В эту ночь казалось ничего не удивляет, разве что яркий лунный свет как-то по-особому переливался на чёрном бархате занавесок. Павлиньи перья на стенах всё так же ехидно кидали свои резкие взгляды пронзительных глаз дуг другу, фиолетовый гель сознания и нежности всё так же стекал с пола и капал на потолок; в дыры, в эти ненавистные дыры по старому светили огни синих любопытных глаз. Одна…и в то же время на виду. Тишина привычно поскрипывала половицами старого потрёпанного дома. Ветер снова затеял весёлые игры с огнём свечей. Он, разгоняясь, бился о бетонные стены и иногда случайно вылетал в окно и на миг становилось до боли одиноко, а маленькие огоньки свечей вздыхали с облегчением, хотя всем видом старались показать ветру своё безразличие.
Вот снова в зеркале проскользнул чей-то силуэт. Ей невольно подумалось, что это была тень воспоминаний, жадно ждущей своей очереди… И она вдруг всё поняла… Фиолетовый гель сгустился и стал всё медленнее скользить по гладкому кафелю пола. Сердце сжалось в страхе спугнуть ход этих мыслей. Дрожь… трепет… Послышались оглушительно тихие шаги и звон цепей… это Боль, а с ней её вечный спутник, всем так хорошо известный Порошок Забвения. Из красной мраморной перечницы посыпался кислотно-зелёного цвета парашек. Он покрывал гель и не давал ему течь. Она блокировала мысли, она боялась того, чего начала понимать. Но это неизбежно.Сколько не пытайся не думать, не осознавать, не понимать; ход событий, эта цепь не порвется. Мы не властны над чувствами других.
Окно распахнулось, и с нежным грохотом упала одна из свечей. Это был Он. Привычные медленные движения, размеренное дыхание, плавный взмах ресниц…глаза…в них нет того завораживающего блеска. Неужели сегодняшняя странность лунного света как-то с этим связанна? Он, воздушно ступая, прошёлся по мягкому меху потолка и спустился к ней на кровать. «Щелк», подумала он, глядя на его руки. Долгожданный гость долго смотрел на неё… И в этот момент перечница замедляла монотонные движения. Коснувшись рукой когда-то безумно любимого, но всё ещё родного лица, он встал и снова медленно побрёл прочь. Она знала, что это конец, знала, что ржавый замок на наручниках Боли стал слабеть… но, не растерявшись, она одним взмахом разбила уже почти остановившуюся перечницу. Красные осколки, ударяясь о кафель, стекали с него едкими каплями крови. Порошок сладостного забвения покрывал всё комнату. Всё засыпАло, теряло смысл, и цвет… Она закрыла глаза… не было страха стать пылинкою для вечности…
Только тишина иногда заглядывала, чтобы с навечно поселившимся в этом доме забвением спеть колыбельную.