Через пару недель Бабин приехал прощаться.
--Завтра к вечеру, если все нормально, буду уже в Тель-Авиве. Давай, на прощанье отведаем этого коньячка,--сказал он и поставил на стол красивую заграничную бутылку,-- а на закуску вот, смотри: торт шоколадный «Черный принц», такой при Брежневе, небось, только в «Березке» бывал. Вовремя вы с развитым социализмом покончили, а то пришлось бы мне, наверно, сюда из Израиля колбасу везти. У тебя острый нож есть?
Коньяк оказался мировой. После второй рюмки Бабин сказал:
--Взяточничество тут у вас сейчас, дай боже! Тещину квартиру продавал, так пока до главного чиновника добрался, мелкие клерки вытрясли меня почти досуха. Помнишь хохму про нашего декана? «Не так страшен черт, как его малютки». Сашка стал нарезать торт на мелкие квадратики.
--А разве в Израиле взяточников нет?
--Знаешь, Мамочка, за тридцать лет я хорошо разглядел израильских чиновников, они тоже не ангелы: почти все блатные, почти все высокомерные, Гита говорит «гонорливые», но так нахально взятки, ей-богу, не тянут. Хотя в Израиле на запах доллара многие по головам прут.
--А что, Сань, евреи, действительно, самый поганый народ?
-- Да такой же, как все.
-- Я часто думаю, почему все народы и во все времена не любят евреев. Не случайно же. Может, есть какая-то существенная причина. Но какая? Корни антисемитизма уходят в древность. Наверно, и в Египте уже ненавидели евреев, еще бы: ушли и пирамиды не достроили. И римляне ненавидели: все народы им сдались, а эти иудеи дерутся до последнего воина, вот и разогнали нас по свету. И превратился еврейский народ в нечто бездомное, инородное, презренное. Думал, думал я, Саня, и вот к какому выводу пришел. Человечество состоит из бедных—это те, что трудятся и богатых, у которых власть. Когда бедность становилась невыносимой, народ брал колья и шел бить богатых. Так было много веков, пока кто-то из властей не додумался: «Во всех ваших бедах виноваты не мы, а евреи. Их квартал вон там!» С тех пор евреи стали мишенью, на которую власти направляют гнев бедноты. Евреев приносят в жертву, их кровью гасят социальные конфликты… Согласен, Бабин? Идем дальше. Сейчас ты поймешь, где корни государственного антисемитизма.
--Да хрен с ним. Честно говоря, надоело. Давай лучше о бабах. Помнишь, когда мы с Гитой еще в Москве жили, ты раз прислал письмо, просил отнести цветы в день рождения одной москвичке. Она мне тоже понравилась, к столу пригласила. Я у нее набрался тогда, еле домой дошел, Гитка потом долго дулась. Где она теперь эта твоя знакомая?
--В Москве… Можешь позвонить, только ей теперь знаешь, сколько… Вот ты меня перебил… и на чем-то важном…А голова уже, сам знаешь…В общем, постепенно антисемитизм стал просто необходимым элементом жизни государств. Многие политики очень умело использовали его при завоевании популярности. Антисемитизм Гитлера тоже продиктован политическим расчетом. В школе он прекрасно ладил с однокашниками-евреями и горячо аплодировал еврейским актерам в городском театре Линца. И Сталин захватил власть на волне антисемитизма 20-х годов. На решающих участках революции и Гражданской войны всегда находился Троцкий. Все это знали, но Троцкий—Бронштейн, поэтому: да здравствует Сталин!
--С этим я согласен,--сказал Бабин,--неприязнь к евреям сознательно поддерживают в народе, выдумывают всякие гадости: детей убивают, их кровь в мацу льют, еще что-то, Христа распяли, в этом деле большие заслуги у церкви…
--И у всякого рода охранок,--добавил я,--«Протоколы сионских мудрецов»--их работа, какие-то жидомасоны, на фронте евреи не воевали, мировое правительство,--всякая чушь. Но, согласись, это только поводы к юдофобии, а причина все та же: настоятельная необходимость иметь в стране «козла отпущения», виноватого во всем плохом, что было, есть и будет. Ничего лучше, чем евреи, для этого не придумаешь.
--Тут наверно еще и зависть, евреи в целом-то поумней русских,-- Сашка вытряхнул из пачки сигарету и взял ее губами.—Вот, вспомнил, еще типично еврейская черта: в кнессете вечные свары и крики, все лезут в главные пророки. То вотум недоверия премьеру, то его в суд тянут на радость арабам. Из-за этого, небось, когда-то и государство распалось пополам. И в России сейчас зачем-то два Главных раввина. При двух капитанах корабль скорей потонет.
--Ну, правильно, евреи далеко не ангелы, есть и у нас сволочи, а у кого их нет? Я как-то по делу зашел в еврейскую школу. Спрашиваю у завуча: «А еврейские-то дети есть?» Она мне шепнула: «Только в отчетах». Я, Саня, больше всего на свете ненавижу ушлость, мелкое такое ловчильство по отношению к ближнему.
Бабин наполнил рюмки, сказал:
--Одни евреи пачкают ваш народ, а другие отмывают, давай, выпьем за тех, кто отмывает, за скромных порядочных евреев, их большинство, вся ваша полунищая интеллигенция.
Он закурил и отошел к окну. Дожевывая тортинку, я сказал:
--А, знаешь, я не согласен, что евреи умней русских. Сто раз убеждался, во многих житейских ситуациях русский оказывается и хладнокровней, и дальновидней, и умней. Это, раньше черносотенцы любили повторять: евреи умны, поэтому опасны.
Бабин молча смотрел в окно, потом обернулся ко мне:
--А, пожалуй, в русском национальном характере и изъянов поменьше, чем у евреев.
--Вот уж хрен! Изъянов не меньше, только они другие.
--Ну, какие, скажи!
--Зачем? Ты обидишься, а я тебя уважаю и обижать не хочу. Знаешь, Санька, на свете немного евреев, которых я люблю больше тебя. Да и вообще, всю жизнь живу среди русских и знаю, большинство из них толковые порядочные люди, а главное, я всегда помню: в 20-м веке больше всех других пострадали два народа -- русские и евреи.
--Нет уж, ты не увиливай. Давай, говори, какие наши национальные недостатки. Я не обижусь, зуб даю!—он засмеялся.
--Не обидишься? Честно? Ну, ладно. Вот, например, у нас в садоводстве, вокруг меня—одни русские, самые настоящие, недавно из деревни. За тридцать лет насмотрелся я на них. У одной соседки каждый год хорошо удается свекла, а у другой—лук. Обменялись бы опытом, каждая выиграла бы вдвое! Так ведь нет, друг от друга таяться и обе счастливы, когда у меня ничего не уродилось. Очень верная пословица: русский человек не тогда радуется, когда сосед купил лошадь, а когда она у него сдохла. Потому и горят скотные дворы у первых удачливых фермеров. Помню в детдоме, обучают нас старинной русской игре:
А мы просо сеяли, сеяли,
Ходит Лада, сеяли, сеяли.
А другая команда:
А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ходит Лада, вытопчем, вытопчем.
Злая какая-то игра. Я тогда думал: зачем вытаптывать? Ведь из проса такая вкусная пшенная каша. Почему-то хочется им вытоптать, сломать, испортить. В электричках, в трамваях сиденья изрезаны, стекла выбиты, исцарапаны. Зачем?! Да у нас на лестнице, видел? Почтовые ящики переломаны (который уж раз!), стены изгажены, наловчились как-то спичками потолки коптить…
Я ждал возражения, но Сашка молчал.
--Или вот пьянство. Нигде в мире не пьют так беспредметно, так убыточно и самозабвенно, как в России. Кажется, в Калининской области, это я еще в советское время в газете прочитал, всей деревней что-то праздновали, пять дней пили, некормленые коровы ревели, но никто не подошел и скотина подохла… Помогал я как-то немецким туристам найти Эрмитаж. Они показывают на горбатый асфальт и кривые рельсы, говорят: «За такую работу у нас деньги не платят». А эстонцы плохую работу называют «русская работа». Переезжаешь через мост из Нарвы в Ивангород, видишь кривые постройки и возразить нечего. Ну, что, может, хватит критиковать? Не обижайся, Сашок, пойми свои недостатки можно видеть только чужими глазами. Ты ведь меня знаешь, я не русофоб и, в общем, не чужой. Для меня, по правде говоря, русский народ после евреев самый близкий. Знаешь, недруг видит недостатки и помалкивает, а друг спорит, потому что переживает. Ты что не согласен?
--Да нет. В основном согласен. Какие еще изъяны? Ну, давай, выкладывай уж все, я не обижусь, чего на правду обижаться.
--Вот еще воровство. Помнишь, когда за границей Карамзина спросили: «Что у вас в России?» Он ответил: «Воруют». А Станислав Говорухин свою книгу о России назвал «Страна воров». Из Губермана, который, кстати, несколько лет пробыл в заключении, я запомнил стишок:
Какие прекрасные русские лица!
Какие открытые ясные взоры!
Грабитель, угонщик, насильник, убийца,
Растлитель и воры, и воры, и воры.
А ты замечал, Сань, что симпатии трудящихся почти всегда на стороне того, кто украл, а не того, у кого украли. Иногда мне даже кажется, что у нас полстраны трудится, прочие воруют. Меня, например, обворовывали всю жизнь. Да и есть ли россиянин, которого ни разу не обокрали?! Возражения есть, Бабин? А то еще можно поговорить о грабителях и убийцах. Во всем мире, если возникает конфликт, нанимают адвоката, а в России нанимают убийцу. Примеры нужны? То-то же. Чай – будешь?
--Лучше кофе.
--У меня только растворимый…
--Пойдет.
В кухне моей на стене приколота журнальная репродукция с картины Сурикова «Покорение Сибири Ермаком».
«А покорение Средней Азии, Кавказа, Прибалтики – это тоже национальная черта? Вопрос дискуссионный и обсуждать его с Бабиным не надо…»
Осторожно пригубив горячий кофе, Сашка сказал:
-- Говорят, в Израиле уже почти полмиллиона русских, причем, большинство приехало по фальшивым документам. Справка о еврейской бабушке сейчас в России стоит недорого. Вот и наполняется Израиль людьми, которые евреев ненавидят… У нас в Араде на синагоге жирно написали: «Смерть жидам». Люди смыли, но вскоре смотрю, намалевано опять. В конце концов, израильские власти огородят забором какую-нибудь зону оседлости и загонят туда русских, как раньше здесь евреев. Да еще и погромы организуют…
--Вот уж нет! Мы не суки! Но если у этих пачкунов в Араде совесть не заговорит, что-то делать придется.
Некоторое время мы молча пили кофе и жевали.
--Знаешь, Саня, какая еще типично русская черта? Любовь к дракам. Не какой-то там английский бокс по джентльменским правилам, а настоящая драка, ради самой драки, жестокая и бессмысленная. Недавно в Питере подростки убили пожилого рабочего, он вечером шел домой со смены. Окружили и зверски убили.
--Рабочий-то нерусский что ли?
--Да русский! Следователь спрашивает: «За что?» Не знают. Действительно, не знают, они его первый раз увидели. Это какая-то генетика, ей-богу. Помню, во время войны в эвакуации, как праздник, деревня на деревню с палками и цепями, пацаны друг друга избивают, пока кого-нибудь не изувечат или даже убьют. Зачем? Ведь и так каждый день -- похоронки с фронта!? Вот и теперь, как свадьба, так драка. Помнишь у Высоцкого?
Потом ловили жениха и долго били…
Бабин снова достал сигареты.
--Дай-ка и я одну испорчу, хотя давно уж бросил…
Мы закурили.
--Вот видишь, Сашок, и у русских грешников хватает, но никому же не придет в голову из-за них весь народ поголовно презирать, а тем более преследовать. Такая горькая «привилегия» исторически досталась только нам, веками, упорно из еврейского народа формировали образ врага. И снять это проклятие, похоже, не может уже ничто, ни кровь Холокоста, ни бесчисленные наши Нобелевские лауреаты, трудами которых уже сегодня живет человечество и будет спасаться завтра. Мальчик для битья правителям необходим, волей судьбы выбор пал на евреев, поэтому антисемитизм незаменим и вечен. И дело, конечно, не в каких-то там наших недостатках. Мне одна женщина-юрист рассказывала, что за сорок лет работы в суде она ни разу не видела еврея-убийцу, хулигана, даже карманного вора и не слышала, чтоб хоть одна еврейка отказалась от своего новорожденного. Гитлер убивал беспомощных инвалидов, ветеранов первой мировой войны с железными крестами за храбрость. Их не в чем было винить кроме еврейской национальности. Попадись фашистам тогда Иисус Христос, они и его убили бы за то же. Волк знает, что барашек ни в чем не виноват, но не жрать же соплеменников!
Бабин встал, потушил в пепельнице сигарету.
--Так что же бедному барашку теперь делать?—спросил он.
--Я думаю, отращивать рога.
--Мне пора, завтра самолет, а еще кое-какие дела есть.
--Давай, Сашок, на посошок! Тут еще немного осталось,-- я разлил по рюмкам остатки коньяка,-- доведется ли еще увидеться.
--Вряд ли, дома забот много да и дороговато. А помнишь, Мамочка, как мы с тобой однажды на вечере в ИНЯЗе с какими-то курсантами дрались.
--Конечно, помню. Кто-то крикнул: «Наших бьют!» ну, мы и ввязались. Сколько нам, дуракам, тогда было? Лет по девятнадцать? Потом до ночи в милиции сидели. Эх, Санечка, вся короткая и неповторимая юность была у нас с тобой, в сущности, общей. Тогда как-то все было ясно: хлеба горбушку—пополам, марксизм бесспорен, коммунизм неизбежен. А сейчас… У меня, Саня, в голове засели твои слова: евреи не должны больше жить в России. И ведь, пожалуй, ты прав. Кусок сахара в ведре воды будет до тех пор инородным телом, пока не растворится полностью.
Сашка кивнул:
-- Исход должен быть полным: эмиграция, ассимиляция…
-- и кремация, -- продолжил я, -- Нет, серьезно, пусть Россия переболеет фашизмом без нас. Но что характерно, евреев не любят, но совсем остаться без них не хотят, ни в одной стране, а вдруг опять беднота за колья возьмется… В России сейчас социальные контрасты такие, каких и при царе не было. Я, например, давно уже не могу позволить себе сходить в кино и даже, без угрызений совести, купить газету. И когда при такой массовой бедности хватают богатого предпринимателя (случайно, всегда еврея), сердце у меня сжимается, ну все, сейчас раздастся: «В ваших бедах виноваты жиды!!!» А чем еще народ успокоишь? Может, потому нацистские газеты и не запрещают? В общем, Бабин, меня сейчас страшит не смерть, меня страшит жизнь.
--Перебирайся в Израиль!
--Дорогой мой, на восьмом-то десятке, со всеми своими хворями приеду и сяду Израилю на шею. Что он мне плохого сделал? Он и так-то еле на ногах стоит. А здесь я с чистой совестью доем свой пенсионный хлеб и присоединюсь к маме на родном Преображенском кладбище. И потом, знаешь, существительное еврей всегда имеет очень важное прилагательное: польский, бухарский, марокканский. У нас у всех как бы две национальности. Я вот еврей русский. Это значит, что русский язык, русская земля и культура мне родные!
--И в Израиле будешь русским, как Гита. Там все выходцы из Советского Союза русские. Даже анекдот есть. Учительница-сабра читает детям на иврите рассказ «Ванька Жуков» и говорит: «Жуков, какая-то фамилия нерусская», дети удивились: «А какая же русская?» «Ну, Рабинович». Я расхохотался.
--Завтра, Санечка, ты уже будешь в Израиле. Передай горячий привет комсоргу нашего курса Гитке Резник и скажи ей все самые добрые слова, какие вспомнишь на русском и на иврите. А тебя, Александр Степаныч, дай обниму на прощанье, не поминай, брат, лихом. Да нет, ты не подумай, это слезы от смеха, анекдот очень смешной.
29 декабря 2004 г