По мотивам впечатлений Чучи и Ай (болита)
Вдоль трассы тянулись длинной, светлой и пока еще прозрачной аркой тополя. Еще один месяц и они начнут зеленеть. Сначала тополя будут свежезелеными, потом яркозелеными, густозелеными, и снова будут светлеть. Как волосы у стареющего человека. И на самом последнем своем издыхании они споют такую песню, от которой захочется жить все сильнее. Этого ждут многие. Я тоже. Синева моря рождала чувства, еще неведомые мне. Грудь колыхалась. Пьяные голоса, слышащиеся где-то позади салона автобуса, мчавшего нас в неведомую даль, становились все тише. И вот я уже их не слышу. Лишь постепенно увеличивающаяся скорость машины, движимая незнакомой силой стремления, сгоравшего в груди водителя. Клокотание вскипающей крови в сердце. Однотонная аллея мелькала перед глазами, видевшее не море, деревья или поля за ним, а только движение. Движение деревьев, поля, озера и меня. Движение создало мое настроение. Или все же это мое чувство внутри? А что же оно чувствует? Или чувствую я? Это память? Движение вокруг вскрыло во мне то, чего я ранее не ощущал. Это весна. Первая весна… Прикосновение руки к моему плечу. Ощущение как будто я проснулся. Я слышал слова, которые мне говорили очень четко. Я понимал их суть. Но ответить смог с трудом. Мы скоро приедем. Я понял и поэтому начинал собираться с мыслями. Я уже складывал свои вещи. Мы вошли в гостиницу. Нам раздали ключи. Я прошел в темный и прохладный коридор. Должно быть летом этот коридор также будет прохладным. Я вошел в номер и сразу лег на кровать. Наверное, я устал. Потому, что я проспал свой ужин. Было уже поздно, когда в моем номере уже сидела ватага бравых пьяных ребят, разливающих водку по пластиковым стаканам и закуривая сигареты…
Голова болела. Свет был слишком ярким. Мне нужно было вставать и идти в конференц-зал. Идти не хотелось вообще. Но я открыл окно, чтобы свежий воздух очистил номер. Через некоторое время, когда мое существо, шатаясь, вышло из номера, спускалось по лестнице, проходило по коридору, вдруг оказалось в просторном и светлом зале. К семинару все было готово: свежие и улыбающиеся девушки, разложенные по столам папки с материалами, минеральная вода, вода, вода…Почему же меня не позвали на завтрак? Я знаю, кто виноват. Кстати, его нет здесь. Наверное, впитывает в себя завтрак, торопясь. Мне представилось, что он набил рот себе бутербродом и от этого не может даже подвигать челюстями. Мне стало тошнить. Однако, он сам бы вызвал тошноту, если бы стоял в одном порванном нижнее белье и весь в нечистотах. Наверное, еще поза у него была бы немного сутулая, а носки ноги смотрели бы друг на друга, а его взгляд бы выражал ничегонепонимание… Мне стало смешно. Я улыбнулся… Оказывается я смотрел на нее. Я кивнул ладонью ей. Голове было тяжело. Речь лектора потянулась к нам своими руками, тоскливо ищущими объятья в наших глазах. А она симпатичная девушка. Наверное, я не единственный, кто так считает. Все ребята с ней поздоровались, выражая свое почтение и благоговение ее привлекательности. Мы все спели ей оду посредством жестикуляций, мимики и другой невербальной лексики.
Ффу. Как тошнить стало. Я вышел из аудитории. Сидя на корточках, получается «поза младенца в утробе матери». Мне так становилось лучше. Я поднимался несколько раз, но тошнота приходила вновь. Слюна капала со рта прямо на белый кафель туалета. Моя голова, как будто поклонившись кому-то, застыла в излишней вежливости и отказывалась смотреть в глаза тому, почтение к кому оказалось сильнее моих сил. Я откинул голову назад. В глазах мелькнуло что-то красное. В горле почувствовалось горькое. Я посмотрел под ноги. На полу алела капля. Сразу за этим из носа упали две капли подряд. На полу было уже три капли крови. Белый кафель. Черные туфли. И красная кровь. Крови было немного, чтобы эта картина вызывала беспокойство. Я пальцами зажал нос и откинул голову назад. Открыв руку, посмотрел на то, что сделало мою ладонь, похожей на палитру с красной краской. Лампа дневного света, белый кафель, прохлада и запах мыла напоминали мне операционную в больнице. Уже и кровь пустили…Голос лектора был почти не слышен. Чьи-то шаги на мраморном полу гулко отзывались в холодном и темном фойе отеля. Какое сейчас время? Я начинал приходить в себя: кровь из носа не текла, но еще булькала. В фойе раздались ленивые шаги. Они приблизились. В туалет вошел Болот.
- Ай, что сидишь? Отходишь?
- Ну.
Коллега прошел мимо меня и пристроился к писсуару. Мочился он долго. Мне казалось, что он специально держал в себе столько жидкости, чтобы сейчас мучить мою голову пронзительным, журчащим звуком. По туалету разнесся запах горячей мочи, смешанной с алкоголем. Значит, Болот еще сам не отошел или уже опохмелился. Мои руки были прижаты к животу. У меня болело в районе желудка. Я наклонил голову, чтобы уткнуться носом в рукава. Дышать пары выделений своего коллеги мне не хотелось. Я предпринял усилие и встал.
- Если хочешь опохмелиться, у меня в номере есть кое-что. - он так сказал, как будто меня заманивал к себе.
- Не-а, спасибо.
- Окей.
Взвизгнула застегивающаяся молния. Пара цокающих шага и снова зажурчала вода. Я уже не мог терпеть этого и вышел. Мне еще тошнило, а значит я не могу посещать занятие хотя бы пару-тройку часов. Прихватив бутылку минералки в коридоре, где уже стояли накрытые столы, готовые к кофе-брейку, я вышел.
Я шел вдоль аллеи, ведущей к воде. Вокруг пахло хвоей и немного морской водой. Идти было трудно, но останавливаться на полпути уже не хотелось. До берега было еще далеко, и казалось, что с каждым шагом свежесть соленой воды усиливалась. По большей части я видел голубое небо, покрытое ватными облаками, чем зеленеющую землю и темный от влаги асфальт. До песка пляжа оставалось несколько шагов, когда я почувствовал, что мне стало совсем невтерпеж. Я, усилив шаг, почти бегом достиг песка, и уже неторопливо погружаясь в мини-барханы, направлялся к пирсу; ступать на скрипучие доски и слышать запах волн. Шум прибывающих волн не раздражал. В нем не было ничего искусственного. Шаги по пирсу были такими же, как я и ожидал. Моя нога ступала на деревянную доску, а та в свою очередь, стукалась о железную конструкцию, издавая приятные звучания. Как удар по барабану. Не сбивая ритм, я дошел до конца пирса и вдруг услышал столько звуков и запахов, увидел столько цвета и света, что казалось, я шел с шарфом, повязанным вокруг моей головы. И только на краю моей дорожки и начала другого мира, шарф спал с моей головы от порыва ветра, блеска солнечных лучей от волны и запаха моря…
Насколько сильно воспринимается окружающий мир и как преображается внутренний, когда тело ослаблено. Сев на скамью, я принимал все, что мог получить. Я чувствовал, как дышал, удары сердца, пульс в голове, моргание веком…
Я пропустил обед. Остальное время посвятил сну. Чем отличались следующие дни друг от друга? Все наши две недели были охвачены графиком и программой, а значит, каждый день участники семинара собирались завтракать, посещать занятия, а вечером совместно проводить досуг. Мои ребята? Кажется, они уже достигли своего. Напоказ выставляются завязавшиеся отношения с прекрасным полом. Прекрасным. То есть красивым. Эти девушки. Чем они прекрасны? Я представил одну из них в действии: Она искажает свое лицо в гримасе, чтобы показать, что она готова к экстазу. В это время мужчина должен приложить все усилия по обеспечению входа в царство блаженства для обоих. А что они? Вроде довольны. Сколько здесь людей в отеле? Наверное, человек сто, считая нас. Рано еще до сезона. А как ребята достигают оргазма? Подходя (или подбегая, подлетая, подползая, карабкаясь, прыгая, падая…) к этому моменту, сопят и пыхтят, издают звуки, похожие на те, что слышны в секторе «приматы» любого зоопарка в мире…Интересно, эти девушки и ребята спрашивают друг у друга достигли ли они оргазма или делают вид, что все было хорошо? Победа не главное, главное – участие. Знать, что они не отличаются друг от друга. Что у них тоже бывает секс, и он не реже Нового Года. Это похоже на Советскую мечту – работа, квартира, семья, дети, машина, дача…Такая мечта показалась мне предопределенной. Неинтересной…
Завтра днем мы возвращаемся в город. Наконец-то. Как я устал. Пить водку и потом отсыпаться на занятиях. Хочется окунуться в серые будни в городе до следующих праздников или семинаров…
- Ну что, Ринат? Что-то ты даже не старался найти себе девушку здесь.
- Ну, хорош. Классно учимся. Мы не в городе. Это главное. - я посмотрел на своего коллегу. После моих слов, он выпрямился, расправил свой живот, посмотрел на меня, сидящего на краю кровати с высоты своего роста и ухмыльнувшись, вышел, не торопясь из моего номера.
Вечером в банкетном зале был накрыт стол в честь окончания семинара. Мне показалось, что я уже знаю, куда потом пойдут ребята. Мне стало неинтересно. Я был уже пьян и мне хотелось напиться. Я пошел в темный зал ресторана. Передо мной как будто упал шлагбаум. Я ожидал, что буду один в зале. Официант обслуживал одиноко сидящую девушку. Она была в строгом синем костюме. Из под расстегнутой вверху ее белой блузки была видна кожа. Она притягивала взгляд. Как будто хотелось заглянуть внутрь. В зале звучала Шаде. Я сел подальше от девушки. Я ее не видел раньше. Наверное, только что приехала и сразу села поужинать. А ведь уже одиннадцатый час. Выбегая из зала, официант кивнул мне головой в знак того, что он сейчас подойдет. Через минуту он шел ко мне. Я заказал двести граммов коньяка, половину литра вишневого сока и немного сыра. За то время, что сидел в зале ресторана и выпил уже половину графина коньяка, я не заметил, чтобы девушка обратила на меня внимание. Ее правильные черты лица, черные волосы, связанные сзади пучком и темные открытые глаза привлекали меня видимой кротостью. Ее взгляд смотрел чуть поверх чашки кофе, которую она держала двумя руками, не опуская на стол. Наверное, она задумалась.
Шаде звучала уже полчаса, тоскуя и страдая от мук разлуки. Началась композиция «Haunt me» («Явись ко мне»). Как только прозвучали слова «Haunt me in my dreams, if you please» («Явись ко мне в моих снах, пожалуйста»), я встал из-за стола и чуть не упал обратно в кресло. В голову ударил коньяк. Это придало мне смелости идти вперед. Молчаливость девушки, печально греющейся в темной прохладе зала, останавливала меня. Мне казалось, именно сейчас ей не нужен никто. Тем более я. Тишина, которую сохраняла она, как будто требовала ее нарушения моими словами. Они показались мне нелепыми. Что-то похожее на то, что мне было одиноко и прошу ее помочь мне. Она приняла меня. Мы выпили с ней еще двести граммов коньяка. Нам было приятно общаться друг с другом. Никакого напряжения. Ее ровный и мягкий голос таял в такт музыке.
Нужно было уходить. Пошатываясь и держа друг друга за руки, мы вышли из ресторана. Мы шутили. Шаде допевала «Oh, when you’re cold, I’ll be there by your side» («Когда тебе станет холодно, я приду к тебе»)…Мы несли свои бренные тела по темным коридорам отеля и говорили те вещи, о которых могут говорить только старые друзья. Особенно тяжело было подниматься вверх по лестнице. Преодолев последний барьер, мы плюхнулись на диван возле ее номера. Она рассказала мне какой-то анекдот и потом повернувшись ко мне, сказала:
- Мне надо идти спать.
- Спокойной ночи, Алтынай.
Я вспомнил, что она специально приехала отдохнуть здесь от суеты. Ее руководитель сам отпустил ее. Хотелось оставить ее отдыхать, а утром буду собираться в город. Только сейчас заметил, что я задержал ее руку в своей. Лицо Алтынай выглядело расслабленным. Ее рука обмякла в моей. Мне показалось, что ее глаза притягивают меня: а ее безвольная рука тянет меня за собой…
Она стояла обнаженной у кровати, а я целовал ее с головы до пят. Мои руки скользили по ее гладкой коже. Она подрагивала от каждого моего поцелуя, а я не отпускал свою руку с ее живота. Как будто держал на пульсе удары ее сердца, отзывавшиеся волнами в ее мягком животе. Вспышкой в моем сознании представилось, что я глажу мужской, упругий и мохнатый живот. Поцеловав ее в нежный зад, я почувствовал, что передо мной женщина. Проведя рукой по ее ноге, я представил какой может быть мужская нога. Крепкая, твердая и с жесткими волосами. Но я прикасался к женщине, и она была мягкой, нежной и трогательной…
Я остановился… Своим тазом я был прижат к ее. Я вытянул руки и смотрел внимательно в ее глаза. Ее взгляд блуждал, но руки крепко держали меня за шею. Еще я чувствовал пульс ее нутра и его давление, которое судорожно сдерживало меня в ней, когда я мог выскользнуть. Мне показалось, что я лежу на мужчине и его взгляд остро впился в меня, ожидая экстаз. Поцеловав ее в губы и проведя по ним языком, я начал раскачивать свое тело на ней. Алтынай помогала мне и себе сохранять темп и силу движений. Своей грудью я касался ее сосков. Меня охватывала дрожь, когда ее соски касались меня и вырисовывали иероглифы. Я успевал, как будто нечаянно, припадать своими губами к ее боку и прикусывал его, обсасывая. Из ее тела резко вырывались вздохи и воздух, перебивая друг друга. Вдруг остановившись и прижав меня к себе, она судорожно находила оргазм. В моем мозгу всплыл мужчина. Я представлял его лежащим на спине ко мне лицом с подогнутыми ногами и я одолевал его толчками. Я представлял, что ласкаю его грудь своим языком…
Мы с Алтынай устали, но долго не могли заснуть. Мы нежились, прикасаясь и прижимаясь друг к другу. Впали в беспамятство совсем незаметно. Я проснулся от того, что мне стало очень холодно. Все одеяло было накручено на нее. Мне ничего не оставалось, как приодеть свое окоченевшее тело. В голове гулял коньяк. Я начал думать о том, что может ожидать нас с Алтынай в будущем. Бросить свою семью я не могу и не хочу. Станет ли она моей любовницей? Она показалась мне самостоятельной и волевой. Я испугался, что стану управляемым ею…
Из под рулона одеяла выглядывала ее маленькая пятка. Я почувствовал к ней нежность, которая исходит из меня. Вдруг вместо Алтынай, лежащей спиной ко мне на кровати, я представил тяжелую и крупную мужскую пятку, а с ней и все могучее тело мужчины. Представив все тело, я увидел и его лицо. Конечно! Это же тело Анвара! Оно именно такое. Крепкое, мускулистое, местами мохнатое. Нежная, трогательная и страстная Алтынай уже не вызывала у меня особого интереса. Меня влекла мужественность, грубость. И у Алтынай, и у моей хрупкой супруги всего этого нет. Меня охватывала дрожь от того, что я начал чувствовать Анвара. Так далеко он от меня и такой желанный. Я чувствовал слабость в теле. Мне хотелось спать. Оставлять ей свой телефон я уже не думал. Мне стало жаль Алтынай. Она не должна была встретить меня. Я незаметно вышел из ее номера. Мне не хотелось ее оставлять, но магнит Анвара тянул меня к себе. В Алматы…
Мельком я представил, когда я смогу посетить этот город. Примет ли меня Анвар? Но кто же, если не он целовал меня еще тогда? Пьяного и беспомощного. Дальше поцелуев и поглаживаний он не пошел. Я тогда плохо соображал и осознавал, что происходит. Я все время впадал в забытье. Иногда его горячие и влажные поцелуи будили меня. Я, видимо, уснул тогда, когда он оставил меня одного в пустом доме, уехав в свой город. Прошел месяц, а я только сейчас вспомнил, что было на самом деле. В ту ночь я тоже пил коньяк с вишневым соком. Был день рождения его сестры…
Я выдыхал коньячный спирт, а во рту был вкус вишни. «Прощай, Алтынай!». Я спускался к своему номеру. Мое недомогание пропало. Я чувствовал бодрость и радость. Поеду в Алматы в эту же пятницу. Скину ему смс-сообщение. Мое сердце застучало. И так сильно, что открыв рот, я мог слышать свое сердцебиение. Я представил, как будет стучать сердце, когда я прижмусь своей грудью к нему. От этого у меня уже кружилась голова…
май 2006, Анкара