Треск рации врезался в сознание, разбивая в дребезги остатки забытия. Блестящая сталь в руке отражала огни взрывов, вспышки которых прорезали чёрное от дыма небо, и оно рушилось на землю горящими кусками. Они врезались в землю, распускались красными цветами новых взрывов. Статистический треск рации проникал в рваные раны стрекотанием автоматной очереди и воплями падающих в грязь людей, которые в надежде смотрели в небо, ожидая не чёрный его кусок, а голубой.
Я слабой рукой нажал на кнопку приёма, желая прекратить страдания. И, о ужас, они не прекратились ни на секунду. Они усилились криком из рации, криком переполненным паникой и страхом. Этот крик проникал до самого краешка мозга, разрушая весь оставшийся здравый смысл, лишая рассудка.
Кричал Белей. Он звал меня. Звал для того, чтобы разубедиться в том что я мёртв. Неожиданно сильный ответный крик вырвался из слабой моей груди:
- Белей! Спасай! Я тону в безрассудстве этой ядерной войны! Меня скрывают с головой эти проклятые грибы. Дай мне воздух, который спрячет меня, а не обрушится мне на голову лавиной огня, - слёзы текли по моим израненным щекам, впиваясь болью семи последних лет моей мелкой жизни, я бредил свободой.
- Тит, успокойся, - кричал Белей, было слышно что страх одолел его, он незнал что говорить. - Я найду тебя и вытащу оттуда. Мы сядем и выпьем за свободу... и... - голос его сорвался, он сам не верил в то что говорил.
- Нет! Дай мне свободу и мир, за которые не надо выпивать, об которые можно разбить бутылку вина, и они не рухнут под ноги ветеранам мира сего.
- Хорошо, - вдруг совершенно спокойным голосом сказал Белей. - Ты только живи. Я нашёл всех: Кира, Кю, тебя...
Вдруг, с последними словами Белея, мир остановился. Всё стихло. Остался только я и потрескивающая возле уха рация. Белей молчал. Остатки сил вылились кровью на родную землю, несуществующие волосы поднялись дыбом, во рту пересохло, дыхание и биение сердца прекратились. Запёкшиеся губы шепнули слова, которые не были словами – они были молитвой, молитвой к Кому-то:
- А она...
- Её я тоже нашёл... она мертва. - всё тот же роковой спокойный голос.
Мир резкой волной обрушился на меня, яростно закидывая грязью, огнём, болью. Но я не обращал на это внимания – я выключился. В голову лезли банальные мысли. Почему здесь так шумно? Почему мир односторонен? Почему в нём больше нет её?
Почему Белей такой спокойный?
- Белей, ответь на все вопросы. Они ведь достали тебя? Только что? Там ответь всем. Пожалуйста, Белей, обними её и скажи ей правду. Дай ей возможность увидеть. За меня не волнуйся. Я до конца. Кир не бросит меня, он найдет. И, думаю, Кю тоже. Для тебя главное она. Она – это мудрость. Покажи ей, и она скажет, что делать.
Пауза.
- Я не могу...
Его не стало. Он исчез в пелене настоящего чувства. Он навсегда запомнил этот город.
Не чувствуя ничего, я выбросил рацию и опасную бритву, которой резал вены военным друзьям, мечтавшим о бесконечности. Пустота заставила меня подняться и пойти сквозь застывший, превратившийся в лёд, огонь к единственному живому огоньку, во тьме сверкавшему как падающая звезда, падающая, но вечно светящая...
Он дошёл до неё и признал своё поражение. Кир действительно не оставил его. Они вместе поднялись на скалу раздора и прыгнули вниз, на голову безмозглой красавице, висящей над миром, обрушив её на вновь позеленевшую землю, где весёлая толпа растоптала её. И сильнее всех прочих веселилась надменная королева миров – Кю!
...Сталь неба отбрасывала на белый снег серые блики. Лес стоял в великой тишине, которую заслуживал тысячелетиями. Лес изрезан шрамами тропинок, по которым босиком ходили дети.
Низкое солнце отражалось на снегу искрами и превращало земную гладь в бесценный светильник вселенной. Лучи его проникали глубоко в лес и обнимали его, а лес в ответ протягивал ветви и кроны к нему, а ночью они сливались в единое целое, давая земле отдохнуть от дневной разлуки.