- Ты что себе позволяешь! - оцепенел от неожиданности наглец, которому с большей наглостью сталкиваться еще не приходилось. - Твоей мордой, казачья сволочь, я сейчас пройдусь по своим голенищам.
Он рывком дернулся назад, стараясь занести саблю над головой, Дарган помог ему, ударом кулака вторично послав на землю. Затем каблуком сапога с силой пристукнул по раскрытой руке и отбросил оружие, не преминув носком того же сапога пихнуть противника под пах. Лицо девушки исказила страдальческая гримасса, она отвернулась, что бы не видеть, как гардемарин принял форму внутриутробного плода и издал долгое кряхтение. Стоявший в сторонке незнакомец в котелке заложил руки за спину, удовлетворенно пофыркал губами. Казак оглянулся на все еще не опомнившихся друзей наглеца, всунул шашку в ножны и вернулся к брошенному мешку. Проходя мимо них к подъезду гостинницы, он бросил не поворачивая головы:
- Когда ваш товарищ придет в себя, передайте ему, что я не против дуэли, - подтвердив сказанное не обещающим ничего доброго взглядом, добавил. - А так-же с вами.
Выбежавшие за порог служки рассыпались как тараканы, освобождая вход внутрь здания, вместе со спутницей Дарган прошел между ними в прохладные сенцы, дорогу им подсвечивал свечей сам хозяин почтовой станции.
Ночь прошла без приключений. Ранним утром гардемарины вскочили на лошадей и поскакали своей дорогой, они знали, что с казаками связываться опасно, где один, там может объявиться сотня заросших буйным волосом конников в лохматых папахах. Лишь высокий господин в черном котелке терпеливо дожидался появления Даргана с девушкой, он занял место перед входом, оперся на трость с серебряным набалдашником. Когда путники вышли, чтобы продолжить путь, незнакомец приподнял котелок, с легким поклоном обратился к Даргану:
- Прошу прощения, господин солдат, вчера я присутствовал при вашей ссоре с гардемаринами и случайно услышал, что вы назвали себя хорунжим.
- Дальше что? - насупился казак.
- Меня заинтересовало то, что вы сопровождаете французскую женщину, - заторопился с пояснениями незнакомец. - Если вы едете из Парижа, то у меня к вам дело.
- Какое?
- Можно ли считать ваш вопрос подтверждением того, что вы из Парижа?
- А что вам это даст? - хмыкнул Дарган, девушка с интересом разглядывала господина.
- Давайте отойдем в сторонку, - предложил тот. - Здесь не место для серьезного разговора.
Когда все трое прошли на просторный двор и присели на лавку, человек в котелке поставил трость между ногами, пытливо заглянул сначала в глаза девушке, потом присевшему рядом казаку:
- Я располагаю сведениями,что до самой границы с Российской империей армейские патрульные отряды пытались задержать руководимую французской женщиной группу разбойников из терских казаков, - начал было он, но Дарган тут-же перебил его:
- Это не к нам, - он приподнялся с лавки. - Мы не разбойники и за нами никто не гнался.
- Постойте, я не все сказал, - господин положил руку на локоть собеседника. - Я не секретный сотрудник военной разведки и меня не интересует, кто кого ловит.
- Тогда что-же вам нужно? - казак жестким взглядом уперся в лицо незнакомца.
- Драгоценности, милейший, - с улыбкой развел руками тот. - Всего лишь изделия из золота с камнями, но не простые.
- Какие-же? - стараясь быть спокойным, усмехнулся Дарган.
- Старинные вещи европейских ювелиров, я хорошо заплачу, поверьте.
- Вынуждены разочаровать, у нас нет старинных изделий.
- Очень жаль, если это так, - поцокал языком господин. - В России они никому не нужны, никто не даст им должной цены, кроме меня.
- Пардон, месье, ви хотеть сказать, что представляете исключение? - откровенно засмеялась до сей поры молча следившая за разговором девушка.
- Ви, мадемуазель, - быстро перешел на французский язык незнакомец. - Наши воины начали возвращаться из похода, и я из Москвы специально выезжаю на эту почтовую станцию, чтобы перекупить драгоценности. Ведь пропьют, за бесценок отнесут в шинок, а меня проинформировали, что среди безделушек имеется цепь самого кардинала, служившего мессы при короле Людовике Шестнадцатом.
- Зачем вам это, месье? - с издевкой в голосе спросила девушка.
- Я знаю прижившегося в России француза, он является дальним родственником того кардинала, - пояснил господин. - Когда до меня дошли слухи о цепочке, я решил попытать счастья и, если повезет, помочь другу вернуть раритет на родину.
- Вы пользуетесь старыми слухами, - развела руками девушка. - У нас есть сведения, что кардинальская цепь давно заняла свое законное место в сонме их святейшиств.
- По выговору вы парижанка, наверняка обладаете более подробной информацией, - в знак согласия кивнул незнакомец. - Но дело в том, что передаваемый по наследству раритет видели не больше месяца назад, по идее, все это время вы должны были находиться в пути, следовательно, быть не в курсе событий. Или в полном курсе.
- Вы тоже говорите по французски неплохо, - пропустив мимо ушей последнее предположение, прищурилась собеседница. Дарган недовольно дернул плечом, затянувшийся разговор начал его беспокоить.
- Я много лет прожил во Франции в качестве представителя одной торговой фирмы, -покосившись на казака, покрутил трость между коленей господин в котелке. - Мадемуазель, если позволите, последний вопрос, и на этом беседу мы закончим.
- Ради бога.
- Что на вашей ручке, что на руке вашего спутника, перстни очень редкой работы. Они стоят много денег.
- Здесь торг неуместен, - вскинула подбородок вверх девушка. - Этими перстнями нас благословили на супружескую жизнь две царственные особы - король Франции и император Российской империи.
- Не может бы-ыть! - откачнулся назад собеседник, достав носовой платок, он промокнул выступивший на лбу пот. - Прошу прощения, господа, тогда я просто ошибся, считайте все вопросы исчерпанными.
Дарган встал, девушка последовала за ним, когда отдалились на приличное расстояние, спутница обернулась, насмешливо сморщила носик:
- И все-таки, кто вы на самом деле, месье? - с интересом спросила она.
- Я думаю, вы догадались сами, - притрагиваясь к котелку, негромко ответил незнакомец.
Девушка перевела Даргану смысл разговора и ответ господина на последний вопрос, она ожидала отрицательной реакции, но тот с облегчением перевел дыхание. Он подумал о том, что теперь можно будет ехать ни от кого не прячась и никого не опасаясь.
Москва открылась заново отстроенными кирпичными домами калужской заставы, копыта лошадей звонко зацокали по булыжной мостовой, ведущей к центру города. По бокам замелькали дровяные и угольные склады, лавочки, шинки, разухабистые, с краснощекими тетками и крепколобыми мужиками, базары, которых по всей Европе днем с огнем не найдешь. Там весь этот беспредел давно упрятали в рамки цивилизации. А здесь за всадниками вдогонку бросились пацаны - разносчики булочек и пирожков, морса и студеного кваса, наперебой предлагая свой товар. И везде над домами с невзрачыми дворцами поднималось множество золоченых куполов с православными крестами, жизнь в церквях бурлила не меньше, чем на тех же базарах. Наконец взору представился центр Москвы с хоромами богатеев с башенками над ними, с колоннами и портиками. Во все глаза смотревшая по сторонам девушка отметила, что в застройке зодчие не соблюдали никакого порядка, преследуя разные стили, больше склоняясь к классическому. Кое-где виднелись черные останки строений, не обихоженные после пожара 1812 года, или открывался вдруг обложенный строительными материалами фундамент. Проехав по Малой Бронной, Дарган свернул на Тверскую, на которую выходил окнами известный всему городу Английский аристократический клуб, обогнув церковь с голубыми маковками, выдвинулся на просторную площадь. Кони запрядали уздечками, почуяв скорый отдых, спутница продвинулась вперед и замерла как вкопанная. Взор притянула высокая белокаменная стена с рядом башен, в створы которых устремлялись экипажи и всадники на поджарых рысаках. Особенно сильным было движение через построенную в форме квадратного конуса башню с золотым двуглавым орлом наверху. Такие-же орлы оседлали едва ли не все шпили вокруг, они будто парили в воздухе, создавая впечатление имперской незыблемости. За стеной сверкал золотом на солнце сонм церковных куполов. Слева, будто вросший в землю, возвышался краснокирпичный приземистый собор о многих разноцветных головах со звездами в них, с золотыми крестами, справа вздымал в небо останистые надстройки высокий дворец. Основательность в сочетании с неевропейским - более прямолинейным - ландшафтом заставили девушку подобраться, она вдруг ощутила не упорядоченную силу, а первобытную мощь, волнами прущую от площади.
- Месье Д,Арган, мы где? - с придыханием спросила она.
- На Красную площадь въехали, - отозвался казак, он уже бывал здесь, когда защищал Москву от наполеоновских войск. - Перед тобой тот самый кремль, на который ты хотела посмотреть.
- Ви, монумент!.. А это? - спутница указала на церковь.
- Собор Василия Блаженного, был такой при Иване Грозном, правда, сам собор царь поставил в честь взятия Казани.
- Казан!?.
- Татары... на Руси двести пятдесят лет озоровало татаро-монгольское иго, тебе, Софьюшка, не понять. Хотя вас римляны тоже потоптали.
- Потоптали, - согласилась девушка, не совсем понимая значения этого слова, как и всего предложения.
- А из тех ворот выезжает император, когда бывает в Москве, - Дарган показал на Спасскую башню. - У нас, милая, все не как у людей, у вас один Париж, а у нас даже столицы две - Санкт-Петербург и Москва. Северная столица точная копия европейских городов, вся из ванзейских дворцов, поэтому она для Европы, а Москва для России остальной.
- Вандея... дворцы... Потшему?
- Расстояния большие, из одного места за всем не усмотришь.
По площади сновали прохожие, катились телеги и дрожки с седоками на козлах, гарцевали всадники, в воздухе пахло конским навозом, стоял шум, гам, перестук и перезвон. И когда в многочисленных церквях забили в колокола, показалось, закованное в камень пространство кто-то решил расколоть на части, чтобы каждому досталось по куску. Девушка почувствовала щедрость русской души, смеясь, подставила ладони, она успокоилась, наяву узрев, что и в России есть, на что посмотреть. Ей было жаль, что ее сплеменники хотели сжечь с окраин туземный, а в центре цивилизованный город, в котором так аппетитно пахнут пирожки с булочками и такие вкусные щи. Она искоса взглянула на осенявшего себя крестным знамением возлюбленного, перекрестилась слева направо тоже. Прошептав католическую молитву, подставила всю себя под праздничные перезвоны колоколов. В голове возникла мысль, навеянная щедрым благодушием вокруг, посмаковав ее, девушка пришла к выводу, что мысль следует воплотить в жизнь.
А люди вокруг отбивали земные поклоны, они знали, что работа может и подождать, потому что кесарю кесарево, а богу - богово.
Путники остановились на постоялом дворе, разместившемся на Ордынке. Дарган загнал табун за крепкий забор из тесаных досок, приказал конюху дать овса и напоить лошадей. Косоглазый татарин попытался было завести разговор о их продаже, возвращавшиеся с войны солдаты часто отдавали измочаленных дорогой кляч за полцены. Но казак резко оборвал его на полуслове, дело было не столько в том, что предстоял долгий путь домой, а в том, что в казачьих краях дороже коней ценилось только оружие. Забросив вещи в угол просторной комнаты с двумя кроватями, он заказал сытный обед с графином вина, попросил наполнить им баклажку. Девушка отцепила шпагу от пояса, прилегла на деревянное ложе и откинулась на пуховую подушку. Щедрость русской души чувствовалась во всем: в общении с незнакомыми людьми, в порциях щей с большими кусками мяса в глиняных тарелках, в размерах гостиничного номера, даже в подушке, такой объемной, что голова в ней утопала. Она повернулась к занятому осмотром черкески возлюбленному, хотела что-то сказать, но промолчала, решив отложить разговор на после обеда. Тихо скрипнула дверь, то ли потревоженная проходившим мимо человеком, то ли от гулявшего по комнате сквозняка, усталые путешественники не обратили на это внимания. Девушка обдумывала, как лучше преподнести возлюбленному задуманное, Дарган продолжал тщательно обследовать форму терского казака, он твердо настроился после Москвы снова стать самим собой.
Когда с обедом было покончено и Дарган потянулся было к подружке, она ласково отстранила его рукой, пытливо заглянула в глаза:
- Месье Д,Арган, я хочу говорить, - негромко произнесла она.
- Что ты замыслила, Софьюшка? - сбивая пыл, откинулся он на подушку. - Самую трудную часть пути мы одолели, осталось поднапрячься и через тульскую вотчину выйти на прямую дорогу на Кавказ. А там, за Областью Войска Донского, до наших гор рукой подать.
- Это много дней?
- Много, милая, но будет легче, на своей земле и камни помогают.
- Хорошо, но я хочу попросить.
- О чем, Софьюшка?
- Ты говорил, Россия два столица. Москва тоже.
- Москва столица главная, она древняя, а город Санкт-Петербург молодой. Русские его за столицу не признают, праздный он, и все.
- Если Москва тоже столица, тут надо купить дом.
Опять негромко скрипнула дверь, покосившись в ту сторону, казак закинул руки за голову:
- Зачем? В станице Стодеревской мы выберем усадебку, какая нам понравится. С такими деньгами мы кум королю, сват министру, - он повернул голову к спутнице. - А здесь нам что делать, на людскую суету смотреть?
- Здесь император, значит, лучше, чем станица, здесь учебный заведения для наших детей, - принялась терпеливо объяснять девушка. - Москва много денег, они должны, как это... оборот.
- Что тебе, денег не хватит? - не в силах был взять в толк доводы собеседницы Дарган. - Хоть сейчас возы товарами нагрузим, привезем в станицу и откроем свой магазин, как армяны или жидовины у нас, была бы потребность.
- Есть время и есть деньги, - снова взялась за объяснения девушка. - Дом стоит деньги, время работает на дом.
- Ты хочешь сказать, что он подорожает? - замеялся казак. - Софьюшка, пока дом станет дороже, он успеет рассыпаться, да и нас с тобой уже не будет.
- А дети?
- Им деньги вовсе ни к чему, усадьбу оставим, дело откроем. Думаю, баловство это, мальчик должен обучаться военным наукам, а девочка следить за порядком в избе.
Спутница долго молчала, она понимала, что ее возлюбленный далек от мыслей о богатстве, о роскошествах, его родили воином и воспитали в том же духе. Но существовала другая жизнь, более отлаженная и обеспеченная, о которой он понятия не имел и которую вряд ли воспринял бы. Растить же будущих детей продолжателями подневольных дорог отца она категорически отказывалась. Девушка оперлась на локоть и с внутренним упрямством воззрилась на Даргана:
- Я хочу купить дом Москва, - твердо сказала она.
- Зачем он тебе? - пофыркал губами казак. - И для кого, когда отсюда до нас тыща верст?
- На время, и на дети.
- Ты уже ведаешь, к кому обращаться и кто тут всем распоряжается? - уцепился за соломинку Дарган. - Да еще неизвестно, сколько за этот дом могут слупить.
- Я знаю, надо биржа.
- Ну... тебе видней.
Он подумал, что в Париже бабы умнее, нежели станичные девки, те только и делают, что семечки щелкают. А вдруг и правда она видит то, что для остальных покрыто мраком, ведь не зря постоянно твердит, что время - деньги. Снова послышался едва различимый скрип дверных петель, он был таким неприметным и повторялся так часто, что встать и выглянуть в коридор помешала послеобеденная расслабленность.
Вокруг приспособленного под биржу старинного особняка толпилась кучка народа, кто-то разорился и предлагал выкупить поместье, кто-то хотел пристроить деревеньку, а некоторые, которых было меньшинство, важно расхаживали взад и вперед. Их товар был посолиднее - дворцы в центре Москвы. Оставив Даргана с дорожной сумкой у входа в здание, девушка потолкалась среди биржевиков, она слабо знала русский язык, но надеялась на то, что изучавшие ее родной французский культурные люди в России пока не перевелись. Впрочем, на биржах всего мира царил язык один - биржевой, понятный без переводов. В конце концов ей повезло, она заметила стоявшего на отшибе солидного мужчину в дорогом костюме и в котелке, побегав пальцами по воротничку платья, сбила чуть набок соломенную шляпку и направилась к нему:
- Пардон, господин, ви здесь тоже торг? - подбирая слова, спросила она.
- Я биржевой маклер, мадемуазель, вы можете говорить по французски, - приподнимая котелок, тут-же отреагировал на обращение к нему хорошенькой женщины мужчина. - Итак, что вас интересует?
- О, мерси боку, месье, приятно сознавать, что несмотря на поражение Франции от коалиционных войск, французский язык все еще в моде, - присела в легком книксене девушка. - Меня интересует рынок жилья в центре Москвы, не могли бы вы прояснить ситуацию и по возможности назвать разброс цен?
- С удовольствием, я хоть и занимаюсь поместьями, но в курсе последних новостей, - собеседник чуть наклонился вперед. - Простенький одноэтажный домик с садиком, допустим, на Малой Ордынке, потянет на две тысячи рублей, двухэтажный в том же районе уже тысяч на пять, а трехэтажный с хорошим двором, с пристройками, с конюшней для лошадей, предположим, на Тверской, будет стоить все десять тысяч рубликов. Конечно, исключая варианты.
- Месье, что вы имеете ввиду? - девушку интересовало буквально все, к тому же, она не испытывала желания сорить деньгами.
- Иногда возникают ситуации, когда хозяин решает продать принадлежащую ему собственность побыстрее, например, по семейным причинам или в связи с переездом на другое место жительства. Но такие моменты бывают не часто, их надо ловить.
- Простите, а сейчас нет подобного варианта? - она как можно ласковее посмотрела на господина. - Мы в долгу бы не остались.
- Вы имеете ввиду кого-то из своих родственников? - улыбнулся тот.
- Мужа, он ждет меня у входа в биржу.
- Поздравляю, мадемуазель, я почему-то считал, что во Франции женщины предпочитают выходить замуж в возрасте двадцати с небольшим лет.
- Именно так и было бы, если бы не обстоятельства, но вы не ответили на мою просьбу.
- Продается трехэтажное здание классического стиля на Воздвиженской улице с видом на площадь перед кремлем. Очень дорого.
- О, это было бы чудесно. И какова же цена?
- Двенадцать тысяч, мадемуазель, за такие деньги можно купить целое поместье с несколькими деревнями.
- Цена достаточно высокая, в Париже недвижимость подешевела, - задумчиво покусала губы девушка.
- А в России она поднялась, и все по одной и той же причине - из-за войны с Наполеоном.
- Я с вами полностью согласна. Вы случайно не знаете хозяина этого дворца?
- Он должен подъехать ближе к обеду, это граф Заславский.
- Мне это имя ничего не говорит.
- Вам - да, а для России оно известное, - господин вытащил платок, промокнул выступивший на верхней губе пот. - Кстати, семья графа решила переехать в Париж, вот такая оказия.
- Не желаете ли вы намекнуть, что Францию скоро присоединят к России, как какую-то Финляндию или Польшу? - усмехнулась собеседница. - Я слышала, в Хельсинки полно русских.
- Вы ускоряете события, Польшу мы еще не присвоили, хотя ее территория уже подпала под юрисдикцию Российской империи и деньги там ходят уже русские, - весело засмеялся мужчина. - Но... все может быть.
- С вашими аппетитами нужно заглядываться не на крошечный островок цивилизации в Европе, а на неосвоенный пока вами юг, там и пространств будет поболее.
- На юг в первую очередь обращены все наши помыслы, главный враг России - Турция, а потом уж, по случаю, как нынешний, на просвещенный запад.
- Я бы посоветовала сначала разобраться с Османской империей.
- Вы правы, мадемуазель, примите мой выпад как неуместную шутку, - поспешил ретироваться господин. - Франция слишком независимое государство, чтобы мировой общественности не считаться с ней. Кстати, подъехал граф Заславский, буду рад услужить вам еще раз.
- О, месье, я была бы весьма признательна.
Из подкатившего экипажа вышел полноватый господин среднего роста во фраке, в белой рубашке со стоячим воротником и высоком цилиндре, из нагрудного кармана у него топорщился накрахмаленный треугольник носового платка. Оглядевшись по сторонам, он быстрыми шагами направился к подъезду здания биржи, было видно, что в отличие от остальных посетителей времени у него всегда не хватало.
- Ваше сиятельство, прошу прощения, - когда господин проходил мимо, окликнул его собеседник девушки, с легким поклоном указал в ее сторону. - Мадемуазель интересуется выставленными вами на продажу апартаментами, не соизволите ли обратить на это внимание?
Граф остановился, взглядом серых глаз цепко прошелся по фигурке девушки, приподнял цилиндр:
- Весьма польщен, - бархатистым голосом сказал он. - Откуда вы, сударыня, и почему вдруг мадемуазель?
- Она француженка, из Парижа, - поспешил с пояснениями господин в котелке. - Как видите, мы сумели преподать Европе не только пример воинской доблести, но и, наконец-то, обратить ее внимание на свои красоты.
- Французы с немцами всегда стремились в Россию, - усмехнулся граф, обратился к девушке по французски. - Милости просим, мадемуазель, в древнюю столицу Руси, вы решили стать у нас владелицей частной собственности?
- Хотелось бы, если цена не будет кусаться и устроит местоположение особняка, - ответила та.
- Мой трехэтажный дворец находится на Воздвиженке, если пожелаете, можем осмотреть его хоть сейчас, - граф кивнул на двухосную карету. - Экипаж с кучером и я к вашим услугам.
- Отлично, если позволите, я позову своего супруга, - девушка кивнула по направлению к бирже.
- Мадемуазель, вопросов нет.
Покачиваясь на мягких рессорах, карета покатила по сбегавшимся к кремлю узким московским улицам. В то время, как пассажирка вновь принялась любоваться открывавшимися видами, граф то и дело бегло прощупывал фигуру ее спутника, на губах у него блуждала озадаченная улыбка. Наконец кучер с громким восклицанием натянул вожжи, экипаж остановился возле построенного в классическом стиле здания с продолговатыми окнами и аккуратными балконами. Пройдя к двери, хозяин подергал за веревочку, над головой затрезвонил серебряный колокольчик, вышел дворецкий в белых перчатках и в обшитой золотыми позументами ливрее. Дарган переступил порог вслед за спутницей, с интересом осмотрелся вокруг. В просторном зале на первом этаж, несмотря на жару на улице, было прохладно, вдоль стен висели портреты людей в гражданских и военных одеждах, по углам стояли высокие канделябры с медными рожками для свечей, у окна громоздилось пианино. Хозяин по очереди открывал двери в подсобные помещения, он не стеснялся показывать особняк самостоятельно. На второй этаж вела широкая деревянная лестница с перилами, подойдя к ней, граф пригласил гостей проследовать за ним:
- На этом этаже у меня столовая и спальни с выходом на балконы, - ступая по ступенькам наверх, пояснял он. - А так-же бильярдная, игровые комнаты для детей.
Вновь с боков длинного коридора на посетителей смотрели молодые и старые мужчины и женщины, по которым можно было проследить родословную хозяина от уходящих вглубь веков до нынешнего времени. Но дальнюю стену полностью занимали картины известных художников, в основном русских. Девушка задержалась возле нее, оценивающим взглядом скользнула по пейзажам, натюрмортам, сценам из военных баталий. Дарган топтался за ее спиной, он твердо решил не вмешиваться ни в какие дела, тем более, что не понимал в происходящем почти ничего. Покусывая кончики усов, он сдерживал раздражение, вызванное неприязненностью к нему хозяина дворца, который продолжал кидать испытующие взгляды. Казак осознавал, что одно неловкое движение или слово способны вызвать необратимые последствия, после которых наладить привычные со спутницей отношения будет трудно. А ему хотелось доехать до дома женихом, привезшим под венец умную невесту из дальних краев.
Меж тем, обзор особняка закончился, все вышли в круглую залу на втором этаже. Граф щелкнул пальцами, лакеи вынесли серебряные подносы с бокалами шампанского и шоколадными конфетами.
- Итак, мадемуазель, на чем мы остановились? - приподнимая хрустальный бокал, спросил он.
- Я сказала, что апартаменты понравились и мы не прочь приобрести этот дворец, - следуя его примеру, с мягкой улыбкой повторила девушка. - Если бы вы были поснисходительнее, вопроса о купле-продаже уже не стояло бы.
- Вы привезли деньги с собой? - приподнял брови граф.
- Мы могли бы оформить бумаги прямо здесь, - кивнула девушка. - Но, повторяю, мне кажется, что цена завышена.
- Если деньги при вас, это меняет дело. Я снижаю цену на пятьсот рублей.
- Простите, граф, но при таких сделках скидка слишком мала, - собеседница отпила глоток шампанского, медленно подняла и опустила ресницы, как бы показывая, что разбирается в тонкостях дела. - Во первых, дом построен в классическом стиле, а не в модном сейчас стиле ампир, во вторых, ландшафт вокруг желает лучшего.
- Простите, мадемуазель, но ландшафт подпортили ваши соплеменники, - с поклоном напомнил граф. - Смею заверить, что кучи горелого мусора вокруг явление временное.
- Соплеменники убрались отсюда почти два года назад, за этот срок можно было бы заново отстроить всю Москву, - хмыкнув, приподняла плечо собеседница. - И кто вам сказал, что город поджигали французы, а не польские уланы?
- Ну хорошо, одиннадцать тысяч вас устроит?
- Нам ближе к сердцу сумма в десять тысяч рублей.
- Но это грабеж среди бела дня, - оглянувшись на Даргана, возмущенно зафыркал губами хозяин особняка. - За две тысячи, которые вы хотите отминусовать, можно приобрести еще один дом. Разница будет лишь в расстоянии от кремля и видах из окон.
- А разве мы платим за расстояния? И неужели вы думаете,что перед вашими апартаментами не возведут дворцов повыше и помассивнее? - девушка с недоумением уставилась на взопревшего собеседника. - Главным критерием на данный момент является застолбить место. Согласитесь, что ваш дом требует перестройки, он уже устарел.
- Десять тысяч пятьсот рублей, и ни копейкой меньше, - граф промокнул платком покрасневшую шею, он успел усвоить, с кем имеет дело и решил поскорее закончить торг. Выпив шампанское до дна, повторил. - Больше уступать я не собираюсь, несмотря ни на какие уловки с вашей стороны.
- Еще бы, русские показали свою настойчивость в полную меру, - как бы с обидой в голосе проговорила собеседница.
- Мадемуазель, кто же предполагал, что французы рыцари лишь на словах, - не остался в долгу и хозяин. Он вдруг бросил платок на пол. - А-а, черт, согласен, десять тысяч рублей. Но только наличными, иначе заберу слова обратно.
Девушка обернулась к стоявшему за спиной лакею, поставила бокал на поднос и, посмотрев на Даргана, сложила руки на животе:
- Как будет угодно, месье, - она сразу превратилась в недоступную даму. - Кстати, у нас имеется возможность предложить оплату драгоценностями. Краем уха мы прослышали, что вы отбываете в Париж, а там золото и камешки всегда были в цене.
- Вот как! - забегал глазами граф. Он в который раз с уважением воззрился на собеседницу. - Из вас вышел бы прекрасный дипломат.
- Я избрала свой путь, - поджала губы девушка.
- Не сомневаюсь. Я вижу, что вы из хорошей семьи и у вас прекрасное воспитание.
- Что вы предпочтете, деньги или изделия из драгоценных металлов?- холодно осведомилась покупательница.
- Конечно, драгоценности, мадемуазель, - с поспешным поклоном отозвался граф. - Ко всему, оценщик находится в ювелирном магазине через дорогу.
- Вот и отлично, мы приобрели особняк и, кажется, возвращаем изделия на родину, - как-то туманно высказалась новая хозяйка дворца, заставив собеседника напрячься снова. Она потянулась за бокалом с шампанским, чокнувшись с графом и со своим спутником, добавила по русски. - Теперь сделку стоит отметить. Месье Д,Арган, я начинаю любить русский люди за их простоту, этот народ приятный.
- Мадемуазель, русские люди великодушны, - под хитроватую ухмылку казака, уточнил граф, так и не осознавший, на что намекала его партнерша по торгу.
Глава восьмая.
Путешественники вернулись на постоялый двор лишь под вечер, оценка драгоценностей и оформление бумаг заняли почти весь световой день. Зато теперь на руках у девушки были подписанные обеими сторонами и скрепленные главой московской биржи документы с печатями. Она скатала их в трубочку, бережно уложила на дно небольшой сумочки.
- Ты доволен сделка? - весело спросила она у Даргана. - Он просил двенадцать тыща, мы платили десять. Рядом кремли, такой особня-ак.
- Дворец красивый, - согласился он. - Но кто будет в нем жить?
- Мы говорил, наши дети.
- Детей еще надо заиметь и вырастить.
- Все будет, - уверенно махнула она рукой.
В комнате их ждал сюрприз, в вещах кто-то успел порыться. Дарган мысленно поблагодарил судьбу за то, что забрал с собой почти все деньги и драгоценности. С ними тяжело было таскаться, но сейчас мешок на руках показался легче пушинки. Он сунулся ко второму мешку, где лежала часть оставленных сокровищ, высыпал содержимое на пол. Небольшая сумма денег с тремя мешочками золотых монет оказались на месте. Тогда он раскрыл переметную суму, в которую переложил пачку ассигнаций, рассчитывая по дороге расплачиваться ими за услуги. Купюры исчезли. Заметив его состояние, заволновалась и спутница, она перебрала приданное, с облегченным вздохом высвободила из складок два крупных прозрачных камня. Видимо, грабители не успели покопаться в вещах основательно, ограничившись поверхностным осмотром, скорее всего, их кто-то спугнул. Уложив все как было, Дарган подошел к двери, выглянул в коридор, он вдруг вспомнил, что во время разговора с девушкой петли часто поскрипывали, словно стоявший с той стороны незнакомец все время пытался приоткрыть ее. Мимо протащился бормотавший под нос пожилой татарин, подождав, пока он скроется в одной из комнат, казак направился к выходу из гостиницы. Более молодой его соплеменник должен был ухаживать за лошадьми на конюшне. Конюх и правда занимался уборкой навоза из стойл, ему помогал еще один, с серьгой в ухе и с проваленным носом. Заметив Даргана, оба коротко переглянулись, но работу не оставили. Казак проверил лошадей, неторопливо перетрусил упряжь, любой штришок мог подсказать,кто заинтересовался путниками вплотную. Отметил, что седла с уздечками в углу разложены не так, их словно приготовили для дела. Выйдя из конюшни, Дарган осмотрелся, затем подошел к уборщикам:
- Салам алейкум, - поздоровался он.
- Ва алейкум салам, - отозвался молодой татарин, вильнул раскосыми глазами на казака. - Я коней почистил, напоил, овса задал. Что прикажешь еще, господина солдат?
- Посторонних возле моих лошадей не видел? - напрямую спросил Дарган.
- Какой посторонний, когда все свои, - заулыбался конюх. - К нам после вас прибыл только два постояльца, один тучный такой, второй как селедка с жидким бородком. Нет посторонний.
- Если кто станет интересоваться моим табуном, дай знать, - приказал казак, он привык держаться с татарами как господин.
- Якши, господина солдат.
Конюх раскосо посмотрел на товарища, всем видом доказывая, что веры ему грош цена в базарный день. Татарин с серьгой надул шелудивые щеки как соловей разбойник, сплюнул себе под ноги. Дарган поморщился, затем вытащил из-за голенища нагайку, с силой щелкнул ею в воздухе. Последив за произведенным эффектом, направился к дому, он понял, что где-то допустил промах и теперь чем раньше они покинут постоялый двор, тем спокойнее будет.
Они снова неслись по полям и равнинам, меняя лошадей на ходу, и вновь Дарган ощущал дыхание гнавшихся за ними разбойников. Один раз бандиты приблизились настолько, что пришлось залечь за придорожный камень на окраине леса и отстреливаться, а потом отрываться, петляя зайцами по рощицам и дубравам. Путникам повезло, они выиграли во времени, но лошади уже не выдерживали бешенных скачек, за долгий путь от Парижа они выдохлись.
После разговора с конюхом и его дружком он больше не сомневался, что оба являются наводчиками банды, сколоченной из раззадоренных войной, разоренных ею окрестных крестьян. Пока пробирались до Москвы нехоженными путями, опасности обходили стороной, но стоило выехать на людный тракт, как разбойники тут-же дали знать о себе. Их было много, этих банд из оборванных и голодных крепостных людей, жалости к путникам не ведавшим, так же, как бывшим беспощадным к наполеоновским солдатам, заставившим их собраться в партизанские отряды. Когда их ловили, то вешали или отрубали головы, но чаще они уходили в причерноморские степи, в обширные казачьи вольницы, чтобы вернуться в Россию уже в качестве непродажных защитников - казаков.
- О, эта Россия! - восклицала на коротких привалах спутница, повторяя заученные наизусть слова. - Здесь никто никогда никому не нужен.
- Мы тоже не нужны, окромя разбойников, - стал дополнять присказку Дарган, чтобы хоть как-то оправдаться. - А татей в России испокон веков было море разливанное.
- Ви, месье Д,Арган, - соглашалась девушка, поводя рукой вокруг. - Здесь море разливное.
Наконец в косых лучах заходящго солнца показались черные избы небольшого населенного пункта, всадники на всем скаку влетели в начало улицы и затормозили перед большим домом. Плотные клубы пыли догнали табун, накрыли его с головой. Когда она рассеялась, Дарган рукояткой нагайки постучал по облупившемуся наличнику, на стук никто не откликнулся. Он проехал к воротам, заглянул во двор и увидел заросшее лопухами пространство, выломанную дверь в сенцы и провалившуюся на сараюшке соломенную крышу. С тревогой осмотрелся по сторонам, деревня не подавала признаков жизни, словно жители в одночасье решили покинуть ее. Когда с боями гонялся по Европе за наполеоновской гвардией, такие картины ему не встречались. Жители возвращались в населенные пункты, в которых артиллерия не оставляла доски на доске, и заново отстраивали жилища. А здесь, в России, мертвые пейзажи стали привычными. Казак отъехал от ворот, остановился на середине улицы, лошади запрядали холками, застучали копытами. Их надо было напоить и накормить.
- Спешивайся, Софьюшка, - соскакивая с седла, сипло сказал Дарган. - Видно, здесь придется и заночевать, и отбиваться от бандитов.
- Там город нет? - спутница махнула рукой вперед.
- Есть, да расстояния между нашими городами сотни верст, - пояснил он. - Мы бы оторвались, но от самого Парижа идем галопом, а у них лошади свежие.
Девушка шевельнула поводьями, проехала по улице, намереваясь высмотреть колодец, и вдруг увидела сгорбленного старика с белой бородой. Он вышел из одного из домов, опираясь на клюку, приставил ладонь ко лбу. Так это было неожиданно, что она не смогла подать никакого сигнала спутнику. Меж тем, Дарган тоже заметил деда, тронулся ему навстречу:
- Здорово дневал, дедука, - еще издали крикнул он.
- Слава Иисусу Христу, сынок, - бодро ответил тот. - Далеко путь держите?
- На Кавказ, в родную станицу.
- Казаки, значится?
- Они самые, терские мы.
- Наслышаны, лихие воины.
- А где люди, дедука, деревня будто вымерла, - спросил Дарган.
- Так оно и есть, добрый молодец, - старик поставил клюку перед собой, видно было, что он обрадовался путникам. - Поначалу всем миром поднялись на защиту своей земли, а потом, когда француз мужиков повыбил, детишек с молодайками помещик перевел на центральную усадьбу - сами бы они тут не вытянули. На всю деревню нас осталось двое - я, да старуха из крайнего двора.
- Война еще никого до добра не доводила, - согласился Дарган, вспоминая, что в станице казачки иной год не успевали хоронить мужей, переходя сразу в любушки, до которых стали охочи чуть не безусые юнцы. - А где тут колодец?
- В каждом подворье, заросли, поди, - старик пожевал губами. - Чай, коней хочешь напоить?
- Их в первую очередь.
- Тогда веди к Светлому озерку, там вода на травах настоянная, силу прибавляет, - он указал рукой за околицу. - И луга сочные, спасу нет.
- Спасибо, дедука, мы здесь и заночуем.
- Где душенька пожелает, там и располагайтесь. Можете у меня.
- Мы бы рады, да нам нельзя, - решил сознаться Дарган.
- Что так?
- Разбойники гонятся.
Старик помолчал, посучил пальцами по ручке клюки, потом прищурил ярко-синие глаза под косматыми бровями:
- Добром на войне разжилися? - тоже не стал он ходить вокруг да около.
- Добро есть, чего греха таить.
- А много ли разбойников?
- Банда из татар с московскими мужиками.
- Смесь гремучая.
Дед снова надолго задумался. Дарган уже решил, что разговор окончен и хотел уводить коней на водопой, когда старик переступил с ноги на ногу:
- Вернешься с озерка, проедешь на другой конец деревни. На пригорке остались развалины, с них вся дорога как на ладони, - неторопливо начал рассуждать он. - Когда француз подступил, мы его неделю не пропускали, пока артиллерию не подтянул. Потому наших мужиков много поубивало.
- Спасибо, дедука, как управимся, я тебе гостинец подвезу, - пообещал Дарган. Он почувствовал прилив уверенности, будто успел попить воды из того Светлого озерка. Оглянулся на в стороне дожидавшуюся конца разговора спутницу и вскочил в седло.
На небе взошла луна, прохладная ночь затопила развалины когда-то просторного дома волнами синеватого света, окрасив предметы вокруг в черный цвет. Но бегущая мимо дорога смотрелась как на ладони, за нею следил старик, решивший придти на помощь путникам с допотопным кремневым ружьем. Дарган, перед этим загнавший лошадей к нему во двор, подточил шашку с кинжалом, положил с одного бока винтовку, с другого пистолет. Девушка воткнула шпагу в бревенчатую стену дома, приготовила заряды с пыжами и порохом. Отдыхать она отказалась наотрез.
- Во, забава, - не сводил любопытных глаз с клинка в стене старик. - Не сабелька, а шило, ей богу, не успеешь охнуть, как наскрозь проткнет. Вся ручка в драгоценных каменьях, у ихнего короля отобрали?
- У таких же бандитов, что за нами гонятся, - отмахнулся казак. Пояснил. - У французских мусью такое оружье как у наших благородий пистолет, они на этих шпагах на дуэлях дерутся.
- Вон какая оказия... И с чего они пустились вдогонку, а не ограбили вас прямо в Москве, - вновь пристал с расспросами он. - Ужель властей испугались?
- Разбойникам кто-то помешал, а когда мы пропажу заметили, то дожидаться утра не стали, вот они поздно и спохватились, - негромко пояснял Дарган.
- Самих-то татей видели? - не успокаивался дед. - Может, показалося?
- Уже отстреливались.
- Тогда по следу пойдут, народ наш подхалимистый, подскажет, в какой стороне вас искать, - старик подсыпал пороху на полку ружья, разровнял кучку крючковатым пальцем. - Что у тебя женщина-то молчит?
- Это моя жена, она француженка.
- О как, отхватил мамзельку! По расейски, значит, она не того?
- Понимаю, дедука, - откликнулась девушка. - Мало пока.
- Надо учиться, не на прогулку вышла, а к мужу на жительство едешь.
- Я стараюсь.
- Вот-вот.., - заворчал было старик и осекся, прищурился подслеповатыми глазами. - А ну глянь вдоль деревни, кажись, сверкнуло что.
Дарган и сам услышал далекий топот копыт, он приближался, заставляя подобраться и почувствовать привычное напряжение перед боем. Встрепенулась и спутница, подсунула поближе к позиции боезапас, положила рядом с собой второй пистолет. Он знал, что девушка стреляла только в крайних случаях, когда выхода никакого не просматривалось, и все-таки не удержался от довольной улыбки. Не потому, что за войну стал кровожадным, а по той причине, что Софьюшка изначально представляла надежный тыл. Старик поплевал на заскорузлые ладони, приладил ружье к плечу. Тем временем летевший как по воздуху передний всадник вздыбил коня, заставив остальных конников смешаться в кучу. Из нее вырвались двое, концами ножен принялись молотить по ставням на окнах, опустевшие дома лишь гулко постанывали.
- Нету никого, - донесся грубый голос одного из бандитов. - Мертвая деревня.
- А ты ишо не проверял ее, они тута прячутся, - рявкнул на него главарь. - Тимошка, а ну-ка лупани по избам, чтобы мужики порты потеряли, а бабы враз опросталися.
Грянул выстрел, подхваченный гулким эхом, и снова тишина надежно обложила деревню. Дарган приладил винтовку на остатки подоконника, нащупал глазом прицел, в лунном свете главаря будто кто выставил в витрину московского магазина,остальные разбойники тоже вырисовывались ясными силуэтами. Самое время было открывать по ним стрельбу, чтобы в суматохе успеть продырявить врагов побольше. Поведя концом дула сверху вниз, Дарган поймал на мушку лохматую голову мужика и нажал на курок. Увидел, как кувыркнулся с седла всадник, как заплясала вокруг него лошадь. И тут-же пушечный выстрел раздался возле его уха, огненный ветер опалил одну сторону лица - это привел в действие адскую кремневку старик. Он поставил ее на попа и, довольно крякнув, принялся заталкивать в дуло новый заряд крупной картечи, девушка тоже шустро набивала винтовку свинцовой начинкой, она привыкла к подобным сценам. Но осматриваться вокруг было некогда. Дарган вскинул пистолет на локоть согнутой руки, долго не мог поймать метавшиеся вдоль дороги тени, пока не остановился на груди рослого разбойника. Он успел дернуть за крючок вовремя, в следующее мгновение цель загородили сразу несколько тел. Лошади понесли всадников прямо на развалины, видимо, бандиты сообразили, откуда по ним стреляют. Казак схватился за шашку, но спутница подсунула ему винтовку, в руке у нее сверкнул пистолет. Три выстрела прозвучали почти одновременно, проделав в рядах нападавших приличную брешь. Оставшиеся в живых разбойники завернули морды коней едва не перед головешками от дубовых стен дома. С дикими воплями покружившись возле пепелища, они бросились к месту падения главаря, но тот не подавал признаков жизни. Не оглядываясь, бандиты помчались по улице, ведущей за околицу деревни.
Сизый дым от сгоревшего пороха хмельными завитками поднимался кверху, вонючий запах медленно растворялся в сыроватом воздухе. Скоро лишь не остывшие ружейные с пистолетными дула да глухая тишина вокруг могли напомнить о только что закончившемся бое.
- Жрать захотелось, - подал голос старик. - Поднесли бы щас быка, и его без остатка бы умял.
Дарган засунул пистолет за пояс, подобрал винтовку:
- Дрова есть? - поднимаясь с земли, спросил он.
- А как-же, березовые чурки, за лето успели высохнуть.
- Тогда иди растапливать печку, а припасами мы снабдим.
- Надо бы татей осмотреть, а вдруг кто живой, - старик потянулся ладонью к носу. - Оружие, там, подсобирать, ишо какое, что при них.
- Заодно и проверишь, у нас оружия в достатке своего.
Опять перед глазами замелькали полосатые верстовые столбы и почтовые станции. Казалось, конца долгому пути не будет, девушка на самом деле начала осознавать, что земля велика и бесконечна. Может быть она круглая, как учили их в Сорбонне, древнейшем высшем учебном заведении Европы с длинными деревянными скамьями в аудиториях, а может плоская, как уверял просивший подаяние у входа в Нотр Дам сошедший с ума учитель истории. Он утверждал, что если бы земля была круглая, то вода с нее сливалась бы в небо на другой стороне. Ведь на пушечном ядре или деревянном шарике она не задерживается. Но то, что полям, лесам, рекам и озерам счета нет, было видно безо всяких специальных приспособлений.
За похожим на деревню бревенчатым Воронежем началась казачья вольница. Дарган приосанился, надраил газыри по сторонам черкески, передвинул кинжал на середину тонкого кожаного пояса, сбил папаху на затылок. Чувствовалось, что места эти посреди желтых степей ему дороги. На большаках все чаще стали попадаться разъезды из казаков с пиками, с ружьями за плечами, при шашках. При встречах с ними Дарган щерился белозубым ртом, всем видом показывая, что перед ним братья по крови. Степные воины отвечали ему тем же, не обыскивая, не цепляясь по пустякам, а лишь интересуясь последними днями наполеоновской армии. Казаков на Дон, на Кубань и на Терек в те месяцы возвращалось немалое количество, лишь ехали они не как путники,зигзагами, а притоптанными и прикатанными колесами тарантаек прямыми почтовыми трактами.
На одном из привалов посреди степи, возле огромного на всех путников костра, девушка выскользнула из объятий Даргана, повернула к нему лицо.
- Чего ты хочешь, Софьюшка? - полусонно спросил он.
- Здесь казачий вольница?- сверкнула она светлыми глазами. - Разбойники больше нет?
Дарган откинулся на спину и рассмеялся впервые за много верст пути. Затем притянул к себе девушку, отвел волосы с успевшего загореть лица:
- В наших краях, милая, такие разбойники, что те, от которых мы отбивались, покажутся тебе мальчишками с парижских улиц, - напустив на лицо серьезности, сказал он. - Как тебе получше объяснить... Они не знают пощады.
- Что это? - не поняла спутница.
- Если мы к ним попадемся, то живыми вряд ли останемся.
- Они убивают?
- Могут и на куски разделать.
Девушка долго смотрела на огонь. Языки пламени поднимались вверх, распадаясь на искры, растворялись в темноте ночи. Лица сидящих у костра людей играли тенями, на всех до единого лежала печать мужественности и внутренней воли. Она чувствовала исходящую от них силу, словно попала в индейское кочевье с невидимыми вигвамами вокруг, только индейцы были не краснокожими, а представляли из себя загорелых на солнце бледнолицых. На родине во Франции было много книг с картинками про американских аборигенов и про их нравы. Французы жалели отстаивавших независимость людей, к праздникам собирали им посылки и посылали в далекую Америку. Здесь тоже ощущение было таким, будто надень на голову каждому из случайных попутчиков убор из перьев, и отпадет необходимость скакать на другой конец земли.
- Мы едем дикий прерий? - слегка отстранилась она от спутника.
- А что это такое? - переспросил казак, ему лень было пальцем шевельнуть.
- Прерии, это в Америке, мы ходили туда на торговом судне, - подсказал сидевший поблизости человек без возраста. - Они похожи на наши степи, только трава повыше, да деревья кое-где. А еще несметные табуны диких лошадей, по местному мустангов, на них скачут индейцы с луками и маленькими топориками.
- Диких лошадей и у нас было в достатке, - зевнул Дарган. - Всех успели или приручить, или перевести.
- Мы их разводим, а те сами плодятся, - не согласился человек. - И царские войска к нам не суются, а в Америке аборигенов уж не осталось.
- Сничтожили?
- Истребляют поголовно.
- У себя мы такого не допустим.
- Дело не в этом, - поудобнее устроился на бурке собеседник. - Мы согласились на услужение царю, а индейцы признавать новую власть отказались.
- Царь-батюшка и горцев не дюже цепляет, и азиатов с татарами. Везде старается как с французами - полюбовно. Испокон веков так было.
- То-то и оно, они себя еще покажут...
Небосклон просыпался бессчетным количеством ярких звезд, в их окружении луна показалась огромным бубном из выделанной кожи, неторопливо катящимся над степью. Закутавшись в полу бурки, девушка положила голову на грудь Даргана и смежила веки, снова она не получила ответа на мучавшие ее множество вопросов.
Осталась позади столица Земли войска Донского городок Новочерскасск с атаманским дворцом народного героя Платова, с войсковым собором и военным училищем для казачат. Наезженный тракт потянулся вдоль берега реки Дон с неподвижными рыбацкими каюками, с неторопливыми кораблями посередине, идущими от Азовского моря или возвращавшимися в него, чтобы через узкий пролив Босфор попасть в море Черное, а оттуда через Дарданеллы и в Средиземное. Недаром город впереди, через который пролегала дорога, прозывался портом пяти морей. Девушка с интересом наблюдала за восточной пестротой вокруг, тревога снова покинула ее, уступая место простому любопытству. И когда на горизонте засверкали купола церквей, она с надеждой перевела дыхание. Может быть и в этих местах на краю земли жизнь ничем не отличается от жизни в чопорной Европе с начищенными до блеска окнами, может быть она одинакова везде. Ведь в станицах, которые они проезжали, казачьи куреня сверкали идеальной чистотой, а сами казаки с казачками выглядели сытыми и довольными судьбой. Да и в прожаренных солнцем степях вокруг бегало столько живности, что чувство голода возникало само собой, заставляя просыпаться звериный аппетит. Особенно много было похожих повадками на страусов, которых путешественница видела в королевской резиденции Фонтенбло под Парижем, тоже не умеющих летать, длинноногих жирных дроф. Стремительные птицы то и дело норовили перебежать широкий грунтовой тракт.
Сначала на пути вырос сложенный из саманного кирпича армянский Нахичеван с похожими на турок жителями в длинных кафтанах, с пузыристыми шароварами и мягкими на ногах чувяками с загнутыми кверху носами. Во дворах ревели ослы, через заборы перевешивались ветви со спелыми абрикосами, с грушами и виноградом. Потом запестрели саманные и деревянные домики пригорода самого Ростова, утопающие в запахах цветов, перезрелых фруктов и того аромата, который пропитывает южного человека на всю жизнь. Девушка с удовольствием втягивала этот запах, она старалась наполниться им, чтобы не отличаться от местных жителей. Дарган с улыбкой наблюдал за ней, он радовался тому, что спутница изредка отвлекалась от тяжких дум. Завернув кабардинца с центральной Большой Садовой улицы на проспект Большой, он повел табун лошадей по направлению к городскому рынку, пришла пора пополнить запасы овса и продуктов для себя. Взору вдруг открылся собор Александра Невского о нескольких золотых главах, увенчанных православными крестами, с массивными стенами и монументальными входами с иконами над ними. Он был построен ввиде четырех квадратных башен с луковками над каждой, посередине соединенных одной крышей с большой, покрытой золотом, маковкой. Картина была столь величественная, что девушка привстала в стременах, из ее груди вырвался изумленный возглас:
- О, базилик! - устремилась она вперед. - Среди степь... Откуда, кто?
- Софьюшка, лувры с нотре дамами громоздятся не только в Париже, но и у нас есть на что посмотреть, - с гордостью сказал Дарган, он снял папаху и перекрестился. Затем продолжил. - Видал, красота какая, на века построенная.
- Ви, месье Д,Арган, - не отрывая глаз от церкви, согласилась спутница. - Я хочу туда.
- Обязательно зайдем, заповеди Христовы казаки блюдут свято.
На площади перед собором толпился разноликий народ, были здесь крещенные татары, хохлы, принявшие русскую веру люди неизвестно какой национальности, истово отбивавшие поклоны и целовавшие руки выходившим на улицу попам. Подогнав лошадей к коновязям, Дарган накрутил уздечки вокруг бревна, на морды навесил торбы.
- Пойдем, Софьюшка, теперь у бога не грех попросить и за себя, - тронул он спутницу за локоть. - Земля началась нашенская и порядки тут тоже свои, вольные.
Они вошли под прохладные своды, осенив себя крестами, осмотрелись вокруг. Под куполом наблюдал за человеческой суетой окруженный ангелами седобородый Господь-отец, ниже расположились картины на библейские темы, затем шли изображения богов, и уже на стенах висели большие и маленькие иконы с зажженными перед ними лампадами. Сизоватый дымок струйками поднимался к потолку, сливаясь в призрачную синеватую твердь, отчего казалось, что Господь смотрит как бы из небытия. На клиросе бормотали молитвы священники и монахи, им подпевал церковный хор, голоса заполняли церковь, успокаивая нервы. Девушка сложила руки перед грудью, мысленно начала повторять молитвы на своем языке, она понимала, что бог для всех един и нет разницы, на каком наречии просить его о снисхождении, тем более, что и церковь заполняли люди разных национальностей, приход был для всех. Девушка перестала замечать всех и вся вокруг, она чувствовала, что молитвы доходят до Господа, что он внемлет ее устам и понимает ее. Она закачалась под знакомую с детства мелодию, которую запомнила еще с колыбели, все дальше и дальше удаляясь от мирской суеты...
Это продолжалось до тех пор, пока кто-то не тронул ее за плечо. Девушка вскинула ресницы и увидела возлюбленного с папахой в руках, на лице его лежала печать умиротворения, складки разгладились, глаза светились любовью. Он словно помолодел сразу на несколько лет. Она вынула из небольшой сумочки купюру, опустила ее в прорезь церковной копилки и пошла к выходу.
На городском базаре было столпотворение, это не был горластый и нахрапистый московский рынок, здесь явно ощущалось дыхание близкой Азии с недалеким Кавказом. Мягкими голосами торговцы расхваливали товар, уговаривая посетителей купить его только у них, они предлагали фрукты, огромные куски дынь или тыквы, или протягивали наполенные медом деревянные ложки. Горожане переходили от одного прилавка к другому, пробуя все подряд, лишь в конце решаясь на копеечную покупку. Девушка тут-же переняла эту особенность, она пристроилась к медленно текущей очереди, отламывая, отщипывая, втягивая в себя дары щедрого края. Дарган плелся позади с дорожной сумкой, на дне которой лежала купленная у лавочника единственная селедка. Выступать в подобной роли ему никогда еще не приходилось. Наконец спутница повернула к нему сытые глаза, разлепила измазанные ягодами губы:
- Надо набрать продукты, - озабоченно прикусила она нижнюю губу, показала пальцем на начало рядов. - Там дешево.
- Пойдем туда, - вздохнул Дарган.
Когда собрались идти назад, он заметил вьюном крутнувшегося возле девушки парнишку лет пятнадцати, но значения этому эпизоду не придал. Он отвык от гражданской жизни, когда все вопросы приходилось решать самому, в том числе и ходить на рынки, а в Европе и в России чаще встречались разбойники с больших дорог нежели обыкновенные воришки. Вспомнил он о пареньке лишь тогда, когда отобравшая кучу овощей и фруктов спутница утавилась на него круглыми от удивления зрачками.
- Ларжан пропал? - опередил он ее с недоуменным восклицанием.
- Нет ларжан, - развела она руками. - Я прятал деньги сумочка.
- А надо было держать в руках, тогда целее были бы.
Дарган вынул из кармана штанов купюру, передав девушке, прощупал толпу внимательным взглядом, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. От главного входа народ волнами растекался по базарной площади и такими же волнами выплескивался с нее на другом конце. Но ему повезло, за прилавками высились ряды навесов с гроздьями сушеной рыбы под ними. Парнишка, который крутился возле спутницы, облокотился на одну из стоек, на лице его лежало явное довольство. Вокруг шмыгала носами ватага таких-же оборванцев. Дарган залавировал между людьми, он решил зайти с тылу, чтобы поймать паршивца за шиворот. Очередной водоворот закрутил его на месте, пока он выбрался на свободное пространство, мальчишка куда-то исчез. Кудлатая голова мелькнула снова уже возле выхода с рынка, надо было спешить, потому что затеряться в ростовских улочках не составляло труда, тем более, под крутым склоном, на берегу реки Дон, громоздились хаотично построенные портовые склады с ватагами грузчиков между ними. Казак заработал локтями, плотная человеческая масса сдавила его, понесла к выходу, не давая возможности пошевелиться. Показалось, кто-то потерся рукой за подолами черкески, ощущение было мимолетным, не вызвавшим подозрений. Даргана вытеснили за деревянные ворота, где стояли многочисленные мастерские ремесленного люда - лудильщиков, точильщиков, скорняков. Не заметив парнишки нигде, казак с досадой сплюнул, нужно было возвращаться назад.
Спутницу он оставлял на другом конце базара, чтобы не толкаться понапрасну, решил обойти вокруг. Ряды телег, тарантаек с бричками и пролетками запрудили пространство, возницы спали, набросив на головы покрывала, лошади хрумтели овсом и клевером. Везде соблюдались чистота и порядок, дворники набрасывались на свежие кучи навоза, не давая растаскивать его подошвами по площади. У церковки собралось много народа, рядом, у коновязи, переминались оседланные лошади. Дарган среди прочих разглядел темной масти кабардинцев, которых предпочитали терские казаки, он завернул на церковный двор. В это время из храма стали выходить чубатые молодцы в черкесках и при кинжалах, на ходу надевая папахи.
- Здорово дневали, братья казаки, - подался он к ним. - Откуда путь держите?
- Будь здрав, брат, - окружили его станичники. - Мы из Шелковской, едем в Санкт-Петербург нести службу при дворе Его императорского Величества. А ты кто таков?
- Я из Стодеревской, с войны возвращаюсь.
- Герой, - послышались громкие голоса, казаки подхватили Даргана, начали подбрасывать его в воздух. - Качать героя!!! Слава, слава, слава!
Это были подросшие сыновья ратников, несших службу по Кизлярско-Моздокской линии, а потом воевавших с наполеоновскими гвардейцами. Та линия продолжалась Кубано-Черноморской, протянувшейся между Каспийским и Черным морями. На ней казаки жили в станицах по левому берегу Терека, охраняя южную окраину империи от набегов татар, чеченов и турок, приходивших с враждебного правого. Если бы не война и не молодость новобранцев, они бы знали друг друга, потому что обе станицы с давних пор роднились семьями. Дарган вырвался из объятий, ему не терпелось расспросить о домашних делах. Молодежь старалась дотронуться до него рукой, потрогать Георгиевские кресты.
- Ух ты, целых три, - восклицали они. - И медали ишшо, серебряные.
- Герой!
- С наших краев, терской казак.
- Что нового в станицах, братья? - наконец сумел вставить слово и Дарган. - Почитай, два года не был в родных местах.
- Все то-ж, дядюка Дарган, турка грозится, абреки чеченские с дагестанскими не дремлют, - за всех ответил старший отряда, урядник с едва пробившимися усами. - Народу убавилось, много казаков погибло на войне, да царь призвал в новое пополнение.
- В нашей и в Стодеревской мужчин едва не через дом повыбивало, хозяек забросали похоронными цидулами. В Червленой такая же история.
- Тревожно стало.
- Не впервой, переживем, - тряхнул плечами Дарган, в воздухе завис мелодичный звон от наград. - На то мы и казаки.
- А ни то, - сразу расправили груди станичники. - Дядюка Дарган, испей-ка чихиря с прошлогоднего урожая, настоялся в самый раз.
Кто-то сбегал за полным вина бурдюком, кто-то сунул в руки чапуру на восемь стаканов. Пальцы сложились в щепоти, замелькали перед лицами казаков, сотворяя крестные знамения. Раздалось дружное гудение:
- Отцу и сыну... отцу и сыну...
Виноградное сухое вино, от которого Дарган успел отвыкнуть, оросило глотку, наполнило силой. Стало легко и свободно, будто долгий путь к родному дому взяли и отрубили как хвост у ящерицы. Он заломил папаху, махнул широким рукавом черкески:
- Эх, братья казаки, неужто добрался!
- Чуток осталось, дядюка Дарган, заедешь до наших, передавай приветы.
- О как, а до этого все я просил...
Девушка ждала спутника у главных ворот рынка, прижимая к груди небольшую сумочку, у ног ее стояла заполненная продуктами наполовину дорожная саква. Окинув казака пристальным взглядом, она сдула с губ тонкую прядь волос:
- Месье Д,Арган, ты ходил бистро?
- О чем ты, Софьюшка, какое бистро, когда земляки объявились, - приобнял он ее за талию. - Господь станичников послал, погутарили малость, выпили, не без того.
- Очень хорошо, когда станичник, - успокоилась девушка. - Я думал, ноги повели шинок.
- О жизни вспомнили, о родных поговорили, - не слушая ее, улыбался Дарган. - Забыл я все, как корова языком слизала, а теперь на душе радость и успокоение. Домой возвращаемся, милая.
- О, домой! - грустно улыбнулась она, и сразу взяла себя в руки. - Коней надо корм, продукты еще купить.
- А ты разве не скупилась? - тряхнул чубом казак. - Я тебе деньги оставлял.
- Нету деньги, я кофта взял, платье.
Спутница выдернула из сумки вещи, прикинула их на себя, в нарядах местных модниц она смотрелась как настоящая казачка. Дарган с удовольствием повертел девушку в разные стороны, подумал, что к лицу ей будут и цыганские сережки, и перстенек с камушком, которыми на станичной площади любили хвастаться скурехи. Драгоценностей они везут немало, можно выбрать хоть цепочку на шею, хоть браслет на запястье. Лишь бы в дело.
- На это денег не жалко, - откидывая полу черкески, полез он в карман штанов. - Ты правильно поступила, что решила навести казацкий фасон, быстрее за свою примут.
Дарган долго шарил по просторному карману, в какой раз прощупывая закоулки, улыбка на лице улетучивалась, уступая место удивленной растерянности. Он специально не разменивал бумажные деньги на серебряные монеты, иначе они давно протерли бы материю до дыр. Наконец казак с недоумением уставился на собеседницу.
- Нет ларжан? - опередила она его с восклицанием.
- Была целая пачка ассигнаций, - Дарган развел руками в стороны. - Сам запихивал, когда на базар собрались.
- Я тоже сумочка запихивал, - сдерживая приступы смеха, призналась спутница.
Дарган недобро покосился вокруг, но людская толпа равнодушно текла мимо. Он сплюнул, растер плевок подошвой сапога, подумал, что Ростов хоть и расположен на Земле Войска Донского, а все-ж город не казачий, купеческий город с воровскими замашками. За подобное в Новочеркассе, например, или в Стодеревской на станичном кругу шкуру бы спустили. Одно слово - большой и сытый станичный лабаз. Проводив раскаленным взглядом ватагу оборванцев, он подхватил полупустую сумку и под хитроватые усмешки спутницы заспешил к своим лошадям, оставленным под присмотром сторожа-дворника. Деньги пока еще были, совсем они не перевелись.
До границы с Кубанским войском всадники добрались за два дня, дальше путь пролегал через станицы, основанные изгнанными сначала Петром Первым, затем Екатериной Второй из старой и новой Сечи запорожскими сечевиками. Если у донских казаков курени из-за обширных разливов Дона по большей части строились на сваях, а на уровне второго этажа их опоясывали подсмотренные у турков во время разбойных походов галдареи,то у кубанских это были чаще похожие на чистенькие украинские хатки саманные мазанки с глиняными полами. Но встречались и настоящие дворцы, не уступающие султанским, с искусно расписанными окнами, с широкими подворьями. В них жили казаки зажиточные, объединяли которых с остальными вольными людьми лишь вислые хохляцкие усы, да длинные волосяные хвосты посередине обритых голов. Так-же по шляхам разъезжали патрули из нескольких всадников при кривых турецких саблях и при пиках, на въездах в населенные пункты стояли посты. Казалось бы, опасности остались позади - это была не контролируемая лишь крепостным сермяжным усердием, имеющим привычку взрываться мужицкими бунтами, безликая Россия, а населенный воинами край. Но здесь как раз тревог прибавилось, вовсю начало ощущаться дыхание непокорного Кавказа с не столь далекой азиатчиной. Дарган стал избегать окольных дорог и остановок в степи, он торопился засветло добраться до постоялых дворов, чтобы успеть устроиться на ночлег. Но за Романовским хутором уберечься от стычки все-же не удалось.
На подходе к Армавиру путники ощутили слежку, за ними неотрывно двигался одинокий всадник в сером бешмете, в круглой папахе. Поначалу Дарган подумал, что это один из жителей заселенной преимущественно кавказскими народами станицы, он даже попытался определить национальность по головному убору. Такие папахи с круглым верхом носили адыги либо карачаевцы. Когда Дарган с девушкой останавливались в гостинице в казачьем Романовском хуторе, всадник куда-то исчезал, но утром снова пристроился в хвост. Данный факт начал беспокоить, казак перевел лошадей на шаг, чтобы посмотреть на реакцию чужака. Тот остановил коня, занялся осмотром упряжи. Так в этих местах мог повести себя только человек с нехорошими мыслями, любой другой давно бы нагнал путников и затеял с ними разговор. Позади остались густо заселенные кубанцами хутора и станицы, пустынная дорога вела на Армавир, за которым до самых Минеральных вод лежала голая степь с зубцами горных вершин на горизонте. Дарган завернул кабардинца и помчался навстречу преследователю, ему надоел навязчивый конвой. Всадник вскочил в седло и поскакал в степь, скоро поднятая копытами его лошади пыль, как и он сам, растворились в воздухе. Путешественники продолжили путь, но ощущение опасности не покидало обоих.
- Что хотел тот человек? - решилась нарушить молчание спутница, она снова почувствовала себя неуютно.
- Если бы я его догнал, непременно бы спросил, - пробурчал Дарган. - В этих краях можно ожидать всего.
- Надо готовить пистоль, это может бандит.
- Дельная мысль, у тебя заряды остались?
- Ви, месье Д,Арган, я стрелял мало.
Девушка заглянула в кошель на поясе, достала из переметной сумки пистолет. Дарган принялся на ходу забивать в дуло своего свинцовый шарик с пыжами. Затем зарядил винтовку крупной дробью, перекинул ее снова через плечо, заодно ослабил крепление притороченной к седлу пики.
Они успели приготовиться к бою вовремя, от выцветшего горизонта по седому ковылю к ним приближалась группа всадников. Вскоре можно было различить, что впереди отряда на гнедом скакуне как вкопанный скакал горец с заросшим черной щетиной лицом, в левой руке он держал поводья, правую с нагайкой опустил вдоль туловища. На голове его возвышалась папаха из серебристого меха ягненка каракулевой породы, не круглая, а с как бы расшлепанными краями, эти отличия и некоторые другие говорили о том, что перед путниками абреки с правого берега Терека. Впрочем, во враждебных предгорных с горными дагестанскими аулах тоже была такая же мода. Рядом с вожаком подпрыгивал в седле их недавний преследователь, но теперь он вел себя более нагло. Дарган подергал шашку в ножнах, чтобы она ходила свободно, подумал о том, что ряды терских казаков поредели здорово, если бандиты сумели добраться до Кубани. Мельком покосился на спутницу, та с интересом следила за ватагой кавказцев, накрыв пистолет снятой с плеч накидкой, чувствовалось, что она относилась к ним как к представителям первобытного племени, с которыми в ответственный момент можно будет поделиться бусами. Меж тем гололобый абрек в синих штанах и с крашенной хной бородой натянул уздечку, развернул коня боком, остальные члены банды числом около десяти остановились поодаль. Казак с удовлетворением отметил, что на всех у них было одно ружье.
- Салям алейкум, хорунжий, - оскалил крепкие зубы чечен. - Куда путь держим?
- Ва алейкум салям, уважаемый, возвращаюсь с войны домой, - ответил Дарган, он знал, что льстивым словам горца веры нет.
- А где твой дом, казак? - продолжал насмехаться всадник.
- На левом берегу Терека, в станице Стодеревской, - он все еще надеялся на мирный исход встречи, когда уходил на войну, чечены старались не задирать соседей, разбойничая у них в тылу. Но рассчеты не оправдались.
- Как раз напротив твоей станицы мой аул, было время, когда наши тейпы роднились с вашими семьями, - продолжал допытываться вожак. - По крови ты кто?
- Казак, - решил избежать опасной темы Дарган, поиск корней сохранил бы жизнь, но до конца дней оставил бы с позором, который хуже смерти, ввиде "своего" человека в станице. - Разве это имеет значение?
- Лицо у тебя не совсем казацкое.., - главарь задумчиво огладил крашеную бороду. - Может, где встречались?
- И вы к нам на праздник приходили, и мы к вам наведывались. Я больше на кордоне службу нес.
Абрек пристально всмотрелся в противника, непримиримо сдвинул брови, он понял, что разговора не получится. Даже если перед ним полукровка, все равно он с пеленок стал прислужником у православных русских.
- Ваши казаки приходили к нам с войной.
- Наши к вам не пойдут, если только из пришлых, из царских полков.
- Какая разница, все равно русские.
- Разница большая, тем солдатам мы не указ.
- Знаем, сами под их балалайку пляшете, - оглянувшись на разбойников, гортанно засмеялся чечен.
- Что тебе надо, джигит? - попытался оборвать веселье Дарган.
- Все, - еще громче заржал всадник, резко захлопнув рот, просверлил путников злыми зрачками. - С войны казаки никогда не возвращались пустыми.
- Мы француза воевали, помогали русским войскам освобождать их родину.
- Вы за зипунами ходили, у тебя мешки через седла, полные добра.
- Вам, что-ли, подарить? - ощерился и казак.
- Зачем нам подарки, на охоту мы вышли сами.
- Ты знаешь, что с казака взятки гладки.
- Поэтому предлагаю сначала подумать о женщине, которая с тобой, - концом нагайки чечен указал на девушку. - Всем известно, что дорога вдвоем веселее, даже с пустыми руками.
- А что ты с нею сделаешь?
- У меня джигитов достаточно... - горец нагло ухмыльнулся. - Спроси у нее, захочет ли она сохранить тебе жизнь и пойти к нам в гости сама?
Дарган словно ждал этих слов, он повернулся к спутнице и, будто советуясь с ней, негромко сказал:
- Софьюшка, как только выстрелю, хоронись за холку коня и во весь дух скачи по дороге, я постараюсь их задержать.
- Так я не хочу, - девушка решительно покачала головой. - Я только здесь.
- У них на всех одно ружье, значит, будем махаться на шашках, - стиснув зубы, продолжал уговаривать он. - А в этом деле за моей спиной целая война.
- А за меня курс фехтования на шпаг, - она постучала ладонью по клинку сбоку.
- Когда ты поймешь, что это не Париж, в этих краях любая подлость за честь.
- Дуэль есть дуэль, - не согласилась она. - Кто будет первый, тот станет герой.
- Ну как тебе объяснить.., - чертыхнулся Дарган. Махнул рукой, - Тогда после выстрела вместе падаем на гривы и сразу в намет, пока они не опомнились.
- Так хорошо.
Дарган подобрал уздечку, мысленно прикинул, все ли оружие под рукой и обернулся к горцу. Тот продолжал насмешливо поигрывать нагайкой:
- Эй казак, что сказала твоя женщина? - крикнул он. - Разве мешки с барахлом для нее дороже семейного очага?
- Для любой женщины домашний уют превыше всего, - не стал поддерживать разговор Дарган, спросил. - Значит, разойтись по мирному не получится?
- Кругом война, хорунжий, какой мир, когда твои москали, эти сип-сиповичи, снова пограбили мой аул, а ты на их стороне.
- Мы испокон веков за Россию, даже вера у нас православная, - оглашенное чеченом могло быть правдой, а могло оказаться и ложью, но рассуждать уже не имело смысла. - Отцу и сыну...
Дарган выхватил из-за пояса пистолет, расстояние было не слишком большим и он не целясь нажал на курок. Он знал, что попасть в чечена труднее, чем в кого бы то ни было, этот народ обладал поистине звериной интуицией, за доли мгновения успевая увернуться не только от шашки или пики, но даже от пули. Вот и сейчас он направлял оружие на главаря, а с лошади свалился тершийся позади него недавний преследователь. Холодок прокатился по телу казака, заставил не мешкая перекинуть винтовку на грудь, дело принимало затяжной оборот. Имевший ружье бандит сделал выстрел тоже, но так неумело, что пуля не свистнула даже рядом. Меж тем абрек бросил коня в немыслимую карусель, вслед за ним, припав к косматым холкам,юлой завертелись остальные. Прозвучавший второй выстрел, который произвела девушка, выбил из круга еще одного разбойника, но рассыпать его не сумел. Дарган понял, что вожак дожидался, пока путники разрядят оружие, чтобы послать на них подчиненных наверняка. Он вскинул винтовку, выбирая удобный момент, повел дулом по бандитам. Теперь все зависело от того, как ляжет дробь, если она скользнет по лошадиным головам, толку не будет, чеченские кони привычны к стрельбе и к боли. А если найдет одного-двоих абреков, станет полегче, хотя все равно придется потрудиться, чтобы остаться в живых. А вожак набирал обороты, он словно задался целью накалить обстановку, чтобы потом не щадить никого. От напряжения руки у Даргана начали подрагивать, прицел выделывал кренделя, чтобы встряхнуться, он положил ружье поперек седла, передернул плечами. Из круга стрелой вылетел вороной иноходец, понесся на путников, пряча за высокой шеей собравшегося в пружину седока. Банда рассыпалась на отдельных всадников, заголосила визгливой разноголосицей. Снова не выбирая цели Дарган ударил в кучу, мельком заметил, как отстала еще пара лошадей, остальные продолжали рваться из уздечек. Он выхватил шашку, занес ее над собой, чеченская сабля молнией сверкнула перед глазами, врубилась в подставленное лезвие и пропала за спиной. Казак хотел обернуться, но следующий бандит уже готовился снести ему голову. Поднырнув под клинок, Дарган чиркнул шашкой по зубастому рту, не теряя времени перехватил пику, наклонил ее вперед, встречая третьего разбойника. Выпад получился удачным, острие пробило предплечье и вылезло у абрека со спины. Остальные бандиты отскочили в стороны, кровавя морды коням злыми рывками уздечек.
Дарган развернулся в седле, посмотрел на место, где должна была быть девушка, но там ее не оказалось. Он увидел спутницу далеко позади, качающую конец шпаги перед лицом главаря, тот пытался отбить гибкий клинок, яростно раскручивая турецкое оружие. Лицо перекашивала ненависть от мысли, что какая-то женщина посмела встать на его пути. Но смертельный прием, которым пользовался и Дарган, здесь оказался бесполезным, девушка легко обводила блескучую молнию вокруг своей руки, она словно наматывала ее, подтягивая противника ближе и ближе. Казак пустился на помощь, он давно уяснил, что если банду или отряд неприятеля обезглавить, рядовые члены перестают представлять опасность. Требовалось ускорить гибель вожака, чтобы продолжать путь дальше. Но не успел он дать шпоры коню, как бандиты вновь окружили его, их все еще было много. Дарган вспомнил про боевые уловки, которыми пользовался на фронте, кабардинец по прежнему слушался команд беспрекословно. Бросив его как бы в одном направлении, сам перевесился с седла на другой бок и полоснул потянувшегося к нему разбойника концом шашки. Не мешкая направил скакуна в лобовую атаку, а когда до противника осталось десяток вершков, переключился на не ожидавшего от него фортелей его соседа. Уже двое мертвых абреков сползали с седел, кровавя спины лошадям, картина производила впечатление, внушая оставшимся в живых неподдельный ужас. Но вожак находился рядом, он показывал чудеса храбрости, не уступая в джигитовке искусной наезднице.
Снова и снова разбойники наскаивали на казака, пытаясь застать его врасплох, усилия были тщетны, он встречал их во всеоружии. Если бы кто-то из них прошел войну, Даргану бы не поздоровилось, но они представляли из себя банду, привыкшую грабить покладистых путников. Еще один чечен уронил обритую голову под копыта своего коня, второй перехватил саблю в левую руку, правая повисла безжизненным придатком к телу. Улучив момент, Дарган довершил начатую работу. В этот раз им руководило привитое тоже войной правило: чтобы сломить дух противника, его нужно добить. Впрочем, заповедь терскими казаками исповедовалась со дня прихода их предков на Кавказ. Грабителей осталось двое, они оказались не только острожными, но и самыми упорными. На губах у них пузырилась белая пена, глаза горели жаждой мести, из-под папах по горбоносым лицам бежали ручьи пота. Дарган и сам чувствовал усталость, в правой кисти появилась боль, он принудил кабардинца занять более удобную позицию, оглянулся на спутницу.
Дуэль между девушкой и главарем банды была в самом разгаре. Перед лицом чечена все так-же вибрировал конец шпаги, по прежнему он пытался выбить странное оружие из ее рук. До казака дошло, что спутница делала все, чтобы абрек занимался только ею, если бы он отвлекся хоть на мгновение, события развернулись бы по другому и неизвестно, кто сейчас диктовал бы условия боя. А противник попался достойный, очерченный саблей диск тончайшей вуалью дрожал перед девушкой, оба испытывали адское напряжение от желания поймать друг друга на оплошности, снова и снова бросались они вперед, чтобы через мгновение отскочить назад. Чечен во что бы то ни стало решил разделаться с бабой в штанах, от осознания этого факта брови его взламывала ярость. Вечно так продолжаться не могло, видно было, что силы девушки на исходе. Это обстоятельство заставляло оценивать обстановку быстрее.
Между тем приплясывавший перед Дарганом от ярости абрек в наброшенном поверх черкески сером башлыке снова приготовился к нападению, его товарищ тоже отпускал поводья вороного иноходца. Казак понял, что если сейчас он не опередит противников с броском, его песенка будет спета. Тонкий свист заставил лошадей запрядать ушами, с места Дарган направил кабардинца на бандита в башлыке, махнув шашкой над его головой, он галопом пронесся мимо. Пока разбойники приходили в себя, казак успел проскочить половину расстояния до поединщиков. Вожак заметил опасность слишком поздно, он рванул за уздечку лишь тогда, когда Дарган пролетал за его спиной. Горец взметнул саблю, и в этот миг девушка сделала выпад. Конец шпаги вошел в грудь, продырявив и черкеску на спине, рядом с блеснувшим острием тут-же воткнулся кинжал казака. Чечен задрал крашеную бороду, заваливаясь на круп лошади, с клекотом выплюнул сгусток крови. Спутница выдернула шпагу из раны, тут-же обратилась лицом к разбойникам. Но теперь силы были равными, такой расклад не устраивал оставшихся в живых бандитов, они круто завернули коней в степь.