БЕЗ НАЗВАНИЯ.
На столе стояли бутылка водки и стопка.
Я резал помидор и готовился начать день. Торопился. Даже свитер не спасал от июньской по-осеннему холодной погоды.
Было всего 9 утра, и я надеялся , что станет теплее.
Динамик кнопочного телефона издал мерзкий звук.
Отложив ритуал я , взяв трубку, трезвым хриплым голосом рявкнул :
- ДА?
Больше тепло мне уже никогда не суждено было почувствоать.
- Сашу убили.
- Не тупи, Вань!
- САНЯ УМЕР, ВОВА! – его брат рыдал.
Я кинул трубку. Зажал в кулаке стопку и ёбнул о стену. Стекло приятно-бодряще вошло в кожу.
Другой рукой я взял бутылку и сделал 4 - только по полноте - добрых глотка.
В туманном забвении я бродил в глуши почерневшего утра. Заснул.
Плакал я уже потом:
Когда узнал, что Саша, прошедший всю вторую чеченскую, был убит гопотой в подьезде своей девушки.
Что моего друга больше нет. Что наши 16 лет дружбы никогда не станут семнадцатью годами. Что мой алкоголизм больше никого не волнует.
Я катался по полу, кидался на стены и грыз ножки дивана. Пил так, что даже знавшие меня люди ужасались. Я не хотел жить.
Выходя за водкой , пытался попасть под машину.
Садясь в грязный лифт, я понимал, что никогда уже мы не осветим его своим пьяным смехом. Никогда я не разобью здесь пиво, которое он нёс шатаясь из ночного магазина.
Никогда мы не будем играть в кинотеатр, позвав друзей и с пьяными рожами убеждая их купить билетик за бутылку.
Вспомнил я , как после армии Сашка подписал контракт в Чечню. Как плакала у меня на плече его сестра.
Как Ванька – брат его - гордился в школе :
- О! Мой брат в Чечне чурбанов валит!
А мы ждали каждого письма и пытались выловить в блевотине НТВ хоть каплю правды о ребятах.
Сашок тогда был для нас примером. Свою первую банду я собрал после его отьезда Туда. Они воевали в Чечне, а мы зачищали улицы Столицы.
Но теперь я могу обсудить это только с зеркалом, да и то лопнет от 5-ти летнего перегара.
Нет Сашки.
Алкоголь сделал своё. Через два дня после страшного звонка, трубка всё ещё лежала на кухонном столе, а я проснулся с зорьками и начал собираться на работу. Водка подарила мне полтора дня забвения.
В метро я начал что-то припоминать. А когда увидел радостно-пьяного охранника на нашем КПП, в череп мне вбили ржавый гвоздь – САШКА!!!
Проведя карточкой по высокотехнологичной щели, я просочился сквозь турникет.
Не пожал руку Вите и поскорее вырвался из будки. Я наивно думал, что задверное утро принесёт хоть каплю облегчения. Я ошибался. Это были первые неловкие шаги в мире скорби и человеконенавистничества. Которые я должен был учиться делать ещё после смерти родителей, но почему-то не смог.
Я упал на асфальт и заплакал.
- Опять нажрался, Володь? – Витёк люберецки ухмылялся.
Я не удостоил эту мразь ответом. Собрав остатки сил, прислонился к грязному кирпичу КПП. Достал из-за пояса фляжку, наполненную любимой 40каградусной субстанцией.
Эту флягу мне Сашка подарил на двадцатилетие. Уже тогда было понятно, что мне жить в спиртном. А Сашкин отряд выезжал в апреле на место крушения вертолёта с очередным Министром Внутренних Дел Чечни на борту. Там-то он и прикарманил мажорскую флягу, которая чудом уцелела (в отличие от очередного Министра Внутренних Дел Чечни).
Сделав глоток, я начал помогать мозгу ворочать рычаги до служебного входа.
Ещё одна проходная. Новенький прыщавый охранник. Увидев в моей руке флягу , он вытянулся и сказал :
- Пропуск, пожалуйста!
- Спасибо! Не стоит - я прошёл через металлоискатель, метнув на охранничка мутный заплаканный взгляд.
Юнец не осмелился за мной бежать.
Зато по работе осмелились побежать слухи : Вован опять напился! Совсем совесть потерял! Сколько можно?
В великолепной рабочей каморке меня ждали работяги. Мои друзья, которым уже за 50 лет , и с которыми я так любил пить.
- Володька пришёл!
- Давай Божественную комедию опять почитаем? – Сергей Семёныч нетерпеливо на меня смотрел.
Ржавый гвоздь повернулся:
Сашок никак не хотел брать у меня эту книгу. Даже когда уезжал в Чечню. И я умолял его.
Я упал в грязное кресло и заплакал. Фляга выпала из рук. Но Серёга заботливо поднял её и отвинтил крышку. Уже никогда глотки не станут такими спасительными, вот и тот глоток всего лишь прояснил мой солёный взор.
- У… меня… единственный… друг… умер…