Глава девятая.
Поднятая копытами пыль улеглась, вокруг снова дрожало прожаренное солнцем пустынное пространство с измочаленными борьбой за жизнь двумя существами. Дарган соскочил с седла, обтер шашку о полу черкески вожака бандитов, осмотрев труп, собрал оружие. Так же поступил он и с другими разбойниками, затем принялся ловить разбежавшихся лошадей. Девушка спустилась к ногам дончака, бездумно уставилась вдаль, она впервые за время путешествия ощутила смертельную усталость. Не потому, что убила человека - к этому она привыкла - а от мысли, что попала из огня да в полымя. Судьба с возлюбленным представлялась совсем не такой, а спокойной и радостной, за стеной из цветущих садов на фоне красивых гор, о которых скупо, но с истинным вдохновением, рассказывал избранник. Она закрыла лицо волосами и заплакала навзрыд. Залитой слезами Дарган ее и застал.
- Что с тобой, Софьюшка? - наклонился он к ней. - Ты не ранена?
- Нет, месье Д,Арган, - она откинула волосы, попыталась улыбнуться. - У нас все будет хорошо?
- Как может быть плохо, когда мы едем домой? - вопросом на вопрос ответил он. Рукавом черкески провел по щекам девушки. - Ты расстроилась из-за разбойников? Вспомни, сколько их было на нашем пути, они так и не смогли сделать нам плохого.
- Любовь победить нельзя, - сморгнула она мокрыми ресницами.
- И я говорю про то ж, а еще про курень на берегу Терека, и про детей, а как же без них. Давно приметил в станице просторную избу, не знал, как деньги достать, а тут война, - казак покосился на перекинутые через седла мешки с приданым девушки, в которых были спрятаны драгоценности. Кивком головы поманил спутницу, раскрывая кулаки обеих рук. - Глянь, чего урвали, к безделушкам прибавим.
На ладонях переливалось немало золотых изделий с камнями и без них. Из кучи выделялся большой мужской перстень с синеватым камнем, рядом лежали цыганские сережки по одной, еще несколько перестней, золотые квадратные монеты. Из-под низу выглядывали концы цепочек витиеватого плетения.
- Ты снял? - девушка кивнула на трупы бандитов.
- Они пустые, награбленное растащили по саклям, - покривил губы Дарган. - В торбе у проводника отыскал, видно, разбойники с ним делились. Он не из чеченов, а из адыгов или карачаев.
- Не понимай, - нахмурила лоб спутница.
- У нас тут как в салате намешано, что ни деревня, то по своему гутарит. У проводника нашел, что за нами шкандылял.
- В круглый шапка?
- У него, там еще есть. Но мало.
Девушка руками обвила шею возлюбленного, притянула его к себе. От казака несло запахом лошади, соленым потом и давно немытым телом, щеки и губы кололись щетиной. Но эти мелочи ее не смущали, наоборот, возбуждали, она уже не знала, как обходиться без них. Она пришла к выводу, что французским мужчинам с их галантным обхождением с дамами далеко до ее избранника, не ведающего азов этикета. Дарган терпеливо дожидался, когда у спутницы пройдет чувственный порыв, он не имел права забывать об ускакавших в степь абреках, которые могли вернуться с солидным подкреплением. Улучшив момент, казак откачнулся в сторону:
- Софьюшка, нам пора в путь, - негромко сказал он.
- Потшему? Здесь никто нет, - она снова попыталась слиться с ним.
- Разбойники могут вернуться, здесь народ другой. Он мстительный.
- Народ какой?
- Абреки с голыми черепами, бандиты, с жаждой разжиться на крови обыкновенных людей. Поэтому на заставах выставлены казаки, они охраняют Россию. Мы тоже будем ходить в дозоры.
- Я согласен, - засмеялась девушка. - Будем делать охрана.
Вдали показались предгорья Кавказа, оттуда потянуло свежими ветрами. Линия горизонта поднималась выше и выше, наконец она закрыла половину неба темной неровной полосой. Казалось, если идти в том направлении все время, то можно взобраться на вершины, а с них ступить на небосклон и прогуляться по нему. Девушка впитывала величественные картины в себя, заглушая притаившуюся под сердцем тревогу. Разбойники больше не объявлялись, но люди на пути по облику не отличались от них, они представлялись с заросшими черным волосом лицами, с волосатыми руками и грудью, с пристальными взглядами из-под изломанных бровей. Это была не европейская раса, а что-то среднее между белым человеком и негром, которых во Францию привозилось немало из принадлежавших ей колоний. Правда, французы не набирали черных лдюдей про запас, как делали это американцы, чтобы потом не расплачиваться собственным спокойствием, а наиболее состоятельные держали у себя одного-двух лакеев мужского или женского пола, не слишком потворствуя им в спаривании. Дарган все так-же молча ехал впереди, подтягивая за собой солидный табун лошадей. Когда перед взором путников выросла одинокая гора, он указал на нее рукой, коротко пояснил:
- Бештау.
- Что это? - с любопытством переспросила спутница.
- Гора так называется, видишь, она о пяти головах, вокруг нее разные татарцы живут - карачаи, черкесы, балкары. Горские племена, в общем.
- О, у нас тоже норман, пьемон, анжю, тулуз - народ Франции.
- У вас народы, а у нас племена, - пробурчал себе под нос казак, за время нахождения в Европе успевший убедиться в неравенствах в развитии. - Ты ему одно, а он тебе другое.
- Они бандит? - с тревогой оглянулась вокруг девушка.
- Которые живут здесь, здорово не побалуют, казаки враз хвоста прищемят, а что за Тереком, те не прирученные ишо, совсем дикие. Но нам туда не надо, видишь, впереди еще одна горка? Это Машук.
- Машук... красиво.
- Здесь все названия красивые. Под горой станица, Горячеводской прозывается, но чаще Пятигорской, от окружающих ее пяти гор, туда вельможи из столицы повадились, горячие ванны принимают, грязи, водица хорошая. Хоть холодная, хоть горячая, прямо из-под земли течет.
- Вельможи?
- Они самые, лечатся от разных болезней. В грязи поваляются, водички попьют, и снова как новые, едут перед царем поклоны отбивать. А мы тут ихний покой охраняем, - Дарган потеребил уздечку, посмотрел на спутницу. - Эти земли уже наши, Софьюшка, еще пару деньков и мы будем дома.
- Красиво, - всматриваясь вдаль, повторила спутница. - Пейзаж Вогез...
На другой день, в полдень, путники вошли в расположенную в седловине гор Машук и Горячей станицу Пятигорскую, спустились по кривой улочке к центральной площади с постоялым двором на ней. Солнце раскаленной шляпкой гвоздя застряло на середине выцветшего небосклона, обещая жару и дальше. Навстречу часто попадались патрули из терских казаков, они окликали Даргана, разговаривали с ним. Девушка с обостренным вниманием присматривалась к гордым воинам, ведь ее возлюбленный был из их роду племени. Здесь проходила Кизлярско-Моздокская линия обороны, строительство которой наметилось еще при императрице Екатерине Второй. Но теперь линия находилась как бы в тылу, войска успели продвинуться далеко вперед, до непокорной Чечни с примыкавшим к ней наполовину освоенным Дагестаном. А в станице основался один из войсковых штабов с приданными ему частями из отдельного Кавказского корпуса. Проехав к гостинице, Дарган передал поводья конюху, помог спутнице снять с лошади переметные сумки. Перед тем, как войти в помещение, девушка оглянулась назад, напротив расположилась причудливая галерея с ведущей на гору бесконечной лестницей. По ней поднимались женщины в пышных платьях с зонтиками в руках, рядом шли мужчины в цилиндрах и с тросточками. Это было так необычно и так напоминало столичную жизнь, что она невольно прижала руки к груди:
- Месье Д,Арган, откуда этот двор? - воскликнула она. - Здесь тоже резиденция императора?
- Софьюшка, я тебе говорил, что сюда наведываются особы из столиц, из Санкт-Петербурга, из Москвы и других городов, - терпеливо принялся объяснять спутник. - Они больные, приезжают лечиться грязями и водами.
- Так далеко?
- Видно, ближе таких курортов нету, - уступая дорогу спускавшемуся по ступенькам офицеру, пожал он плечами.
- Баден-Баден, Швейцарски.., - пожала она плечами. - Они знают французски?
- Даже в нашей станице найдется несколько человек, понимающих твой язык, а тут и подавно.
Спешивший мимо офицер приостановился на порожках, пошлепал перчатками о ладонь:
- Господа, покорнейше прошу простить, что стал невольным свидетелем вашего разговора, - чуть приподнял он высокий кивер. - Но в России по французски говорят почти все, до последнего времени это была государственная политика.
- Почему до последнего? - обернулся в его сторону Дарган.
- Потому что скоро она отомрет, как ненужное приложение к великосветскому этикету, - офицер снисходительно усмехнулся, снова похлопал перчатками по руке. - Отпадет, как окончил комедию его величество император Франции Наполеон Буонапартий Первый.
- Наполеон не есть французский народ, - вздернула подбородок девушка. - Он есть самозванец.
- Которого этот народ возвел на престол, - мягко улыбнулся случайный собеседник. Добавил на языке девушки. - Мадемуазель, в данном вопросе спор неуместен. Честь имею.
Офицер сошел с крыльца, сделал несколько шагов по дороге и остановился:
- Кстати, ваш император еще жив, ему дали возможность осмыслить свои кровавые деяния, хотя агрессор достоин эшафота, - крикнул он по французски. - Сейчас его сослали на остров Эльбу, мадемуазель, вы считаете, что он одумается?
- А вы противоположного мнения? - быстро спросила она.
- Сделать этого не позволит его неуемный характер, но... время покажет, - офицер щелкнул каблуками и пошел к галерее.
Проводив его растерянным взглядом, девушка вновь взялась за ручки сумок.
- Софьюшка, что он тебе сказал? - на ходу спросил у нее Дарган.
Она молчала до тех пор, пока они не остановились перед входом в темный и прохладный коридор, затем вскинула на спутника затуманенные тревогой глаза, тихо произнесла:
- Офицер предсказал новую войну, Наполеона не повесили, его оставили живым.
- Ну дык... их благородию виднее.
Наступил прохладный вечер, очнувшаяся ото сна девушка протерла глаза, она заметила, чем ближе они продвигались к горам, тем резче менялась погода. Отдохнувшие за несколько часов, путники потягивались в кровати, не в силах заставить себя заняться делами или хотя бы поужинать. С улицы прилетели звуки музыки, затем донесся приглушенный возглас, девушка выглянула в окно. Стоя на дорожке, кого-то окликал встретившийся им перед входом в гостиницу офицер в начищенных сапогах, скоро к нему подбежала молодая женщина в модной шляпке и в платье с тюрнюром сзади, удачно подчеркивающим талию рюмочкой. Девушка сразу вспомнила дам и кавалеров в красивой галерее, поднимавшихся по лестнице на высокую гору, ей захотелось нормального общения. Она повернула голову Даргана к себе, поцеловала в припухшие губы:
- Я хочу город, - негромко сказала она.
Казак настроился было отвернуться, но спутница схватила его за ухо:
- Я хочу гулять, там музыка.
- Господам делать нечего, вот они и выплясывают до утра, - недовольно забурчал Дарган, напомнил. - Мы с тобой еще не ужинали.
- Давай ужин и пойдем.
Через некоторое время они выходили из гостиницы, держа направление на галерею из раскрашенных в разные цвета колонн, арок, фонтанов и зданий за ними. На девушке было длинное вечернее платье, обшитое воланами и рюшами, вместо громоздкого на попе екатерининского тюрнюра, чуть выше талии покачивался однотонный с платьем бант, как всегда, по части моды Франция шла впереди планеты всей. Грудь украшало колье из самоцветов. Светлые волосы были заколоты бриллиантовой заколкой, в ушах поблескивали небольшие золотые сережки с синими сапфирами. Внешний вид ее говорил о том, что она орлица, но не с горных вершин и даже не из столичных салонов,а по меньшей мере из европейских приличных дворцов с прекрасными надомными кутюрье. На спутнике была надета праздничная черкеска с галунами и двумя рядами газырей, с кавалерским набором на груди орденов и медалей, никогда не чищенные хромовые сапоги теперь отсвечивали старинным серебром. Шею закрывал стоячий воротник белой рубашки, на голове высилась сбитая на затылок смушковая папаха. Картину дополняла офицерская шашка и кинжал в широких, отделанных серебром, ножнах. Встречные дамы и господа еще издали замедляли движение, суматошно приспосабливали к глазам лорнеты и монокли, чтобы получше рассмотреть доселе незнакомую пару. Девушка с достоинством отвечала на невольные поклоны, изредка толкая спутника локтем, чтобы и он не изображал из себя истукана.
- Месье Д,Арган, поклонитесь, - шептала она. - Общество надо уважать.
- Еще чего, - заставляя себя неловко кивать папахой, артачился казак. - Пусть они угинают выи, а нам так не положено.
- Нам надо туда, а не мужик, - шипела спутница. - Крестьян мы успеем.
- Тут ты не права, - не соглашался он. - Казаки мужиками никогда не были.
Тем временем интерес господ из высшего общества, подогретый неведомо откуда прибывшей парочкой, достиг апогея. Дамы начали сужать встречные маршруты, чтобы попристальнее рассмотреть незнакомцев. Наконец одна из них не выдержала, с поклонами приблизилась на расстояние вытянутой руки:
- Сударыня, прошу прощения, - окидывая Даргана настороженным взглядом, обратилась она к его спутнице. - Проясните нам, в конце концов, откуда вы и в какой лечебнице остановились?
- Мы из Париж, - живо откликнулась девушка. - Мы проезд.
- Вы француженка!? - округлила глаза дама.
- Ви, мадам, парле ву франсэ?
- Конечно, милочка, кто же в России не говорит по французски, - оглянулась на собравшихся вокруг господ светская львица. Перешла на язык собеседницы. - Но как вы оказались в такой глуши? Вы приехали на лечение?
- Нет, мадам, я вышла замуж за терского казака и теперь мы в свадебном путешествии, едем в родную станицу супруга, - показав на спутника, иронически улыбнулась девушка. - Она зовется Стодеревская, вам это название ничего не говорит?
- Только что услышала от вас - там живут терские казаки, - дама развела руками, в упор не замечая Даргана, с еще большим интересом воззрилась на собеседницу. - Но как вас угораздило на столь смелый поступок, здесь дикие места, населенные первобытными племенами.
- Есть русская поговорка...
- Не надо продолжать, я все поняла.
- А вы давно из...
- Санкт-Петербурга? Второй месяц пошел, думаю, из России вы отправились позже. Вы хотели спросить, как дела в Европе?
- Именно так, мадам, я успела ужасно соскучиться.
- Не мудрено.
Светская львица взяла девушку под руку, окинула Даргана, молча дожидавшегося конца разговора, властным взором:
- Хорунжий, я украду вашу супругу для интимной беседы, - не терпящим возражений голосом объявила она. - А вы пока займитесь разговором с нашими мужьями и ухажорами. Можете поиграть в карты, выпить вина, военным это к лицу.
Спутница вырвалась из дамского окружения лишь тогда, когда смотрители начали зажигать керосиновые фонари. Все это время казак терпеливо выслушивал россказни в основном штабных офицеров об их подвигах на войне. Когда девушка подошла, лицо ее светилось неподдельным удовольствием, такого чистого выражения он не видел за весь долгий путь. И Дарган обрадовался, подумал о том, что привозить ее сюда придется почаще, чтобы находила она здесь отдушину, благо, Пятигорская не так уж далеко от Стодеревской. Если учесть, что службу надо будет продолжать на кордоне, а штаб обосновался здесь, задача и вовсе упрощалась.
Пятигорский базар отличался от ростовского лишь тем, что над ним витало больше гортанных выкриков, да сильнее ощущался сладковатый запах от сушеных абрикос, кишмиша, инжира, рахат лукума, козинаков и других азиатских сладостей. Все остальное было таким же, даже попрошаек с каликами перехожими было не меньше. С раннего утра путники были уже на торговой площади, навьючив на лошадей сумки с продуктами, они оставили хозяйство под присмотром кавказца-сторожа, сами решили пройтись по рядам. Девушка взялась примеривать пуховые платки, носки из овечьей шерсти, теплые башлыки, пестрые бешметы, Даргана заинтересовало оружие. Булатные клинки, кинжалы гурдинской работы, украшенные чеканкой небольшие металлические щиты повакрыли стены маленькой мастерской с раздутым горном и наковальней в центре. Черный как негр хозяин сначала размахивал в воздухе раскаленными заготовками, потом стучал по ним крошечным молоточком, его мускулистый помощник с плеча опускал тяжелый молот. Было интересно наблюдать за работой настоящих мастеров. И вдруг краем глаза казак выхватил из толпы знакомое лицо, он повернул голову, чтобы всмотреться получше, но человек затерялся среди толпы. Дарган вспомнил, что это был один из ускакавших в степь абреков, по спине прокатился неприятный холодок. Чтобы рассеять сомнения, он бросился по проходу, но усилия оказались тщетными. Отыскав спутницу, казак потащил ее к выходу, надо было срочно покидать опасное место. Уже за территорией базара лицо абрека снова мелькнуло в убегающем на окраину станицы переулке, но в этот раз тот был не один, рядом торопились еще двое джигитов. Дарган нервно потеребил коней за уздцы,как назло,они прогинались под тяжестью ноши, чтобы их разгрузить, требовалось время. Он с тоской огляделся вокруг, патруль из терских казаков гарцевал на другой стороне площади. Успокаивало лишь то, что теперь он знал, как вести себя дальше. Спутница с тревогой следила за ним, она сразу заметила перемену в его настроении:
- Что-то случилось? - спросила она.
- Все в порядке, Софьюшка, - жестко усмехнулся в усы казак. - Как сказал тебе тот офицер, война еще не окончена?
- Да, месье Д,Арган, он сказал так.
- Придется готовиться к ней снова.
- Но мы дома, кто начнет война?
- Абреки, милая, те двое, которые тогда ускакали в степь, взялись нас выслеживать. Прости меня, но эти нелюди будут идти рядом с нами всю жизнь.
- Жизнь! - ахнула спутница. - Покоя нет?
- Я говорил тебе, народ здесь мстительный, - на ходу заталкивая заряд в пистолет, покусал нижнюю губу Дарган. - Ну, мы тоже не лыком шиты, отцу и сыну...
До гостинницы путники дошли спокойно, лишь однажды показалось, что кто-то готовился напасть на них на крутом спуске, но вокруг было много народу, к тому же, в станице действовал круглосуточный комендантский час. При малейшем подозрении казаки или стреляли, или хватали нарушителей и до разборки дела запирали на гауптахте, устроенной в одной из пещер с холодными ручьями воды по сводам. Обычно горячие кавказцы заточения не выдерживали, они или сознавались в грехах, или кидались на охранников, что приводило к исполнению приговора досрочно. До обеда время было, надумавший отправляться в путь сразу, Дарган решил переговорить с казаками из патруля, благо, один из отрядов состоял из ищерских станичников. Только теперь он понял, что допустил ошибку, когда назвал главарю банды место своего проживания. Раньше бы он такого не позволил, но война все перевернула с ног на голову.
- Нажил себе кровников, - чертыхался он, протягивая через седло конец веревки от пристроившегося сзади табуна. - До конца дней покоя не дадут.
Девушка молча возилась с вещами, она поняла, что случилось что-то очень серьезное, иначе ее возлюбленный не вел бы себя так неспокойно. Вскоре к гостинице подъехал станичный патруль.
- Здорово дневал, дядюка Дарган, - окликнул казака верховой с погонами вахмистра. - В дорогу настроился?
- Слава богу, скупились, теперь без остановок пойдем, - оторвался от работы Дарган.
- Бузу пить будешь?
- Чихиря ежели, а буза что, моча татарская.
- Надымка, тащи бурдюк, да чапуру не забудь, - приказал одному из недавно собранных в строевые молодых казаков старший отряда, снова обернулся к собеседнику. - Днесь рассыльный из Червленой прибегал, сказывал, в степу абреки объявились.
- Уже столкнулись, несколько чечен срубил, а двоих упустил, - нахмурился Дарган. - Оплошка вышла, перед стычкой сказал, где живу, а щас на базаре одного из тех приметил.
- А чего не словил? - насторожился верховой.
- Сначала не догнал, а потом лошади были навьючены, - принимая чапуру, пояснил собеседник.
- Тогда одному по тракту ходить не дело.
- Ото-ж.
Дарган вытер губы, вернул кружку казачку, кинув быстрый взгляд на спутницу, спросил:
- Из патрульной сотни никто до наших краев не пойдет?
- Только поменялись.
- Тогда сам, отцу и сыну...
- Погодь, - старший отряда поскреб подбородок. - Я выделю троих казаков до Моздока, а сотнику потом доложу.
- И на том спасибо, брат казак, от Моздока нам будет легче.
За Пятигорской горные массивы то приближались к самой дороге, то снова уступали место безлюдной ногайской полупустыне. Изредка мимо протащится запряженная быками ногайская либо осетинская арба с закутанными по самые брови женщинами, с бедно одетыми в оборванных черкесках или бешметах мужчинами на худых лошадях, или галопом пронесется казачий патруль, на ходу обменявшись приветствиями. И снова желтый каменистый тракт ложился под копыта коней немерянными верстами, лишь в белесоватом небе неустанно кружили хищные птицы да подавали голос одуревшие от жары бирюки.
- Они сейчас не опасные, от безделья воют, - нарушил молчание один из казаков. - Об эту пору жратвы у них бывает навалом, то косуля издохнет, а то и человечинкой разговеются.
- В ногайской глухомани людских косточек немало, - поддержал его товарищ. - Недавно банда абреков растурсучила караван какого-то иранского купца.
- Купцы испокон веков обходили чеченов стороной, у них путь проложен через грузинский Крестовый перевал, осетинский Моздок и через нашу Тьмутаракань до самых Киева с Москвой.
- Из-за абреков возить товары могут прекратить вовсе, тогда в лабазах одни москальские леденцы останутся.
- Пора объявлять чеченам войну, ингушей уже подмяли.
- Не время еще, братья казаки, - подключился к разговору Дарган. - Вот успокоится в Европе, тогда император обратит взор и на Кавказ.
Снова небольшой отряд со всех сторон обложили поросшие зарослями корявых деревьев горные массивы, дорога начала втягиваться в ущелье с шумной речкой посередине.Сбив папаху на затылок, Дарган пристально обследовал сумрачные склоны, в одном месте, за выступом скальной породы, ему почудилось какое-то движение, рука машинально потянулась к ружью. Насторожились и провожатые, один из них снял с плеча винтовку, положил на колени перед собой, остальные продолжали озираться по сторонам. Девушка тоже почувствовала опасность, сунув руку в сумку, она вытащила пистолет, деловито затолкала в него заряд. Отряд приближался к нависшему над дорогой камню, до него оставалось не больше тридцати сажен. Выстрел прозвучал в тот момент, когда Дарган уже знал точно, что за ним кто-то прячется. Один из казаков вскрикнул, схватился рукой за плечо, другие пригнулись к холкам коней, дали им шпоры, чтобы проскочить опасную зону. Дарган на ходу приспособил винтовку, нажал на курок, над верхом камня зависло белое облачко пыли. Второй выстрел со стороны неприятеля заставил вскинуться каурого жеребца, лошадь с размаха ударилась грудью о каменистый тракт, принуждая остальных коней спотыкаться об нее. Выхватив шашку, Дарган обрубил веревку, подогнал свой табун громким окриком. Но в этот раз противник обнаружил себя, он прятался не за выступом, а чуть выше него, за ореховым кустом. Он был не один, его товарищ пальнул с противоположного склона ущелья, целясь в головного всадника, скакун под которым сразу упал на колени. Стало ясно, чего хотели добиться нападавшие, они стреляли выборочно, чтобы создать кучу малу, заодно сохранить жизнь кровнику, с которым поступили бы по другому. Заметила горца и девушка, она направила пистолет на ореховый куст, то же самое проделали казаки из сопровождения. Одновременный залп из нескольких ружей заставил подняться в воздух целое семейство орлов. Чечен в рваном бешмете вскинулся над ветвями, выпустив из рук винтовку, покатился к подножию горы.
- Казаки, второй абрек на другом склоне, - натягивая поводья, крикнул Дарган. - Его надо обойти.
Терцы остановились, сквозь испуганный табун протиснулись к станичнику. Раненый зубами завязывал на плече платок, лицо его побледнело, но помогать ему было некогда.
- Поздно, брат казак, кажись, нас обложили, - как-то спокойно отозвался один из проводников. - Оглянись назад, их там целая банда.
Из-за поворота к путникам приближалась ватага разбойников, они неслись вдоль русла речки, размахивая кривыми саблями. Дело принимало крутой оборот, нужно было срочно искать выход. И снова война подсказала решение, Дарган гаркнул во всю мощь легких:
- Заряжа-ай!
Прошло несколько томительных мгновений, только было слышно, как клацают по металлу винтовок свинцовые заряды. Девушка торопливо выгребала из кошеля пули вместе с пыжами. А банда не сбавляла хода, она походила на стаю волков, догнавших табун лошадей. Разбойников было не меньше пятнадцати, Дарган поднял руку вверх:
- Огонь!
Залп принудил преследователей смешаться в кучу, кто-то упал между крупами лошадей, кто-то закричал от боли. Теперь не мешало воспользоваться моментом и произвести перезарядку оружия, терцы так и хотели сделать, но тут из круга вырвался самый сообразительный, он опять повлек бандитов за собой.
- Пики к бою-у! - хрипло скомандовал Дарган. - Пош-ше-ел!
Казаки подобрались, наклонив наконечники копий вперед, ударили каблуками под бока лошадям. Девушка успела забить заряд в пистолет, она выстрелила в предводителя, тот скатился под копыта коней, так и не успев понять, что произошло. А девушка уже выдергивала клинок из ножен, на ее лице отражалось чувство, которое можно было определить одной фразой - свобода превыше всего. Сейчас она походила на Орлеанскую деву, готовую за эту свободу взойти на костер. Увернувшись от прямого удара турецкой саблей, она нанесла укол сама, противник выпучил глаза на невиданное им доселе оружие, забился в предсмертных судорогах. Меж тем пики сделали свое дело, не всем чеченам удалось увильнуть от них, двое распластались на дороге. Дарган протискивался к разбойнику, которого приметил с первого взгляда, это был абрек, оставшийся в живых после стычки в степи и следивший за путниками на базаре. Он откидывался на спину лошади, наклонялся вперед, свешивался набок, не переставая джигитовать саблей, сверкавшей в его руках куском молнии. Двое терцов махали над ним шашками, умудряясь не коснуться даже одежды, они так увлеклись боем, что забыли про осторожность.
- Заходи с тылу, - крикнул им Дарган, тут-же принимая на себя сразу несколько жестких ударов.
На раненного казака насели трое бандитов, одного он подловил на ответном выпаде, второму рассек лицо до подбородка, но силы были неравными. Разбойник со шрамом выхватил кинжал, в бессильной злобе швырнул в терца, тот упал на землю с рассеченным горлом. Девушка попыталась достать чечена шпагой, но он полоснул саблей по ее клинку, оружие отлетело на обочину. Лицо бандита исказилось страшным оскалом, кровь разбудила в нем звериные инстинкты, он готов был порвать зубами посмевшую встать на его пути женщину. Она подняла коня на дыбы, бросила его на противника:
- Месье Д,Арга-ан, - крикнула девушка, повторила клич. - Д,Арга-ан...
Казак сразу понял, в какое положение попала возлюбленная, выдернув из притороченного к седлу оружия еще одну саблю, он завертел перед собой обоими клинками бешеную мельницу. Кабардинец оленем прыгнул по направлению к окружившим девушку чеченам, едва не столкнув всадника лбом с одним из них. Лезвия будто сами обрушились на джигита, разрубив тело на несколько частей еще в седле. Его товарищ попятился назад, но было поздно, острыми как бритва крыльями железная мельница снесла папаху вместе с макушкой, а потом и голову самого разбойника, тяжело чиркнувшую по боку отпрянувшей лошади. Дарган бросил саблю девушке и ринулся в бой снова, ему нужно было добраться до примеченного абрека, взять его, чтобы узнать, откуда грозила опасность.
Двое терцов из последних сил отбивались от оставшихся в живых бандитов, они крутились на небольшом пятачке как белки в колесе. Дарган вихрем ворвался в трепетавший страстями клубок, походя отрубил руку ближайшему разбойнику. Завизжав искалеченной собакой, тот помчался по ущелью, не разбирая дороги. Несколько клинков скрестились в воздухе, сыпанув снопами искр, лошади дико заржали, стараясь укусить или ударить друг друга ногами. Картина была не нова, она не вызвала оторопь, за два года войны Дарган насмотрелся на такое досыта. Отвлекая на себя внимание самого резвого бандита, он показал, что заносит шашку над своей головой и моментально пустил ее плашмя, подрезая седока по талии. Когда тот согнулся от боли, в коротком замахе раскроил ему затылок. И тут раздался выстрел, заставивший замереть убивающих друг друга людей, в следующее мгновение чечены не выдержали, они вонзили каблуки в брюха коней и бросились врассыпную. За спинами вздулись полы черкесок с концами башлыков, гнаться за ними не имело смысла. Лишь один остался на месте, неторопливо приникая к лошадиной холке. Дарган перевел дыхание, огляделся вокруг, спутница поодаль забивала в пистолет очередной заряд. Казак уставился на нее, не зная, что сказать, девушка невольно помешала захватить примеченного им абрека. Но присмотревшись к сползшему на землю бандиту, он соскочил с седла, это был тот самый, на кого казак охотился. Новый выстрел хлестнул по нервам концом нагайки, в этот раз упасть на холку лошади пришла очередь казаку из охраны. Дарган подбежал к спутнице, рывком сдернул ее с седла, стрелял разбойник на другом склоне горы, о котором забыли с начала боя. Второй казак принудил лошадь завалиться на бок, прячась за ней, загнал пулю в винтовку. Сделав знак спутнице, чтобы она поступила так-же, Дарган зигзагами рванулся к лесу, он был уверен, что бандит никуда не денется, с дороги его вела пара отменных стрелков.
А грохот от выстрелов продолжал прокатываться по ущелью через равные промежутки времени, разбойник не жалел зарядов, теперь от страха за свою шкуру. Когда до дерева, за которым он прятался, осталось с десяток сажен, Дарган с силой метнул камень, целясь позади него. Абрек клюнул на приманку, наверное, он подумал, что нырнувший в лес противник решил подобраться к нему сзади. Его суматошных действий хватило на то, чтобы казак за лошадью на дороге нажал на спусковой крючок единственный раз. Раскинув руки, чечен покатился по склону, обрывая полы черкески о ветви кустов. Дарган вложил кинжал в ножны, заторопился на тракт, нужно было проверить, жив ли подстреленный девушкой абрек, слишком много вопросов успело скопиться к нему. Когда он подошел, казак из патруля укрывал станичника буркой, а спутница стояла на коленях, пытаясь нащупать пульс у разбойника, она тоже узнала его.
- Кажется, бандит живой, - подняла она глаза от чечена.
- Тогда поговорим, - Дарган оглянулся назад. - А что с братом казаком?
- Сквозной рана грудь, его перевязал товарищ.
- Сам ехать сможет, или придется делать спарку из двух лошадей?
- Зачем спарка, рана нет опасный.
В это время абрек приподнял веки, в узких щелях сверкнули серые зрачки, промычав что-то сквозь стиснутые зубы, он хотел отвернуться, но Дарган концом нагайки заставил его обратить внимание на себя.
- Что тебе надо, гяур? - прошипел разбойник.
- Зачем ты следил за нами? - наклонился к нему казак.
- Тебе все равно не жить, ты наш кровник, - бандит откашлялся, вновь вперился жгучим взором в своего врага. - Мы тебя узнали, ты Дарган, правнук Дарганова из уважаемого ночхойского тейпа. Твой прадед женился на казачке из станицы Стодеревской.
- Кто вам это рассказал?
- На базаре в Пятигорской тебя узнал один из наших, он часто бывал в твоей станице на левом берегу Терека.
- Я ехал своей дорогой, - скрипнул зубами Дарган. - А вы хотели меня ограбить.
- Ты убил своего родственника, это самый тяжкий грех.
- Я защищал свою жизнь и жизнь моей жены, ваш главарь предупредил, когда расправится со мной, отдаст ее джигитам на растерзание, - налился нездоровой краской казак, положил руку на рукоятку кинжала. - Ты считаешь, он поступил бы как мужчина?
- Это его право, неверные обязаны исполнять волю правоверных, - вновь закашлялся абрек, вытолкнув через губы сгусток крови, с хрипом сказал. - Ахмет-Дарган и был твоим родственником.
Дарган отшатнулся, всмотрелся в тонкие черты лица умирающего, мысленно перекрестился, что не он первый нанес смертельную рану вожаку бандитов, господь отвел его от схватки и с молодым чеченом, жадно глотающим сейчас последние капли жизни. Затем негромко спросил:
- Тогда кто ты?
- Два года назад дочь Ахмет-Даргана стала моей женой, я тоже твой кровник.
- Я терской казак, кровного родства с чеченами не признаю, - взорвался Дарган. - Я православный и не желаю знать, какую веру исповедовал мой прадед.
- Неисповедимы пути аллаха, - тихо прошептал умирающий. - Аллах акбар...
- Я не собирался вас трогать, вы первые напали на нас, - крикнул казак.
Но это восклицание оказалось ненужным, голова абрека дернулась и завалилась набок, горбатым носом уткнувшись в пыль. Посидев на коленях перед утрачивающим живые краски бандитом, Дарган перекрестился и поднялся на ноги. Он не допускал признания за собой какой-либо вины, но в душе шевелился червячок сомнения. Может быть то, о чем перед смертью поведал разбойник, было правдой, тогда его дальнейшей судьбе не позавидовал бы враг, а может, чечены решили привязать его фамилию к убитому главарю, чтобы через время сорвать солидный куш. На Кавказе, как в близкой азиатчине, бывало по всякому. Девушка прислонилась к избраннику плечом, она почти ничего не поняла из разговора, но интуитивно почувствовала, что произошло что-то из ряда вон выходящее.
- Наш табун прирастает, - обняв ее за плечи, усмехнулся Дарган. - Пока доберемся до станицы, станем самыми богатыми табунщиками, и не нужно будет уезжать, чтобы открыть, как ты говоришь, собственное дело.
- Лошадь в станица дорого? - немедля вскинула она подбородок.
- От пятьдесят до сто пятьдесят монетов, если при выправке, а наши все кони строевые.
- Монетов?
- Серебряных рублей, - пояснил он. - Можно ассигнациями, они тоже обеспечены золотом.
- Хорошо, - улыбнулась спутница, заглянула в глаза возлюбленному снизу.- Скажи, это был серьезный разговор?
- О чем ты?
- Тот абрек.
- В какой раз поясняю, здесь не Париж, - посерьезнел казак. И снова подмигнул. - Пока от Пятигорской отъехали недалеко, имеешь право повернуть назад и с господами возвратиться в Санкт-Петербург.
- Месье Д,Арган, ты прогоняешь? - засмеялась она. - До столица России доеду с господа, а дальше?
- А там в прорубленное императором Петром в Европу окно хоть до самой Швеции.
- Я еще твой станица Стодеревской не был, не понравится, заберу детей и уеду.
- О-о, тебе и детей подавай! А вообще, Софьюшка, я сказал правду.
- Я вижу, - спутница наложила на себя католический крест. - Дева Мария, помоги нам...
Дарган вместе с провожатым подобрал оружие, они отловили разбежавшихся по ущелью лошадей, разделили их между членами отряда по числу убитых каждым врагов. Лошади на Кавказе считались едва не главным достоянием. Затем помогли раненному станичнику взобраться на коня, положили поперек седла мертвого казака, чтобы отдать тело родственникам, и отряд тронулся дальше. Горные склоны становились сумрачнее, ущелье сузилось, корявый лес перешел в буково-грабовый с кизиловыми и ореховыми кустами, за которыми можно было спрятать эскадрон. Но скоро массивы расступились, снова впереди раскинулась равнина с сочной травой и редкими перелесками. До самого Моздока больше никто не отважился попробовать удачи за поклажу с табуном схлестнувшись в смертельной схватке с тремя уверенными в себе всадниками. Отряд втянулся на окраину населенного пункта и попал в объятия станичников, которых здесь оказалось немало, теперь до Стодеревской оставалось чуть больше полдня езды по левому берегу Терека. Но именно это направление с некоторых пор было самым опасным за весь путь от французского города Парижа. Ни Европа, ни Россия не знали столь дерзких разбойников, готовых отбирать последнее и рвать жертвы хоть зубами. Банды абреков переплывали реку, прятались в зарослях камышей, промышляя извечными для нищих горцев промыслами - разбоем на караванных дорогах, угоном скота, разорением населенных пунктов иноверцев. Оружие здесь всегда находилось в боевой готовности, поэтому, как только отряд достиг постоялого двора, Дарган со спутницей отправились в оружейный магазин. Накупив коробок с зарядами, они пополнили запасы продовольствия и овса, заскочили в палатки с одеждой. Дома возвращения мужчины из похода дожидались несколько женщин - бабушка, мать, две сестры с племянницами и снохами. Девушка опять закопалась в нарядах для местных красавиц, наверное, они привлекали ее доступностью и неприхотливостью. Когда вернулись к гостинице, их уже ждала толпа из казаков с гражданскими жителями Моздока. Дарган остановил навьюченных покупками лошадей, внимательно присмотрелся к собравшимся:
- Что случилось, братья казаки? - громко спросил он. - Опять какая оказия приключилась?
- Никакой оказии, Даргашка, - откликнулись из толпы. - Мы пришли торговать твоих коней.
Казак усмехнулся, с видом превосходства глянул на спутницу, мол, уж она бы с животными не возилась, а отпустила бы их на волю. Девушка улыбнулась, понимая, что в этом деле каждому свое.
- Они не продаются, - объявил Дарган. - Приходите через пару-тройку годков, я решил заняться разведением породистых скакунов.
- Прогадаешь, Дарган, - попытался урезонить кто-то. - Для такого табуна пастбищ будет мало, загородку вокруг надо мастерить, конюшни со стойлами, стайки для жеребят.
- А сена с зерном сколько нужно, один разве управишься? - поддержали говорившего. -Придется работников нанимать, жалованье начислять.
- Мы тебе по восемьдесят монета за строевых отвалим, а если какой из породистых, то на все сто потянет.
- Вон тот, арабчак, на сто пятдесят монета скакнет, вишь, как шею выгнул, чистый лебедь...
- Не нашенское это дело, - поставил окончательную точку в споре старый казак. - Мы от силы имеем троих-пяток лошадей, тем и обходимся, а у тебя табун не сосчитанный.
- Управлюсь, не один в хате живу, - набычился Дарган, - Когда-то надо и хозяйством обрастать, а у казаков оно до сих пор в торбе умещается.
- Вон как заговорил, как в европах побывал, - засмеялись вокруг. Вроде как заоправдывались.- Такой мы народ, царь с подданными на одном месте сидит, а мы им земли приращиваем. Бывай, Даргашка, если надумаешь, то кликнешь.
Станичники начали расходиться, на Даргана напали сомнения, если рассудить, он превращался в конезаводчика, а это означало непреходящую заботу о содержании лошадей, кормах, приплодах. Обо всем том, что перечислили казаки. А рядом чечены с ногаями, норовящие отхватить кусок пожирнее, от них было одно спасение - надежное ружье и острый клинок, других доводов они не признавали. Если прибавить свалившихся с неба кровников, то жизнь превращалась в вечный бой за выживание, а не за счастливую судьбу с хорошим достатком. Дарган погладил заросший волосом подбородок.
- Месье Д,Арган, ты поступил правильно, - положила ему руку на плечо девушка. - У нас все будет хорошо.
- Я не сомневался, - встряхнулся он от невеселых дум. - Пойдем-ка, Софьюшка, отдохнем, на завтра у нас много работы.
Но отдыха не получилось, в комнату наведались прознавшие про возвращение Даргана с войны станичники из Стодеревской, они принесли бурдюк чихиря, желтоватые куски каймака, подкопченные окорока и свежие фрукты с овощами. Расположившись на кроватях, зашумели громко и хватко, выкрикивая здравицу герою-земляку. Все они или закончили войну по ранению, или не подошли по возрасту, или не прекращали нести службу на кордонах, возведенных по берегу Терека. Под конец Дарган устал поднимать восьмистаканную чапуру, хотя вино было виноградным, в голове покруживалось, ноги наливались немотой. Девушка тоже приложилась к кружке не один раз, ее спасало то, что напиток она разбавляла водой. За окнами потемнело, станичники засобирались в разбитый под Моздоком казачий лагерь, они не признавали гостиниц, предпочитая коротать ночи под открытым небом:
- Игнашка, так говоришь слух прошел, что я срубил Ахмет-Даргана? - в который раз спросил казак у соседа по станичным куреням. - А кто его пустил?
- Хромой Ибрагим разболтал, что в лавке у армяна на подхвате, - пояснил Игнашка. - А ему, мол, известие передал его знакомый из чеченского аула, еще, мол, сказал, что ты и зятя Ахметки при стычке в ущелье перед Моздоком отправил вслед за главарем.
- Быстро абреки новость разнесли... А как ее восприняли мои родственники?
- Мать есть мать, сестры всегда на твоей стороне, остальные кто как.
- Не горюй, Даргашка, в обиду не дадим, - подал голос ходивший еще на турок Чеботарь. - Этот Ахмет-Дарган со своим зятем и бандой таких же головорезов тракт до Пятигорской держал, на него даже войска отряжали. Скользкий был, что твой угорь, а ты его срубил. Честь тебе и слава.
- Слава, слава, - подхватили казаки.
- Я не про то, - устало потер виски Дарган.
- А про родство с ним не думай, у чеченов половина правобережных аулов в Дарганах записана, - попытался успокоить друг Чеботаря Горобец. - Еще надо доказать, из какой ветви происходит Ахмет-Дарган, а из какой ты сам, а потом кровную месть объявлять. У меня бабука из чеченок, до сих пор не знаю, к чьему из ихних тейпов принадлежит.
- Мои прапрадеды сами, кажись, ночхоями были, зато остальные стали казаками, - заломил папаху на затылок еще один станичник.
- Что тут гутарить, когда Ибрагим тоже в православные выкрестился.
- Он же был ярым мусульманом! - вскинулся Дарган.
- А крестится теперь по нашему.
- Мы давно посмешались, потому что веками жили вместе, москалей с хохлами на дух одинаково не принимаем, - продолжал выговаривать Чеботарь. - Только чечены остались мусульманами, а мы православными, из-за веры весь раздор. Даргашка, выбось из головы угрозы, если надо, кровную месть мы ускорим сами.
- Там много не надо, вывести под корень род ихнего главаря, состоящий из одного младенца-мужчины, и мстить станет некому, - добавил Игнашка. - Говорят, Ахмет-Дарган сам был единственным мужчиной в семье, и у него в роду одни девки, только старшая успела выйти замуж и родить сына.
- Откуда прознал? - повернулся к нему Дарган.
- Ибрагим все и расписал, сказал, что старики мстить не пойдут, а ахметовым бабам за хозяйством надо приглядывать.
- Вот и вся недолга, когда внук Ахмета подрастет и надумает мстить за деда с отцом, тогда и поговорим.
После этого разговора Дарган со спутницей проводили гостей за порог, Чеботарь из темноты улицы напомнил:
- Завтра по заутрене выходим, Илья пророк в реку уж помочился, так что, по росе оно будет как раз, - помолчал, потом добавил. - Скуреху обрядил бы в платье, а то в портках издаля на мужчину похожа.
- А что так? - напрягся Дарган.
- Всякое случиться может...
С первыми лучами солнца отряд вышел из Моздока и, подвздыбив пики, закачался по тракту вдоль левого берега Терека. Вместе со стодеревцами ехали двое казаков из станицы Червленной, выделенных в помощь Даргану в Пятигорской, третий, погибший в стычке с абреками, свесил руки со спины укрытой попоной лошади. Раненного казака перевязали, он старался держаться в седле самостоятельно, хотя бледный вид указывал, каких усилий это ему стоило. Бедные осетинские селения с плоскими крышами на саманных саклях скоро остались позади, впереди размахнулась предгорная равнина с высокой травой и редкими островками деревьев. По правую сторону, через реку, высились горные массивы с далекими заснеженными вершинами, оттуда несло ощутимой прохладой. Но башлыками никто не укрывался, они белели за спинами казаков капюшонами с перехлестнутыми крест накрест концами спереди. Дарган послушался совета Чеботаря, посоветовал спутнице обрядиться в женскую одежду, и теперь она то и дело поправляла мешавшие обозревать окрестности концы модной накидки. Она походила на решившую прогуляться по первозданной природе принцессу из сказки, вид всадницы, сидящей на лошади боком, вызывал у казаков веселые усмешки, грозящие перейти в соленые шуточки. Казачки никогда не ездили таким образом, и если бы не рассказ очевидцев о бое в ущелье, так оно и было бы. Но смелых людей, независимо от пола, терцы уважали.
Начались густые леса со множеством дикой живности, через дорогу то и дело перебегали зайцы и кабаны, трещали крыльями крупные фазаны, вдоль обочины припускали голенастые дрофы, каких путники видели в донских владениях. В чаще ломали сушняк олени, огрызались на кого-то чакалки. Девушка с неослабным интересом следила за лесным разнообразием, словно попала на незнакомую землю. Она пропустила тот момент, когда перед головным всадником как из-под земли вырос широкоплечий казак с винтовкой в руке, увидела, что оба воина начали негромкий разговор. Так же, как возник, караульный исчез в зарослях молодого карагача. Она повернулась к Даргану:
- Кто это? - стараясь не нарушать устоявшейся в отряде тишины, негромко спросила она.
- Дозорный с кордона, - тихо ответил спутник. - За деревьями, на берегу реки, караульная изба, рядом вышка из жердин с площадкой наверху, на ней несут дозор сменные казаки. А этот казак был в секрете, он вокруг да около бродил.
- Как он увидел нас, мы не на реке, а на дорога?
- Услышал звяк подков, вишь сколько камней под копытами...
Вскоре за ветками кустарника показались крытые чаканом куреня станицы Наурской, они были построены на высоких столбах с крутыми лесенками ко входным дверям.
- Это от звери? - удивленно воскликнула спутница
- От полой воды, разливы тут бывают такие, что макушки деревьев скрываются, - пояснил Дарган. - В станицах по Тереку все хаты так строятся, когда большая вода, тогда сообщение только на каюках.
- На чем?- не поняла она.
- Лодка, каюк называется, с нее хорошо рыбу ловить, - казак указал на реку вдали. - Видишь, рыбаки лещей со щуками тягают? Какая на уху пойдет, а какую на зиму привялят.
- В Париж так нет, лес мало, - с сожалением сказала девушка. - Там охота лишь королевский.
- А у нас король каждый сам себе, налаживай удочки, заряжай ружье и бери сколько надобно, только не безобразничай.
На окраину станицы высыпали казачата, за ними появилось взрослое население, от толпы отделились верховые казаки, неспеша направились к подходившему отряду:
- Здорово дневали, станичники, - громко поприветствовал путников сотник, услышав ответ, обратился к головному всаднику. - Скажи, Чеботарь, из каких краев путь держите?
- Из Моздока, Захар, наш был черед нести там службу, - отвечал старший отряда.
- Ужо месяц пролетел? - изумился сотник. - Вот как время-то скачет.
- Оно и лето на исходе, - согласился и Чеботарь. - Как тут, все ли в порядке?
- Утром из секрета доложили, на берегу Терека видали много следов, кажись, абреки на промысел подались.
- Не унимаются, банду Ахмет-Даргана сничтожили, на их место новые встать норовят.
- Про Ахметку с его зятем слыхали, срубил казак из ваших.
- Даргашка, с войны возвращается, за Пятигорской и схлестнулись.
- Чи абреку родственник?
- Ишо доказать надоть.
- И то правда, - сотник оглядел и подъехавших, и своих. - Заворачивай до моей хаты, Чеботарь, будем вас угощать.
- Спаси бог на добром слове, Захар, если только чихиря пригубим, - вежливо отказался старший отряда. - Нам до своей станицы до темна надо добраться.
Сотник покрутил усы, выждал нужную паузу и только после этого произнес:
- Заботу твою понимаем, брат казак, тогда отведайте чихиря. До Червленной могу выделить наряд из призванных в строевые малолеток.
- Ну что-ж, пускай обвыкаются.
В обед отряд был в станице Червленной, передав убитого воина родственникам, казаки помянули его по христианскому обычаю и, попрощавшись с обоими сопровождавшими, оставили завоеванных станичниками в бою лошадей и тронулись дальше. Позади затихали ребячьи голоса, собачий лай и негромкий бабий вой, впереди стеной стоял карагачевый и чинаровый лес, сквозь который всадникам предстояло проехать. Перекинув уздечки в левую руку, в правую они взяли заряженные винтовки, глядя в разные стороны, вступили под сень деревьев. Толстые корни бугрились над дорогой, мешая набрать нужную скорость, из темных зарослей раздавались шорохи и трески, девушка поневоле вбирала голову в плечи. В непроходимом лесу в далекой уже России она не чувствовала себя такой незащищенной, как после встречи с ранее неизвестными ей абреками. Она поняла, что игры в казаки-разбойники закончились, теперь, если произойдет стычка, она будет беспощадной, не признающей никаких правил. Дорога все ближе подходила к берегу реки, стал слышным шум воды, сквозь стволы проглядывались пенные струи.