Больше 10 дней я не получала писем от нее. И мне было в десять раз легче от того, что я не смотрю в ее лицо и не прячу там свой умилительный взгляд. Я давно перестала умываться по утрам, моя ванная комната поросла ветхой пылью и, казалось, открой железный рычаг крана из проржавленного стройнеющего изгиба трубы польется пошуршит сама вековечная пыль.
Сначала письма приходили исправно: каждый новый день новое письмо в розовом конверте.
«Когда ты умрешь, воздух станет для тебя опорой».
В ушах звенел ветер, пели лягушки на заброшенном пруду, а сквозь зеленеющее школьное поле неслась поволока отражения солнечных лучей. В моей груди вскипала кровь, и я по-особенному чувствовала те дни. Выходила с мокрой грудью под ночные звезды, рисовала заоблачным воображением тонкие беспристанные линии света, после чего уходила по ним в Беспредельность.
Где она, - меня это совсем уже не волновало, я находилась вне себя. Как часто люди говорят то, что имеет пронзительный смысл, правдивый и тягучий. Сами этого не ощущая, люди говорят очень глубокие вещи. А может это просто Истина находит выражение через дремлющие, не разбуженные и незаостренные умы.
Совсем как тогда, когда на меня обрушился стальной ливень ее немых укоров. «За что ты полюбила меня?» Я закругляла края наших встреч слабыми улыбками, встречи не прошли даром. Мы любили друг друга. И однажды она, посмотрев на меня печальными глазами, спросила, играя пальцами у своих прекрасных алых губ:
-Когда мы перестанем быть такими как все?
Я ей ответила:
- Нельзя искать смысл в оттенках. Если ты хочешь быть оригинальной - надо принять оригинальную судьбу и жить оригинальной жизнью, никого не щадя. Ведь компромиссы, как говорит старая Дзухэ, всегда направлены против тебя. Поверь, эта старая воровка чужих жизненных сил знает точно, что по чем в этом подлунном мире. У нее, как ни крути, прозрачный взгляд на вещи. Едва ее касается морской ветер, она превращается в млечный парус – ее тонкие иззябшие седые-преседые волосы превращаются в папиросный папирус. То есть, она мгновенно ориентируется в жизненных ситуациях. Тысячу голов у Дракона, который воспитал эту странную и вещую старуху, но одно сердце у этого Дракона, и в этом его слабость. Ведь одно умное сердце может стоять за тысячами послушных голов, но надели эти головы неподчинением, и дай им слепую волю, так они будут разночинствовать, пытаясь предать забвению мудрое Сердце. Такова эта старая плутовка. Корень ее души благороден, а поступки ее неблаговидны.
В синем небе за высокой и неприступной стеной небоскреба раздался зуммер. Сигнал окончание военно-полевых работ пора выходить на свет.
А люди любили меня и не сказать что, сидя в концентрационном лагере, я уделяла им повышенное внимание. Я просто любила странность людей, которые волей судеб оказались в плачевном состоянии. Куда они шли, если идти было некуда? Куда они стремились и на чем держались их стремления, мне не ясно до сих пор. Но факт остается фактом: многие из них выжили в яростной борьбе, которая заключалась лишь во внутреннем немом противостоянии смерти. Смерть окрашивала каждый миг их жизни в серый радиационный фон. Оранжево смеялась над людьми жизнь. Глаза закрывались от неги, блаженство растворялось в глубине души без остатка. Без осадка пили мы те дни. В них не было места нам самим. Всё взяли на себя герои, живущие внутри нас. И с тех пор поднимаясь по винтовой лестнице, я чувствую внутреннее дыхание этих героев…