- Дзингер, мой монитор вот уже третий день странную картинку выдает. Вместо твоего одухотворенного лика, чью-то задницу показывает. Может это помехи?
- Неа. Эт я просто веб-камеру забыла чуть ниже направить. А так?
- А теперь твоя голова между чьих-то ног болтается. Причем вверх тормашками.
В голосе связного, по кличке “клоп” застучали тревожные кнопки клавиатуры.
- Что у тебя там происходит?
- Да помидоры я сажаю. Спину гну на ниве сельско-дачного хозяйства, - тяжело вздохнуло мягкое место судьи. – Чего стряслось-то?
- Срочно выезжай. Есть дело, - ехидно захихикал связной. – Интерпол покончит с собой, когда узнает, какое тебе дело досталось.
- Лучше бы он с международной преступностью покончил, - еще раз и не менее тяжко, чем первый, вздохнула гордость Дзингер.
***
- Слушается дело №2 “Народ прозыру против банды Сванидзе”. Общественный обвинитель – Мята Перечная. Защитники по зову сердца – Ольга Чука и Иосиф Лазарев. Им помогает ассистент Читака, восставшая из мертвых гусыня.
- Протестую, ваша честь, - подскочила Читака. – Я утка, а не гусыня.
- Обоснуйте, - терпеливо отвлеклась Дзингер от маникюра.
- Гусыни, они все такие толстые и противные, - безуспешно попыталась сморщить свой длинный плоский клюв Читака. – А утки, они все такие в яблоках, - восторженно добавила она.
- И гусей с яблоками можно приготовить, не аргумент.
- Гуси гогочут, а утки крякают, - жизнерадостно вставил Иосиф.
- Веско, - согласилась судья. – Итак, ассистент – восставшая из мертвых утка.
- Вообще-то, я не желаю принимать участие в этом заговоре, - жизнеутверждающе улыбнулся Ося. – Я разочарован.
- А отчего тогда улыбаетесь? – удивилась судья.
- А чтобы не разочаровывать своих поклонников.
- Прошу прощения, судья. Предпочитаю, чтобы ударение в моей фамилии делали на последнюю букву. Так аристократичнее, - закапризничала Ольга.
- Я запомню. У меня отличная память. Как вам мой лак? – Дзингер протянула длинные костлявые пальцы, покрытые алой краской на ногтях, прямо под нос Ольге.
- А впрочем, называйте, как хотите. Какая разница. Неплохой лачок. Многообещающий такой. И пальцы тоже мне нравятся, - вымученно заулыбалась Чука, пытаясь заглянуть в рукава судьи. – А цвет локтей у вас под цвет ногтей?
- У меня отличный вкус, - невпопад на первый взгляд ответила судья. Но это лишь на первый. – Слово предоставляется обвинителю.
- Гурам Сванидзе является духовным отцом интернациональной преступной группировки, известной в народе как “Принц”. Но в более узких кругах банду называют “Охотники за театральным реквизитом” или “Душители канареек”. Гурам собрал под своим крылом людей разных национальностей и всех возрастов и стал их идейным вдохновителем. В деле фигурируют представители немецкой и еврейской культуры, некая Медея Апрасионовна, вероятнее всего, грузинка, а также цыганский табор, - брезгливо свернула свои листочки в трубочку Мята перечная.
- Вам что-то не понравилось в национальном составе банды? – уточнила судья.
- Да, ваша честь. Мало русских.
- Позвольте, - вмешалась Ольга Чука. – А как же журналист - плохо выбритый, с неприбранной шевелюрой молодой человек? И еще есть внук Медеи Апрасионовны, без всяких указаний на этнические корни и без намека на описание внешности.
- В результате заочного допроса Гурама Сванидзе, выяснилось, что журналист и есть сам Гурам, - победно заявила Читака.
- Вы его пытали! Показания добытые, я бы даже сказала – добитые, неправомерным путем, считаются недействительными, - зашлась в крике защитница.
- А внук Медеи Апрасионовны никак не может быть русским. Генетика наука точная, - не обращая внимания на истерический припадок адвокатессы, продолжила Мята.
- А если он сын приемной русской дочери, бедной несчастной малютки, оставленной в роддоме жестокой бессердечной матерью, и усыновленная Медеей - предположила Ольга.
- Ну конечно. Если русские, значит обязательно плохо выбритые, бессердечные… - обиделась обвинительница. – Судья, это геноцид. Занесите в протокол.
- Не надо в протокол, - заволновалась Ольга. – Я всего лишь фантазирую. Шуток не понимаете что ли? Я предлагаю подробно рассмотреть улики и подвергнуть их глубокому окололитературному анализу.
- Секретку! Секретку! Секретку! – заскандировал зрительный зал, соскучившийся по скандальной критике и кулачным прозарузским боям…