«В восемнадцатом столетии во Франции жил человек, принадлежащий к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи…» Речь идёт, несомненно, о Жан-Батисте Гренуе, парфюмере, созданном Патриком Зюскиндом.
В литературе и искусстве мы уже встречались с инвалидами – людьми без рук, ног («Отрезать, отрезать Мересьеву ногу!»), которые не могли воспринимать мир на ощупь; были слепые, глухие, немые («Зачем Герасим утопил свою Муму?»). У Гоголя был даже человек без носа, но человека без запаха не было ни у кого. Так что Гренуй – принципиально новое явление для человечества.
Гренуй представляет собой одновременно и пример первобытного человека, и мечту современного.
С одной стороны – он настроен только на потребительское отношение ко всему миру. Часть жизни живёт в пещере, большую часть жизни работает вручную, абсолютно без применения мозгов. Не имеет никаких нравственных принципов, а об образовании уже и говорить нечего.
С другой стороны – это высокоразвитый в своей области человек, гениальный парфюмер. Любой современный человек может позавидовать Греную, ведь сейчас, когда человек отошёл от природы, любой человеческий запах считается неприличным, и наверное, каждый мечтал бы не иметь вообще никакого запаха. Зачем иначе вся эта индустрия дезодорантов, ванных принадлежностей и парфюмерии?
Но для Гренуя отсутствие запаха в какой-то момент является даже некой трагедией. Из-за отсутствия запаха люди воспринимают его, как чужака, отсутствие запаха отталкивает их.
Именно поэтому в один, не уверена, что прекрасный момент, Гренуй начинает составлять «свои» запахи. Гренуй, познающий мир с помощью обоняния, не может ничего узнать о самом себе, потому что не знает, как он пахнет. Запах для Гренуя что-то вроде души, сущности чего-либо или кого-либо, и он – гениальнейший парфюмер, может понять сущность каждого, только разложив её по отдельным запахам, не может найти свою. Запах – это индивидуальный набор ароматов, это, с позволения сказать, и есть сама индивидуальность. Гренуй не может её найти и пытается воссоздать искусственно.
Гренуй – человек с очень сильным характером, возможно, жестоким, но действительно сильным. Ничто, как бы плохо оно ни было, не может сломать Гренуя. Гренуй поразительно живуч, Зюскинд сравнивает его с клещом, который сидит и ждёт своего часа.
И вот этот час настаёт: он убивает девушку с улицы Марэ, и: «Теперь ему стало ясно, почему он так ожесточённо цеплялся за жизнь: он должен был стать творцом запахов. И не каким-то заурядным. Но величайшим парфюмером всех времён».
Но он хочет стать творцом запахов не в погоне за славой, богатством, признанием. Он ни на кого не ориентируется, он просто знает, чего хочет, и что для этого нужно. Своей целеустремлённостью он мог бы гордиться, хотя, опять же, ему этого не нужно, потому что люди ему не важны, поскольку он живёт в ином мире – мире запахов.
Гренуй как будто прибыл к нам с другой планеты. Он живёт совсем по другим законам, он не похож на других людей. Он лишён духовности, но её место заменяет запах. Искусство для него – парфюмерия. Красота для него – приятный аромат. («Красивый запах» - звучит как «вкусная водка»). Воспоминания об ароматах для него – бутылки старых вин. Секс для него – овладевание ароматом, к которому он чувствует влечение. «Он приник лицом к её коже и широко разутыми ноздрями провёл от её живота к груди, к шее, вниз, по бёдрам, по икрам, по её белым ногам. Он впитал её запах с головы до ног, до кончиков пальцев, он собрал остатки её запаха с подбородка, пупка и со сгибов локтей». Но с точки зрения обычного человека, он ведёт себя, как монах, давший обет безбрачия.
Гренуй живёт в другой системе координат. В ней нет «оси добра». Для Гренуя вообще не существует нравственных понятий. «Со словами, которые не обозначали пахнущих предметов, то есть, с абстрактными понятиями, прежде всего, этическими и моральными, у него были большие затруднения. Он не мог их запомнить, путал их, употреблял их, даже будучи уже взрослым, неохотно и часто неправильно: право, совесть, Бог, радость, ответственность, смирение, благодарность и т.д. – то, что должно выражаться ими, было и осталось для него туманным». Зачастую он посягает на человеческие святыни, соревнуется с Богом. И Бог проигрывает ему: «Бог вонял. Бог был маленькой жалкой вонючкой. Его обманывали, этого Бога, или сам Он был обманщиком, точно так же, как Гренуй, - только намного худшим!»
У Гренуя, как у любого негодяя, цель оправдывает средства. Поэтому он не чувствует угрызений совести после убийства. «То обстоятельство, что в начале всего этого великолепия стояло убийство, было ему (если он вообще отдавал себе в этом отчёт) глубоко безразлично». Но Гренуй не получает удовольствия от убийства, он просто берёт всё, что ему надо. «Облика девушки с улицы Марэ – её лица, её тела – он уже не мог припомнить. Ведь он же сохранил лучшее, что отобрал и присвоил себя: сущность её аромата». Гренуй использует людей, высасывает и бросает – ведь каждый раз, как Гренуй уходит от «использованного» человека, он умирает – потому что Гренуй взял от него всё, что мог.
Когда читаешь, как Гренуй разбирается с ароматами: «привёл их в систематический порядок: хорошее к хорошему, плохое к плохому, тонкое к тонкому, грубое к грубому, зловонное к зловонному, благоуханное к благоуханному…», напрашивается аналогия с Сальери: «Музыку я разъял, как труп». Два искусства. Два гения. Двое убийц. Только один осознаёт, что он убийца, а другой нет. Оправдать можно обоих, но пожалеть только одного.
Как это не странно, но каким бы злодеем Гренуй не был, к нему всё равно проникаешься состраданием. И не только потому, что главный герой рождается среди отбросов, лишённый материнской ласки и любви, что его все отстраняют, что он никому не нужен… Просто в некоторые моменты начинаешь ощущать странное чувство восхищения, которое пытаешься скрыть и не замечать, потому что это может показаться неправильным. Но Зюскинд специально провоцирует читателя. Читатель сочувствует Греную потому, что в нём он порой замечет сам себя, он склонен жалеть его, как самого себя, потому что себя всегда жалко. Несмотря на то, что действие в романе происходит в 18-ом веке, это роман о нас. Зюскинд показывает нам, что мы все такие же «Гренуи» - одновременно гении и злодеи. Хорошо ли это? Это бессмысленно.
Гениальность, всю сущность гениальности Гренуя так никто и не понял. Суть его злодейств тоже не понял никто из окружавших его людей. Существование такого гениального злодея остаётся непонятым и неразгаданным. «Никто не знает, как на самом деле хороши эти духи, - думал Гренуй, - Все только покоряются их воздействию, даже не зная, что это духи, что они обладают колдовскими чарами. Единственный, кто сумел оценить их красоту, - это я, потому что я их создал. И в тоже время я – единственный, кого они могут околдовать. Я – единственный, перед кем они бессильны». И больше Гренуй уже ничего не мог сделать. То, чего он добивался, удалось, он смог покорить людей. Но осуществление мечты ничего не принесло, кроме разочарования и непонимания. Не он покорил людей, а запах. Люди не увидели в нём великого Творца, они недооценили его.
Он заставил людей суррогатно любить. Всё его злодейство закончилось одной большой любовью. Но когда люди съедают того, кто показался им ангела, это уже не любовь, а мутация любви, созданная Жан-Батистом Гренуем. Или нами самими?
«Когда же они всё-таки решились сделать это, сначала тайком, а потом совершенно открыто, они не смогли сдержать ухмылки. Они были чрезвычайно горды. Они впервые совершили нечто из любви».