Двери, двери, тысячи дверей, тысячи… бегом, бегом. Я осторожно открыла большую, полированную, гладкую дверь, заглянула внутрь. Никого не было видно. Белые стены расширяли комнату, непонятно было, где заканчиваются ее границы, свет, отражаясь, слепил глаза. Я огляделась: из мебели посередине, прямо в центре, стоял такой же белоснежный круглый стол. Я провела рукой по гладкой, без единой царапины, поверхности, и прошла дальше. Яркий, слепящий свет падал на стены сверху, но лампы не было. Потолок был таким же ровным и гладким, как и все в этой комнате. Я наткнулась на стену, и, физически ощутив преграду, отшатнулась обратно. Потом снова протянула руку навстречу стене – но казалось, что рука пропадет в этой белизне, утонет в этом ярком свете, так и не найдя грани. Неожиданно мне стало спокойно и приятно. Я поняла, что все равно не найду выхода – ведь теперь белая дверь, через которую я вошла, сливалась с белыми стенами, белым потолком, белым полом. И нет даже единой черной линии, нет граней четырехугольника комнаты, нет препятствий свету. Я опустилась у стены, стараясь прислониться к ней, но так и не прислонившись. Я словно парила в этом белоснежном пространстве, и медленно единственный предмет стал исчезать – круглый стол слился с комнатой. Я встала осторожно, прошлась, как мне казалось, по центру – но стола не было. Я улыбнулась и легла на пол. Неожиданно я приподняла руку – кожа бледнела на глазах, и моя синяя юбка становилась белоснежной, словно кто-то одевал меня невестой.
Через секунду донеслись голоса – сначала приглушенные, еле различаемые в тишине. Потом они постепенно вырастали, отчетливее нарушая покой тревожными нотами. Я открыла глаза. Белый свет по-прежнему слепил меня, но голоса… я встала, и вдруг увидела дверь, ту самую, которую никак не могла различить. Та легко поддалась, и я выглянула в щелочку. Узкая линия совсем другого света, насыщенная другими тонами, робко проникала в мое чистое пространство. Обрезанные полосой белой стены и двери, фигуры вдалеке вытягивались и искажались. Я едва могла различить их – я их не знала. В тот же момент я услышала звон – так гремит связка, когда при быстром шаге несколько ключей бьются друг о друга. Я выглянула в щелку – они шли отпирать эту дверь. Но ведь я была здесь. Глаза заметались в поисках выхода, мысли судорожно искали ответ, или хотя бы подсказку, но все было тщетно. Вдруг линии, черные, рушащие мои белоснежные стены, расчертили пространство на четыре части. Я бросилась, словно сумасшедшая, обводить ладонями стены – от потолка к полу, и обратно, пытаясь обнаружить потайную дверь, пытаясь выбраться. Звон нарастал, приближался, сердце стучало сильней и сильней. Вдруг дверь распахнулась, я обернулась на этот резкий порыв ветра, когда другой воздух смешался с этим, когда разноцветные тона влились в белоснежную комнату, когда звуки тысячи голосов разразили мою тишину.
Зашла она, аккуратно прикрыла за собой дверь, испуганно оглянувшись, и убедившись, что ее никто не видел. Я все еще смотрела в недоверии на ее знакомое лицо, обрамленное золотыми, такими яркими в этой белой комнате, волосами, вглядывалась в ее карие глаза, четкие черты. Она казалась слишком яркой, слишком четкой, слишком живой для этой белизны.
- Тихо, тихо, - зашептала она, но мне показалось, взорвались тысячи ядер, - ты боишься?
- Это ты? – осторожно спросила я, стараясь приглушить голос, но он все равно звучал слишком громко.
- Лана, - она приблизилась на шаг, протянула мне связку ключей, - я хочу отдать тебе это.
- Мне? – я подняла на нее глаза. – Что ты.
- Меня уже ищут, - она подошла совсем близко, так, что ее слишком горячее дыхание касалось моих волос и лица, и, еще раз оглянувшись, продолжила, - я не смогу так долго прятаться.
- Я тоже.
- Нет, ты сможешь.
- Перестань, - мне трудно было дышать от ее обжигающих слов, я отвернулась, - я не могу.
- Лана, - она повернула меня за руку, открыла мою ладонь и вложила горячую, влажную связку ключей, решавших все, - я тебе доверяю. Теперь ты можешь изменить все.
- Ксения, - имя ее неприятно разнесло пространство, громовым шумом отражаясь от стен, - что ты говоришь.
- Вместе так страшно, не правда ли? – она вдруг по-детски взмахнула длинными светлыми ресницами.
- Тогда иди, – согласилась я, - ну иди же.
- А что ты? – уже у двери спросила она тревожно.
- Ключи у меня, значит, бояться нечего.
Она бесшумно выскользнула из белой комнаты, еще несколько мгновений я слышала ее тихие шаги по коридору, но потом они растворились в шуме голосов. Я взглянула на свою ладонь – тяжелые, стальные, блестящие ключи. Их было семь. Казалось, они абсолютно одинаковы, казалось, что мне никогда не понять, какой из них может отпереть любую дверь. Я быстро спрятала связку в неглубокий карман юбки, разгладила ткань, и развернулась. Спасение мое, еще недавно так близко звавшее меня, мой покой теперь навсегда был разрушен. Белоснежные стены перестали быть гладкими, границы пола и потолка с ужасающей резкостью бросались в глаза. И я увидела ручку – маленькая дверная ручка, такого же белого цвета, как и все в этой комнате, едва различалась в стене. Я задумчиво подошла к ней, осторожно коснулась пальцами – бесшумно отворилась дверь, что я никак не могла найти. Я предусмотрительно слегка выглянула в щелочку. Голоса, все еще доносившиеся из коридора, в шуме и цвете которого исчезла Ксения, не давали мне сосредоточиться на другом мире. Этим миром была другая комната. Вдруг громкий мужской голос раздался прямо за мной. Я испуганно оглянулась, понимая, что сейчас кто-то войдет в белую комнату, и быстро зашла в следующую. Тихо закрыв за собой дверь, которая теперь в оставленной мною комнате по-прежнему сливалась с белоснежным пространством, я огляделась. Здесь все было мне знакомо, и неясное, смутное чувство обыденности проникло в мое сердце. Ковры украшали стены, два кресла стояли по разные стороны этой прямоугольной комнаты, у другой, длинной стены стоял диван, покрытый дорогим шелком. Я прошлась по комнате, и трудные, совсем ненужные воспоминания увлекли меня помимо моей воли. Каждый предмет помнил все лучше меня, и сейчас тревожил мои мысли. Вот мы играем с ней – как всегда одни. Солнечный свет яркими лучами проникает через оба окна, наполняя комнату переливами и отражаясь от ее золотых волос. Она смеется, вскакивает с грацией кошки на диван и вдруг случайно отдергивает ковер. Что-то мелькает передо мной, я, все еще улыбаясь, тоже залезаю на диван и с любопытством отодвигаю тяжелую ткань. На зеленых обоях отчетливо выделяется маленькая бежевая дверь с большой угловатой ручкой. Она присоединяется ко мне и решительно дергает ручку. Дверь заперта. Теперь моя очередь. Вдруг мамин голос раздается за нами. Мы послушно слезаем с дивана, становясь рядом с ней. Мама резко задергивает ковер, поворачивается к нам и наказывает, чтобы больше такого не было. Мы покорно соглашаемся. Я зажмурилась, пытаясь сосредоточиться, и вновь открыла глаза. Тот же красный, броский ковер по-прежнему висит на той же стене. Мне вдруг стало не по себе – много лет я считала ту маленькую дверь просто вымыслом, и теперь мне было страшно проверять это. Я подошла к дивану, осторожно ступила босыми ногами на покрывало и очутилась у ковра. Большой, тяжелый, пыльный ковер занимал всю стену, и я, босая, в легкой белой майке и юбке, тонула в его красноте. Мне отчетливо видна была каждая деталь его странного узора, яркий свет, как и раньше, заполнял комнату – но теперь не было окон. Я решилась и дрожащей рукой отодвинула ковер, надеясь смутно, что там все же не будет двери. Но, как и тогда, маленькая бежевая дверь с угловатой ручкой пряталась за большим и тяжелым ковром. Вот только тогда я не заметила аккуратного маленького замка, скрытого под слишком большой для этой дверцы рукояткой. Я осторожно провела пальцами по стальному разрезу, вынула из кармана связку и непослушной рукой попробовала ключ в замок. Тот не поддавался. Уже быстрее я повернула другой, третий – безрезультатно. И вдруг я заметила разницу. Один из семи ключей был чуть длиннее и имел еще один, пятый зубец. Я вставила ключ в замок – щелкнула задвижка, и, словно от ветра, мне навстречу резко открылась маленькая дверь. За ней было темно, непонятно было, куда она ведет, есть ли кто-нибудь за ней, и чего ждать от ее отворения. Неожиданно чьи-то шаги разнесли пространство за моей спиной, и вновь тот же мужской голос отдал какое-то указание. Не медля, я на четвереньках проползла через дверной проем и встала в единственной полоске света. Но маленькая дверь таким же порывом закрылась за мной, и я осталась одна в темноте. Мне стало неожиданно спокойно – так они ни за что не найдут меня. Темнота – мое спасение, только покрытая мраком комната не вызовет желание зайти. Вдруг кто-то дернул ручку с той стороны – я резко повернулась и стала отступать в неизвестность, пока не ощутила стену. Боясь дышать, чтобы не выдать себя, я все же несмело провела ладонью выше по стене – шершавые обои сменялись картиной. Я осторожно переступила, тревожно вслушиваясь в звуки за дверью, и обвела рукой границы картины. Большая деревянная рама растягивалась почти во всю стену, я не могла обхватить ее концы – картина, должно быть, начиналась от потолка, и почти касалась обеих стен. Звуки за дверью также резко стихли, как и появились. Я выдохнула с облегчением и прошла дальше по стене, ища выключатель.
Слабый, желтовато-бледный свет появился откуда-то с правого угла – но там не было лампы. Темно-серые обои, черный палас на полу, и зеркало вместо потолка. Огромная, действительно занимавшая всю стену, картина лишь усиливала мрачное впечатление. Старинный замок, изображенный на ней, словно бы сошел со страниц книг, и если бы не ужасающие размеры, я решила бы, что это – лишь иллюстрация, лишь часть целого произведения. Однако, приглядевшись, я различила маленький город, спрятавшийся у подножия замка, и занимавший весь остров. Темное небо, покрытое тучами, еще сильней сгущалось над высокой башней замка, вода, окружавшая остров, брызгами пены разбивалась о каменный берег. Возникало впечатление, что стоит дотронуться застывшей масляной краски, и остров станет реальностью. Я почти чувствовала запах морской волны, обрушивающейся на скалы, слышала бешеный ветер, гнущий деревья, почти ступала босыми ногами по мрачной земле. Такая маленькая дверь открывала такое огромное пространство. Вдруг в глазах потемнело, я на ощупь опустилась на пол – потом вновь открыла глаза, и, закинув голову, посмотрела на потолок. Квадратное, не разделенное на несколько, целое зеркало причудливо искажало предметы. Я казалась совсем маленькой на большом черном ковре, словно бы действительно очутилась на мрачном острове; ступни мои и колени утопали в глубоком ворсе, словно бы в пожелтевшей траве.
- Лана, Лана – звал меня голос, - Лана, ответь мне. Проснись же, Лана, - я медленно попыталась открыть глаза, но темнота по-прежнему окружала меня. Я поняла, что все еще сплю, и усилием воли распахнула веки.
- Что ты делаешь здесь? – спросила я шепотом.
- Молчи, молчи и слушай, - она дотронулась ладонью моих губ, - в эту комнату никто не входил. Никогда. Она всегда была заперта, и только сейчас, только ты смогла отпереть ее. Ты подобрала ключ?
- Как ты нашла меня? – я осторожно поднялась на локтях и села, опершись на руки. Ксения придвинулась ближе, и, заглядывая в глаза, продолжила:
- Теперь мы пройдем в ту самую комнату. Ту, которая станет нашей. Мы найдем ее, найдем, обещаю.
- Ксеня, - назвала я ее детским именем, - о какой комнате речь?
- Там, за серыми шторами. Я видела ее сама.
- Но зачем?
- Ты не хочешь? – удивленно воскликнула она слишком громко. – Ты хочешь остаться здесь?
- Говори тише, они услышат нас.
- Почему ты не хочешь? – еще громче сказала она.
Резкие звуки ворвались в маленькую комнату, я испуганно обернулась – дверца по-прежнему была заперта, но они шли к ней. Я вскочила, схватила Ксеню за руку, и бросилась к картине. С правой стороны, откуда скудными лучами проникал свет, рама чуть отходила. Я взялась за дерево, потянула на себя – тяжелая, огромная картина со скрипом открылась, словно дверь. Розовые, белые, голубые тона застили глаза, рама запахнулась за нами, и мы очутились в новой комнате. Ксения взяла мою левую руку в свою, поднесла обе к своему лицу, и весело сказала:
- Я знала, что ты волшебница!
- Тише, тише. Они ведь уже там, они уже, наверное, в черной комнате, и слышат все. Поэтому тише.
- Нет, нет, здесь мы одни. Одни! – она отпустила, наконец, мои руки, закружилась в безумном танце по просторной светлой комнате, словно ей по-прежнему было восемь лет.
- Ксеня, мне страшно, - серьезно сказала я, подойдя к стене, - откуда я узнала про картину?
- Ты волшебница, - повторила она простое объяснение, - ты моя добрая фея, Лана. Теперь все будет, как в детстве, как раньше, так славно, так славно, Лана!
Звуки, голоса, топот ног действительно стихли. Я обернулась, желая оглядеться, как вдруг картина открылась, и из черноты возник он. Я невольно отступила на шаг, боясь оглянуться, чтобы взять ее руку. Позади него также словно выросли из небытия еще несколько человек, это были его стражники. Лица их, однако, пропадали в сумраке, и, казалось, что их нет вовсе. Он был одет во все черное, только единственная белая запонка блестела на левом запястье. Он смотрел на нас так, словно мы были нашалившими детьми, и теперь прятались от отца за диваном. Но он не был нашим отцом. Он не приближался, оставаясь стоять у входа, возвышаясь над нами и сурово оглядывая нас. Я все же решилась оторвать взгляд и быстро обернулась – Ксения стояла в шаге от меня. Я так же быстро протянула руку и взяла ее за локоть. Он смотрел, словно ничего не изменилось. Мне стало казаться, что он не заметит так же, если мы исчезнем. Ксения вдруг наклонилась ко мне и произнесла:
- Почему он молчит?
- Как вы нашли эту комнату? – голос его заставил меня вздрогнуть. Сердце заколотилось, мысли растерялись, я не могла подобрать слов. – Отдайте мне ключ.
- Нет, - я отрицательно закачала головой, словно желая убедить себя, что с ним нельзя соглашаться. Власть, которую он имел над нами, распространялась на все – как только он входил, его взгляд подчинял нас, заставляя смотреть в глаза, его голос, такой обволакивающий и манящий, призывал соглашаться.
- Куда вы пойдете? – он шагнул навстречу, мы отступили. Мы были загнанными ланями, которых волк собирается растерзать, но медлит, растягивая удовольствие.
- У нас нет ключа, - попыталась я солгать, но голос дрожал на каждом звуке.
- Вам некуда идти, - ответил он сам себе, потом выпрямился во весь рост, сложил руки на груди и продолжил, - ты сама знаешь, Лана, что выход один. И этот выход – я.
- Нет, нет. Мы попали сюда случайно. Мы просто отодвинули картину.
- Откуда ты знаешь об этом? Кто сказал тебе? – не медля, он подошел совсем близко, взял мою руку и сжал пальцы. – С кем ты говорила?
- Хватит, - я выдернула свою ладонь, - я ничего не знаю.
- Отдай ему ключ, Лана, - вдруг произнесла серьезно Ксения, - я прошу тебя.
- Действительно, Лана, это ведь ничего не решит. Ты все равно ничего не изменишь, к чему избегать меня? - он смотрел, не отрываясь, и я не могла отвернуться от его черного взгляда.
- Ты ошибаешься! – вдруг крикнула я ему прямо в лицо, и, не отпуская руки Ксении, бросилась прочь. Впереди, в дальнем углу, была узкая, железная дверь, столь неуместная в этой яркой, нежной комнате.
Я захлопнула выход, опустила засов, и повернулась к ней. Она тряслась, как в лихорадке, мелкой дрожью:
- Зачем ты это сделала, Лана? – повторяла она вопрос. Потом, не выдержав, упала в бессилии на стоящее вблизи кресло: - Как нам выбраться теперь? Ты лжешь ему, лжешь!
- Он тоже лжет нам! – зло сказала я и опустилась рядом.
- Нет, он всегда, всегда говорит правду.
- Ксеня, что ты! Ты хочешь к нему?
- Нет, Лана, нет. Я тебе верю. Верю, - она протянула мне навстречу руки и обняла. Я погладила ее по золотым волосам:
- Успокойся. Сейчас мы здесь, все хорошо.
Комната была совсем маленькой, абсолютно круглой, весь пол занимал изумрудный ковер, а стены были завешаны гобеленами. Я встала, прошлась по кругу и обернулась на Ксению. Она рассматривала вещи дольше, медленно изучая каждую деталь. Широко распахнув глаза, она, словно ребенок, в первый раз оказавшийся в незнакомом месте, оглядывала стены, потолок, пол – то опуская, то поднимая взгляд. Потом поймала мою тревогу и вопросительно посмотрела:
- Мы ведь можем остаться здесь?
- Не знаю, Ксеня. Мне жутко, что он сейчас там, за этой дверью, что он слышит каждый наш вздох и видит каждый наш шаг.
- Нет, ты что, - она покачала головой. - Зачем ему это?
- Ключ, - произнесла я ответ на все вопросы.
- Это невозможно, Лана.
Я открыла глаза и повернулась. Тут же резко вскочила на ноги и еще раз огляделась – Ксени не было. Я быстро опустила руку в карман – связка ключей по-прежнему скрывалась в ненадежном укрытии. Ничего не оставалось – я тихими шагами приблизилась к железной двери.
Длинный, казалось, бесконечный коридор, узкий, без дверей, темный, изредка освещаемый ночниками. Я шла, прислонившись рукой к стене, озираясь, как преступница, по сторонам. Никого не было, тишина дрожала, отражаясь от стен, мне казалось, я дышу слишком громко. Вдруг рука ощутила различие – я резко посмотрела на стену. Такая же по цвету, эта дверь совсем не отличалась от стен, и если бы я не держала руки, я ни за что не обнаружила бы ее. Я провела по резному, вытянутому замку и осторожно достала ключи.
- Лана! – воскликнула она не своим голосом позади меня. Я повернулась, затаив дыхание.
- Где ты была? – шепотом спросила я.
- Он знает о ключах, он все знает. Ты должна вернуться.
- Ты что, Ксения, ты что!
- Он ищет нас. Тебя и меня. Я так боюсь его.
- Зачем ты ушла?
- Вместе ведь опаснее, понимаешь? – испуганные глаза ее заблестели. Она взяла мою руку. – Ты все та же?
- Да, Ксеня, да.
- Что нам делать?
- Пойдем, - я отперла дверь, и мы очутились в светлой, увешанной всевозможными украшениями комнате.
Блестящие, золотые и серебряные шарики свешивались с высокого потолка на длинных цепочках. Миллионы, казалось, стеклянных полок и полочек занимали все стены с потолка почти до пола – уставленные множеством статуэток и фигурок. Одни из них были из разноцветного стекла, другие из фарфора, керамики, фаянса, хрусталя. Здесь были маленькие башенки, танцующие пары, девочки, застывшие в реверансе, рыцари на конях, изогнувшие спину кошки, преданно лежащие собаки, щебечущие ласточки, прозрачные голубоватые шары с целыми городами внутри. Ксеня заворожено протянула руку и коснулась пальцами тонкой цепочки – шарик задрожал, легонько раскачиваясь, задел другой и комната наполнилась мелодичным перезвоном. Я нагнулась, чтобы не задеть украшения, и прошла к стене, аккуратно выпрямилась и принялась разглядывать статуэтки. Потом повернулась к ней – Ксеня стояла все так же у входа, наблюдая за замедляющимися движениями задетого шарика.
- Это ненадежно, - как-то устало и безвыходно произнесла она.
- Мы сможем побыть здесь какое-то время. Конечно, это не надежно, но все же лучше, чем скитаться по коридорам.
- А что если он настигнет нас здесь? Ведь он все знает наперед, знает, что мы будем здесь. Ему нужен этот ключ, понимаешь? И он получит его.
- Нет, - я постаралась говорить спокойнее, но голос все равно дрогнул, - я этого не позволю.
- Лана, - она вдруг съежилась, словно от холода, и подняла на меня глаза, - так страшно еще не было, правда?
Прошло несколько часов, пока тревога тихой поступью не захватила мое существо полностью. Ксеня сотни раз садилась на пол, сотни раз вскакивала, испугавшись чудных, казавшихся ей звуков. Ее волнение разжигало мое, и выход, хотя и смутный, но все же явился мне. Я пробралась к ней по полу, чтобы не задеть украшений, и не нарушить и без того сумасшедшую тишину сумасшедшим звоном. Села рядом и посмотрела в глаза:
- Ксеня, - произнесла я еле слышным шепотом, - мы должны расстаться.
- Как?
- Ты права, вдвоем опаснее вдвойне.
- Как? – еще раз повторила она короткое слово.
- Ты останешься здесь, до тех пор, пока я не найду действительно безопасное место. Ведь здесь тоже так спокойно.
- Я не отпущу тебя.
- Послушай, возьми это, - я протянула ей связку ключей, - пока они у тебя, ты в безопасности. Ведь он не знает об этом.
- Он все знает, - как заклинание, повторила она.
- Будь осторожна, - я положила ключи рядом с ней на пол. Потом встала на колени, аккуратно повернула круглую ручку и открыла дверь.
В коридоре по-прежнему царил полумрак. Я выпрямилась, закрыла дверь за собой и сделала несколько шагов. Пройдя, казалось, тысячи километров прямо, я вдруг увидела поворот. Прислонившись к стене, я выглянула – пустота. Я повернула за угол, потом еще один поворот, еще – коридор становился лабиринтом, разветвляющимся в несколько направлений, и мне стало казаться, что когда-нибудь впереди окажется глухая стена. Наконец, звенящая тишина нарушилась тихим, еле различаемым тиканьем часов. Я пошла на звук, минуя несколько поворотов, пока не увидела их. Большие, настенные деревянные часы медленно раскачивали тяжелый металлический бой. Круглый циферблат под стеклом с позолоченными стрелками, высеченные на дереве цифры – XII, I, II, III, IV, V, VI, VII, VIII, IX, X, XI и снова двенадцать. Тонкая секундная полоска неуловимо быстро бежала вверх к двенадцати и опять вниз, к шести. Я заворожено следила за ней, даже не различая времени, не узнавая больших, коротких, застывших стрелок. Вдруг полоска замерла на двенадцати, что-то щелкнуло и ровное тиканье в одно мгновение превратилось в ужасающий бой, когда тяжелые куранты с, казалось, неимоверной силой, ударяли по стенкам. Я отскочила к противоположной стене, закрыв руками уши, но все равно бешеный бой проникал ко мне. Наконец, безумство прекратилось. Металлический звон все еще отзвуками оставался внутри, но я отпустила руки и открыла глаза. Он стоял прямо напротив, по другую сторону коридора.
Не в силах пошевелиться, я только шепотом произнесла:
- Не надо.
- Где ключ, Лана? – так же шепотом спросил он.
- Где твои стражники?
- Я смогу защитить тебя, ведь ты знаешь, я люблю тебя.
- Не лги.
- Я всегда говорю правду.
- Так говорят только лжецы, - я усмехнулась. - Я сбегу от тебя.
- Ты не сможешь.
- Я спрячусь, и ты не найдешь, - с упрямством повторила я.
- Дитя мое, зачем тебе прятаться?
- Ты злой.
- Что за сказки, Руслана, - неожиданно он назвал меня полным именем. Я вздрогнула:
- У меня нет ключа.
- Где Ксения?
- Не знаю.
- Лжешь.
- Да.
- Зачем?
Единственным выходом было бегство и я, вдруг повернувшись, бросилась за угол. Потом еще, еще, еще – резкие углы возникали перед глазами, сменяли друг друга, бегом, бегом. Вдруг словно бы вырастали из земли двери – распахнутые неожиданно настежь, приветствующие посетителей. Я пробегала по сотням комнат, некоторые двери были закрыты, но я на бегу открывала их. Я спешила спрятаться от моего мнимого врага, сбежать от несуществующей погони. Руки дрожали, и стоило небывалых усилий постоянно выключать свет в одной комнате, чтобы открыть следующую. Коридор превратился в нескончаемую череду комнат, и нельзя было не включить свет в той, в которую заходишь, и не выключить, уходя. Эти правила сводили с ума, я спешила, и оттого сотни раз забывала о свете и тьме, а когда подбегала к запертой двери, вновь приходилось возвращаться к выключателю. Последняя комната была длиннее предыдущих, я быстро зажгла свет, подбежала к двери, схватила ручку, дернула – заперто. Шансов не осталось. От усталости ломило ноги, я опустилась, тяжело дыша, у стены. Его не было, словно он не гнался за мной. Несколько минут спустя я все же поднялась, повернула круглую ручку против часовой стрелки и нажала на дверь – та со скрипом отворилась.
Просторная комната, устланная множеством маленьких ковриков, однако совершенно без мебели. Я затворила дверь и аккуратно ступила по коврам. Мягкий ворс сменялся жесткой шерстью, белые, красные, зеленые, коричневые цвета сменяли друг друга. Я повернулась кругом, желая охватить взглядом все пространство, и вдруг уловила на белых обоях серое пятно. Я прошлась к нему, различив шторы, и с замиранием, дрожащей рукой приоткрыта одну из них.
Следующая комната была на ступеньку ниже – я на ощупь щелкнула выключателем и тут же невольно изумилась представившейся картине. Золотые и красные тона придавали торжественность и без того красивому убранству. Огромная по размерам, комната словно делилась на несколько маленьких комнаток, отделенных углами. В одной стороне была спальня – с высокой, деревянной кроватью на толстых витых ножках. Шелковое красное покрывало ровно, без единой складки, устилало кровать, почти касаясь пола оборкой. Над кроватью, на бардовых обоях был ночник в форме золотой птицы. В другой стороне стояли три кресла, укрытые таким же покрывалом, что и кровать, между ними стоял маленький круглый деревянный стол. Вместо стен были огромные шкафы с книгами, и у одной стороны стояла маленькая лесенка, чтобы добраться до самых высоких полок. У входа, рядом с серыми шторами, так неуместными в этом царстве красного и золотого, стояла высокая напольная ваза с засушенными бардовыми розами. Я осторожно подошла к ней, коснулась ладонью сухих, хрупких цветов. Вдруг я услышала голоса – кто-то стоял у входа в ту комнату, без мебели. Я отступила на шаг, оглянулась, чтобы найти следующую дверь, чтобы сбежать – но двери не было. Я бросилась к стеллажам, принялась обводить их руками, ища какой-нибудь тайный выход – но выхода не было. Эта комната была последней. Я выключила свет, и, стараясь не дышать, аккуратно приоткрыла тонкую, полупрозрачную ткань штор.
Сердце мое забилось чаще, пальцы задрожали вместе с тканью – я сильнее сжала руку. Ксюша, Ксеня, Ксения моя стояла рядом с ним, улыбаясь ему так спокойно, и так влюблено. Ее красное шелковое платье сжималось на спине от его крепких рук, обнимающих ее. Золотые волосы водопадом падали на ее открытую спину, она вдруг засмеялась – легко и беззаботно – и чуть откинула голову назад. Он тоже улыбнулся, поцеловал ее смеющиеся губы – она прильнула к нему всем телом, прижалась, ища будто бы защиты. Он вдруг оторвался от ее губ, повернулся и посмотрел мне в глаза. Я вздрогнула, что он заметил меня, но Ксения не по-прежнему не видела меня, продолжая любящими глазами смотреть на него. Злая улыбка едва заметно дернула его губы, он отвернулся и вновь поцеловал ее. Все было кончено – и главный ключ принадлежал королю. А король сам выбирает свою королеву.