смерти. Сначала она выстрелила наугад. Интуиция ее не подвела. Тоненькая струйка крови протекла на ковер.
Раньше глаза Нины как минимум полчаса привыкали к темноте, теперь ей было достаточно трех минут, чтобы сориентироваться в поглощенном темнотой пространстве. Но даже при таком опыте увидеть красную кровь на красном ковре было невозможно, зато ее всегда можно было определить по запаху. Его кровь пахла свежей телятиной и джинсой.
Нина понимала, что у нее больше опыта и больше физических сил. Однако в ней срабатывал инстинкт самосохранения, в то время как им двигал инстинкт охотника. И как бы не хотелось Нине переиграть эту партию, но здесь, сегодня и сейчас, она выступала в роли жертвы. И это давало ему преимущество. В морально-психологическом аспекте.
 «Или я, или он», - мелькнула в голове девушки мысль, и она уже готова была выстрелить во второй раз, и на сей раз не наугад, а смертельно - в живот своего соперника, как дверь скрипнула, и на пороге появился Марк. Первая пула маньяка досталась ему, вторую получила потерявшая контроль Нина.
Он подошел, чтобы сделать контрольный выстрел в голову девушки, но Марк его опередил. Пуля, влетевшая со спины, разорвала сердце нападавшего. И хотя он успел все-таки автоматически выстрелить в Нину, но попал не в ее голову, а в левое плечо.
Запах сигарет с ментолом и валидола распространился по гостиничному номеру со скоростью света.
«Сигареты и валидол были в его нагрудном кармане», - догадалась девушка.
- Хочешь посмотреть? – спросил Марк, содрав черную кожаную маску с лица преступника.
- Нет, я знаю, кто это.
- Ты знала, что Клауса по кличке «Сердечник» наняли, чтобы убить тебя, и ничего не сказала Управлению?!
- Это был Клаус?
- Да, Новый Год прошел, детка. И наш милый Санта умер.
«Это был Клаус, - еще раз повторила Нина, прежде чем окунуться в благодатный полусмертельный сон, - Всего лишь Клаус».
А значит, и ей, и Гере, продолжает угрожать опасность.
 

Алиса поправила беретик, покрутилась перед зеркалом ещё пару секунд и констатировала факты: беретик к лицу, макияж без помарок, ненавистной работы больше не существует, она идет в кино вместе с Лёлей, да, жизнь удалась.
Она ещё помнила вкус поцелуя Глеба, помнила запах его дорогущего одеколона и помнила прикосновения сильных мужских рук к своим бедрам. Всё это хотелось повторить и немедленно. Что это с ней происходит? Она влюблена? Или просто у нее так давно не было мужчины, что даже малейшее касание мужчины к ней даже сквозь ткань юбки вызывает желание секса.
Так секс всё-таки это или любовь?
Что первично? Что главнее?
Ответов на эти вопросы Алиса не знала. Она знала только то, что ей очень нравится Глеб. С первой минуты их знакомства, когда Лёлька визжала, как умалишенная, а она, Алиса, посчитала, что Глебу симпатична не она, а Лёля.
Всё так романтично. Случайная встреча. Утешительные объятия. Страстный поцелуй.
Надо с ним переспать!
Решение пришло неожиданно, и слегка ошарашило строгую даму, носившую юбки до середины щиколоток и предпочитавшую развеянным по ветру волосам строгий учительский пучок, жившую внутри Алисы.
Надо с ним переспать!
- У тебя давно не было секса, учитывая это – можно, - провозгласила строгая дама.
-- У меня давно не было секса, учитывая это – можно, - повторила свои мысли вслух Алиса.
- И только поэтому? - спросила она у самой себя.
- А почему же еще, ты же его по-настоящему не любишь.
- А что значит любить по-настоящему?
На этом внутренний монолог Алисы прекратился.
Да, надо бежать. А то Лёлька вся изведется, и будет потом долго читать нотации про то, что опаздывать неприлично.

Фильм был наискучнейшим, хотя и рекламировался в средствах массовой информации, как сказка для взрослых со счастливым концом, настроение у Лёльки было паршивое – из-за Тимы, конечно же, и всё это наложило свой отпечаток на душевное состояние Алисы. Ей было скучно и неинтересно идти по набережной пруда рядом с подругой и слушать ее истеричные вопли о том, что она нашла в ящике, где бой-френд хранит нижнее бельё, кроме своего лифчика и его трусов также и маленький дамский пистолет. И все это вместо того, чтобы быть сейчас с Глебом, вкушать какое-нибудь оригинальное блюдо в небольшом уютном ресторанчике, смотреть в аквамариновые глаза и просто наслаждаться процессом жизни. Жизни вместе с Глебом.
Лёлька как обычно проводила подругу до подъезда.
Мартовский вечер был серым и обманчиво-теплым. То и дело подувал северный ветерок, морозивший ушки девушек.
- Тимофей, наверное, приготовил этот пистолет тебе в подарок, - решила успокоить подружку Алиса.
- Пистолет?! Лучше бы кольцо купил.
- Да, и обязательно с бриллиантом.
- Думаешь, этих денег, что стоит пистолет, на кольцо с брюликом хватило бы?! Вот паршивец! Как он мог не додуматься до кольца с брюликом?! – возмутилась Лёля, - К тому же я не умею стрелять! И Тима об этом прекрасно осведомлен!
- Научишься. Сейчас курсов разных полно, и по стрельбе тоже есть, я уверена. Хотя, конечно, брюлик лучше, чем пистолет.
- Ну, давай, пока.
- Пока, Лёльчик! Позвони, как доберёшься.
Цокот каблучков подруги затих в тишине ночи, и Алису внезапно осенило – У Тимофея есть другая женщина! Это она случайно или наоборот специально, дабы Леля знала, что у нее есть соперница, оставила свой пистолет у Тимы дома. Пистолет то дамский!
«Фу, какая гадость», - фыркнула Алиса и начала подниматься к себе на пятый этаж.
Ну почему мужчины полигамны, почему им не хватает только одной женщины? Одной. Единственной. Неповторимой. Неужели нельзя любить лишь одну и всю жизнь? Или всё дело в сексе? В том, что необходима смена партнеров для разнообразия и обогащения опытом?
- Всё равно, это гадко! - произнесла вслух девушка, - Женщина на стороне – это гадко!
- А у моего брата были и жена и любовница, - Глеб стоял посередине лестничной площадки с корзиной алых роз и бутылкой белого французского вина, - Ничего это не гадко. Одна стирает – убирает - пыль протирает, а вторая – в постели удовлетворяет, - закончил свои мысли стихами молодой человек
- Что ты тут делаешь?- спросила, открывая дверь собственной квартиры, девушка.
- Тебя жду. Захотелось увидеться.
- Захотелось, чтобы я тебя в постели удовлетворила? – повернулась лицом к Глебу Алиса. В его глазах читалась растерянность, но там же был и цинизм. Он пришел к ней с явной целью – уложить в кровать, и только оттого, что Алиса его намерения прознала, ему стало не по себе. Зло закипело в теле Алисы, будто молоко на плите, - Послушай, ты говоришь как бабник, выглядишь как бабник и даже шутишь как бабник! Что ты себе позволяешь?!
- Что значит, бабник? Мы встречаемся с тобой месяц. Сегодня ровно месяц, как мы познакомились, Алиса. Я пришел, чтобы отпраздновать эту дату. Это наша первая с тобой торжественная совместная дата.
- Торжественных дат, Глеб, в жизни человека всего три – день рождения, день свадьбы и день….
- Алиса, что с тобой?
- Если мы поженимся, ты заведешь любовницу, да? И сейчас ты с кем-нибудь, кроме меня, встречаешься, да?
- Алис, да что с тобой сегодня такое?
- Ты не ответил!
- Нет, нет. Нет, я ни с кем не встречаюсь.
Алиса посмотрела в аквамариновые глаза мужчины и подумала, что не зря она провела сегодняшний вечер именно с Лёлей.
- Это гадко, Глеб, что бы ты ни говорил. Тебе лучше пойти домой.
Глеб сделал шаг по направлению к открытой двери Алисиной квартиры.
- Я сказала, домой, Глеб. К себе домой, а не ко мне.
Дверь перед носом мужчины захлопнулась с шумом. Соседка напротив крикнула в «глазок»: «Как вы все мне надоели со своей любовью!», этажом ниже залаяла собака, а подвыпившая компания на улице запела: « Я закрою все двери…».
«Стерва!», - подумал Глеб, и нажал на кнопку звонка соседней квартиры. Послышались привычные шаркающие тапками по полу шаги.
- Чего тебе? Зачем разбудил?
- Гера, передай, пожалуйста, цветы и вино в семьдесят четвертую.
- Утром?
- Да, утром.


После прихода брата Георгий никак не мог уснуть. В кои-то веки, он лег спать пораньше, но видно, не судьба была.
В своей жизни он мог бы многое охарактеризовать как «не судьба».
Начать с того, что родился в семье интеллигентных и обеспеченных сверх меры по советским рамкам людей. Дед был послом Советского Союза в ЮАР, отец и мать - профессорами физико-математических наук, служили в местном университете преподавателями.
Каждый из них троих прочил внуку большое будущее и тянул на свою сторону. Дедушка – в политику, родители – в науку.
А он выбрал романтику. Поступил на исторический факультет, мечтал заниматься раскопками и сотрудничать с ведущими музеями мира. Поперли за плохое поведение. Кое-как восстановился, и казалось, мечта уже близка к осуществлению, но внешний мир внес свои коррективы. К моменту выпуска Георгия из ВУЗа историки, геологи и инженеры стране были не нужны. Казалось, что нужны энергичные и предприимчивые люди, готовые создавать нечто новое. Пришлось изучить бухгалтерский учет и бизнес - планирование. Открыли на пару с братом мини-завод по производству кирпича, но кирпич в то время ещё никому не был нужен. Торгаши не накопили еще тогда денег для того, чтобы строить свои шикарные дачи и коттеджи. Завод прогорел. Пришлось идти торговать.
Крупная торговая компания, начинавшая своё существование как челночный бизнес, была отдана потом отцу. Отец ничего не смыслил в бизнесе, и если бы не бросивший престижную работу в Штатах Глеб, и не прелестная Нина, появившаяся в их семье, то фирму ожидал бы полный развал.
Георгий тем временем наладил производство кирпича в полную силу. И наконец-то материальная отдача от завода стала колоссальной.
Деньги, стабильность, положение в обществе. А всё равно не судьба. Вот как было всё в детстве, так и осталось. Деньги есть, а счастья нет. И романтики никакой как не было, так и нет.
В голову лезли разные мысли, да еще за стенкой включили музыку, которая буквально раздирала душу на части. Женский голос пел о несправедливости жизни, об изменчивости любви и о луне, которая освещает путь влюбленным, заменяя солнце. Потом грустную мелодию за стеной сменила ностальгическая песнь родительской молодости: «Мы – нежность, мы – вечная нежность друг друга…». Это уже было чересчур. Это напоминало ему о Нине. О подлости, которую он совершил по отношению к ней. О вине за измены, которая будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
«Нужно пойти и попросить выключить магнитофон, - подумал Георгий, - Двенадцать ночи на часах, а она все никак не уймется, песни ей подавай, о любви».
Он не решился. Ей плохо. Она разочаровалась в любимом человеке. Ей нужно время, чтобы свыкнуться с потерей и начать новую жизнь.
Что такое для него одна ночь без сна наедине с лирикой стихов и песен, когда впереди – множество ночей в объятиях Морфея и без дум о Нине и о соседке, которая влюблена в Глеба.

Макс пришел как не зря кстати. Лирика мелодий за стенкой достигла своего апогея, и так как Георгию не нравились женские слезы, ему ничего не оставалось делать, как бродить по квартире с чашкой кофе в руке и финансовыми отчетами.
Но Максим как обычно просил денег и машину до утра. Так что поболтать по душам возможности не представилось.
- Новая пассия? – усмехнулся Георгий.
- Представь себе, старая. Я с ней учился в школе. Она уже успела родить троих детей от первого мужа.
- Ты же не любишь полных женщин. После родов…
- А она не склонна к полноте, - перебил друга Макс, - Худосочная такая.
- Я всегда говорил, что нет у тебя вкуса, Максим Олегович, нет, и точка. Нормальная женщина не должна выглядеть как веточка от дерева. Впрочем, когда свадьба? – рассмеялся Гера.
- Сегодня будет первая брачная ночь!
- Ладно уж, вот тебе ключи от авто, вот деньги на ресторан и отель. Только обещай, что не будешь рассказывать мне всё в подробностях. Если очень захочется потрепаться на эту тему, обращайся лучше к Глебу.
- А я Глебу звонил. Он наотрез отказался ехать со мной на вечеринку. Не знаешь, что с ним?
- Любовь, всего-навсего любовь.
- А где твоя любовь? Ты что после смерти Нины ни с кем… Где Ленка?
- Я отдал дом, в котором жила Нина, Елене, и расстался с ней. Навсегда. Ее это вполне устроило. Это моральная компенсация, так сказать, за бесцельно потраченные на меня годы.
- Отдал дом Ленке? – удивлению Максима не было пределов. Чтобы не упасть он ухватился за стену.
- Да, отдал. Сам я не могу в нем находиться. Там мне всё напоминает о Нине. А Лене - до этого по фиг. Она с Ниной знакома не была.
- Ты и документы на дом переписал на любовницу, да?! – проорал Макс, - Во, дурак!
- Переписал, а что? Дурак, а что?
- Так продать ведь можно было!
- Макс, я так решил, и хватит это обсуждать! Договор аренды на квартиру, в которой жила Елена, закончился. Денег у нее на то, чтобы снять новое жильё, не было. Это был единственно верный вариант. Она может этот дом продать, может гостиницу в нем устроить. Это ёё дело. Только я больше не хочу иметь с этим домом ничего общего!
- Можно подумать, что даже деньги, полученные от продажи дома, могли бы напоминать тебе о жене?
- Не о жене, Максим Олегович, а о том, как я перед ней сильно был и остаюсь виноват!
- Да, ну тебя! – махнул рукой Макс. Нет, он никогда не понимал, что такое жена и что такое любовница. Он не стремился связать себя узами Гименея, нарожать детей и тихо - мирно доживать старость. Ему было сорок, у него была куча подружек, с которыми он весело проводил время, у него были замечательные друзья, готовые прийти на помощь в трудную и не очень трудную минуту. Он был счастлив. И хотя его счастье отличалось от счастья Георгия, но это не мешало им быть близкими друзьями.
- Всё-таки ты – дурак, Георгий Сергеевич! Большой дурак! - подытожил свои размышления Макс.

Гера проснулся по собственным меркам слишком поздно. Часы показывали час дня.
Его охватило чувство сожаления. Нужно было все-таки пойти вчера к соседке, к тому же повод имелся – Глеб просил занести корзину с цветами и вино, ну, и там уж как-нибудь намекнуть девице, что пора бы и музычку выключить. Вот не сделал он этого, а теперь мается от головной боли и оттого, что на работу не пришел вовремя. Конечно, он сам себе хозяин, и волен приходить на работу ко скольки угодно, хоть к шести часам вечера, только не в его это привычках.
Георгий приезжал на работу всегда в девяти утра, как и все остальные сотрудники. Он не любил выпендриваться в отличие от брата. За это его уважали.
Однажды, когда его машина сломалась, он ездил целую неделю на работу на служебном автобусе. Он и во время следующей поломки автомобиля поступил бы также, если бы от своей новенькой секретарши не узнал, как всех напрягает его физиономия поутру, когда слишком охота спать, а не делать вид перед боссом, что полностью готов к труду. После этой истории они с Еленой и сблизились.
Странная штука жизнь – какая-то мелочь может свести двух людей вместе, и такая же мелочь может развести их по разным сторонам жизни.
Пока Георгий принимал душ и брился, пришла домработница. Молодая женщина лет двадцати семи, которую прислало агентство, очень удивилась, что шеф еще дома, но вслух ничего не сказала. Приготовила ему завтрак из яичницы с ветчиной и кофе, и принялась за уборку.
Пока шумел пылесос, Гера гадал отнести цветы подружке Глеба сейчас или подождать до вечера. Решил, что сейчас, но цветов и бутылки вина нигде не обнаружил. Понял, что Макс как всегда беспардонно прихватил цветочки и винцо для дамы своего сердца, посчитав, что в Гериной квартире такая роскошь пропадать не должна.
- Куплю другие, - решил мужчина, - И цветы другие, и другое вино. Девушке, что слушает ночами напролет романтичные песни о жизни и любви, больше подойдут розовые розы, нежели алые, а вино наоборот – красное, и обязательно полусладкое. Нужно же чем-то подслащать горечь лирики.
Погода была прекрасная. Он шел по парку, любуясь первыми ручейками, и желание работать сегодня испарилось вместе с хандрой, которая преследовала его уже месяц. Он позвонил своему помощнику, сообщил, что будет только завтра, и решил пойти прогуляться по набережной пруда пешком. Природа начинала просыпаться от зимней спячки, и вместе с ней начинал просыпаться к новой жизни и он.
Она тоже стояла на набережной пруда и смотрела на плавающие льдины.
«Знакомое лицо», - подумал он, и прошел мимо. Дошел до кафе и пожалел, что прошел мимо, но когда вернулся на то место, где стояла отчего-то знакомая девушка, никого не нашел.
«Наверное, показалось, - посчитал Георгий, - В мире много похожих друг на друга людей».
Позвонил Глеб, и Георгий соврал ему о том, что уже занес цветы его любимой девушке. Брат вздохнул с облегчением, и сообщил, что собирается в командировку в Питер на неделю. Попросил сообщить об этом Алисе, потому что та не берет трубку ни домашнего, ни мобильного телефонов.
«Будет сделано!», - ответствовал Гера, и направился в цветочный бутик «Шарман» в центре города. Ему нравились букеты, которые делала флорист по имени Зоя из этого бутика.
Букеты продавались недешево, однако удовольствие от их лицезрения всегда стоило потраченных денег. Это были по-настоящему романтичные букеты для романтичных барышень, а как полагал Георгий, Алиса таковой и являлась. К тому же Зоя как никто другой знала толк в розах. А это были любимые Герины цветы. «Любимым женщинам нужно дарить лишь самые изысканные цветы в мире - розы», - был убежден он.
После цветочного магазина Георгий поспешил в магазин элитных вин. И «Бордо» семьдесят первого года будто ждало только его прихода.
Девушка–продавец улыбнулась ему не американской, а простой душевной русской улыбкой, и мужчина подумал, что это хороший знак. Значит, эта самая Алиса простит Глеба, и его брат наконец-то перестанет волочиться за каждой юбкой. Неужели, в их семье намечается свадьба? Вот это да! Вот это настоящий праздник!
Увлеченный мыслями о предстоящей женитьбе брата, Георгий забыл, как нелепо он выглядит в своем черном вдовьем пальто, под которым прятались черная рубашка и деловой иссиня-черный костюм, с девственно-нежными миниатюрными бутонами розовых роз в руках.
На лице его блуждала мрачная таинственная улыбка, воронова крыла волосы развевал ветер, и люди вокруг оборачивались, а один маленький пятилетний мальчик воскликнул при виде Георгия: «Кощей идет!».
Мама мальчика попыталась объяснить ребенку, что никаких Кощеев на самом деле не существует, что это лишь сказки, и притом настолько древние, что нет смысла придавать им значения сейчас в современном мире. Однако мальчик упорно твердил: «Это Кощей, мама! Кощей, я точно знаю! Он идет к своей Кощеехе. Он хочет ее съесть!».
Гера остановился. Обернулся. Увидел в глазах мальчика страх и поспешил прочь.
Бедная Алиса, что скажет она про брата своего возлюбленного, если даже ребенок принял его за чудовище?
Нет, решительно ему нужно сменить гардероб. Сейчас весна, и одежда светлых пастельных тонов была бы в самый раз. Впрочем, можно остановить свой выбор и на коричневом цвете.
Мужчина набрал номер телефона своего давнего приятеля – дизайнера, давно перекочевавшего жить в Москву, но державшего в родимом городке бутик одежды собственного кроя.
Оказалось, что Денис как раз приехал со своей новой летней коллекцией в родной город. Спустя пять минут, благодаря таксисту, Гера был уже в гостях у друга.
Они сидели в личной коморке Дэна в дальнем углу магазина, пили коньяк и рассказывали друг другу о произошедших с ними неприятностях.
Денису в прошлом месяце недопоставили энное количество ткани, и его коллекция пришла в провинцию с опозданием. А главный бухгалтер Геры обворовал босса на полмиллиона рублей.
Про Нину старались не говорить, но как-то не получалось. Денис искренне обожал покойную, считая ее самой элегантной дамой города. Он даже был чуточку в нее влюблен, потому что влюбляться мог только в тех женщин, что имели вкус. А хорошим вкусом, по его мнению, была одежда от дизайнера Дэна Сирина.
В своё время Георгия это раздражало, потом он свыкся. Переключился на Лену и свыкся с тем, что Нина нравится мужчинам.
Когда бутылка была на половину пуста, вошла продавщица. Оказалось, что в магазин пришла постоянная покупательница, и, услышав, что Дэн в городе, желала проконсультироваться по поводу покупок с ним лично.
Георгий остался наедине с телевизором и коньяком. Последний стал Гере не интересен: он не любил пить в одиночестве.
По ящику показывали очередной выпуск новостей. Повышение ВВП, обвал на Нью-Йоркской бирже, невыплата зарплаты учителям, падение курса доллара – полчаса пролетели быстро и незаметно.
После федеральных новостей следовали местные вести. Репортаж был всего один – на окраине города, перевернувшись, взорвалась иномарка. «БМВ» черного цвета с номерными знаками: «А 355 ЮШ». Обгоревший труп водителя был обнаружен рядом.
- Проклятый пьяница! Такую машину загубил! - вспылил Георгий, а потом заорал, как одержимый: – К черту тачку, Макс!!! Почему ты собственную задницу спасти не смог???!!!
На крик Горцева прибежала продавщица. Та самая, что увела к клиентке сорок минут назад Дениса.
- Что с вами Георгий Сергеевич? Вы распугали покупателей. Та дама, что требовала к себе Дэна, вообще ускакала на своем «Пежо». А в торговом зале паника. Мсье Сирин пытается успокоить потенциальных покупателей.
- Зачем вы все это мне рассказываете?
- Хочу понять, почему вы кричали.
- И для этого читаете мне нотацию, что не надо орать в магазине, даже если умер близкий мне человек?!
- Я не понимаю, о чём вы?
- И надеюсь, не поймете, никогда. Вы коньяк любите?
- Дэн запрещает нам пить и курить на работе. Табачный дым въедается в ткани, а пьяные глаза отпугивают покупателей.
- Я ему всё объясню. Садитесь. Он не только вас простит, но и по головке погладит.
Продавщица оказалась обаятельной. Много и весело смеялась. Выслушала историю про Макса от и до и посочувствовала.
Но она была не той девушкой, что нужна была Георгию сейчас. Он опустошил очередную стопку и вспомнил о девушке на набережной пруда. Она смотрела воду с такой печалью в глазах, что мурашки бежали по коже.
У нее была белая, словно чистый первый снег, кожа, беретик, надетый косо, как носят поэтессы в кинофильмах первой половины двадцатого века, романтично вьющиеся около ушек волосы и очень знакомое лицо. Он уже где-то ее встречал, но где?
Домой Георгий возвращался поздно.
Во-первых, у него закончились наличные деньги, а таксисты кредиток не брали, поэтому пешая прогулка по ночному городу было самое то для Георгия Горцева. Из одного автобуса его высадили за неуплату проезда, из второго – за пьяный вид. А в третий он и сам садиться не стал – до дома оставалось каких-то пять остановок.
Во-вторых, пьянка с Денисом затянулась. Когда он вернулся в свою коморку и узнал о случившемся, он распорядился принести вторую бутылку коньяка и шотландский скотч.
В-третьих, Георгию не хотелось идти домой. Там его ожидало одиночество. Никто, кто мог вы его выслушать, не ждал его в квартире на пятом этаже, и ему даже некому было позвонить, чтобы рассказать о горе. С Дэном он уже поделился, Макса, как и Нины не было в живых, а бывшая любовница на это просто не была способна. В ее функции вообще не входили беседы на волнующие Горцева темы.
И даже Интернет в холостяцкой квартире Горцева не был проведен. А так он, возможно, зашел бы на какой-нибудь психологический форум, придумав себе незатейливый ник, и написал бы о том, что ему просто плохо.
Наконец, Георгий поднялся до нужного этажа. Странно, но дверь вечно плачущей соседки была приоткрыта. Вспомнив, что ему нужно занести ей цветы от Глеба, Георгий открыл дверь. В коридоре с зелеными обоями горел свет. В остальных комнатах было темно. Пахло сыром и водкой.
Горцев заглянул в одну комнату, оказалось, что это гостиная. Включить свет Георгий не решился. К чему ему знать какая мебель стоит в гостиной соседки, любит ли она порядок, чистоту и уют или является неряшливой и не умеет сочетать цвета в интерьере?
Напротив гостиной располагалась спальня.
Туда мужчина решил заглянуть в последнюю очередь. Он прошел в кухню, нашел там вазу, налил воду и поставил цветы. Ему хотелось есть, а на плите соседки стоял аппетитный борщ, который она явно готовила к чьему-то приходу. Горцев попробовал суп, не разогревая, прямо из поварешки. Подумал, что хорошо бы его поесть горячим, со сметанкой и зеленью, но потом, устыдившись собственных мыслей – не у себя же дома, в конце концов, он находится, мужчина продолжил рассматривать соседское жилище. Грязные рюмки и все, что осталось от застолья, красовалось на кухонном столе. Там же был и сыр, запах которого Георгий учуял ещё на пороге. В нескольких ломтиках любимого продукта Горцев себе отказывать не стал. Голод – не тётка.
Мужчина хотел уже уходить, когда зазвонил телефон. Через несколько трезвонов включился автоответчик, но сообщения на нем никто не оставил.
Это показалось Георгию ненормальным. Может, соседки вообще нет дома? Она ушла и забыла закрыть дверь. Такое бывает, особенно, когда много выпьешь, и ничего под действием алкоголя не соображаешь. А что, если ее убили и ее бездыханный труп лежит в спальне, ожидая пока его найдут и сообщат в милицию о преступлении?
Одолеваемый тяжелыми мыслями и алкогольными парами, которые начинали тянуть его в глубокий сон, Горцев дошел до кровати, включил ночную лампу и, убедившись, что девушка жива, отключился.
Последняя его мыслью перед погружением в неизвестность сна была: «Ну, надо же какое красивое лицо. И почему оно преследует меня?».


Алиса стояла перед зеркалом в прихожей, гадая, пойдет ли ей черный траурный цвет.
Молочно-белая кожа противилась черноте в одежде, как священник грехам в мирской жизни.
Нет, ее явно не позовут на похороны. Кто она была такая Глебу? Жена? Смешно. Любовница? Она даже переспать с ним не успела. Подружка? Они нигде не появлялись вместе на людях, и об их романе знали только Наташа и новенькая секретарша Катя. Но разве секретарей считали когда-нибудь полноправными людьми? Предметами интерьера скорее.
К вечеру слезы иссякли. Это было так странно плакать по человеку, которого знала не больше месяца, но который нравился до безумия, до одури, до дрожи в коленках при одном только взгляде на него. Плакать сильно и не жалеть слёз. Когда в последний раз подобное с ней случалось? Пять лет назад?
Ну, почему, почему она вчера накричала на него и не пустила на порог своего дома? Почему выместила именно на нем всю свою злобу на Тимофея? Разве Глеб заслужил? Почему она с ним не переспала?! Если бы время можно было вернуть вспять…
В гостиной продолжал орать телевизор. После бразильского сериала повторяли новости.
Нет, она не могла больше смотреть на место трагедии и слушать комментарии журналистов и милиционеров, но это был ее единственный шанс увидеть Глеба, как бы он не выглядел, и услышать о нем хоть что-нибудь. И пусть даже те, кто в экране телевизора и понятия не имеют кто этот человек, что погиб сегодня ночью. Но она позвонит им завтра утром, когда наберется сил, и расскажет, какой был Глеб. Хороший. Добрый. Ласковый. Нежный.
Глеб. Наверняка, он набрался со злости и на бешеной скорости гонял по загородному шоссе. Что еще делают мужчины в случае, когда любимая женщина отказывается отпраздновать их первую совместную дату?
Секс – это часть любви. Какая же она всё-таки дура, что не переспала с ним вчера. Тогда он был бы жив.
Получается, она виновата в смерти Глеба?!
Алиса, шатаясь, добрела до пульта дистанционного управления, и выключила телевизор.
Вся эта трагедия из-за нее?!
Надо выпить. Нет, надо позвонить Лёльке. Нет, сначала выпить. А потом позвонить Лёльке.
Выпить! Выпить! Выпить!
В голове была только одна мысль: выпить, чтобы не думать.
Лёлька приехала как только Алиса позвонила ей на мобильный. Тусовалась в ночном клубе, но бросила всё и приехала спасать подругу от тоски и чувства вины. Когда от бутылки водки осталась только бутылка, Лёлю забрал Тима. В момент столкновения их глаз Алиса возненавидела парня подруги. Если бы не его мнимая любовница…

Девушка открыла глаза. Была ночь, и только полная луна освещала спальню Алисы. Глеб лежал рядом с ней на кровати. В одежде. Пьяный.
 «Какой сказочный сон», - подумала Алиса, и начала целовать Глеба в губы.
Да, от него пахло коньяком, и он был не брит, но он был любим.
«Боже, он же мертвый! – вспомнила девушка, - Да, мертвый, потому и не отвечает на поцелуи».
Она села на кровати и вытерла руками губы. Целоваться с мертвецом – это страшно. Это неприятно. Это из ряда вон выходяще. Даже во сне.
- Какая ты красивая, - произнес за ее спиной Глеб, - Я думал, что никогда с тобой не встречусь вновь. Я думал, что ты – мираж, а ты оказалась настоящей.
Он провел рукой по ее спине, и в Алисе проснулась Женщина.
«Какой сказочный сон», - подумала Алиса снова, и с упоением ринулась в пучину плотской страсти.

«Вот и нашлось то самое знакомое лицо», - думал Гера, готовя ранним утром на чужой кухне кофе.
Она вошла в кухню, закутанная в простыню, словно в греческую тунику, ежась от холода и неопределенности. Явно не запах свежесваренного кофе привел ее сюда.
- Ты кто? – спросила она строго, - Двойник?
Ему хотелось ответить: «Ты что сериалов насмотрелась?», но он побоялся обидеть ее таким сальным высказыванием. Он же не Глеб.
- Да, практически двойник. Я брат.
- Что?
- Я – брат. Близнецы мы, понимаешь?
Девушка покачала головой. Нет, она не понимала.
- Ты кофе будешь? – попытался разрядить обстановку Гера.
«Я всё ещё сплю, - подумала Алиса и закрыла глаза, - Вот сейчас открою глазки, увижу белый потолок своей комнаты, и пойму, что всё осталось позади – я видела сказочный сон, но сны не врываются в реальную жизнь. Вот так не врываются».
Но вместо потолка перед ее взором возникло лицо Глеба.
- Так ты будешь кофе или нет?
Алиса кивнула. Но кофейный аромат из чашки буквально взорвал ее голову спазмами.
- Можно чего-нибудь покрепче? - спросила она.
- Можно, - ответил Георгий, и показал открытую бутылку «Бордо». Ты извини, я уже… У меня тоже похмелье.
Алиса предпочла отпить прямо из горла.
- А когда будут похороны? – наконец решилась спросить она, - Можно мне прийти? А то я на Нининых не была, а…
- Ты знала Нину?! – забыл о вопросе Алисы о похоронах Георгий.
- Мы учились вместе на экономическом факультете. Нина перевелась из какой-то финансовой академии в наш институт на втором курсе, а я на четвертом курсе учебу бросила, вот потому мы и не виделись. Классная была девка. Курила и…
- Нина не курила!
- При тебе, может быть, и не курила, но в институте курила, ясно!
- Ясно, - ответил мужчина, понимая, что с такой упрямой девушкой спорить не стоит, - Да, совсем забыл, Глеб уехал в командировку на неделю. Он никак не мог до тебя дозвониться, чтобы сказать, что уезжает. Ты уж его прости.
«Он что сумасшедший? - подумала Алиса, - говорит о Глебе как о живом, а, может, он еще ничего о его гибели не знает?».
- Я тоже хочу попросить у тебя прощения. Я надрался вчера в хлам. Друг у меня умер. Взял мою машину и разбился на ней вчера. Я не в себе был, понимаешь? Друг всё-таки.
- Черный «БМВ» «А 355 ЮШ» - твоя машина?! – была ошарашена Алиса.
- Моя. Была. А ты запомнила номера? – оживился Георгий, - Помнишь, я тебя два раза на ней подвозил до работы? А еще вчера ты гуляла по набережной…
- Да, помню я, помню! – вспылила бурей эмоций девушка, - Что ж вы похожи то так друг на друга! Ну, почему вы так похожи?!
- Слушай, я был пьян, ты перепутала меня с Глебом, давай просто забудем о том, что было, - сухо предложил мужчина.
- А что было? Я не понимаю, о чем вы говорите, молодой человек! Может быть, о незаконном вторжении в чужое жилище?
- Дверь была открыта. Я не виноват, что ты двери не закрываешь! А я зашел, чтобы цветы тебе занести и бутылочку винца. Глеб просил передать перед отъездом. Ну, не знаю я, как заснул, и почему в твоей кровати заснул, тоже не знаю! Прости.
- Ты – кобель! – Алиса дала Георгию пощечину и успокоилась, - Прощаю, - произнесла она вслух.
Но по ее глазам Георгий понял, что она не только не простила его, но и вовсе возненавидела.


Глеб вернулся в город усталый, угрюмый и жутко злой. Его не радовало то, что Алиса встречала его в аэропорту, что был подписан многомиллионный контракт, и что Георгий отправил отца на лечение в Швейцарию.
Глебу всё виделось в серых тонах. И даже короткая юбка Натали не вдохновляла его на подвиги.
Алисе было с ним скучно и грустно. Она понимала, что что-то произошло, но что конкретно, она не знала.
Лисина на ее вопросы предпочла отмолчаться, прекрасно понимая, что ее загадочный вид только подольет масла в огонь отношений Глеба и Алисы.
Через две недели Глеб снова уехал. На сей раз за границу, на сей раз опять с Наташей, и на сей раз на целый долгий месяц.
Белые лилии не простояли на журнальном столике долго – Алиса на дух не переносила лилий, и на следующее утро всучила их Лёле, обожавшей данные цветы до умопомешательства, так же как и бутылку белого сухого вина, преподнесенную Глебом перед отъездом вместе с букетом.
Алиса терпеть не могла белое вино, пила разве что сладкий мускат, но сказать об этом Глебу у нее как-то не представилось возможности. В том, что у нее такая возможность вообще когда-либо будет, она теперь сомневалась.
Глеб был активно занят рабочими вопросами, и просил не обижаться, если он не будет отвечать на ее телефонные звонки. Ничего сверхъестественного Алиса в этом не видела. Бизнесмен, он и в Африке – бизнесмен.
Как только Лёля ушла, Алиса принялась за работу.
За последний месяц в ее жизни случилась масса вещей, и многие ценности потеряли своё значение. Алиса сама поменялась. Стала внутренне другой.
От былой девичьей наивности уже не осталось ни единого следа. Казалось, она должна была испариться ещё пять лет назад, но как показала практика жизни, наивность просто дремала внутри Алисы, словно злой джин в бутылке.
И вот пришло время выпустить этого злого джина из бутылки. Для того, чтобы он понял, что его магия и волшебство неуместны в современном мире. Для того чтобы он увидел, что жизнь в двадцать первом веке – не сказка, и никогда таковой не будет. Для того, что он уяснил, что Россия – это страна без чудес.
Кто-кто, а Алиса не была пустоголовой, и понять, для чего Наталья напялила на себя короткие, еле закрывающие ягодицы, юбчонки, не составляло труда.
Другое дело, что Глеб реагировал на ноги Наташи больше, чем на умное лицо Алисы. Это печалило.
Но ещё больше печалила вина, которая принадлежала пусть лишь на половину, но всё-таки ей. Ведь если грех Глеба заключался в лицезрении женских ног, то она пошла намного дальше, чем он.
«Крепкий орешек», - вынесла свой вердикт относительно Георгия Лёля, и Алиса была с подругой полностью согласна. Уж кто-кто, а Георгий Сергеич бесспорно не чувствовал своей вины относительно секса с подружкой брата. За это Алиса его ненавидела. И хотя Лёлька только смеялась над ее словами, твердя, что от ненависти до любви – один шаг, Алиса ей не верила. Она старалась не думать о случившемся. Забыть. Стереть из памяти головного мозга те видео- и аудио-файлы, которые она считала ненужными.
Получится ли у нее это?
Книга писалась легко. Благо впечатлений, а значит, и материала для рукописи была куча.
В монотонном отбивании букв на клавиатуре компьютера летели минуты и часы.
За работой начинающая писательница отдыхала. Заново переживала историю собственной жизни, но на этот раз с точки зрения наблюдателя, а не участника.
Через три дня такой работы Алису свалил грипп.


Георгий закончил совещание совета директоров, на котором было принято решение о покупке за супер-минимальную стоимость убыточных по мнению властей кирпичного завода в Рязанской области и фабрики по производству тканей в Липецкой.
Состояние Георгия Горцева продолжало расти, благодаря новому стратегическому плану, в разработке которого принял участие и Денис.
Ткани Горцева должны были идти на пошив моделей дизайнера Сирина. Это была супер - сделка, для трех сторон: Горцева, Сирина и региональных властей, которые сохраняли тысячам рабочих их места и, соответственно, и зарплаты.
И эту сделку непременно нужно было отметить.
Для начала предстоял кабак с Дэном. А потом – личная поездка в регионы.
В кабаке было шумно. Но весело. Неоновая вывеска гласила: «Путь бабочки», но Гера не обратил на название внимания. С четырех сторон света на него глядели хорошенькие девушки. Было из чего выбирать. Да, Дэн знал, куда привести друга.
Наконец, когда столик был выбран, заказ был сделан, и принесли аперитив, Денис поднял тост:
- За нас! За нашу гениальность! И креатив!
Последнее слово мало о чем говорило Георгию, но он отдавал себе отчет в том, что Сирин – личность творческая, и от него можно ожидать чего угодно. Неизвестных слов, нелепых поступков, неуместных откровений, нелогичных выводов, которые почему-то на поверку оказывались правдивыми.
Человек по имени Дэн Сирин напоминал Горцеву айсберг, плывущий по волнам жизни спокойно до тех пор, пока не сталкивается нос к носу с очередной роковой красавицей, словно с таранящим льды кораблем.
Денис был женат пять раз, и свой последний развод переживал, как всякая творческая натура, очень драматично.
- Она отсудила у меня китайскую фарфоровую вазу династии Минь! Она меня ненавидит. Если бы не ненавидела, то не сделала бы этого.
- Знаешь, меня тоже ненавидит одна красотка. Но меня это нисколько не колышет.
- Ты – больной!
- Спасибо, но я – абсолютно здоров.
- Нет, не абсолютно. Тебя ненавидит женщина, а тебе все равно. Так быть не должно.
- Ну и пусть себе ненавидит на здоровье, - произнес, запихивая в рот листья салата, Гера, - Почему я должен отвечать на ее ненависть ненавистью?
- Не хочешь ненавидеть, значит, она тебе нравится.
- Я ничего от нее не хочу.
- Наверно, очередная толстозадая кобыла, что только и знает, что свой целлюлит с подружками обсуждать. Если такая, то плюнь на нее три раза. Моя первая жена была такой.
- Почему три?
- Число счастливое. Считается, что любовное наваждение пройдёт, если плюнуть три раза.
- Зачем плевать на одну? Смотри сколько вокруг красоток. Если мы захотим, то каждая будет нашей.
- Говоришь, она – красотка?
- Я ничего тебе про нее не говорил!
- Значит, красотка. Блондинка? Брюнетка? Рыжая?
- Ну, такая… серая.
- Что?
- Пепельные волосы, голубые глаза, шикарная, вообще шикарная улыбка. Правда, видел один раз, но помню прекрасно.
- Женщина, которая улыбнулась тебе один раз. Кошмар. Что ты ей такого сделал? Изнасиловал? – решил сострить Денис.
- Практически да.
- Шутишь?
- Ещё она с Глебом встречается…
- Шутишь?!
- Шучу.
- Слава Богу. А то я подумал, что ты – голубой.
- Глеб стал гомосексуалистом?! Когда?
- При чем тут Глеб? Ты полчаса пялишься на бабочку по имени Сьюзен, что выступает в шоу, - выпалил Дэн, и Горцев понял, что половина его слов до ушей друга так и не долетела.
- Какая бабочка? Какое шоу?
- Травести-шоу. Называется «Бабочки». Сейчас оно начнется.
- Куда ты меня, Дэн, привел?
- Успокойся. Это единственное место, где нет женщин, а значит, нет и моих мыслей о вазе династии Минь.
Георгий выдохнул с облегчением. Гей – клуб – это пустяки, если рядом с тобой человек традиционной ориентации.
- Дэн, а кто она у тебя по профессии была?
- Жена?
- Да, жена.
- Дура.
- Как дура?
- Так вот. Дура. Актриса. Главную женскую роль в спектакле «Дура и дурак» играла два сезона.
- Представь себе, а я даже не знаю кто по профессии… Странно. Сидит дома. Музыку слушает грустную.
- Студентка!
- Нет, она до этого у Глеба, то есть у отца, работала, только не знаю кем.
- Работала? Больной. Вы меня слышите, больной? Вам нужно предложить вашей красотке работу, ну, хотя бы чтобы держать ее поближе к себе. Свою предпоследнюю жену я взял к себе в магазин. Мы прожили вместе пять лет. И это был мой самый долгий брак!
- Ты ее любил?
- Кого?
- Ну ту, с которой прожил пять лет?
- При чем тут любовь? Она оттяпала у меня квартиру в центре Москвы!
- Дэн, ну на хрен ты каждый раз на них женишься?! Ну встречался бы просто… Гражданский брак. Так вроде это называется?
- Хорошая идея! Как я раньше не догадался? Давай за это выпьем! За отношения без обязательств!
Когда рюмки были опустошены, Дэн призадумался:
- Гера, ты спрашивал про любовь. Зря спрашивал. У каждого ведь своё.
А потом добавил:
- Свою летнюю коллекцию я назвал: «Дура!».


Георгий проснулся от жутчайшего кашля за стенкой.
Было слышно, как кашель раздирает бронхи соседки на части.
Хрипы, сопения и мат. Разве мог он спать под такую симфонию для трех инструментов?
Гера слышал хриплые высказывания девушки про разбившийся градусник, про врачей-идиотов, про спящих, будто слоны, родителей, и понимал, что Алисе срочно нужна помощь.
- Какая у тебя температура? – спросил он с порога.
- Х.. ее знает. А ты чё приперся? Я скорую помощь вызывала, а не тебя!
Георгий протянул градусник.
- Померяй температуру!
Она от него отшатнулась, как от нечисти, но градусник взяла.
- И считай, что я – твоя скорая помощь. У тебя что-нибудь болит?
- Всё. У меня ломит тело, я еле несу свои ноги, и голова у меня тяжелая, как кирпич.
Серая ртутная линия градусника доползла до отметки «38 и 9» и остановила свой бег.
- Ложись в кровать. Я – в круглосуточную аптеку. Через двадцать минут вернусь. Где ключи от квартиры?
- Я не хочу в кровать, - закапризничала Алиса, будто малый ребенок, - Я хочу к маме.
- А где мама?
- У нее отпуск. Она с папой поехала в деревню.
- Сейчас мы им позвоним. Всё будет хорошо.
- Там мобильник плохо ловит.
- Всё будет хорошо. Через три часа рассветет, и я закажу переговоры на телеграфе. В деревне есть телеграф?
- Есть, - кивнула головой Алиса.
- Я ненадолго. Попробуй заснуть.
Когда Георгий вернулся из аптеки, Алиса спала беспробудным сном ребенка. Он не хотел ее будить, но она, словно почувствовав, что кто-то рядом, открыла глаза.
- На, выпей. Это жаропонижающие средства.
Она глотала с трудом, но запила таблетки полным стаканом воды и даже попросила ещё один.
- Ты не будешь против, если я посижу рядом с тобой? – спросил Гера.
Обессиленная девушка еле покачала головой, и снова погрузилась в сон.
Она проспала больше суток, и когда открыла глаза, то увидела улыбающуюся Лёлю. Та нагло флиртовала с Герой.
- Подлецы! – подумала Алиса, и снова заснула.
Спустя четыре часа Георгия уже не было. Лишь Лёлька читала, сидя в кресле, журнал.
- Ну, ты, мать, даешь! Ты всех нас так напугала!
- Всех?
- Ага. Этот твой «Пирс Броснан» чуть с ума не сошел, ухаживая за тобой. И меня чуть с ума не свел. Он даже переехал жить в твою гостиную, мать. И дневал тут, и ночевал. Больше ж некому.
- А где он сейчас?
- На работе. Поехал какие-то бумаги подписывать. Не выспавшийся, не бритый, в фартуке.
- В фартуке?
- Ну, да, когда я пришла, он был в фартуке. Готовил для тебя куриный бульон. Есть будешь?
- Не хочу.
- Ладно. Но я вообще не понимаю, как он меня нашел. Представляешь, - защебетала в привычной для себя манере Лёля, - Звонит какой-то мужик, и просит приехать меня к тебе, потому что ты больна. Я сначала ему не поверила, а потом он так наорал на меня, что я во всё сразу поверила. Ты понимаешь, о чем я?
Говорить Алисе было тяжело, поэтому она лишь покачала головой.
- Он влюблен, в тебя, дорогуша! По уши! Клёвый, кстати, мужик. И хорошо, что ты с ним переспала! А теперь пей таблеточки и баиньки. Пей, пей, а то меня твой «Пирс Броснан» убьет. Он вообще такой харизматичный. Такой сексуальный….
Звук голоса подруги, убаюкивая, отправил Алису Миловицкую в царство Морфея.
Она проснулась посреди ночи от тяжелых шагов в коридоре.
Мужские ботинки нервно отбивали чечетку, пока их владелец беседовал по телефону.
- Лена, хватит нести всякую чушь! …. Нет, я не могу сейчас приехать. … Я же сказал… Какое еще приведение?! …. Давай я дам тебе денег, и ты завтра пойдешь к психиатру…. Хорошо, к невропатологу. Только хватит мне звонить…. Лена!
Горцев нажал на кнопку отключения вызова, и прислонился к стене.
От Елены можно было ожидать чего угодно. Она, как и Дэн, была натурой утонченной и творческой – увлекалась то ли Фэн-Шуем, то ли Фэнь-Шеем, рисовала картины в стиле Малевича, и мечтала стать всемирно известным декоратором интерьеров.
Но «выдумать» привидение, для того, чтобы затащить мужика в постель – это было чересчур. Даже если учесть, что у Елены периодически «съезжала крыша» на тот или иной вид творческой деятельности. Вот совсем недавно она поменяла было мечту. Решила стать певицей. И только после того, как четыре профессиональных педагогов сказали ей, что с таким голосом на эстраде делать нечего, угомонилась.
Мобильный телефон зазвонил снова.
На другом конце провода слышался плач:
- Гера я не сошла с ума! Это правда. Она хочет тебя видеть. Так и сказала, позвони моему мужу и передай, чтобы приехал. Она была вся в белом, и голос у нее был глухой такой…. Противный голос…. Ну, пожалуйста, приезжай. …. А вдруг она меня убьет.…. А вдруг она просто хочет убить нас обоих. И тебя, и меня. Ну, за то, что мы…. Гера! Мне страшно!!!!
От таких истошных воплей у Георгия начала болеть голова. Он с сожалением посмотрел на дверь Алисиной спальни. Сейчас ему хотелось быть рядом с ней.
Естественно, Елена историю с призраком Нины выдумала.
С ее богатой фантазией нужно было идти в сценаристы фильмов ужасов. Сколько раз она уже была беременна, сколько раз считала, что ее хотят убить только потому, что она приближена к нему, бизнесмену от бога Георгию Горцеву, и сколько раз ее новая картина была самой последней, потому что она уже исчерпала себя как художница.
Нет, никуда он не поедет. Разве может он идти на поводу у женщины, которая не умеет готовить даже яичницу!
Ему легче вызвать на дом психиатра, чем в очередной раз объяснять Лене, что он никогда к ней не вернется.
- Гера, ты меня слышишь?! А-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!
Истошный вопль ворвался в барабанную перепонку мужчины с одной целью – разорвать ее на части. Георгий успел отодвинуть телефонный аппарат от уха, и услышал, что крик Елены медленно, но заглох.
Далее последовала тишина.
Либо связь прервалась сама, либо ее отключил некто, коим могла быть и бывшая любовница.
Была ли это игра, или Лена на самом деле сходила с ума?
Вопрос застыл в голове Георгия ступором.
В дверях появилась Алиса:
- Что-то случилось?
- Ты веришь в привидений?
На измученном болезнью лице девушки ничего не отразилось.
Вместо ответа на заданный Герой вопрос она задала свой:
- Где мои таблетки?


Когда они подъехали к дому, где обитала Елена, Алиса дремала. Ей снилось, что ее книгой заинтересовалось крупнейшее в России издательство, и она подписывала контракт на астрономическую сумму, поэтому попытки Георгий растормошить девушку ни к чему не привели.
Когда Алиса очнулась, то осознала, что осталась в машине одна. И ей стало не по себе.
Ночь черным шелком укрыла пригород. Даже луна и звезды исчезли под черным шелковым полотном. Зато где-то невдалеке ухал филин и призывно мяукали разгоряченные весной кошки.
- Мамочки, - прошептала Алиса. Но осталась сидеть в машине. Кажется, Георгий говорил про какое-то привидение в доме. Уж лучше быть там, где его нет.
Внезапный стук в стекло заставил девушку встрепенуться.
Рука за стеклом пришла к Алисе, словно из детских страшилок про гроб на колесиках и черную-черную комнату.
Рука двигалась по стеклу, показывая нечто, чего начинающая писательница понять никак не могла.
Наконец, когда вслед за страшной рукой в амбразуре стекла показалось не менее страшное, искореженное оспинами в ноготь, лицо, Алиса догадалась, что это бомж.
Хоть он и напоминал тролля из детской сказки, он все-таки был человеком без определенного места жительства. А если в округе не водились тролли, значит, и привидения тоже не имелись в наличии.
Несмотря на свою социальную безобидность, бомжи вызывали у Алисы отвращение. Она не любила попрошаек, и даже тем, кто стоял у церквей, не подавала милостыню.
Но этот бомж не просил ни поесть, ни попить. Он просил пустить его внутрь кабины автомобиля погреться.
От обморока Алису спас телефонный звонок Горцева.
- Ты умеешь ставить уколы?
Девушка кивнула, не соображая от страха, что Георгий ее не видит.
- Закрой машину и иди в дом. Ключи я положил в левый карман твоей куртки. И не бойся, в доме нет никаких не привидений. У Елены просто случилась и никак не прекращается истерика.

- Какой упругий зад, - думала Алиса, коля бывшей любовнице Геры два кубика «реланиума».
- Через какое время она уснёт? – спросил Горцев.
- Не знаю. Скорее всего, минут через двадцать-тридцать.
- Нам придется остаться здесь ночевать.
- Нет, только не это, - просопела Алиса, - Я хочу в свою кровать.
- Тут полно кроватей. Они ни чем не хуже твоей. Выбирай любую комнату, и ложись спать. Я посижу с Леной.
- Не надо со мной сидеть! – рявкнула, словно бульдог, молодая женщина, - Я – не маленькая! И я ничего не выдумывала!
- Елена!
- Гера!
- Пойду и себе поставлю укольчик, - решила Алиса, - А то с вами обоими можно лишиться разума и не заметить, как это произошло.
- А ты вообще кто такая?! Чё ты сюда приперлась?!
- Моя мама – врач. Невролог. Хотите, я запишу вас к ней на прием? – съязвила Алиса.
- А папа случайно не психиатр?! – прокричала в порыве ревности Елена.
- Случайно, нет.
- А не случайно? – спросил Георгий, намекая на то, то Лену действительно необходимо обследовать у специалиста.
- Да, здорова она, как бык. Ты разве не видишь? Ей просто нужен ты. Вот она и закатывает спектакли. Вторая Гордиенко, блин.
- У Нины не было истерик, - парировал Гера.
- Я не про истерики Георгий Сергеич.
- А про что же?
- Какая сейчас разница? Ты лучше скажи мне, пока я болела, Глеб звонил?
Гера печально покрутил головой из стороны в сторону.
- Понятно. А где тут туалет?
- Второй этаж. Первая дверь направо.
- Так она – баба Глеба?! – радостно вскричала Лена и полезла к Гере обниматься.
- Еще укольчик «реланиума»? – остудила ее пыл Алиса.

Когда Алиса спустилась на первый этаж, успокоенная Елена спала на софе.
- Она, наверное, очень тебя любила, - произнесла свои мысли вслух Алиса, - И любит, наверное, до сих пор.
- Ага. Мои деньги и моё положение в обществе.
- Положение? – улыбнулась девушка.
- Да, положение. Например, человеку моего положения зазорно отдыхать в трехзвёздочной гостинице. Захочешь - не захочешь, а поселишься в пятизвездочной.
- Какая глупость, - подумала девушка, и не заметила, как произнесла свои мысли вслух, - А Глеб действительно не звонил?
- Нет.
- Знаешь, мне нужен аспирин. Я с такой высокой температурой вряд ли засну.
- В машине есть аптечка. Я сейчас принесу.

Георгия долго не было, и Алиса решила убить время, обследуя дом. Это, возможно, был ее единственный шанс увидеть жильё «новых русских» и попрощаться с Ниной.
В данном случае происходило плотное пересечение меркантильного интереса и дружбы. Что не было удивительно ни для Нины, ни для Алисы. Они обе были духовными материалистками.
На первом этаже давно никто не жил. Всё своё барахло Лена перетащила на второй, там же устроила свой будуар и мастерскую.
Комнаты первого этажа были заперты на ключ, но найти связку оказалось проще простого. Она лежала на самом видном месте. Над камином в гостиной. Рядом с одинокой красной розой в длинной вытянутой вазе.
Роза не оказалась искусственной, как вначале предполагала Алиса, а живой и свежей. И даже вода в вазе не была мутной.
Создавалось ощущение, что кто-то совсем недавно поставил эту розу на всеобщее обозрение. Как и связку с ключами. Ведь Елена не была похожа на женщину, которая станет тщательно ухаживать за капризными розами. Например, класть их на ночь в ванну, наполненную холодной водой, для того, чтобы к утру они выглядели вновь свежими, будто только что срезанными.
Любимыми цветами Нины были пионы – символ вечной любви китайского императора к своей возлюбленной. Но в этом доме ничто не напоминало о пионах, а значит, и о настоящей Нине.
Алиса знала, что покои подруги находятся на первом этаже, потому что Гордиенко с детства боялась высоты. Даже второй этаж – это было для нее чересчур высоко. Еще малюткой она выпала из окна второго этажа, чудом осталась цела, и с тех пор предпочитала жить как можно ближе к земле.
Найденная связка ключей с легкостью волшебной палочки открывала тайны Нининого королевства.
Вот огромная, размерами с Алисину квартиру, полностью белая по-неземному воздушная комната. Спальня принцессы. Алиса сомневалась, что подруга проводила здесь много времени, разве что с супругом.
Вот кабинет с одиноким ноутбуком, слой пыли на котором показывал время, которым им не пользовались.
Вот мини-бар. И неизменные двенадцать бутылок виски разных видов. Нина пила редко, но, как говорится, метко, и обязательно крепкие напитки.
А вот святая всех святых. Бильярдная. Во время студенчества Нина зарабатывала деньги, играя в бильярд на спор с мужчинами. На эти деньги они вдвоем с Алисой снимали квартиру и кутили в клубах. Неудивительно, что и выйдя замуж, Нина не отказалась от игры в бильярд.
Комната с тяжелыми бархатными занавесками синего цвета показалась Алисе очень обжитой, несмотря на смерть хозяйки. Здесь был любимый Нинин Дартс с фотографией посередине почему-то именно Глеба, а не Георгия или какого-то другого мужчины (уж теперь то Алиса научилась различать близнецов Горцевых), а также разложенный диван с множеством ярких разноцветных подушек и трюмо с остатками женской косметики. На полу валялась книга: бульварный роман в тонком переплете.
Алиса включила бра, и нагнулась, чтобы поднять книгу.
Резкий удар по голове лишил ее чувств.
Девушка пришла в себя, сидящей в кресле, и с приставленным к горлу ножом.
- Я тебя ждала, - по-змеиному прошипела Гордиенко в ухо Миловицкой.
- При-вет, - еле разминая губы, прошептала Алиса, безошибочно определив в голосе «змеи» голос старинной подруги по институту.
Капелька пота страха покатилась со лба в рот Алисы. Задержавшись на кончике носа, она упала на просохшие от страха девичьи губы, подарив на тысячную долю секунды благодать водной стихии.
 - Ты жива? – спросила девушка для того, чтобы убедиться, что не сходит с ума, как и художница – декоратор интерьеров.
- Стала привидением, - расслабилась и ответила с присущим ей сарказмом Нина.
- Может быть, уберешь нож, - попросила Алиса.
- Орать не будешь?
- Я же не Лена.
- Да, для этой идиотки мне пришлось придумать и сыграть целое шоу. Было так весело.
- Удивительно, Нина, но у нее нет целлюлита.
- Как и мозгов. Что, впрочем, не удивительно, - заметила Нина, и добавила, - Нож я не уберу.
- Я должна что-то передать Георгию?
- Ничего. Нам нельзя пересекаться. И о том, что видела меня, молчи!
- Я тебя вообще-то не видела. Может быть, ты сейчас это и не ты вовсе.
- Короче, хватит, гнать всякую тухту, Миловицкая! – рассердилась «покойная», - Когда Георгий попросит тебя поехать с ним в Липецк, ты поедешь, ясно?!
- Ясно. Но для чего мне ехать с ним?
- Узнаешь на месте. Да, и прихвати с собой мой ноутбук!
- Ты любишь мужа?
Нина оставила вопрос Алисы без ответа.
- До встречи!
Обернувшись назад, Алиса увидела лишь раскрытое настежь окно. Холодный ветер раздувал шторы, будто паруса на яхте, которая отправлялась в долгий, не отмеченный на морских картах, путь.