По кругу

 По кругу

Она позвонила прямо на работу. Михаил как раз пыхтел с накладными на новую партию товара, цифры не сходились, он уже дважды пересчитывал ящики, пытаясь определить, где ошибка.
- Миша, тебя.
- Кто?
- Не знаю, женщина какая-то.
- Вот фигня.
Ни от кого звонка не ждал, подошёл к трубке недовольный, всё думая, откуда лезет ошибка в расчетах.
- Миша?
- Да.
Он сразу позабыл про свои бухгалтерские проблемы. Её голос. Он слишком хорошо помнил этот голос. И тут же букет ощущений – увядшие цветы возбуждения, зелень ненависти, шуршащая обёртка неспокойных воспоминаний, серые рассветы после снов о ней.
- Мне нужна твоя помощь.
Вот так вот, сразу. Ни здравствуй, ни привет, а к делу, как будто ничего и не было, как будто просто старые знакомые. Мише это показалось верхом наглости и он не разобрал о чём она просила.
- Кого изнасилуют?
Он сказал это слишком громко – сразу несколько человек на складе обернулись и посмотрели на него с нескрываемым любопытством.
- Машу. Они уже угрожали ей.
- Кто они?
- Ну, эти бандиты, про которых я говорила!
- И что?
- Мама сейчас в больнице, Маша сама дома, она очень напугана. И я волнуюсь за неё. Она девочка смелая и если уж испугалась, то по делу.
- Так что ты от меня хочешь?
- Чтобы ты присмотрел за ней. Хотя бы забирай со школы и вези домой. Я за всё заплачу.
- А чего ты не можешь просто взять её к себе в Киев?
- Я уезжаю. Очень важные съемки, никак не могу отказаться. Через неделю я приеду и всё решу. А пока очень тебя прошу.
Миша отошёл за угол и прикрыл трубку рукой. Он вспотел. Ему хотелось думать, что он вспотел раньше, когда возился с ящиками и накладными, а не сейчас, не из-за разговора с ней. Он полностью равнодушен к ней, это факт, который не нужно всякий раз доказывать.
- Тебе не кажется, что я не тот человек, которого ты можешь просить?
- Почему?
- Хотя бы потому, что мы расстались не очень хорошо.
- Разве я обманула тебя или сделала какую-то подлость?
- Ты просто однажды ушла, не оставив даже записки.
- Я тебе в тот же день позвонила и всё объяснила.
- Я тогда чуть не сдох.
- Ты знаешь, что я поступила так, только потому что не могла иначе.
- Я тебя ненавижу.
- Мне некого больше попросить.
Она даже не сделала паузу, не задумалась над её словами. Или она готовилась к этому разговору заранее и уже спланировала, что будет отвечать, или просто не обращала внимания на его слова. Сучка, жестокосердная, эгоистичная сучка. Да пошла ты!
- Попроси своего бой-френда.
- Он работает со мной и мы улетаем вместе.
- Куда, если не секрет.
- В Южную Америку, мы запускаем новый цикл передач.
- Отличный выход! Вы будете там плескаться в теплом море, а мне возить твою сестру, чтоб её не трахнули какие-то уголовники!
- Миша, ты же понимаешь, что если бы у меня был другой выход, я бы не позвонила! Я хотела забрать Машу в Киев, но нужно проведывать маму, иначе она будет беспокоиться, а ей нельзя! Я забрала бы и маму, но она после операции, её нельзя перевозить!
- А что с твоей мамой?
- По-женски. Очень сложная операция. Миша, помоги, очень прошу. Я бы бросила эти съемки, но тогда на программу поставят другую, а я столько работала, чтобы получить свою программу! Мишка, я заплачу, у меня есть деньги, я всё возмещу, только помоги!
Сучка, как она поменяла голос, перейдя в доверительность, добавив нежности, она думает, что стоит ей крутануть хвостом и он будет выполнять все её указания. Только нет! Миша сцепил зубы и стал призывать на помощь гордость, выковыривать из памяти ненависть тех чёрных дней, когда она ушла, когда он сходил с ума, когда угробил своё здоровье. Быть сильным и жестоким, раз она была жестокой, то почему он должен быть добреньким?
- Я так волнуюсь за маму, ты же знаешь, какая она беспокойная. Если с Машей что-то случится, она не переживёт.
Сказала и напоследок вздохнула так тяжело, будто на ней кандалы. А ведь не исключено, что думает сейчас про то, какой бы купальник купить, перед поездкой на южные моря. Стервь, как есть стервь! Но она знала куда бить. Её мама всегда очень хорошо относилась к Мише, тяжело переживала их расставание, даже звонила и просила извинения за неё. Хорошая женщина. Миша глубоко вздохнул, призывая себя успокоиться и принимать решение не под воздействием эмоций.
- Хорошо. Но делать это я буду только ради твоей мамы. А тебя я… В общем, я бы не хотел больше никогда видеть и слышать тебя.
- Мишечка, спасибо, Мишунька! Сегодня к пяти забери её из школы. Она в четвертой учится. Хорошо?
- Да.
Он нажал отбой. Вот стерва, она умеет добиваться своего. Вот и сейчас заставила работать на себя человека, который её ненавидит. Ненавидел, раньше ненавидел, а сейчас ему всё равно, сейчас он спокойный.
Миша снова сел за стол, сводить эти проклятые накладные. Точнее, накладные ему нравились, вся эта работа с цифрами, поиск результата – когда дебит равняется с кредитом. Еще с часик посидел, нашёл ошибку, свёл баланс и поставил чайник, чтобы выпить горяченького. Вечером собирался побегать, но теперь придётся забирать эту кисейную барышню, вдруг испугавшуюся неизвестно чего. Миша сам себя убеждал, что это же не девяностые, когда бандиты действительно могли многое. Но сейчас уже далеко занулёвые, сейчас не то что о бандитах не слышно, сейчас даже сборы малолеток прекратились. Какие тут уголовные авторитеты, когда милиция всех держит за одно место! Скорее всего, этой Маше то ли что-то привиделось, то ли в Киев хочет, вот и придумывает, что попало.
Миша заварил травяной чай и достал из мешочка два сухаря. Это у него такой полдник. Врачи запретили есть сладкое – говорят, что у него преддиабетное состояние. Настоятельно посоветовали сесть на диету, не пить, вовремя ложиться спать и умеренно заниматься спортом. Миша всё это пытался выполнять, хотя ему было как-то обидно, что всего лишь немного за тридцать, а уже такая развалина. И ведь вел образ жизни достаточно спокойный, мог бы и получше сохраниться. Видимо время такое. У них вот на работе был зам директора, мужик чуть только за пятьдесят. Весельчак, не дурак выпить, приударить за барышнями, душа компании, а пел как красиво! Перед прошлым Новым годом пришел с базара домой, прилёг отдохнуть, пока жена праздничный стол готовила. Через час стала его будить, чтоб мусор вынес, а мужик уже готов. Инфаркт, лопнул один из сердечных желудочков. Похоронили. Мишу такие истории угнетали, он чувствовал себя больным и слабым, поэтому радостно хватался за здоровый образ жизни. Старался правильно питаться, больше ходить пешком, высыпаться. Всё это успокаивало и давало надежду, что он проживет дольше, а значит успокаивало.
Выпил чай, скушал сухарик, убрался на столе и пошёл к машине. Он недавно купил подержанный "Пежо", пришлось брать кредит в банке, ещё не полностью расплатился. Но машина ему была нужна для работы и окупалась. Перед покупкой он всё рассчитал - где-то за год-полтора машина окупиться плюс ещё бонусы в виде удобства во внерабочее время. Машина ему нравилась, он где-то вычитал, что у французских машин лучший дизайн и это тешило его самолюбие. Он доказывал себе, что ездить на огромных внедорожниках такая же безвкусица, как и заводить огромных бойцовских собак. Как говориться, деньги есть ума не надо. К тому же большая машина обычно призвана компенсировать маленький член.
За такими размышлениями, прерванными лишь короткой матерной тирадой в адрес подрезавшего таксиста, Миша доехал до четвертой школы. Вышел и стал ждать. Должен был узнать Машу. Хотя последний раз видел её четыре года назад. Наверное подросла. Тут Мишу окликнули и он сразу ее узнал, но зачем-то изобразил на лице удивление.
- Это я, Маша.
- А привет, не узнал, ты похорошела.
Он действительно удивился. Вместо худой и взбалмошной девчушки, которую Миша помнил, перед ним стоял красивая молодая женщина. Грудь, длинные ноги, чувственные губы, она была красива. Не той карамельной красотой, которой отличаются модели, в ней была некая изюминка. Возможно глаза с огоньком или ямочки на щеках, когда она улыбалась.
- Ты тоже хорошо выглядишь.
Мише приятно было слышать, но он думал, что вряд ли это правда. Он ведь поседел, у него появились морщины. Все после того, как её сестра ушла.
- Садись.
Он кивнул в сторону машины.
- Это твоя?
- Да.
- Красивая.
Ну это уж был явный перебор, Миша хотел обернуться, чтобы глянуть, не смеется ли она. Потому что подержанный "Пежо", да у этой девочки могли быть ухажеры с "Мерседесами" или "Лексусами". Но он не стал оборачиваться. Хочет смеяться с него, пусть смеётся.
Уселись в машину, Миша медленно тронулся с места, потом долго выезжал на дорогу, пытаясь вклиниться в колонну машин. Занервничал, был бы сам, ему было бы наплевать, но с ней он казался сам себе угловатым и неумелым. Только бы не стала советовать, что делать, он не любил советов. Он терпел советы только от её сестры.
- Миша, а можно тебя попросить?
- О чём?
- Можно я переночую у тебя?
Он уставился на руль, потом воззрился на Машу, упустил момент, когда можно было выехать, сзади стали сигналить и материться. Миша тронулся, но затормозил, потому что чуть не врезался в маршрутку. Сзади продолжали сигналить, кому-то было нетерпеж.
- Так можно?
Она смотрела на него так непосредственно, так по-детски, будто просила купить конфету.
- Зачем?
- Мне страшно дома самой. Я спать не могу, мне кажется, что за дверью кто-то есть и вот он сейчас войдёт. А если не дай бог, кто-то позвонит, то я с ума схожу от страха. У тебя мне будет спокойнее. И я помогу тебе ужин приготовить, посуду помою, я это умею. Мешать тебе не буду.
- Не в том дело, что мешать. Просто вдруг твоя сестра позвонит, а тебя дома нет.
- Она уже улетела, она не будет звонить неделю, очень дорогой роуминг. Мы договорились, что будем списываться по электронке.
Он не знал, что отвечать, тут появилась брешь на дороге, Миша надавил на газ и таки выскочил. Оглядывался, смотрел в зеркало заднего вида, потом в боковое.
- Нельзя?
- Просто понимаешь, это не очень хорошо выглядит. Я взрослый мужчина, ты школьница, будешь ночевать у меня. Если твоя сестра узнает, она из-за океана прилетит мне голову снимать.
- Ты боишься Алёны?
- Я не боюсь. Просто Сумы город маленький, пойдут какие-то слухи, они тебе же навредят в первую очередь.
- Какие слухи?
- Ну, ты понимаешь. Когда школьница ночуют у взрослого незнакомого мужчины, это вызывает у многих желание потрепаться языком.
- Почему незнакомого? Ты же друг нашей семьи! Мама всегда говорила, что ты порядочный и надёжный человек, она даже Алёну пыталась разубедить, когда она собралась уходить. Мама говорила, что ты человек, которому можно доверять и это очень важно.
- Я рад, что твоя мама хорошо обо мне думала, но…
- Миша, просто мне дома очень страшно. Я спать не могу, всё жду и жду. Я бы никогда не попросила, я не хочу быть тебе обузой, но просто ситуация такая. Моя лучшая подруга уехала, родственников у меня здесь нет. Если ты не захочешь, то будь по-твоему, но я очень прошу.
Она смотрела на него и Миша чувствовал, как краснеют уши. Они всегда краснели, когда нервничал.
- Хорошо, переночуешь. Только, чтобы никто об этом не узнал. Ни один человек. Договорились?
- Конечно, я молчок, никому.
Ехали дальше.
-Миша, а куда мы, твоя же квартира в другой стороне?
Действительно в другой, он забыл. Собирался же ехать к её квартире, настроился и ехал. Признаваться в этом не захотел.
- Заедем в супермаркет, нужно купить еды.
- Хорошо, если можно я заплачу.
- Ну, здравствуй, этого ещё не хватало.
- Алёна оставила денег. И сказала, чтобы ты на меня не тратился.
- Боится оказаться мне должной?
- Не знаю, но она до сих пор как-то неспокойна по отношению к тебе.
- То есть?
- Неравнодушна. Она всегда теряет спокойствие, когда речь заходит о тебе.
- Мне кажется, что это называется словом ненависть.
- Да нет, она ведь не злая.
- Ладно, давай сменим тему. Расскажи, кто тебе угрожает.
- Бандиты. Есть такой Фома, у него фамилия, кажется, Фоменко. Он был заправом у нас в районе, потом бригаду создал. Сейчас командует рэкетом на Новоселицком рынке.
- Ну и как он про тебя узнал?
- Я пошла фруктов купить для мамы. Она уже в больнице лежала, к операции готовилась. Это недели три назад было. Купила фруктов, шла домой, а тут они стоят. Человек десять. Меня увидели, посвистывать начали, один подбежал, стал спрашивать, как меня зовут. Я обойти хотела, он не пропускает, за руку схватил, стал говорить, что бы я не сильно то вделывалась. Я закричала, во весь голос. Он отпустил и я бегом домой. Больше на базар ни ногой, думаю. Через несколько дней встретила свою знакомую. Мы с ней в садик вместе ходили, живёт в соседнем подъезде. Мы с ней редко виделись, а то встречает и говорит, что разговор есть. Сказала, что Фоме я понравилась и он хочет, чтобы я к нему пришла. Я сказала, что никуда не пойду. Она говорит, что с Фомой лучше не шутит, потому что он своё всё равно возьмёт. Так что лучше по-хорошему. Он щедрый. И долго это не продлиться, пару месяцев, а потом он ещё в кого-то втюриться и я свободна. Я снова говорю, что нет. Она меня за руку взяла и говорит, что если так, то лучше мне смотаться из города, потому что Фома настроен серьёзно.
- Чепуха! Фома этот – мелкий уголовник! Что он может сделать? В милицию надо заявление написать и его сразу прижучат!
- Я в милицию пошла, рассказала, что так и так, хотела заявление написать. А они не приняли. Начали объяснять, что ничего не случилось, что одни слова и всё такое. Сказали, чтобы дурного в голову не брала и шла домой.
- Сволочи, статистику не захотели портить. Хотят, чтобы поменьше заявлений было.
- Потом за мной ходить стали.
- Как ходить?
- Мальчики. По двое, по трое, куда я, туда и они. Я в школу, они за мной, я больницу к маме, они тоже за мной. Ходят и ходят. День, второй, третий. Я снова в милицию, а там смеются, говорят, что мол неудивительно, что ходят. А ещё смеются, что такая молодая, а нервы уже ни к чёрту.
Миша вдруг подумал, что у неё красивый голос. Ещё краем глаза заметил её колени. Женские коленки его всегда возбуждали, поэтому сразу отвёл взгляд и сосредоточился на дороге.
- А они всё ходят и ходят. Я Алёне не стала говорить, чтоб не нервировать её, у неё в Киеве и так проблем много. А потом звонки начались. Я трубку возьму, а мне рассказывают, чтоб я не ломалась, а шла к Фоме, иначе он сам придёт. Последние несколько дней в двери стали стучать. Мне страшно, я их стала стулом подпирать, балкон закрываю, свет не выключаю.
- Вот сволочи!
- Вчера они Сашу побили.
- Какого Сашу?
- Ну, мальчик один, он за мной ухаживал.
Миша вдруг ощутил, что ему неприятно наличие какого-то мальчика, который за ней ухаживал. Еще десять минут назад он спокойно думал, что за этой крошкой женихи на дорогих машинах ездят, а теперь этот мальчик его раздражал. Хотя это же глупо, такая красавица, понятно, что у неё ухажеров полно.
- Они его прямо возле школы избили. Два зубы выбили, глаз повредили, сказали, что если ещё раз со мной увидят, то пришьют. Он же меня в последние дни домой провожал.
Миша сразу подумал, что этот мальчик провожал домой, а дома никого нет, дело молодое и всё такое. Пытался успокоиться, что какое ему дело до всего этого, но почему-то злился.
- В милицию обратились?
- Его скорая увезла. Из милиции в больницу пришли. Стали расспрашивать, но Саша сказал, что не знает, кто его бил.
- Почему?
- Он их и не знал, он же отличник, на сборы не ходит, он в интеллект-клубе играет и выиграл в прошлом году областную олимпиаду по химии.
- Но он хоть рассказал про тебя? Что с тобой ему запрещали ходить?
- Не рассказал. Он же в нашем районе живёт, у него младшая сестра, а Фома, он сумасшедший.
- Никакой он не сумасшедший. Прикидывается просто. Это старая зэковская привычка, под сумасшедшего косить. Мол, ничего не боюсь, ёбнутым всё можно. Только боятся, они трусливые, как собаки!
- Откуда ты их знаешь?
- Я Шаламова читал, у него подробно психология зэка описывается.
- Не знаю. Но мне очень страшно. Поэтому я и попросилась. Ты извини, если я твои планы нарушаю.
- Да не волнуйся, всё нормально. Сейчас затаримся и домой. А мой дом – моя крепость, там можно не бояться.
Миша припарковался и они пошли в магазин. На неё оглядывались, она была хороша. Миша пропустил её вперёд и рассмотрел. В короткой юбке, блузке, настоящая красавица. Было даже приятно, подходить к ней, разговаривать и видеть, как удивляются люди. Мол такая конфетка и такой серенький ухажёр. Чем же он устлал разницу в возрасте, что она не стала помехой? Миша улыбался, представляя, что думают люди и шутил с Машей. Прикупили еды и вина, потом немного поспорили перед кассой, кто будет платить, сошлись на схеме пополам, но Миша заплатил сам, а ей сказал, что она отдаст позже. Потом галантно распахнул перед ней дверь и почувствовал кураж. Состояние лёгкого опьянения. Не удивился. Ей же семнадцать и она хороша, это действует посильнее алкоголя. Вот бы подхватить её сейчас на руки, бросив пакет с покупками, прижать к себе, целовать. Да у неё такие губы, что с ума сойти можно!
Сердце забилось, Миша почувствовал движение в штанах и приказал себе успокоиться. Так нельзя, это же почти педофилия. Его попросили присмотреть за ней, а он хвост распустил. Спокойствие и равнодушие, сдержанность, не воспарять в мечтах. Но она так смеялась всем его шуткам, пару раз прижалась к его руке, кивнула своими волосами перед его лицом. Попробуй тут успокойся. Нёс пакет спереди, прикрывая неприлично вздувшуюся матню. С облегчением сел в машину, ехали.
Что-то говорил, а сам думал, что каково будет в квартире. Когда никого вокруг, кроме неё, когда они будут стоять возле плиты, сидеть за одним столом на кухне. Выдержит ли он? Боялся себе ответить, думал, может плюнуть на всё, отвезти её домой, а в свою квартиру не пускать. Но это выглядело бы по идиотски. Призвал к себе силу воли и затормозил возле своего дома. Поднялся с ней на лифте, открыл дверь.
- Я сейчас поставлю машину на стоянку и вернусь. Дверь не открывай, телефон не бери, как-будто тебя здесь нет. Суровая конспирация.
Балбес, какая конспирация, если он ходил с ней едва ли не под ручку в людном супермаркете! Пока ехал на стоянку, пока шёл обратно, приказывал себе не дурить и успокоиться. Понятно, что симпатичная молодая баба, а он давно не занимался сексом, вот и ведёт себя словно пьяный дурачок. Взять себя в руки и не глупить. Между ними не может быть ничего, потому что если что-то произойдёт, то это будет такая куча проблем, которую разгребать да разгребать. Притом у него есть ведь женщина, сейчас она в Германии, она переводчица, через две недели приедет. Миша не хотел предавать её, они ведь хорошо сошлись, практически были счастливы вместе. И если он сейчас полезет к этой молодухе, то это будет глупостью с его стороны. Даже если никто ничего не узнает, всё равно это будет плохо. Предательство, как червь, будет точить его. И всякое враньё, рано или поздно, становиться явным. Нужно быть сильным, вытерпеть эти пару дней, не сделав ошибки.
Такие мысли приносили успокоение и уверенность, но стоило чуть-чуть отвлечься и он видел её коленки, румяные будто батон, слышал её смех и представлял грудь. Тут же крутил головой, хватался за здравый смысл, но изничтожить плохие мысли до конца так и не смог. Перед дверью постоял несколько минут, глубоко дыша, успокаиваясь и собираясь с духом. Потом вставил ключ в скважину и улыбнулся, подумав, что сцена очень даже символическая, если не пророческая. Тут же матерно ругнулся на себя.
- Что ты говоришь?
Он уже заходил, когда Маша вышла в прихожую из кухни. Была одета в короткие спортивные трусы и футболку под которой выразительно торчали её соски. Миша уставился на неё, как баран на новые вороты. Она улыбнулась.
- Я переоделась для кухни. Взяла вещи в шкафу, извини, что лазила туда без разрешения.
Она улыбалась такой чистой и открытой улыбкой, что вмиг потушила едва намечавшуюся его злость на то, что Маша взяла одежду Анны, его подруги, которая сейчас в Германии.
- Не обижаешься?
- Да всё нормально.
- Переодевайся и приходи на кухню, там уже всё почти готово.
Он прошёл в спальню, переоделся в спортивный костюм с большими свободными брюками и нависающей мастерской. Это на случай, если у него вдруг встанет, чтобы не конфузиться. Хотел принять душ, но подумал, что в её присутствии это не очень прилично. Ограничился тем, что спрыснулся капелькой одеколона и пошёл на кухню. Там всё было в разгаре, Маша летала между столом, плитой и холодильником, всё успевая и не создавая хаоса.
- Я нашла у тебя в холодильнике фарш и решила сделать котлет. Помню, Алёна говорила, что ты любишь котлеты. А ещё картофельное пюре, овощной салат, селедка с луком в качестве холодной закуски и пирожки с фруктовой начинкой на десерт.
Она повернулась к нему довольная и заботливая.
- Я в шоке.
- Что?
- Твоя сестра даже вермишель редко отваривала.
- Она не любит готовить.
- А ты просто шеф-повар.
- Мы с ней разные.
- Помочь тебе?
- Нет, я сама, открой вино.
Он стал возиться со штопором и почувствовал, как настроение улучшается. Особо его успокоила селёдка с луком. Во-первых, он её любил, а во-вторых, это значило, что Маша даже не предполагала возможности, что их отношения выйдут за пределы гостевых. Иначе бы не делала блюдо с луком. Умница, она маленькая девочка, пусть с красивой грудью, с цветочной попой, но она маленькая девочка и у неё нет этих глупых, пошлых мыслей, которыми он, старый хрен, захлёбывался.
- Тебе налить?
- Да, немного.
- Это не будет спаиванием малолетних?
- Мне уже семнадцать, я совершеннолетняя.
- Не говори маме, а то моя репутация полетит к чертям.
- Твоя репутация для мамы незыблема. Она до сих недовольна Алёной, за то, что она от тебя ушла.
-И тем не менее.
- Хорошо. Так, котлеты готовы, я сжарила две сковородки, чтобы было и назавтра, сейчас заправлю салат и потолчу картошку.
- Я тебе всё-таки помогу.
Они стояли рядом возле мойки. Он толк парующую картошку, она мешала салат, что-то шутили, он считал каждое прикосновение ёё руки к своей. Всё было очень прекрасно ровно до того момента, как он подумал, что вот достанется же кому-нибудь такое счастье! И тут же испытал злость к этому неизвестному, с которым Маша сойдётся.
- Что случилось?
- Ничего?
- У тебя вдруг сделалось каменное лицо.
- Да нет, всё нормально. Картошка готова.
- Салат тоже, садимся.
Они сели напротив друг друга, Маша насыпала еду по тарелкам, Миша разлил вино.
- Ну, за встречу и за то, чтобы всё закончилось хорошо.
- Спасибо, что ты не отказался помочь.
- Благодарности принимаются по завершению миссии, а теперь смачного.
Они чокнулись, Маша пригубила вина совсем немного, а вот он позволил себе выпить больше половины стакана. Нужно было повышать настроение, чтобы не удивлять её.
- У-у-у, какая селёдочка!
- Жаль лук ещё не успел напитаться подсолнечным маслом.
- Это просто удивительно, что ты так хорошо готовишь.
- Почему удивительно?
- Я всегда думал, что хорошо готовят не очень красивые девушки. А ты и красавица и повариха отменная.
Она засмеялась.
- Ну, может я не такая уж красавица или не самая лучшая повариха.
- Нет, ты счастливое исключение из правил.
Он хотел говорить ей комплименты и дальше, но почувствовал, что разговор идёт совсем не туда. Сменил тему, добавил вина, старался больше смотреть на стол, чем на её лицо и грудь. Специально одела майку в обтяжку? Или первое, что нашла? Миша убеждал себя во второй версии, потому что считал, что помыслы Маши чисты. Какие у неё красивые руки, как она красиво кладёт ему на тарелку котлету. И без длинных ногтей, он не любил роскошных маникюров, так как женские руки с длинными ногтями казались ему похожими на лапы куриц. А как элегантно она поправляет волосы! Принцесса!
- Какая котлета – произведение искусства!
Скорее всего, он говорил вовсе не о котлете, а о своей гостье. Она довольно улыбалась. Мише хотелось посмотреть какого цвета у неё глаза, но сдерживал себя. Хвалил пюре, потом пирожки, потом помогал перенести посуду в мойку и помыть её.
- Да я сама.
- Нет, а то это будет не гостеприимство, а эксплуатация детей.
Они мыли посуду вместе, снова стояли рядом, он краем глаза видел белизну её шеи, которую так хотелось поцеловать, поцеловать там же, где заканчивалась майка. Все эти мысли, они приводили к последствиям, Миша отпросился в туалет, стоял там, ожидая пока член спадёт. Для этого думал о футболе. Такой методе научил его один знакомый из Москвы. Две минуты мыслей про футбол и всё возвращалось на места свои. Едва не забыл смыть, болван, а то бы она догадалась, что он ходил в туалет вовсе не по нужде. Или такой антисанитарный идиот, что не смывает.
Когда он вернулся, Маша уже заканчивала вытирать посуду.
- Ну что, теперь можно пойти посмотреть телевизор.
- У меня нет телевизора.
- Нет?
- Там показывают всякую чушь, я и решил обходиться без него.
- И не скучно.
- У меня хорошая фильмотека и библиотека не слабая. Когда есть время, смотрю кино или читаю книги.
- Тогда посмотрим какое-то кино, хорошо?
- Конечно. Что ты хочешь посмотреть?
- Я не очень разбираюсь, выбери сам.
- Хотя бы жанр. Комедия, триллер, мелодрама. Только вот ужастиков у меня нет.
- Ужастики я не люблю. Выбери фильм, который и сам хочешь посмотреть.
Миша открыл рот сказать, что думал немного почитать, пока она будет смотреть, но ничего не сказал. Ему очень захотелось посмотреть с ней кино. Какое-то хорошее кино.
- О чём ты задумался?
- Выбираю, что мы будем смотреть. Есть один хороший фильм, "Трудности перевода". Не смотрела?
- Я мало смотрю фильмов.
- Ну вот и отлично. То есть плохо, что мало смотришь, но хорошо, что не смотрела, посмотрим сейчас. Один из лучших фильмов за последнее время.
- Отлично.
Она уже мыла руки, вытирала их полотенцем. Он смотрел на её зад, такой соблазнительный в спортивных трусах. Зад был сильной стороной и её сестры. Тот зад просто сводил его с ума, но и этот великолепен. Зад, как орех, так и проситься на грех. Чтобы не распаляться дальше, Миша сказал, что пошёл искать диск. Хотя чего его искать, если у него в фильмотеке примерный порядок, всё расставлено по номерам, достаточно глянуть в каталог и фильм будут тут же обнаружен. Уже когда держал диск в руках и смотрел на Мюррея и Йохансон, подумал, что выбрал фильм неудачно. Какая-то оговорка в стиле Фрейда. История мимолетного романа между очень разновозрастными мужчиной и девушкой. Маша, она ведь не дура, она уловит связь и не дай бог ещё истолкует это как намёк, неприличное предложение.
- Ну что, я готова.
Она смотрела на него и так улыбалась, что Мише стало не по себе. Сунул диск внутрь стеллажа.
- Ты знаешь, видимо кто-то взял этот фильм.
- Ну, тогда давай другой.
- Да, сейчас выбираю.
Миша подумал, что сейчас бы подошла картина грустная, может даже трагическая и без всякого намёка на секс. Чтобы успокоиться, не думать о её сосках, о её заде, о ёё губах.
- Будем смотреть "Человека, которого не было".
- Хороший фильм?
- Один из самых моих любимых. Его сняли два американских еврея, братья Коэны. Вообще-то они снимают такие липкие комедии, которые мне не нравятся, но этот фильм настоящий шедевр.
- Отлично, посмотрим.
Миша достал диск, вставил в компьютер, включил монитор. Подумал, что садиться то некуда. Есть только одно кресло. Он всегда смотрел фильмы либо сам, либо с Аней. Если с Аней, то она садилась ему на руки, но предложить Маше сесть на руки он бы не решился.
- Садись в кресло, я принесу себе с кухни табурет.
- Не нужно, я сяду на полу, тут такой чудесный ковёр.
Он резко обернулся, но не увидел на ёё лице ничего подозрительного. Этот ковёр, он любил заниматься на нём любовью. Отличный ковер, мягкий и безкрайний. Он спал на нём и с её сестрой.
- Хорошо.
Он сел в кресло, она на ковер. Оперлась спиной на кресло, рукой прижималась к его ноге. То есть он не мог бы точно сказать, прижалась ли специально или просто так получилось. Он смотрел на её голову и ему нестерпимо хотелось прикоснуться лицом к её волосам, вдохнуть их запах. Он представил, как делает это, а потом подумал, что может и ничего страшного нет в том, что у них может что-то быть. Это же не то, что он несовершеннолетнюю или принуждает или обманывает. Она же взрослая и разумная девушка, он…
Осёкся, сцепил зубы, приказал себе остановиться. Глупости, совершенные глупости позволяет себе думать! Так нельзя. Его попросили помочь. Если уж он согласился, то должен помочь. Эта девочка младше его на шестнадцать лет! Шестнадцать лет! Да она почти ему в дочери годится. И он теперь сидит и думает всякие скабрезности. При том, что у него есть подруга, с которой они живут уже больше года и он даже думал о том, чтобы жениться, завести ребёнка. Как же он быстро про всё это забыл, выбросил из головы, оставив только голые коленки да зад. Сволочь, скотина. Понятно, что Аня уже больше месяца в Германии и ему хочется секса, а тут такая красавица рядом. Но он же не скот, не кобель. Вспомнил, как презирал всяких блудодеев, которые теряли голову от юбки, которые думали только про свою похоть. Он же был другой, всегда думал, что другой, а теперь сидит с этой девочкой и мысленно раздевает её. Да что там раздевает – трахает! Скотина. Успокоиться, выбросить вон мерзкие мысли, смотреть фильм. Да, точно, смотреть фильм. Это его любимый фильм, размеренный и печальный. Про одиночество, про пустоту вокруг, про остров, скалистый, необитаемый остров, на котором живёт каждый человек. В лучшем случае на острове есть приведения и это всё.
Фильм позволил успокоиться. Билли Боб Торнтон был великолепен. Отличная сцена, когда он брил ноги своей жене. Огромная любовь и ясное понимание, что его любовь не нужна ей, что он предмет мебели, декорация, а не человек. Миша вспомнил своё отчаяние. Когда её сестра, эта сучка, ушла от него. Вокруг установилась тишина, странная тишина, которая, возможно, была шумом. Мише казалось, что точно такое бывает после контузии. Боль. И страх одиночества, панический страх, страх перехватывающий дыхание, страх от которого болело сердце, страх, который заставлял его думать про смерть.
Наверное, это всё были глупости. Болезнь. Любовь это болезнь, лихорадка, из-за которой в голове делается бог знает что. Где-то читал, что это химия, в мозгу влюблённого вырабатываются вещества, дающие ощущение счастья. И если вдруг объект любви уходит, то это похоже на ломку наркомана, лишенного дозы. Миша не знал, что испытывает наркоман, он пару раз курил траву и это был весь его опыт употребления наркотиков. Но судя по тому, как это показывают в кино, очень похоже.
Миша посмотрел на гостью. Вот хорошо, если бы она заснула от скуки, попросила бы сменить пластинку или хотя бы зевнула. Тогда бы он мог предложить расходиться спать и вся недолга. К тому же это значило, что она просто недалёкая девушка, которой этот сильный фильм оказался слишком сложным. Но она смотрела, иногда переспрашивала. Потом была сцена, когда Пташка хотела отблагодарить героя Торнтона. Опять неприличные параллели, но иногда сигара просто сигара. В конце концов, даже самые безобидные вещи и ситуации можно истолковать скабрезно.
Смотрел на Йохансон. Она ему нравилась своей незаурядной красотой. Хороший фильм, картина, книга, женщина – это всегда некоторое отступление от нормы, от заурядной, ординарной обыденности. Он иногда смотрел порнофильмы и тамошние красотки всегда смешили своей одинаковостью. Будто были сделаны на одной фабрике. Одинаковые тела, одинаковое поведение, манекены. Вряд ли он мог быть экспертом, он посмотрел пару десятков подобных фильмов, но что видел, было достаточно одинаковым. Правда был один фильм, такой же как и остальные, за тем лишь исключением, что одна из актрис была похожа на её сестру. Лицом может и не сильно, но причёска, фигура, даже голос. Этот фильм он смотрел много раз, а потом затёр, потому что подумал, что это уже похоже на болезнь, на зависимость. Нужно было забывать её, а не бередить душу.
Он вспоминал тот фильм, вспоминал, как ненавидел её, ложился спать с желанием убить, а ночью видел сны, в которых ходил с ней под руку и целовал. Болезнь, в чистом виде болезнь.
- Отличный фильм.
Уже шли титры, Маша сидела на ковре, говорила сдавленным голосом, будто едва сдерживала слёзы. Когда он первый раз посмотрел этот фильм, то тоже едва не заплакал. Сильное кино.
- Да, лучший фильм у Коэнов.
- Мне кажется, они хотели сказать, что все люди, это люди которых не было.
- Может быть. Во всяком случае, я понял фильм как утверждение, что человек существо одинокое и отчаявшееся. Прах. Сегодня есть, завтра нет.
- Тебе от этого не страшно?
- Не знаю, наверное нет. Это ведь такие правила игры, правила жизни. Это как бояться, что придётся умирать. Придётся, ничего уж тут не поделаешь.
- А Пташка. Он любил её?
- Думаю нет. Он просто хотел сбежать от одиночества, прорвать его. Жена была ему чужая, хотя её то он любил. А Пташка, может она была его компенсацией за детей, которых у него не было. Ему ведь было около пятидесяти, возраст, когда остро ощущается приближение смерти. Дети хорошее лекарство от этого, своих у него не было и он взялся за Пташку. Он чувствовал, что его жизнь ушла в никуда, прошла как песок сквозь пальцы. И ему захотелось сделать хоть что-то если не для себя, то для неё.
- А она понимала, что происходит?
- Думаю, нет. Она была такая чистая доска, без рефлексий. Простая девушка, хорошая девушка. Она не понимала, почему он помогает ей, возможно даже его помощь была в тягость, тем более, что она хотела стать ветеринаром. Но она была воспитана так, что за помощь нужно благодарить.
Миша осёкся, потому что говорил то про фильм, а казалось, что про них с Машей. Хотел поправиться, что не имел в виду конкретную ситуацию, но она спросила про Коэнов, перевела тему, за что он был ей чрезвычайно благодарен. Они сидели и говорили ещё долго. Экран потух, они болтали в полумраке, слушая тихое гудение процессора. Говорил больше он, но и она иногда высказывалась. Очень умно, по делу. Миша вдруг почувствовал к ней симпатию. Объяснял себе, что это чувство как к другу, никакого сексуального подтекста, просто два близких по душевному настрою человека. Говорили и говорили, пока он не захотел в туалет. Мочевой пузырь давил, прерывать беседу, хождением в туалет ему показалось неприличным, поэтому заговорил, что пора спать.
- Пойдём, покажу тебе, где постель. Будешь спать на диване, он большой, удобный.
- Я бы и на этом ковре могла остаться, он такой мягкий.
Миша подумал, что может таки она что-то знает про ковёр? Нет, не может быть, просто ковёр действительно хорош. Она поднялась с серьёзным лицом, задумчивая. Фильм впечатлил. Разложил ей диван, показал, где лежит постель и едва не бегом пошёл в туалет. Когда вышел, она уже чистила зубы.
- У меня своя щётка, ты не волнуйся.
- Да ради бога, в ящике есть запасная.
Она вышла, пожелали друг другу спокойной ночи. Когда Миша шёл с ванной в спальню, то зачем-то пожелал ещё раз. Разделся, лёг в кровать, долго не мог заснуть. Ворочался, какие-то спутанные мысли, часть из которых гнал от себя прочь. И сон был неспокойный, нервный, снилась её сестра. Солнечный день, она уходила, он смотрел на её зад и с тоской думал, что никогда больше не поцелует его. Что только человеку не сниться.
Утром его разбудил будильник. Пошёл умываться, она спросила сколько время.
- Семь часов. Тебе на сколько в школу?
- На десять.
- Тогда отдыхай, я оставлю тебе ключ, закроешь квартиру, а вечером я заеду за тобой в школу.
- Я вечером собираюсь в больницу, проведать маму.
- Отвезу тебя и в больницу.
- Спасибо. Тебе приготовить завтрак?
Он очень хотел ответить утвердительно, но когда представил, что увидит её, разомлевшую со сна, то понял, что это только выбьет его из колеи.
- Маша, отдыхай, я с утра пью только чай.
- Там пирожки остались и котлеты.
- Да, я знаю, спасибо.
- Может тебе сделать бутерброд?
Она выглянула из комнаты.
- Маш, ты как заботливая мамаша. Я всё сам сделаю, отдыхай, мы вчера допоздна засиделись.
- Я долго не могла заснуть.
- Тем более – отдыхай.
Ему хотелось поцеловать её в лоб, он вдруг испытал к ней такой прилив нежности, что испугался. Он не хотел влюбиться. Ладно, что встаёт, это нормальная реакция, тем более, что он давно на воздержании. Но вот эта нежность, вот это удовольствие смотреть на неё, это первые признаки того, чего он меньше всего хотел. Не стал даже пить чая, сунул в пакет пару пирожков с котлетами и сбежал. Хорошо хоть на работе было много дел, он закрутился, позабыл обо всём да так позабыл, что опоздал за ней в школу. Должен был подъехать к пяти, а прирулил только к пол-шестого. Возле школы было пусто и он занервничал. Идиот, он же несёт за неё ответственность, как же мог там вот прошляпить! Может, она поехала домой сама? И почему он не взял номер её мобильного? Только бы ничего не случилось. Вбежал в школу и увидел, что Маша сидит возле охранника на входе. О чём-то мило беседовали. Она умела очаровывать людей.
- Привет, извини, что опоздал.
- Ничего, я только волновалась, не случилось ли что с тобой.
- Да что со мной случиться.
Они пошли в машину.
- Что нужно купить маме?
- Да у неё то всё есть, может немного фруктов.
- Заедем в магазин.
Через полчаса они были уже на стоянке возле больницы.
- Ну что, иди, я подожду.
- Пойдём вместе, мама будет рада тебя видеть.
- Нет, не нужно.
- Почему?
- Как ей объяснить, почему я с тобой?
- Скажу, что просто встретила тебя по дороге и ты решил зайти. Пойдём, ей будет приятно.
Она так улыбалась, что отказать ей было невозможно. Эти женские улыбки.
- Ладно, пойдём.
Они шли по больничному дворику, здесь было тихо и уютно. Миша вспомнил, как пролежал здесь две недели, когда у него нашли опухоль на спине. К счастью доброкачественную. После операции, к нему приходили сюда друзья и она приходила. Её сестра. Тогда они ещё не встречались, просто знакомые. Точнее он уже был влюблён, но всё не знал, как сказать об этом.
- Вспомнил, что-то смешное?
- Нет, просто улыбаюсь. Кстати, как твои дела? От Фомы не приходили?
Он был уверен, что нет. Не очень то верил во всю эту историю.
- Приходили.
- Кто?
- Трое, поджидали мне возле столовой.
- И что?
- Да всё тоже самое. Сказали, что Фома меня всё равно достанет.
- Нужно заявить в милицию.
- Они опять скажут, что ничего ведь не случилось.
Он стал вспоминать, нет ли знакомых в органах. Но решительно никого не было. Разве что один товарищ, он работал в прокуратуре. Хотя нет, его же прошлой зимой ранили, он стал инвалидом и теперь на пенсии. Давно собирался его проведать, но всё как-то не решался.
- Ты не бойся, они только на словах смелые.
- Я и не боюсь, ты же меня защитишь.
Она не спрашивала и не шутила, она была в этом уверена. И Мише было приятна, эта её уверенность. Пусть только полезут, он им задаст. У него монтировка в багажнике, а дома газовый пистолет. Правда, незаряженный, но купить патроны можно в любой момент.
Взяли халаты и пошли по долгому темноватому коридору. Маша остановилась около одной из палат, обернулась.
- Мама плохо выглядит, ты её прибодри.
- Ну конечно!
Маша постучала в дверь и вошла, Миша подумал, что она хорошая дочь, в отличии от сестры, уехавшей в такое время, куда-то за океан.
- Мама, здравствуй! Смотри, кто к тебе пришёл!
- Миша!
- Здравствуйте, Нина Григорьевна. Случайно встретил на улице Машу, она рассказала, решил к вам зайти.
- Ой спасибо, я не ожидала, я бы халат сменила.
Выглядела она действительно плохо. Когда-то очень энергичная и деятельная женщина, теперь она двигалась медленно, говорила неразборчиво, была бледная с синими кругами под глазами. Говорить в такой ситуации о том, что хорошо выглядит, было бы издевательством, Миша придумывал, чтобы сказать, но она стала спрашивать про его жизнь. Про работу, про здоровье.
- Ещё не женился?
- Думаю, что к осени.
- Хорошая девушка?
- Да, мы живём вместе уже больше года.
- А Алёна никак не жениться. Тот мерзавец просто использует её и всё.
- Мама, прекрати.
- Я говорила ей, что не стоило уходить!
- Нина Григорьевна, всё что ни есть то к лучшему. А когда вас выписывают?
Ход был правильный, как всякий больной человек она тут же погрузилась в подробности своей хвори и заняла этим примерно полчаса. Потом Маша поцеловала её в лоб и сказала, что Мише пора, да и она тоже пойдёт.
- Что тебе принести в следующий раз?
- Спасибо, ничего. Кормят тут как на убой, лекарства все есть, спасибо. Удачи тебе, Миша, ты найдёшь свою судьбу.
- Спасибо, Нина Григорьевна.
Они вышли в коридор.
- Мама чувствует себя виноватой за поступок Алёны.
- Зря, тут никто не виноват, случилось и всё.
- И она очень не любит её сожителя.
- Ну да, выглядит он мерзко.
- Ты что, его видел?
- Да.
- Ты следил за ней?
Она схватила его за руку. Миша усмехнулся.
- Да ну ты что. Даже в самые тяжелые времена после её ухода, я не пытался следить за ней. Думать об этом думал, но не делал. Часто, мысли это как профилактика.
- Так, а где ты их видел?
- В Киеве. Я поехал туда, чтобы пристроить картины. Я на досуге рисую. У меня есть знакомый в Москве, где я продаюсь, решил и Киев в этом смысле окучить. Проходил целый день, а под вечер увидел её в одной из дешевых закусочных в центре. Она сидела за столиком с очень грустным лицом. Я скотина романтическая и мне подумалось, что ей наверно плохо и одиноко, а если я сейчас появлюсь, то может смогу ей помочь и может у нас всё наладиться.
- Ты действительно этого хочешь?
- Хотел, сейчас, наверное, уже нет. Но это не важно. Просто я смотрел за ней и удивлялся, как Киев забрал из неё жизнь. Она похудела, подурнела, сделалась какой-то уставшей и бессильной. Тут подошёл он. Здоровый, бородатый мужик с грубыми повадками. Я удивился, увидев её выбор. Но что меня поразило, так это её поведение. Она вдруг заулыбалась и стала ласкаться к нему, как голодная собачонка, учуявшая колбаску. Вот это был для меня шок, ведь она всегда была гордой, упрямой, не любила лесть. И мне стало её очень жаль. Мне показалось, что она сделала большую ошибку, когда ушла от меня. То есть мне всегда казалось, что это большая ошибка, но тогда я увидел доказательства. Хотя, может быть всё иначе, может она действительно его любит, а со мной была несчастлива. Я вижу всё искаженно, я ведь заинтересованный наблюдатель.
- Да нет, она пляшет перед ним на задних лапках. Они приезжали к нам и маме очень не понравилось, как он ведёт себя с Алёной. Он грубый и вертит ей как хочет.
- Может, об этом она и мечтала.
- Да нет, она хочет сделать карьеру, а он продюсер. Вот она и терпит.
- Да, про карьеру она мечтала всегда. Это телевидение, камеры, монтаж, эфиры, она только об этом и говорила. Ну что, поехали?
В машине говорили о Машиной матери. Мише было жаль её, заверял, что всё будет нормально. За два квартала до дома, его остановил патруль ГАИ. Стали уверять, будто он тронулся, не дождавшись зеленого на светофоре, убеждал в обратном. Пришлось таки сунуть пятерку, чтобы не тратить время и так начинало темнеть. Приехали, поднялся с ней до квартиры и пошёл отводить машину на стоянку. Не проехал и сотни метров, когда машину стало водить. Вылез и увидел, что переднее левое колесо пробито. И заднее тоже. Ругнулся. Не представлял, куда это можно было влезть, чтобы наколоть сразу два колеса. И что теперь делать? Запаска то одна, а до стоянки еще далеко. Если ехать на пробитом, то испортит колесо. Ругнулся. Поменял переднее, на него больше нагрузка и медленно поехал на стоянку.
Пока добрался туда, пока отнёс колеса на ремонт, пока шёл обратно, времени ушло уже очень много. Открыл дверь и вдруг Маша бросилась ему на шею. Она плакала и причитала, что очень испугалась.
- Тебя так долго не было, я думала что-то случилось.
- Не волнуйся, малышка, не волнуйся, просто гвоздь попал на колесо, пришлось менять, я и задержался. Не волнуйся.
Он обнял её и погладил по волосам. Сладкая волна истому от ощущения её тела, дикое желание подхватить её, целовать и нести к постели. Миша едва сдержался, отстранился и скинул куртку.
- Ну, хватит плакать. Что там, ужин готов?
- Да, уже даже остыл, я сейчас подогрею. Слава Богу, что всё нормально.
Они пошли на кухню, Миша сидел на табурете и смотрел, как она ловко управляется возле плиты. Какой же у неё красивый зад. Как у сестры. Хотя нет, у той зад был ещё лучше – настоящее совершенство. Хотя она была постарше, может это тот цветок, который ещё не расцвел.
Помог расставить всё на столе, уселись, разлил вчерашнее вино.
- Пахнет, как в гастрономическом раю. Достанется же кому-то такая жена.
- У меня есть и недостатки.
- Ими можно пренебречь. У-у-у, какие отбивные! Ты королева!
Они хорошо поели, запивая всё вином. На десерт было мороженное, он предложил разложить по тарелкам и пойти в комнату, смотреть кино.
- Хочу тебе показать ещё один из моих любимейших фильмов.
- Пошли.
Они снова расположились в комнате, Маша сидела на ковре, опираясь спиной на ноги Михаила.
- Это "Матч-пойнт". Фильм Вуди Аллена, такой старого еврейского проказника из Нью-Йорка, который на старости лет понял, что Фрейд это чепуха, а Маркс – актуально. Я не назвал незнакомых фамилий, пояснять что-то нужно?
- Да, расскажи кто такой Матчпойнт. Я что-то не слышала про такого учёного.
Он рассмеялся. И подумал, что у этой умницы и красавицы есть ещё чувство юмора. О чём ещё можно мечтать? Вот если бы был он лет на десять помоложе, он бы не упустил такой приз, как эта красавица. Мише сделалось грустно, но грустно по-хорошему. Грустно и светло. Он вдруг почувствовал себя папочкой, у которого умница дочь. Она не может достаться ему, но как прекрасно, что она есть. Фильм уже шёл, а Миша всё думал про неё. Он радовался, что решил помочь ей, но за этими правильными мыслями мелькали её зад, коленки, её губы и запах волос, когда она бросилась на шею.
Чтобы отвлечься, он сосредоточил внимание на фильме. Действительно хорошем фильме, плюс там же ещё была Скарлетт Йохансон, его любимая актриса. Самая волнующая сцена – встреча героев во время дождя на пшеничном поле. Она хороша. Миша подумал, что его то гостья ничем не хуже американской звезды и ему было приятно от этого.
Пошли титры, Маша вздохнула.
- Хороший фильм.
На этот раз её голос не был хриплым, скорее в нём была серьёзность.
- Отличный фильм. Аллен прекрасно показал простую истину про то, что человек субстанция приземлённая. И тёплое место перевешивает самую горячую любовь. А деньги делают человека умнее, красивее, благороднее. И наоборот – бедность отвратительна, бедность дурна, у бедности повадки вороны, копошащейся в мусорном баке. Поэтому эта девочка проигрывает войну. Она бедна, у неё мать алкоголичка, она неудачница. И, несмотря на всю её сексуальную привлекательность, ей не выиграть у дочки богатых родителей. Она проигрывает, потому что неудачники всегда проигрывают, путь лузера только вниз.
- Все люди такие, как этот инструктор по теннису?
- Не все. Но это знаешь, как в дизайне. Есть норма, согласно которой те же вагоны или автобусы проектируются из расчета на размеры 90% людей. Пять процентов с большими размерами и пять с меньшими пролетают. Стандарт длины для кроватей – 190 сантиметров. Если бы у меня было 195 сантиметров, мне пришлось бы поджимать ноги. Так вот это фильм не про всех людей, а про абсолютное большинство. Конечно, есть исключения, но большинство людей именно таковы. Они почитают деньги и преклоняются деньгам. Деньги, это как магическая сила, это как дар, отметка избранных. Как говорила одна моя знакомая – деньги лучший афродизиак. Бедность не возбуждает, бедность угнетает, бедность как болезнь, люди боятся бедности, боятся заразиться бедностью. И этот парень, выбирая между деньгами и любовью, выбирает деньги. Объясняя себе, что любовь не настоящая, это похоть, просто животная страсть к этой глупой и никчемной девчонке с плохой наследственностью. Он даже решается на убийство. Им движет инстинкт самосохранения, он не хочет лишаться статуса, не хочет лишаться дорого автомобиля или завистливых взглядов знакомых. Поэтому идёт на большой риск и выигрывает.
- То есть он поступил правильно?
- Правильность поступков каждого будет определена на Страшном суде, нам же можно судить лишь о мотивации.
- А ты бы как поступил?
- Не знаю. Мне хотелось бы думать, что я бы выбрал любовь, но у меня ведь не было в жизни действительно больших денежных искушений. Я догадываюсь о силе денег, но ни разу не чувствовал её на себе непосредственно. Поэтому мне сложно сказать, как бы я поступил.
- А вот Алёна. Она осталась бы, если бы ты смог помочь ей сделать карьеру на телевидении?
- Опять же не знаю. Наверное, да. Хотя может и нет. Потому что мне кажется, что эта её мечта о телевизионной карьере, это вытеснение страхов.
- Каких страхов?
- Когда мы говорили о будущем, я видел женитьбу, ребёнка, может быть даже двух. И она боялась в этом завязнуть. Боялась тем сильнее, что она до конца не доверяла мне. Думала, что это я сейчас такой влюблённый, а потом буду как все, буду пилить её или ходить налево, а куда она денется с детьми. Она боялась проиграть жизнь, сделать неверную ставку. Поэтому она предпочитала думать про карьеру.
- А ты был против?
- Я был влюблён, я был за всё то, чего она хотела. Карьеру? Хорошо, можем не спешить с детьми. Нужно ехать в Киев? Поедем в Киев, я бы нашёл себе там работу, у меня были кое-какие сбережения на первое время. Поехали бы в Киев, она могла бы не спеша, без паники, искать себе подходящую работу, делать карьеру, я смог бы обеспечить ей тыл. И мы об этом говорили. Но она предпочла уйти от меня и броситься в бой без прикрытия. Это её право.
- Почему она так решила?
- Не знаю. Я плохо знал твою сестру. Мои длительные раздумья по этому вопросу привели меня к ответу, что у нас было одностороннее чувство. Она меня никогда не любила, для неё это был какой-то эксперимент, приключение, полигон для набора опыта. Когда приключение надоело, она ушла.
- Ты не прав, она любила тебя. Я помню, какой сумасшедшей она приходила со свиданий, как бежала к телефону, когда ждала твоего звонка.
- Может быть и так. А она говорила, почему решила уйти от меня?
- Нет. Она просто огорошила, что уходит, а когда мама начала просить её одуматься, Алёна показала билет на Киев.
- Да, она быстро всё сделала. Это было похоже на бегство. Вроде она чего-то сильно испугалась и бросилась бежать.
- Может, ты сделал ей предложение?
- Нет, не делал. У нас раньше был разговор и я сказал ей, что всё зависит от неё. Я готов, когда будет готова и она, то мы справим свадьбу. Твоя сестра испугалась чего-то непонятного.
- А что ты почувствовал, когда она ушла?
- Ад. Мне ещё никогда в жизни не было так плохо. И надеюсь, что не будет. Настоящий ад. Боль, страх, я не представлял, как буду жить без неё. Много позже я понял, что она могла бы и смягчить свой уход.
- Как?
- Какой-то подлостью. Изменой или украла бы что-то. Это мне бы помогло, можно было бы сделать из неё врага, перевести любовь на ненависть и так уберечься от мук. Но она ничего такого не сделал, просто ушла, потом даже позвонила, чтобы сообщить о своём решении. Она ушла по-хорошему и это было только хуже для меня.
- Ты пытался её вернуть?
- Да, я искал встречи с ней, пока она была в Сумах. Я пытался поговорить с ней на вокзале, но она специально приехала за минуту до отправки поезда. Я только и увидел, как она запрыгивает в вагон.
- Ты потом писал ей письма?
- Да, писал.
- О чём?
- Всякие глупости, которые казались мне тогда важными, а теперь звучат смешно.
- Можешь рассказать?
- Могу. Я писал ей, что она совершает ошибку, просил подумать, говорил, что никто и никогда не будет любить её так, как я. Никто не будет мечтательно замирать, услышав её голос, никто не будет так балдеть от запаха её волос, никто не будет так целовать её зад, носить её на руках, просыпаться ночью и смотреть на неё спящую. И всё в таком духе. Я писал подобный бред страницами.
- Она почему-то сильно злилась именно за зад. Говорила, что ты любишь не её, а зад.
- Ну, во-первых, у неё ведь действительно прекрасный, можно сказать выдающийся зад. Хотя она преувеличивала, что я любил только его. Я любил его, потому что это был её зад. И она знала об этом и ей нравилось это, она ведь всегда приходила на свидание в обтягивающей одежде, всегда стремилась сделать так, чтобы я увидел её сзади. Заводилась когда я ласкал её зад, целовал, гладил. А дальнейшая её злость, она понятна. Когда любовь проходит, то всё переворачивается. То, что раньше нравилось больше всего, начинает больше всего раздражать. И она стала говорить, что я люблю не её, а её зад.
- А если бы она вдруг вернулась, ты бы принял её?
- Нет.
- Почему?
- Я слишком много вытерпел, когда она ушла. Может это громкие слова, но я действительно прошёл через ад. Я поседел, у меня появились проблемы с сердцем, стали выпадать зубы. Это было страшное испытание. И я изменился. Переплавился, что ли, стал другим. Если бы она пришла, то прошлое тяготило бы меня. Прошлое и страх, что она снова уйдёт.
- Но у тебя по-прежнему есть чувства к ней?
- Есть. Но я держу их на крепкой цепи.
- А эта женщина, с которой ты живешь, ты её любишь?
Миша подумал, что не очень красиво будет говорить об их отношениях с Аней другому человеку. Маша будто почувствовала ход его мыслей.
- Если не хочешь, не говори.
Если бы он промолчал, то выходило бы так, что он не любит Аню, а потому не хочет говорить об этом.
- Я люблю её. Но по-другому, совсем не так, как я любил твою сестру. Та любовь была лихорадкой, болезнью, огнём, наркотиком. Я чуть не сгорел в ней, чуть не сгорел дотла. А мои чувства к Ане, они куда спокойнее и размереннее, но это не значит, что они слабее, они просто другие. В них больше не страсти, а разума. Взаимопонимания и взаимоуважения. Если сравнить, то с твоей сестрой у меня была чистая наркомания. Доза – кайф, нет дозы – ломка. А с Аней это просто тихое счастье. Вместе готовить, разговаривать, смотреть фильмы, заниматься любовью, утром идти на работу. Тихо, без порывов и кипений, но это чувство крепче камня.
- Она сейчас в командировке?
- Да, она подрабатывает переводчицей. Хорошо знает английский и немецкий. Она молодчина.
- А как вы познакомились?
- Случайно. Я ехал поездом из Москвы, у неё был билет в моём купе. Слово за слово, она хорошо разбиралась в живописи, я сам люблю писать. Проговорили до самого утра и мне показалось, что я встретил родного человека. Это хороший признак, верный признак влюблённости. Помню, когда роман с твоей сестрой был в разгаре, мне казалось, что она самый родной и близкий мне человек. Такое странное ощущение. Странное и волнующее. Родство которое было ещё до наших рождений. Так у нас всё и началось.
Он подумал, что всё-таки нехорошо говорить с ней об Ане. Какое-то скользкое чувство предательства. Не хорошо и всё.
- Может, спать пойдём?
- Да, сейчас, а ты продолжаешь рисовать?
- Немного.
- Её ты рисовал?
- Нет, сейчас я рисую котов.
- Котов?
- Да, смешных котов. Они лучше всего идут. Раз в полгода ко мне приезжает знакомый из Москвы, привозит деньги за прошлую партию и забирает сотню-полторы новых котов.
- Ты рисуешь котов – смешно звучит. Но ведь раньше ты рисовал не только котов.
- Откуда ты знаешь?
- Алёна говорила, что ты рисовал её.
- Рисовал. Просто у меня тогда был период, когда мне казалось, что я могу стать хорошим художником.
- А теперь?
- Теперь я знаю, что я плохой художник. А потому рисую только ради денег, ну иногда, чтобы тряхнуть стариной.
- И что, коты приносят хороший доход?
- Ну, не то чтобы это были золотые животные, но пару сотен долларов в месяц они обеспечивают. По сумским меркам это совсем неплохо.
- Покажи мне свою мастерскую.
- Там ничего интересного.
- Пожалуйста.
- Хорошо, пойдём.
Мастерская располагалась за лифтом, на площадке для мусоропровода. Миша обшил стены вагонкой, раскрасил их в теплый свет и получилась весьма уютная мастерская. Пару дней в месяц он сидел здесь и без устали малевал котов. Иногда ещё клепал этюды или портреты для сослуживцев на работе.
- Вот, мое творческое кубло.
- Ух ты.
Она зашла и с интересом рассматривала картины, висевшие на стенах.
- Смешные коты.
Коты составляли явное большинство картин.
- Это бракованные, которые не отобрал мой агент. То ли слишком порочные, то ли слишком смешные, то ли с пятью лапами, как вот этот.
Она засмеялась и всё оглядывалась, вроде что-то искала.
- А картин с Алёной не осталось?
- Я их все убрал.
- Чтобы не вспоминать?
- Ну да. Я хотел перевернуть ту страницу своей жизни.
- Алёна продала одну из твоих картин.
- Продала?
- Да, ту на которой не видно её лица. Ну, где она лежит на кровати, лицом к стене.
- Ну да, помню. Я дарил ей еще две.
- Эти хранятся дома, она не хочет продавать. Боится, что станет известной телеведущей, а тут достаточно откровенные картины.
- Да, я тогда любил рисовать её обнажённой, она казалась мне самой красивой женщиной на Земле.
- Она действительно красива.
- Да, она хороша.
- А как ты понял, что тебе не быть хорошим художником?
- Просто – у меня не было идей. Я становился перед холстом и не знал, что рисовать. Хотел рисовать, но не знал что. Пробовал натюрморты, пейзажи, портреты, но мне это было не очень интересно. Лучше кино посмотреть. А ведь залог успеха в любом деле, это такой зуд, который постоянно заставляет тебя заниматься этим. Один советский писатель сказал: "Чтобы написать, нужно писать". Правильно сказал. А если мне не было интересно писать картины, то я ничего бы толкового и не написал. Я и бросил это дело.
- А можно мне купить этого, пятилапого?
- Бери так, мне зачтется, что я пристроил калеку в хорошие руки.
- Спасибо.
Она вдруг поцеловала его в щёку и тут же бросилась за картиной. Выглядела счастливой. Ребёнок, настоящий ребёнок. Мише стало хорошо, хотя щеку немного пёк след её поцелуя. Пошли в квартиру, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. Этой ночью Миша заснул быстро и спал крепко. Как человек с чистой совестью.
Утром побежал на стоянку, забрал починенные колёса, подъехал к дому. Маша спустилась, отвёз её к школе. Спешил на работу, поэтому просто высадил, развернулся, стал выезжать, когда в зеркало заднего вида заметил, что её окружили какие-то гопники. Затормозил, сзади сигналили, поспешно свернул на обочину, выскочил из машины и побежал.
Их было шестеро, гопники как с картинок – бритоголовые, с маленькими глазами и дегенеративными низкими лбами. Обступили Машу со всех сторон, она была явно испугана. Твари, они стали толкать её.
- Вон отсюда!
Он закричал на бегу, он готов был наброситься на них, поубивать. Когда-то, ещё в институте, он единственный раз в жизни дрался. На дискотеке пристали такие же гопники. Он терпел, надеялся, что всё обойдётся, а потом один из нападавших ударил его в лицо. И Миша как с цепи сорвался. Он то ничего не помнил, а друзья рассказывали, что набросился с кулаками, бил и бил, прямо в лицо, пока его не оглушили. Разбил себе все кулаки, нападавшего и вовсе изуродовал. На их потоке учился парень, который занимался боксом, он сказал, что Миша планочник и с таким лучше не связываться. То есть вроде похвалил.
Гопники чуть расступились и уставились на Мишу. Тот запыхался и подумал, что забыл монтировку в багажнике. А их шесть, здоровых парней. Надежда, что светло, что двор школы, много людей, не накинутся же прямо сейчас.
- Что вам от неё надо!
- А тебе какое дело?
Они не боялись его, похоже даже обрадовались появлению этого циркача. Заметил, как стали обходить его сзади. Взял Машу за руку.
- Пойдём.
- Куда пойдём, нам с ней поговорить надо!
- Не очень ей с вами разговаривать.
- А ты за базар отвечаешь?
Говорил это один, такой с хитрой полу-улыбкой и руками в карманах. Показывал, что не боится, что спокоен. Конечно, у него тут пять рыл в подручных, что тут нервничать.
- Пойдём.
Он крепко держал её за руку, сделал шаг, перед ним стали гопники. Посмеивались. Ударить одного, может и второго успеет. Но ведь Маша. Ладно, сам, пусть достаётся, но ведь она. Почувствовал отчаяние, круг сжимался, сейчас начнётся, а он ничего и сделать не может. Тут он вспомнил, что бандиты не любят шума, предпочитают обделывать свои дела по-быстрому.
- Вызовите, пожалуйста, милицию!
Крикнул громко. Как раз мимо проходили несколько родителей с детьми. Пусть женщины, но вызвать милицию смогут и они.
- Ты что, блять!
Гопники явно не ожидали, ох уж эти двухпальцевые лбы, как же он раньше не придумал, как сбить их с толку.
- Вызовите милицию, хулиганы какие-то напали на школьницу!
- Придурок!
Главный гопник хотел ударить, но Миша успел отшатнуться. Тут из школы вышел охранник и гопники мигом разошлись в разные стороны. Миша провёл её, поцеловал в щёку.
- Не бойся, малышка. Иди на уроки, никуда из школы не выходи, вечером я за тобой заеду.
- Они могут на тебя напасть.
- Не нападут, я сейчас поеду в милицию и их прищучат.
Довёл её до входа, она ещё дрожала, очень испугалась. Он тоже дрожал, но старался не подать виду, он же мужик, он должен быть смелым и уверенным в себе.
- Всё, спокойно, не переживай. Иди, учись, сегодня проверю дневник.
Она улыбнулась, он отвернулся, чтобы не видеть, какая она красивая.
- До вечера.
- Будь осторожен.
Она вдруг бросилась на шею и поцеловала его. В губы. А потом побежала в школу. Миша спускался по ступенькам, как пьяный. Потом шёл к машине. Увидел, что гопники поджидают его. Подумал, что это неплохой вариант. Милиция не обратит внимания на его слова. А вот если его побьют, тогда другое дело. Убить не убьют, среди бела дня то. Пару синяков и этого достаточно, потом милиция за него отомстит. Миша слышал, как милиция работает с гопниками.
- И что ждём?
- Тебя, мудозвон.
- Тебя со старшими не учили разговаривать?
- А мудозвон и есть мудозвон.
Они был опытные уличные бойцы. Незаметно, но уверенно, брали его в окружение, обходили, чтобы потом наброситься со всех сторон. Вот бы иметь несколько секунд, чтобы достать монтировку, но секунд не было.
- Слушай сюда, герой херов. Не лезь к этой девке, понял?
- А какое твоё дело?
- Это не моё дело, это Фомы дело, а он не любит, когда всякие придурки ему дорогу переходят. Ты понял?
- Не понял и понимать не собираюсь. И скажу, что если ещё раз увижу вас около неё, то приеду с милицией, у меня там хватает знакомых. Думаю, это вам поможет.
- Ментами пугаешь?
- Предупреждаю.
Он хотел ещё сказать что-то умеренно оскорбительное, когда главарь ударил его. В живот. Миша согнулся пополам, получил локтем по затылку и упал на асфальт. Главарь склонился над ним, взял за волосы, поднял голову.
- Ты, уёбок, подумай хорошенько. Отлезь от неё, а то ведь не только колеса, может и тебя продырявить. Не шути с Фомой.
Ткнул ногой в бок и они ушли. Миша поднялся через минуту, открыл дверь и сел в машину, отдышался. Грудь болела, гопник ударил прямо в солнечное сплетение. Говорят, если очень сильно ударить, то и убить человека можно. Сволочи. Надо купить пули и носить газовый пистолет с собой. С пистолетом он бы им показал. И так покажет. Надо ехать в милицию, чтобы этих уродов поймали и отметелели, как следует. Совсем обозрели. Глянул на часы и вспомнил, что сегодня на работе был тренинг с киевским специалистом и нельзя опаздывать. Погнал на работу, всё-таки опоздал. Тем более, что пришлось забежать в туалет, чтобы почистить пиджак от пыли. Отсидел тренинг до обеда, а на перерыве поехал в милицию. Сказал, что возле школы напали подростки, избили, хотели забрать кошелёк. Машу решил в эту историю не впутывать. В милиции послушали и стал нудить, что конечно заявление примут, но к чему всё это, если ничего не забрали, если даже синяков нет и всё такое. Он хотел стать в позу и добиваться своего, но менты вдруг свернули на то, что это он делал возле школы, уж не детишек ли присматривал для какого-то непотребства. Можно ведь и на такое свернуть. Объяснить толком, что делал возле школы, не задействуя Машу, затруднился, а потому плюнул и ушёл. Купил патроны и решил, что теперь пусть только полезут. Перестреляет, как котов шкодливых. Вот же сволочи, как его уложили. Миша пожалел, что не ходил на какую-нибудь секцию, вроде карате, а то бы им устроил.
До вечера кое-как доработал, это с ним очень редко случалось, чтобы практически халявил на работе. А тут только на часы и зыркал, чтоб поскорее. Наконец рабочий день закончился, Миша, едва сдерживая радость, попрощался с сослуживцами. К школе подъехал с другой стороны. Вдруг засада. Дождался Машу, вышел с ней, быстрее в машину. Про утреннее нападение решил не рассказывать.
- Как ты? Больше они не приходили?
- Нет. А ты как?
- Нормально, у нас тренинг был интересный.
- Спасибо, что ты меня спас.
- Ну, уж так прямо и спас. Помог, просто помог. А ты чего такая серьёзная?
- Просто.
- Не печалься, сейчас заедем в магазин, скупимся и домой.
- Хорошо.
- Я тебе помогать готовить не буду, мне нужно портретик быстро написать.
- Хорошо.
Она сказала это так грустно, практически обречённо, что он встревожился.
- Слушай, да что случилось? Ты какая-то странная.
- Ничего, всё нормально.
Она сидела серьёзная и грустная.
- Может что-то с мамой? Или они опять тебе угрожали?
- Нет-нет, всё нормально, поехали.
- Да мы то едем.
Ехали молча, молча ходили по магазину. Когда приехали к нему домой, возле подъезда стояла груда мебели. Кто-то переезжал. Ходили грузчики, с лямками на плечах, весело матерились. Провел Машу домой, поставил машину на стоянку и вернулся. В квартире было темно. Свет нигде не горел. Он даже испугался, уж не ушла ли Маша куда-то. Может, эти бандюги так запугали её, что она решила сдаться их требованиям. Нет!
- Маша! Маша!
- Что?
Её голос из залы. Миша пошёл туда.
- Только не включай свет.
- Почему?
- Пожалуйста.
- Хорошо. Но что случилось?
Они сидела в уголку за диваном. Прямо на полу. Он присел с ней рядом.
- Маша, что случилось?
- Ничего.
- Я же вижу, что случилось. Маша, скажи, я очень волнуюсь за тебя.
- Правда?
- Ну, конечно, правда!
Он пытался рассмотреть в темноте её лицо, пытался сообразить, что с ней случилось, с бедной девочкой, попавшей в переплёт с бандитами.
- Маша, у меня сердце больное, не мучь меня. Скажи, что случилось.
Он сидел перед ней на корточках и действительно волновался. Что с ней, с этой умницей-красавицей, Миша подумал "моей умницей-красавицей" и тут же стал объяснять себе, что неправильно подумал, не хорошо подумал. Как вдруг она кинулась к нему обняла, опрокинула на спину, стала целовать и шептать, что любит. Миша ошеломлённый, ударившийся затылком, который и так болел после утра, ничего не понимал, когда почувствовал, что она голая. Совсем голая. Она лежала сверху, осыпала его поцелуями, шептала что любит и плакала.
- Маша, ты что!
Он едва сказал это. Он понимал, что должен немедленно прекратить это, должен объяснить ей, что это глупо, должен не допустить ошибки, ведь он взрослый и опытный, он несёт ответственность за неё. Но ничего этого делать не хотелось, он лежал, ощущал на себя её тёплую легкость, а потом ответил на её поцелуй.
- Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
Он обнял её. Тело, молодое, сильное тело. У Миши закружилась голова, одновременно он прижал её к себе и стал ласкать. Зазвонил телефон. Резкий звонок будто разрезал темноту.
- Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
Трель, ещё одна трель. И вдруг Михаил представил, что звонит Аня. Обычно она звонила только после десяти, когда начиналось льготное время, но могла и сейчас. Аня звонит ему, она соскучилась, а он тут такое вытворяет. Попытался подняться.
- Пусть звонит.
Она целовала и целовала его. Сбросил её, может чуть грубо. Вскочил и убежал в ванну. Там смотрел на себя в зеркало и говорил себе, что так нельзя. Он не должен этого делать. Ради неё же и не должен. Когда так думал, то путался, кого имеет в виду. Её или её. Машу или Анну. Телефон! Он побежал, но когда подхватил трубку, там уже шли гудки. Услышал её плач. Хотел включить свет, подумал, что эй это будет неприятно. Вышел из комнаты. Маша плакала, не мог это вытерпеть. Вернулся.
- Маша. Машенька.
Она только плакала. Нашёл её в темноте, поднял и отнес к дивану, там усадил. Сбегал в ванную, принёс её халат.
- Господи, Машка, ну не плачь.
Она плакала, тихо и обречённо.
- Я включу свет, я не могу сидеть в темноте.
Она плакала. Включил. Не люстру на потолке, а бра на стене. Приглушенное освещение. Маша сидела на диване, едва прикрытая халатом и плакала. Картина как в фильмах. И никаких сомнений, что это он грязно домогался невинной девчушки. Михаил хотел разозлиться на неё, на глупость и безответственность, но она плакала. Женские слёзы действовали на него парализующе. Он подошёл к ней. Нужно было что-то говорить, успокаивать, убеждать.
- Маша.
Но он не знал, что говорить. И слабость, страшная слабость, колени подгибались. Миша уселся на пол, потом грохнулся на колени перед ней.
- Маша, прости.
Он не знал, за что просил прощения, но ему казалось, что больше говорить нечего.
- Машка, прости.
Она плакала, он просил прощения, потом враз затихли. Тишина. Миша стоял, распростертый ниц, спрятав лицо в ковре. Она, закрыв глаза, сидела на диване.
- Ты меня не любишь?
В её голосе было столько отчаяния и боли, что здравый смысл тут же покинул Мишу. И ему ничего другого не оставалось, как ответить:
- Люблю.
Она не ожидала такого ответа, она вздрогнула и замерла.
- Любишь?
- Да, до безумия.
- Ты меня любишь!
- Люблю.
Она бросилась к нему стала целовать, поднимать с пола. Она было возбуждена, лихорадочна, резка. Она плясала на месте, потом скинула с себя халат.
- Пойдём в постель, а потом ты нарисуешь меня обнажённой!
- Нет.
- Ну, пожалуйста!
- Маша!
Он схватил её за руку и притянул к себе, потом усадил рядом. Она увидела его лицо и её радостное возбуждение тут же пошло прахом.
- Послушай меня.
Она всхлипнула. Раз-два, плач.
- Послушай меня. Я люблю тебя. Я очарован тобой. Ты умна и красива. Но нам не быть вместе. Понимаешь?
- Нет.
- А я понимаю, я старше тебя, я опытнее, я несу ответственность и я говорю, что мы не должны совершать сейчас эту ошибку.
- Я люблю тебя.
- Тебе кажется. Ты ещё слишком молода. Не спеши, придёт время и ты действительно полюбишь, достойного человека, который сделает тебя счастливой.
- Я люблю тебя.
- Говорю же, что это тебе кажется. Ты спутала чувство симпатии с любовью.
- Я люблю тебя.
- Маша, ну послушай меня! Не плачь и послушай! Мы же не подходим друг другу! Ты молода, красива, умна, у тебя блестящие перспективы! А кто я? Зачем я тебе? Я серый человечек, который не принесёт тебе счастья. Мне неприятно это говорить, но я делаю это, потому что хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Я люблю тебя, но люблю, как отец. Я и по возрасту тебе в отцы гожусь, я же на двадцать лет тебя старше!
- Неправда.
- Что неправда?
- На шестнадцать. Тебе тридцать три, а мне семнадцать.
- Хорошо, шестнадцать, но это огромная разница!
- Ну и что?
- Как что? Зачем тебя я? Я уже потрёпанный жизнью тип, который мечтает жить тихо и незаметно. Тебе будет скучно со мной. Тем более, что ты же умна и красива, ты найдешь человека под стать себе.
- Ты тоже умён и красив.
- Спасибо, Маша, что ты так хорошо обо мне думаешь. Но это сути дела не меняет.
- Я тебе не нравлюсь?
- Господи, да конечно нравишься! Каким же надо быть идиотом, чтобы ты не нравилась! Ты же такая красивая!
- Тогда почему ты не хочешь быть со мной?
- Потому что я чётко понимаю, что это неправильно.
- Я люблю тебя.
- Машенька, милая, ну не бросайся ты этими словами, тем более в такого серого дядьку, как я. Обещаю тебе, что пройдёт совсем немного времени и ты будешь со смехом вспоминать сегодняшнюю историю.
- Я люблю тебя.
- Маша, это тебе кажется.
- И я не прошу, чтобы ты женился на мне. Давай просто жить вместе. Ты сможешь уйти, когда захочешь.
- О господи, Маша, эти слова я должен говорить. Стоять перед тобой на коленях и молить, чтобы ты была моей. На любых условиях и хоть на самый малый срок! Я должен просить тебя, а не ты меня! Смогу уйти, да ты же из тех женщин, от которых не уходят!
- Миша, я люблю тебя.
- Опять ты за своё! Ну, сама подумай, как ты можешь любить меня, если знаешь меня третий день!
- Я знаю тебя давно.
- Хорошо, вообще знаешь меня давно. Но близко - всего третий день. Это очень маленький срок, чтобы успело возникнуть настоящее чувство.
- Я всегда завидовала Алёне. Я так хотела, чтобы ты был моим!
- Машенька, после того, как твоя сестра ушла от меня, прошло уже много времени. Мы ни разу не виделись и всё было нормально.
- А теперь я знаю, что не могу жить без тебя.
Они сидели на полу. Миша, спиной к нему Маша, которая вздрагивала плечами. Миша вдруг открыл рот, стал присматриваться к ней.
- Слушай, а может, ты просто дурачишь меня? Может, ты всё это выдумала, чтобы посмеяться надо мной? Самовлюблённым полудурком, который, конечно же, купится на то, что такая вот красавица влюбилась в него! Может, ты всё это разыгрываешь?
Ему вдруг стало так неприятно, горько, будто он разжевал желчный пузырь. Господи, если она таким изощрённым способом смеётся над ним! Придумала такой нехитрый развод, а он, как дурак, пытается ей доказать то, что она и так прекрасно понимает!
- Как ты мог такое подумать!
Она смотрела на него своими заплаканными глазами и на её лице была такая обида, что хлопнул себя по лбу. Дурак, идиот, она же хорошая, разве могла бы она так поступить!
- Извини, Маша, извини!
Она встала.
- Ты куда?
- Я сейчас уйду.
- Куда уйдёшь?
- Я не буду тебя обременять.
Миша вскочил, бросился за ней в ванную, ворвался туда, Маша как раз одевала трусы, сконфузился и выскочил. Стоял за дверью.
- Я никуда тебя не отпущу!
- Зачем я тебе?
- Я пообещал твоей сестре заботиться о тебе и сдержу слово.
Дверь вдруг резко открылась. Маша стояла на пороге с искривленным от боли лицом.
- Так ты всё это делал ради неё?
Он опять чувствовал себя идиотом, слоном в посудной лавке. Ну что он мелет, глупости и глупости, сколько же можно!
- Нет, что ты!
Она закрыла дверь перед его носом, слышал, как плачет. Сидит на краю ванны и плачет. Он прекрасно представлял эту картину, потому что сам там плакал не раз. Когда её сестра ушла, он частенько запирался в ванне и плакал, чётко понимая, что не сможет жить без неё.
- Маша, послушай меня.
- Я хочу умереть.
Он как раз что-то хотел сказать и закашлялся.
- Ну что ты говоришь!
- Я люблю тебя.
И тут он подумал, что история повторяется. Только всё поменялось. Тогда он твердил её сестре, что любит её, не может жить без неё. Теперь то же самое говорила ему она. Говорила серьёзно. Уж лучше это была бы шутка! Пусть бы она так изощрённо издевалась над ним!
- Машенька.
Она продолжала плакать. Ударил дверь плечом, легко вышиб хлипкую защёлку, зашёл, присел рядом, обняв её.
- Не плачь, маленькая, не плачь.
Она плакала, молчала и плакала.
- Машка, ну не своди меня с ума!
- Ты совсем не хочешь меня?
- Да хочу! Посмотри, как у меня стоит! Из штанов выпрыгивает! Конечно, хочу! Но не могу!
- Почему?
- Потому что я взрослый мужчина, а ты ещё девочка! Мы не пара друг другу. Мне больно говорить это! Не хочется говорить это! Ты умная, красивая, я хотел бы быть с тобой! Взять сейчас на руки и понести в спальню, заняться любовью, потом рисовать тебя голой! Но ты пойми, я взрослый человек, я не имею права делать всё, что хочется. Я должен думать о последствиях, об ответственности, о тебе!
- Я люблю тебя. И я взрослая.
- То, что у тебя есть паспорт, не делает тебя взрослой.
- Я люблю тебя.
- Малышка. Этими словами ты осчастливила бы любого. И меня в том числе, но я не могу.
- Значит, ты меня не любишь.
- Хорошо, пусть будет так. Не люблю. Я хочу, как лучше для тебя и поэтому не люблю. А ещё прошу, чтобы ты не плакала, успокоилась и оделась. Сейчас пойдём на кухню, приготовим ужин, потом выберем кино, посмотрим, поговорим. Сделаем вид, что всего этого не было – обычный дружеский вечер. Пойдём.
Она ничего не ответила. За весь вечер она не проронила ни слова. Ни на кухне, ни перед монитором. Они смотрели комедию с Фюнесом, действительно смешную комедию. Но Маша не смеялась, сиротливо сидела на табуретке, хотя предлагал же в кресло сесть. Печальная, будто на похоронах. И Мише было стыдно хохотать. Сдерживался. А сам думал, что ведь всё могло повернуться и плохо. Совсем плохо. Балбес, он был на краю пропасти, едва не испортил жизнь этой девчушке. Единственный приятный момент в таком обороте, это увидеть лицо её сестры. Если бы она узнала, что Миша сошёлся с Машей, да она взорвалася бы как бомба. Треснула бы пополам. Она же недолюбливала его. И понятно почему. В своё время она струсила, решила сбежать, прикрываясь мечтами о карьере. Та не задалась, ей приходилось терпеть того мужлана, чтобы хоть чего-то добиться. Вместо блеска сплошная нищета, приходилось отвечать на вопрос почему всё так. Не сделана ли ошибка, может по-другому нужно было поступить? Но она ведь девушка была упрямая. Она не могла признать, что ошиблась, предпочла думать, что выхода другого не было. Мол, такое он ничтожество, что только бежать и подальше. Ну, какое с ним будущее? Детишек наплодить, фильмы по вечерам смотреть и старости ждать? Это разве жизнь? Это ничем не лучше чем в Киеве, так тут хоть шанс есть, хоть надежда.
Его мысли прервал телефон. Не спеша вышел в прихожую и взял трубку.
- Да.
- Мишка, привет!
- Привет! Где ты пропала?
- Много работы было, еле вырвалась позвонить.
- Когда домой?
- Если всё хорошо, то через четыре дня. Как ты?
- Отлично. Очень скучаю.
- Я тоже. Кстати, у меня для тебя сюрприз.
- Какой?
- По приезду.
- Ну вот, ты же знаешь, какой я любопытный, теперь спать не буду, думать, что за сюрприз.
- Ну, потерпи, немножко осталось. А ещё я фильмов много купила, бразильских и аргентинских. Независимое кино.
- Отлично! Только смотри, чтобы перевод мне обеспечила.
- Учи немецкий!
- Я с албанским никак не справлюсь.
- У меня на карточке децл остался, если связь прервётся – не волнуйся.
- Хорошо, не буду. Что там у вас за погода?
- Тепло, хорошо.
- Пиво ещё не научилась пить?
- Нет, никак. А тебе привезу разного.
- Это, что-ли, сюрприз?
- Нет, потом, я…
Гудки, он положил трубку и почувствовал удовольствие от правильно принятого решения. Ведь мог к этой поре уже переспать с Машей, представил, каково было бы после этого разговаривать с Аней. Вернулся в комнату. Маша выключила проигрыватель и сидела перед пустым экраном.
- Будем досматривать или спать?
- Ты со мной так никогда не говорил.
- Как так?
- Ты её любишь.
- Люблю. Маша, мы прожили с ней вместе больше года, мы успели стать по настоящему близкими людьми.
- Ты из-за неё не захотел быть со мной?
- В том числе. Но главная причина в тебе. Честное слово – я думаю, что для тебя будет лучше не завязывать со мной отношений.
- Почему ты считаешь, что лучше меня знаешь, что мне хорошо, а что плохо?
- Я так считаю потому, что я кое-что повидал в жизни.
- Я тоже кое-что повидала.
- Маша, я прошу тебя об одном. Не делай поспешных шагов. Подумай, подожди. Как говориться, если вы влюбились с первого взгляда, то посмотрите ещё раз. Вдруг увидите то, что есть на самом деле, а не то, что хочется.
- И сколько подождать? Неделю, месяц, год? Что если я и через год приду и скажу, что люблю тебя? Ты ведь всё равно не поверишь, начнёшь придумывать объяснения, что я упрямая или ничего не понимаю! Разве не так?
- Может быть и так.
- Ты просто выбрал, как легче. Конечно, если сходиться со мной, то это нужно терпеть разговоры о разнице в возрасте, двусмысленные усмешки, что седина в бороду, а бес в ребро. К тому же ещё и с Фомой придётся разбираться, зачем лишние проблемы!
- Маша, не говори глупостей.
- А ещё Алёна. Ты знаешь, что она устроит настоящую истерику, когда узнает, что мы сошлись. Ты её боишься, может даже больше чем Фому, боишься!
Она говорила запальчиво и зло. Разозлила и его.
- Я не боюсь, ни Фому, ни твою сестру!
- Тогда почему ты врёшь сам себе!
- Вру? Почему это я вру?
- Потому что ты любишь меня и хочешь быть со мной! Но ты боишься! Просто боишься изменить свою жизнь! Ты обжегся на Алёне и теперь не хочешь страстей, хочешь чтоб всё было тихо и привычно. Поэтому убеждаешь себя, что заботишься обо мне, делаешь мне, как лучше! Но на самом деле ты просто трусишь! Боишься признаться себе в том, что чувствуешь в действительности! Ты любишь меня, любишь! И я тебя люблю! И я не отступлю! Чтобы ты там не говорил, я не отступлю!
Она смотрела его и ждала. Как было бы чудесно подойти сейчас к ней, обнять, поцеловать и сказать, что она права и у него больше нет сил скрывать свою любовь к ней. Машенька!
Он ничего не сказал, а убежал на балкон. Там открыл окно и смотрел в темноту. В голове стучала кровь, сердце нервно билось. А вдруг она права? Она же умница, она видит его со стороны! Может, он действительно раз обжёгся и теперь просто боится? Это плохо, это не хорошо, это неправильно! Вдыхал прохладный воздух, заставил себя вспомнить телефонный разговор. Не мог предать Аню, просто не мог. Им было хорошо вместе, они понимали друг друга с полуслова, к тому же у них был схожий опыт. У него ушла подруга, а Ани любимый сторчался на игле. Они прошли одинаковый ад и многому научились. Нет, он не предаст её, не предаст. А Маша, она перебесится. Пройдёт немного времени и она всё забудет. Так для неё же лучше.
Миша просидел на балконе достаточно долго. Потом зашёл в квартиру. Было тихо, наверное Маша уже спала. На цепочках прошёл в прихожую. Проверил её обувь. На месте, значит, она не убежала в ночь. Отлично. Пусть спит, утро вечера мудреннее, а время лечит. Он ушёл в спальню, залез под одеяло и закрыл глаза. Но заснуть не мог. Мысли путались. Сначала казалось, что он делает всё правильно, потом, что трагически ошибается, затем всё наоборот. И так раз за разом, один и тот же круг.
Заснуть не смог, едва стало светать, поднялся и пошёл на кухню. Приготовил вкусный завтрак и бутерброды ей. Она ведь не ходила в столовую, чтобы не нарваться на гопников, выходит, что целый день голодала, а это плохо для растущего организма. Выпил чая, одел кеды и вышел на пробежку. Несколько километров вокруг домов, врачи настоятельно советовали физические нагрузки, а у него всё сплошь нервы да нервы.
Когда прибежал, принял душ и заглянул в комнату к Маше. Девочка неспокойно спала. Глаза опухшие и рядом мокрая подушка. Она всю ночь плакала. И угораздило же её влюбиться. Да в кого. Он же вовсе не красавец, не звезда, не богач. Как так вышло? Любовь это химия и сплошные загадки. Тронул её за плечо.
- Малышка, пора вставать.
Она открыла глаза и печально уставилась на Мишу.
- Я не пойду в школу.
- Стоит ли пропускать занятия?
- Я плохо себя чувствую.
- А что такое, может вызвать врача?
- Ты знаешь, что такое.
- Ну, пойдём хотя бы позавтракаем.
- Не хочу.
- Я так старался. Маша, пожалуйста.
- Зачем тебе это?
- Что?
- Чтобы я завтракала. Ты любишь другую женщину, заботься о ней.
- Она в Германии.
- Так я вроде замены?
- Извини, я не то имел ввиду. Ты не замена, ты есть ты. Пойдём.
- Не хочу.
- А чего ты хочешь?
- Лежать и молчать.
- Ладно, дело твоё.
Он вдруг подскочил, схватил её и понёс в кухню на руках. По дороге ноги запутались в упавшем одеяле, чуть не грохнулся на пол. Засмеялся.
- Вот если бы упали и я что-то сломал тебе и себе. Лежали бы в соседних палатах!
Она не обратила внимания на его юмор. Усадил её на кухне, налил чая, насыпал жаренной картошки и шикарную отбивную.
- Попробуй, отлично получилось. Дядя Миша тоже готовить умеет.
Она даже не глядела на тарелку. Лицо смурное, глаза пустые. Но увидел, как глотнула слюну.
- Я видел, видел! Пошла слюнка, пошла! Всё, нет мировой скорби, если слюновыделение в норме, то надо кушать, а то язва будет.
Она улыбнулась.
- Ну всё, принцесса, теперь даже может не есть. Раз улыбаетесь, мне хватит и этого.
- Нет уж, буду есть.
- Ну, тогда и я с вами, за компанию.
Они славно позавтракали, Маша больше не дулась.
- Может, всё-таки пойдёшь в школу?
- Нет, не хочу. И уроки сегодня дурацкие.
- Ну, тогда отдохни. Только смотри, дверь никому не открывай, на звонки не отвечай.
- Боишься, что отвечу кому не надо?
- Боюсь, чтобы они тебя не пугали. Что на ужин купить?
- Что хочешь.
- Хочу чего-нибудь рыбного. Ладно, по дороге придумаю. Всё, красавица, оставляю дом на тебе, будь умницей.
Поцеловал её в лоб и ушёл. Время до работы ещё было, поэтому когда пришёл на стоянку, сели в машину и посидел, раздумывая над происходящим. Удивлялся, как просто у человека проблемы появляются. Несколько дней назад и не думал про Машу, а теперь хоть голову разломи, а попробуй реши, что делать. То есть он вроде бы решил, вроде бы окончательно, но всё-таки сомневался. А может она его судьба. Может это такой выигрыш, который раз в жизни бывает и то не у всякого? Может, стоит ему плюнуть на все соображения и в омут с головой? Анна, она же взрослая, она поймёт. Тем более, каких-то обязательств они друг другу не давали, про будущее предпочитали не договорить. Может, она даже думала заграницей себе мужа найти, а Миша как запасной аэродром. Хотя нет, не такие у них были отношения, как с запасным аэродромом.
Завёл машину и поехал на работу. Там навалилась уйма дел, которые запустил в предыдущие дни. Отвлёкся хорошо, подогнал все хвосты, ещё и наперёд задел получил. Директор его даже похвалил. Директор его ценил. Когда он думал уезжать в Киев, так почти вдвое зарплату повысил. И потом не обижал. Миша в хорошем настроении приехал на стоянку, переговорил со сторожем, необычайно матюкливым дедом Юрием Григоровичем, который болтал без умолку с утра до вечера.
- Я вот помылся. А то сегодня вечером баба ко мне придёт.
Рожа медная, хитрая, подмигивает, смеётся, открывая нечастый ряд зубов во рту.
- Такая баба, что только на рот берёт. Мастерица! А я думаю и пусть камни с почек повытягивает!
Смеётся. Миша крутит головой и прощается. Ох и Юрий Григорьевич, вечно непристойные истории рассказывает. Неспешно шёл домой, закинув пакет с продуктами за плечо. Сейчас приготовит ужин, выпьют вина, посмотрят кино, если нужно, ещё поговорят. Так потихоньку успокоит Машку, а там уже скоро и сестра её приедет, заберёт в Киев, на том и сказке конец.
Когда открывал дверь подъезда, то показалось, что сзади вроде кто-то бежит. Хотел оглянуться, но резкая боль и темнота. Потом вроде его тащили куда-то, а потом положили на лицо что-то липкое, он подумал, что сейчас задохнётся, но вместо этого заснул. Видел какой-то неразборчивый и неприятный сон. Кажется, что-то объяснял неизвестно кому и не мог объяснить. Глупости какие-то. Он нервничал, но как-то странно, заторможенно. И туман, липкий туман, сквозь который трудно продираться, а ещё мешок за спиной. Огромный мешок. Или его не было? Тяжело, тяжело, тошно, он говорит, пытается догнать кого-то?, а его не слушают или не понимают. А в детстве ему как-то приснилось, что пришёл в школу без трусов и было очень стыдно. Он всё пытался натянуть майку, но одноклассники только сильнее смеялись.
Миша очнулся от её прикосновений. Маша склонилась над ним и плакала.
- Миша, Мишенька, что с тобой? Миша, миленький, ответь!
Она хлопала его по плечу, потом приподняла голову, гладила его, целовала в лоб.
- Мишенька, очнись, Мишенька, что они с тобой сделали? Мишка, открой глаза, Мишка, пожалуйста!
Он открыл. Увидел её лицо в кругах, каких-то воздушных разводах. Такое вдруг родное и близкое лицо. Он улыбнулся.
- Мишка, Мишка!
Она целовала его, он улыбался, чувствовал, будто приехал из далёкой командировки, а его встречают, чуть ли не с оркестром, как дорого гостя, хорошо то как, даже не важно, что голова болит.
- Мишанечка!
Она прижала к себе его голову и целовала, целовала, целовала, пока он приходил в себя. Хотел что-то сказать, но то ли мысли спутались, то ли язык не ворочался – только промычал что-то.
- Я сейчас скорую вызову, сейчас.
Он закивал головой, он не понимал причём тут скорая, зачем тут скорая.
- Вызову и уйду, чтобы не мешать.
Он снова отрицательно кивал головой. Ей не надо уходить, зачем ей уходить и куда ей уходить? Потом он вспомнил, как заходил в подъезд. Заходил. Открыл дверь, сзади вроде кто-то бежал и всё. Темнота. Как так? Может сердечко? Инсульт? Поэтому и сознание странное, ватное какое-то, медленное, мутное.
- Давай, я на диван тебя положу, вызову и уйду.
Она пыталась его поднять, но не могла, а Миша ощущал странное бессилие своего тела, ставшего враз чужим и далёким.
- Миша, давай, поднимайся, до дивана дойдём. Не нужно на полу лежать! Мишечка!
Он не знал, почему нельзя полежать на полу, не знал, почему она плачет и вообще, что происходит. Снова открыл рот, но только мычал.
- Что, Мишенька, что? Что ты хочешь?
Он ухватился зубами за свой язык и придавил, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Не язык, а колбаса, дешевая, соевая колбаса, разлазящаяся при одном прикосновении. Что за язык такой?
- Мишка, что с тобой, Мишка? Ты меня видишь? Ты меня узнаёшь?
Он улыбнулся. Вот шальная девка, ну такие уже глупости спрашивает. Он снова хотел что-то сказать, как вдруг почувствовал, как что-то тёплое быстро поднимается в горле, едва успел перевернуться и стал блевать, прямо на линолеум в прихожей.
- Мишка, Мишка, что с тобой?
Она кричала, он сумел на слабых, непослушных, дрожащих руках, отползти чуть в сторону. Маша помогла ему сесть, упёрла спиной в стену, сама прижалась, поддерживая его. Дрожала и плакала.
- Мишка, Мишка!
- Что случилось?
Он сказал это так неразборчиво, что она ничего не поняла, а только замолчала.
- Что?
Он собрался с силами, укусил себя за язык и медленно, почти по буквам повторил.
- Что случилось?
Она заплакала. Вместо того, чтобы ответить, взяла и разрыдалась, обнимая его и целую. Миша чувствовал, как её слёзы текут по его щекам и ему было так жаль малышку. Он едва поднял руку и попытался погладить её.
- Не плачь.
Он и сам плохо разбирал, что говорил, скорее догадывался, что сказал именно то, что хотел сказать.
- Я думала, что они убили тебя.
Она говорила медленно, через слово срываясь на рыдания.
- Думала, что убили. Они принесли, а у тебя вся голова в крови! Вся голова! Сволочи! Я так испугалась, я думала умру!
Она снова плакала и снова целовала его. Миша думал. Пытался думать, хватать мысли за скользкие хвосты, связывать воедино.
- Кто?
- Фома. И его бандиты.
Он вспоминал, кто такой Фома и вроде помнил его, а вроде нет. Какой такой Фома? Ну да, Фома, этот самый Фома. Фома?
- Воды.
- Да, сейчас, посиди.
Она вскочила и бросилась в кухню. Миша сидел и рассматривал рисунок обоев на стене.
- Вот вода, пей.
Он сделал несколько глотков.
- Пойдём на диван, на диван. Вставай, не надо тут сидеть.
- Подожди.
Он говорил уже лучше. И голова начинала хоть немного работать. Да, Фома, это тот, кто ей угрожал. Этот Фома.
- Что они хотели?
- Ничего, главное что ты живой, я так испугалась. Я слышу – дверь открылась, думала ты, а они тебя заносят.
- Вызови милицию.
- Милицию?
- Да.
- Я вызову. Только я уйду. Уйду!
- Зачем?
- Они спрашивать начнут, я не хочу.
Вдруг ему в нос ударил кислый запах блевотины и стало не по себе. Показалось, что он сейчас задохнётся.
- На балкон, пойдём, на балкон.
Он попытался встать и не встал бы, но она помогла, она вдруг оказалась такой сильной и ловкой, не только помогла подняться, но и вывела на балкон, усадила на табурет. Присела, испуганно заглядывала в лицо.
- Мишка, как ты?
- Нормально.
Она заплакала. Слезы текли и в её глазах было такое тепло, которого Миша никогда не видел.
- Открой окно.
Она открыла. Сидел, несколько минут, пока не почувствовал себя лучше. Болела голова, тошнило, перед глазами всё круги да круги, но хоть соображать связно мог.
- Что им нужно было?
- Да ничего, главное, что ты живой.
- Они тебя не тронули?
- Нет, не тронули, всё нормально. Я за тебя переживала.
- Они меня ударили?
- Да, по голове. А потом ещё тряпку намочили чем-то и на лицо положили.
- Зачем?
- Чтобы ты не очнулся.
- Они деньги искали?
- Какие деньги?
- Что они делали?
- Да ничего, давай я скорую вызову! А? Вызову и уйду.
- Зачем уйдёшь?
- Ну, они спрашивать будут.
И только тут он заметил, что у Маши вспухла разбитая губа. И синяк на скуле.
- Они тебя били?
- Да ничего, всё нормально, не волнуйся.
Она на мгновение отвела взгляд и, как показалось, вздрогнула.
- Они тебя били!
- Мишка, не волнуйся, тебе нельзя.
- Они тебя били!!
- Да ничего, Мишка, ничего.
- Скоты! Да они…
Он осёкся, уставился на её шею, тонкую и белую. Лебёдушка. На шей тавром синел засос, след чьих-то жадных и похотливых губ. Несмотря на полный хаос в голове, Миша очень ясно и подробно увидел эти губы – куски сочащейся плоти, больше похожие на хтонических чудовищ. Миша когда-то рисовал таких чудовищ. Резко встал. Его шатнуло, едва не упал, хорошо, что она поддержала.
- Мишка, ты что, Миша!
Он пошёл с балкона, в залу, потом в спальню.
- Миша, не надо, не иди!
На кровати он увидел окровавленную простынь, увидел порванные трусы. Анины трусы, которые носила Маша. Упал и потерял сознание. Когда очнулся, она опять сидела над ним и плакала. Он долго смотрел на неё.
- Он изнасиловал тебя.
Не спрашивал, что тут спрашивать. Она только заплакала сильнее.
- Фома изнасиловал тебя.
Она плакала. А Миша вдруг почувствовал ненависть. Страшную, чернее-черного ненависть, которая вдруг накрыла его, высосала его, будто виноградинку, придавила и разрезала. Точнее отрезала, отрезала по-живому кусок его самого. Миша ощутил пустоту, дыру в себе, зияющую дыру. Он очень ясно осознал, что если прямо сейчас, не сходя с этого места он не придумает как отомстить, то его голова разлетится на тысячу кусков. Не просто скажет, что отомстит, а всё продумает, составит план до мельчайших подробностей. Он убьёт этого гада. Не просто убьёт, страшно убьёт. Он отрежет ему руки, которыми он бил её. Отрежет ему член, которым он насиловал её. Выколет глазами, которыми он смотрел на неё. Отрежет уши, которыми он слышал её стоны.
- Мишка, что с тобой, Мишка?
Она тихо шептала, пугаясь его каменеющего, побелевшего в мел лица.
- Я убью его.
Он сказал это тиха и спокойно, безо всякого пафоса. Он больше всего боялся пафоса, и так ненавидел себя, но если бы ещё и пафос!
- Не надо, не надо! Он больше не придёт, я ему больше не нужна!
- Я убью его.
- Мишка, я люблю тебя.
Она наклонилась к нему и спрятала его побелевшее, каменное лицо в своих волосах. Она припала к его губам и замерла. Он чувствовал её теплоту и думал, какой же он придурок, неудачник, жопа, лох, притырок. Ему поручили присмотреть за ней, всего неделю. А он позволил изнасиловать её, да ещё в своей квартире. И после этого, она, вместо того, чтобы возненавидеть его, вместо того, чтобы исходить проклятиями, кричать и выть, она обнимает его и целует его и говорит, что любит. Да разве его можно любить? Да он ничтожество, недостойное даже жить!
Он кинулся в самобичевание, а потом остановился. Он должен убить Фому. До того, как он это сделает, никаких больше мыслей и желаний. После дела, после того, как он упьётся кровью этого подонка, можно будет посидеть и подумать. Может пустить себе пулю в лоб. Не важно, что потом, важно убить его, убить этого Фому.
Они сидели обнявшись. Она думала, что счастлива рядом с ним, а Миша пытался хладнокровно обдумать план мести. Нужно оружие, а его нет. Можно попытаться что-то сделать с ножом и топориком для рубки мяса, но ведь Фома всегда ходит с охраной. Опытными и сильными бандитами. Он не имел права рисковать, он должен убить точно, наверняка, неудачная попытка будет продолжением его падения. Только убить и надёжно убить. Для этого нужен пистолет. Миша не знал, где его можно купить. Напасть на милиционера? Но это же глупо. Причём тот мент? Есть Миша и Фома, в их дела не хотелось бы никого втягивать. Потом вспомнил про одного приятеля.
- Машенька, принеси мой мобильник.
- Зачем?
- Мне нужно позвонить.
- Мишка, ты не будешь делать глупостей?
- Я их уже сделал.
- Ты ни в чём не виноват! Что ты мог сделать?
- Принеси телефон, пожалуйста.
Она встала и пошла. Худенькая девчушка, которой пришлось пережить бог знает что из-за его долбоебизма. Идиот. Он хотел ударить себя по лицу, очень сильно, но уговорил себя, что нужно сперва отомстить. Она вернулась с телефоном, присела рядом.
- Как ты, Мишенька?
- Нормально.
Он помолчал, уставившись в мобильный телефон. А потом таки задал вопрос, всю глупость которого хорошо понимал.
- А ты?
- Не волнуйся, со мной всё в порядке. Он ничего не повредил, кровь от девственной плевы. И я заставила его одеть презерватив, я его обманула!
- Как?
- Вот, видишь, мне брали из вены кровь, для мамы. Я сказала ему, что ширяюсь и он испугался. Говорил, что от наркоманки всякое можно подхватить.
Она улыбнулась. Улыбнулась, будто её только что не изнасиловали! Будто она не понимает, что произошло! Миша стиснул зубы, чтобы не закричать и лихорадочно стал тыкать по кнопкам мобильника. Выщелкал нужный номер, нажал на вызов, прижал трубку к уху и стал слушать губки. Шесть штук, пока не послышался знакомый голос.
- Миша, привет.
- Привет, Олег. Мне нужно с тобой срочно увидеться.
- Зачем?
- Мне нужно. Или ты не хочешь?
- Да погоди ты! Надо, встретимся. Приезжай через три дня.
- Мне нужно срочно!
- Миша, я сейчас в Москве. Буду дома через три дня.
- Мне понадобиться волына.
- Что?
- Волына.
Миша специально употребил это слово, чтобы Маша не догадалась о чём речь.
- Не по телефону, приедешь, поговорим.
Олег отключился, Миша разочаровано вздохнул. Он же всё так хорошо распланировал. Приезжает завтра утром к Олегу, берёт у него пистолет, мчит обратно и вечером мочит Фому. После этого, он сможет нормально дышать, его не будет душить эта ненависть и обида за себя и на себя. Быстро сбросить это нестерпимое иго, уже завтра вечером почувствовать себя свободным человеком!
- Миша, а что ты просил?
- Ничего.
Она вдруг расплакалась. Вся содрогалась от рыданий, маленькая, беззащитная, обиженная. Он сначала думал о мести, а потом как будто открылись глаза, он присмотрелся к Маше и вдруг накатило щемящее чувство нежности. Миша тяжело сглотнул и подумал, что кроме мести он должен сделать всё, чтобы эта девочка забыла о произошедшем кошмаре. Сейчас же поддержать её, заставить забыть про слёзы.
- Маша…
- Ты меня не любишь?
Она посмотрела на него печальным, обречённым взглядом, полным боли и Миша подумал, что виноват двойне. Что после всего происшедшего он должен на коленях перед ней стоять, на руках носить, просить прощения, а он доводит её до слёз.
- Конечно, люблю!
Он бросился к ней, поднял на руки, тут же опустил, потому что закружилась голова, стал целовать и шептать какие-то глупые нежности, невесть откуда лезшие на язык. И она перестала плакать, потом улыбнулась, потом засмеялась. А он почувствовал себя счастливым человеком. Да-да, счастливым человеком! Он сам удивился, ведь ещё недавно считал себя страшным уродом и дураком, а теперь смеялся, целовался с ней и думал, что всё будет отлично. Сперва, убьёт Фому, а потом они с Машей поженятся, они же любят друг друга и созданы друг для друга.
Они просидели пока не стемнело, потом Маша пошла на кухню готовить ужин, а Миша стал убираться. Подумал, что окровавленные простыни будут лишний раз травмировать её. Но травмировался сам, на него накатило желание убить, желание отомстить невиданно жестоко. За эти простыни. Сложил их в пакет, туда же трусы и два использованных презерватива. То, что их было два, ещё больше распалило Мишу. Он смотрел на эти мешочки с чужим семенем и думал, как будет убивать Фому. Эту тварь, которая мало что изнасиловала Маша, так ещё сделала это не спеша, в два захода. В оскорбительной уверенности, что никто и ничто не может ему помешать.
- Я отрежутебе член!
Он сказал это неожиданно для себя и достаточно громко.
- Что ты говоришь?
- Уже заканчиваю! Такие вкусные запахи с кухни идут!
Ничего ещё там не шло, но она довольно рассмеялась.
- Сейчас вынесу мусор.
- Не ходи, давай я.
- Нет.
- Мишенька, у тебя может сотрясение мозга!
- Да всё в порядке.
Он подошёл к ней и поцеловал. Почувствовал, как она вздрогнула в приятной истоме и подумал, что это нельзя сыграть. Она любит его. Любовь слепа и неожиданна. И вот Маша любит его.
Забрал с кухни помойное ведро, вынес его вместе с пакетом. Уже на лестнице подумал, не поджидают ли его люди Фомы. Напрягся, но без приключений вынес мусор и вернулся. Стал помогать Маше на кухне и радоваться её счастью. Она летала будто на крыльях, беспрестанно целовала его и гладила по голове. Хорошо покушали, потом Маша сказала, что не хочет смотреть кино.
- Давай спать.
Миша не стал спорить. Потом она пришла к нему и залезла под одеяло. Он хотел сказать, что не сегодня, что хотя бы не сегодня, после всего, что произошло. Но она зацеловала его и не ушла до утра. Они заспали, опоздали и в школу и на работу, Миша позвонил, что приболел, потом они готовили завтрак и снова занимались любовью. Она была неопытна и трепетна, хотела сделать всё так, чтобы ему понравилось. Миша вспоминал чьи-то слова про то, что влюблённая женщина счастлива тогда, когда с ней счастлив её любимый. Всё так и было.
К обеду Миша приделал на дверях задвижку и подпер их стулом, на случай, если Фома надумает вернуться. К вечеру у них кончились продукты и Миша сбегал в ближайший магазин. Когда возвращался, то был осторожен, дождался соседа и вместе с ним зашёл в подъезд. На следующий день они снова никуда не пошли. Маша говорила с ним о свадьбе и о том, куда они поедут в медовый месяц. Миша предлагал Прагу – недорогой и вполне европейский город. Маша радостно кивала головой, но потом вспомнили, что у неё нет загранпаспорта.
- Тогда поедем во Львов, это ничем не хуже!
Миша улыбнулся, Маша поцеловала его. В неге и планах пришёл ещё один день. К вечеру они съездили проведать Машину маму, но пока ей ничего не сказали, чтобы зря не волновать. Впрочем, Маша утверждала, что мама только бы обрадовалась. Вернулись домой, поели и снова занимались любовью. Миша удивлялся вдруг проявившейся у него выносливости в этом деле. Говорил Маше, что это потому что любовь. Она улыбалась, как самый счастливый человек на земле и говорила, что мечтала о нём всю жизнь. Потом попросила нарисовать её обнажённой и он пообещал.
- Большую картину, в полный рост. Мою драгоценную Машеньку!
Она прильнула к нему, довольная, а Миша думал про завтра. Нужно ехать к Олегу в Середино-Буду, далёкий район на севере области. Это минимум часа четыре в один конец. Хорошо если Олег не подведет. Хотя не должен. Точнее должен, свою жизнь должен.
Рано утром Миша встал, написал в туалете записку Маше, которую оставил возле кровати. Что к вечеру будет, пусть отдыхает, никуда не выходит. Пошёл на стоянку, вывел машину и поехал, по ещё пустым, утренним дорогам. Думал, что у Олега можно и автомат попросить или гранату. Да, гранату даже лучше, чтобы этого подонка разорвала на тысячу кусков. Хотя гранаты в городе использовать трудно – случайные люди могут пострадать, а автомат очень громоздок. Возьмёт лучше пистолет. У Олега всё есть он же контрабандист, у него целый арсенал.
Олег был Мишин одноклассник. После школы они много лет не виделись, потом как-то случайно встретились в городе. Олег был явно при деньгах, повёл Мишу в дорогой кабак, там долго сидели, потом Олег ещё снял двух ****ей, но Миша ушёл домой. Потому что был вдрибадан пьян, до утра ходил в туалет блевать. А через пару месяцев Олег позвонил, говорил хрипло и неразборчиво, вроде бы просил помочь. Чтобы Миша приехал и забрал его. Приехал аж в Середино-Буду, это же больше трехсот километров! Но он просил настойчиво, а Миша не умел отказывать. Сел в машину и поехал. Уже на подъезде к Середино-Буде, оказалось, что Олега нужно забирать где-то в лесу. Долго петлял по ужасным дорогам, пока нашёл поляну в сосняке и с копной старого, полугнилого сена. Из копны вылез Олег и тут же упал. Он был весь в крови и едва мог говорить. Весь дрожал. Той осенью морозы начались рано.
Миша затащил Олега в машину, ещё старую восьмерку. Включил обогрев, дал попить чаю из термоса. Немного растерялся, как быть дальше. Олег немного отогрелся и попросил отвезти его в Сумы. Уже по дороге выяснилось, что в Сумах он хотел пожить у Миши, пока не вылечиться от двух пулевых ранений и переохлаждения. Миша хотел отвезти товарища в больницу, но тот сказал, что больница для него это тюрьма. Уже позже выяснилось, что Олега хотели взять пограничники и милиция, он отстреливался, ранил двоих сам, его теперь искали. Усиленные посты на дорогах, группы захвата на границе, все думали, что он попытается сбежать в Россию.
Олег потом объяснил, почему позвонил именно Мише.
- Менты взяли под наблюдение всех моих знакомых. А про тебя они ничего не знали – я с тобой вместе нигде не светился. И машина у тебя есть и квартира. Я бы перележал в скирде, но морозы начались, понял, что загнусь.
Миша вывез Олега в Сумы. По дороге машину дважды останавливали, всякий раз Мише приходилось врать, что везёт пьяного родственника с рыбалки.
- Я б эту паскуду там и бросил, но сестра просит, чтоб забрал. Хорошая девка и угораздило же выйти за этого пропойцу!
Олег в это время лежал под двумя суконными одеялами и храпел. От него пахло водкой и история выглядела правдоподобно. Так что доехали, Олег жил у Миши две недели, сказал, что должник до конца жизни. Потом помог с деньгами на машину. Теперь должен дать пистолет.
Олег ждал Мишу на лесной дороге.
- Подальше от чужих глаз. Я тебя держу как козырь, на всякий случай. Ну, рассказывай, зачем тебе волына?
Олег был крупный мужчина, с лобастой головой и здоровенными руками. Говорил неспешно, но, судя по слухам, в делах был быстр, так что до сих пор не смогли его прищучить.
- Олег, не спрашивая, просто достань пистолет с обоймой и всё.
- Да я то достану, но мне просто интересно, зачем он тебе.
- Когда сможешь достать?
- Банк ты грабить не будешь, это точно. Припугнуть кого задумал? Или пришить?
Миша отвернулся. Пока ехал сюда, успел не единожды обсмаковать в мыслях то, как будет убивать Фому.
- Точно, мокрое дело задумал. И кого, если не секрет?
- Секрет.
- Хоть не бабу? Я слышал, ты ж тогда за ней сильно переживал, что ушла.
- Сколько времени, уже прошло.
- Ну, так может другую, ты хлопец влюбчивый.
- Не бабу.
- А кого?
- Олег, какая разница, дай мне пистолет!
- Какая разница, одна даёт, другая дразнится. Пистолет это тебе не игрушка.
- Я знаю.
- Ничего ты не знаешь. И человека убить не просто.
- Мне просто будет, потому что он заслужил!
- Я не про то, заслужил он или нет, я про то, как потом в тюрьму не сесть.
Мысль эта Мише показалась здравой. То есть сперва он тюрьмы не боялся, главное было жестоко убить Фому, а там будь что будет. Но теперь в тюрьму ему было нельзя, он же должен заботиться о Маше, не имеет права её бросить.
- Олег, дай пистолет и всё!
- Да я дам, ты не волнуйся. Я просто хочу нормально помочь. Ты мне жизнь спас и я тебе хочу долг отдать по-настоящему, а не просто галочку поставить.
- Я не хочу тебя впутывать.
- Слушай, я же тебя впутал тогда. И ты рисковал. Сесть бы не сел, но неприятности имел бы, потаскали менты на допросы. Так что не волнуйся, рассказывай, кто тебе мешает жить.
Миша подумал, что может и вправду стоит поговорить с бывалым человеком. Может он совет даст толковый.
- В общем, его зовут Фома, он бандит, крышует небольшой рынок.
- Бандит хуже, они люди опытные. И чем он тебе насолил?
- Не хочу говорить.
- Дело твоё. У тебя были с ним какие-то дела?
- Да ты что! Какие у меня могут быть дела с бандитом?
- Знаешь, я ведь тоже почти бандит.
- С тобой мы хоть в одном классе учились.
- Я просто к чему спрашиваю. Если всё пройдёт нормально и Фомы не станет, то милиция начнёт проверять его связи. И если, к примеру, выяснится, что ты должен ему крупную сумму или что-то такое, то тебя возьмут в оборот.
- Ты не понимаешь, я ему ничего не должен.
- Просто подумай хорошо, нет ли связей с ним, которые может проследить милиция.
- Конечно, нет!
- Точно?
И тут он вспомнил, что ходил в милицию, пытался жаловаться на Фому.
- Вообще то, я ходил в райотдел и хотел написать на него заявление об угрозах.
- Тогда тебя быстро вычислят.
- Но я так и не написал!
- Всё равно риск очень большой. Они тебя вспомнят, копнут и выяснят, что алиби у тебя нет. Потом расколят. Учти, там работают опытные люди, они знают, как обработать человека.
- Бить будут?
- Могут и бить, но чаще обходиться и без этого. Так что тебе нельзя убивать Фому.
- Я должен это сделать.
- Сядешь в тюрьму.
- И пусть!
- Глупости говоришь.
- Ты знаешь, что он сделал?
Миша закричал и тут же опасливо озирнулся по сторонам. Лес, тишина, блики солнца, пробивающиеся сквозь листву.
- Что?
Миша подумал, что скажет о произошедшем. Скрывать, значит оправдывать себя, не говорить всю правду.
- Он изнасиловал мою невесту.
- Что?
- Я убью его.
Олег достал сигарету, закурил, сделал пару глубоких затяжек.
- Всё, можешь считать, что он труп.
- Поехали за пистолетом, я спешу.
- Куда спешишь?
- Мне завтра с утра нужно в Борисполь.
- А сегодня вечером ты собираешься застрелить его? Мишаня, убийство это тебе не семечек поесть, между делом, это серьёзно.
- Если сегодня не получится, тогда послезавтра.
- Завтра. Это же хорошо всё ложиться.
- Завтра я не могу.
- Езжай в Борисполь. Это отличное алиби.
- Не понял?
- А я пришью твоего Фому. И всё шито-крыто. Если тебя дёрнут, у тебя будет алиби, будут свидетели, ты там посветись в Борисполе, чтобы тебя запомнили. Да в аэропорту и видеосъемка ведётся. А я коцну этого беспредельщика.
- Я хочу убить его сам!
- Миша, ты же разумный человек и должен понимать, что не всё бывает, как ты хочешь. Главное, что он сдохнет, так сказать, искупит свою вину кровью.
Они поговорили ещё с полчаса, Олег смог убедить в правильности своего плана, обсудили кое-какие детали. Потом Миша поехал домой. Маша набросилась на него, сказала, что соскучилась, просила пообещать, что он больше никуда не уедет.
- Завтра я поеду в Борисполь.
- Зачем?
- Мне нужно встретить Анну. Встретить и поговорить. Она ведь не знает про тебя, про то, что у нас с тобой.
- И что ты ей скажешь?
- Всё как есть. Что мы с тобой любим друг друга, что так вышло и ничего не поделаешь. К тому же мы не давали друг другу обещаний, она должна понять меня.
- Только не задерживайся.
Она подошла и поцеловала его. Обнял. Подумал, что ведь действительно любит её. Машку, Машеньку. На следующее утро ехал в Борисполь. Ехал и радовался, что сегодня Фома умрёт. Миша просил Олега отрезать бандиту член, но Олег сказал, что это сразу укажет на причину убийства. Лучше просто пару пуль в голову и поди разберись что это. Пусть будет пара пуль, это тоже не плохо. Он представлял, с каким хрустом пули вгрызаются в череп этой твари, как разлетаются по стенам его мозги. Миша глубоко вздыхал и удовлетворенно думал, что за всё в жизни нужно платить и этот Фома заплатит по своим счетам. Тут Миша представлял такую квитанцию, какую присылают за коммунальные услуги, свет или воду. И в этой квитанции было указано ФИО этого Фомы, его адрес, проступки, а в разделе "Итого" стояло "Должен умереть". Квитанция будет оплачена и Маша будет отомщена. По дороге он несколько раз звонил ей и подолгу говорил о том, о сём. Она была рада этому вниманию. А Миша слушал её счастливый голос и убеждался, что сделал всё правильно, сделал всё, как и должен был. Представлял, как потом придёт к ней, поцелует и шепнёт на ушко, что Фома уже мёртв. Поцелует Машку и всё такое.
За этими мыслями он под Пирятином едва не врезался в фуру, не заметив как та начала тормозить. Приказал себе сосредоточиться на дороге, а то не хватало ещё попасть в аварию. Представлял, как было бы глупо погибнуть сейчас в каком-то ДТП. Потом подумал, что нужно всё сказать Анне сразу. Не тянуть кота за яйца, а сразу. Понятно, что это будет удар для неё, она же ничего не знает, везёт какие-то подарки, сюрпризы, а тут, будто палкой по голове. Но всё равно лучше сразу, чем ждать и мучатся из-за того, что она счастлива, а он знает, что это не надолго. Мерзкое состояние, поэтому сразу рубануть с плеча, отвезти её в Сумы, к родителям. Чемодан с её вещами, он уже сложил и положил в багажник. Понимал, что это будет трудное возвращение, возможно, она даже не захочет ехать с ним. И он поймёт, на всякий случай заказал место в маршрутке.
Ударил по приборной доске, потому что чувствовал себя сволочью. Но ведь ничего другого не остаётся. Он сделал выбор и в этой ситуации кому-то обязательно будет больно. Не Маше, она достаточно пережила. А Аня, она выдержит, она сильная и здравомыслящая. Вспомнил, как они познакомились. На самом деле это произошло не в поезде, а в таком неромантическом месте, как секондхэнд. Миша присматривал себе рубашки с длинными рукавами, нашёл одну, примерял и всё не мог определиться, нравиться она ему или нет. Тут зашла девушка, спросил её. Она посмотрела на него с разных сторон и сказала, что рубашка не очень. Он поблагодарил, она показала на другую, которая висела вверху и Миша её не заметил. Заговорили. Мише понравилось, что девушка ничуть не стыдиться покупать вещи в секондах. Вспоминал, как встречал здесь бывших однокурсниц и как они краснели и делали вид, что не узнают его. А эта спокойно выбирала себе юбку, ещё и Мише советовала. В знак благодарности пригласил на кофе. Так и познакомились. Обыденно, не романтично, скорее практично. И отношения у них были такие же – взрослые. Два повидавших жизнь человека. Без слёз и без ссор, все проблемы решались путём обсуждения и нахождения консенсуса.
Миша добавил газу. Почувствовал, что ему становиться всё тяжелее сказать ей обо всём. Вроде любви у них и не было, но отношения образовались крепкие и сейчас он вспоминал её с такой лаской, будто родного, очень близкого человека. Подумал, что, наверное, первый раз увидит, как она плачет. Может не стоит говорить прямо в зале ожидания, может лучше выйти и уже на улицы. Но ведь потом и на улице окажется не место и в машине, он будет бежать от разговора и в результате получится неизвестно что. Сразу сказать, рубить с плеча, это лучше и для него и для неё.
Он клялся сам себе, что скажет сразу, но чем более уверенно это делал, тем больше сомнений было в глубине. Свернул с трассы к Борисполю, поставил машину на платной стоянке и пошёл к зданию аэропорта. Покрутился перед входом, зашёл внутрь, купил кофе, оно здесь было дорогое. С чашечкой примостился за стойкой. До прилёта её самолёта оставалось около часа. Медленно пил кофе, потом купил пару газет, отошёл к окну и уселся читать. Глаза бродили между строк и ничего не видели. Он всё уговаривал сам себя, что сказать сразу, не тянуть. Увидеть её, она броситься на шею, поцеловать её и тут же всё выложить, без всяких вступлений и ожидания подходящих моментов. Прямо в толпе всё и рассказать, а потом уж идти к машине, в гробовом молчании или под аккомпанемент всхлипываний. Хотя нет, она не будет плакать, как-то она сказала, что уже выплакала все свои слёзы за другом-наркоманом.
Вдруг наткнулся на заметку об авиакатастрофе в Африке. Сколько то там погибших пассажиров и членов экипажа. Мише стало не по себе. Он вдруг представил, что самолёт разобьется и Аня погибнет. И сердце защемило от боли, он даже скривился. Дай Бог, чтобы они прилетела, чтобы всё было нормально. Если бы с ней что-то случилось, он бы не выдержал. С ней ничего не должно случиться. Он скажет, отвезёт в Сумы, она побудет там несколько дней и снова поедет в Германию. Аня всегда говорила, что работа спасает её от проблем.
Миша сходил в туалет, трижды прошёлся всеми залами аэропорта с тем, чтобы если камеры тут есть, то они смогли его запечатлеть. Купил ещё одно кофе, пошутил с барменом, рассказав неплохой анекдот. Должны запомнить. На табло появилось сообщение, что её самолёт прилетел. Берлинский рейс. Миша допил кофе и пошёл к выходу, откуда шли прилетевшие. Там уже собралась большая толпа встречающих. Стоял и тренировал речь. Только один поцелуй и он говорит, что встретил и полюбил другую, просит прощения, объясняет, что не хочет врать и обманывать. Коротко, без размазывания деталей. А потом будь что будет.
Вот появились первые пассажиры, их разбирали встречающие, а вот и она. Миленькая, с небольшим чемоданом и ищущим взглядом. Махнул ей, она заулыбалась и поспешила к нему навстречу. Бросила чемодан, обняла его, поцеловала, так и оставшись прижатой к нему.
- Я так соскучилась за тобой.
Если бы она сказала что-то другое, он бы отстранил её и пробормотал бы заготовленную речь, но он не мог. Они так и стояли среди шума и мельтешащих людей. - Ты как каменный какой-то, что случилось?
- Да случилось…
- Сейчас расскажешь. Подожди, я в туалет, у меня расстройство желудка, сама не знаю от чего. Наверное, от волнения, я ведь хотел тебя увидеть!
Она поцеловала его в щёку и пошла. Смотрел ей в след и думал, что говорить будет тяжело. Она такая хорошенькая. И вот про расстройство желудка, другая бы соврала, что хочет припудрить носик, а она честно сказала. Она всегда говорила, что хуже всего врать. Поэтому он должен сказать сразу. А что если подождать? День. Или хотя бы пока не приедут в Сумы. Чтобы не превращать обратный путь в путь скорби. Сейчас ничего не говорить, а потом сказать, обязательно сказать. Когда до Сум останется несколько километров, он остановит машину и скажет Ане всё. Вариант был хорош, но Миша мучился не является ли это уловкой, отговоркой, лишь бы не говорить ей сейчас. А потом найдётся отговорка и в Сумах, потом он тоже не скажет и бросит дело на самотёк, будь, как будет. Это было неправильно, он должен найти в себе силы, должен быть честным и сказать всё как есть.
- Что это ты такой серьёзный?
- Да ничего.
- Стоишь с таким каменным лицом. Всё нормально?
Когда она спрашивала, то ещё улыбалась. Потом внимательно посмотрела на него и улыбаться перестала.
- Что случилось?
- Нам надо поговорить.
Миша решил не ждать. Сказать прямо сейчас и всё, гора с плеч.
- Говори.
- Может, выйдем на улицу?
- Давай выйдем.
Она хорошо держалась. Она уже знала о чём такие разговоры. Знала, что происходит после того, как близкий человек говорит, что нужно поговорить. Она только сжала губы, но ни слезинки. Она была сильная, она многое пережила и научилась держать удар.
Вышли из аэропорта.
- Пойдём к машине.
- Пойдём.
Он нёс её чемодан и чувствовал, что кровь прилила к лицу. И всё-таки он был доволен, что начал разговор. Теперь уже не отступит, теперь доведёт дело до конца. Сели в машину, молчание. Аня посмотрела на него.
- Ты хотел что-то сказать?
- Да.
- Говори.
- Я встретил другую женщину.
- И…
- Я люблю её, осенью мы планируем пожениться.
Она стиснула зубы и отвернулась, чтобы он не увидел навернувшихся слёз. Она уже так давно не плакала, подумала, что уже разучилась.
- Извини, что так вышло. Мне самому неприятно, но я люблю её.
Молчали. Потом она сказала немного дрожащим голосом.
- Тебе не в чем извиняться. Это жизнь. Мы не давали друг другу обязательств, поэтому всё нормально.
Она вдруг полезла на заднее сидение, стала открывать свой чемодан.
- Что ты делаешь?
- Я привезла тебе подарки.
- Может не надо?
- Надо, это кисти и краски, специально для тебя.
- В Сумах и отдашь.
- Я не могу ехать сейчас с тобой, извини.
- Ты ненавидишь меня?
Она рылась в своём чемодане.
- Ненавидишь?
- Смешанные чувства.
- Может, всё-таки позволишь, я отвезу тебя в Сумы.
- Нет, я не могу. Вот.
Она протянула большой пакет.
- Я знал, что ты не захочешь ехать, поэтому заказал место в маршрутке. Она приедет через полчаса.
- Нет, спасибо, я поеду в Киев.
- Давай я тебя отвезу.
- Не нужно.
- Аня, я всё понимаю, что ты чувствуешь, я сам же бывал в твоей тарелке. Но зачем тебе таскаться с этим чемоданом? И к кому ты пойдёшь в Киеве, у тебя же нет здесь знакомых?
- Здесь есть гостиницы.
- И ты будешь сидеть одна в пустом номере?
- Буду.
- Только не пей, от этого будет только хуже.
- Мне сейчас нельзя пить.
Он посмотрел на неё.
- Почему нельзя?
Она резко повернулась к нему и улыбнулась. Увидел, как пульсирует жилка на её лбу.
- Я беременна. Это тот сюрприз, о котором я говорила по телефону.
- Беременна?
Его как будто снова ударили по голове. Туман, круги перед глазами, сомнабулическое состояние.
- От кого?
- От тебя, от кого же ещё.
- Но ведь мы предохранялись!
- Помнишь, когда порвался презерватив?
- Ты говорила, что выпьешь таблеток.
- Ты же знаешь, что мне вредны гормональные препараты. Я подумала, что обойдётся.
- Это точно от меня?
- Точно. Хотя теперь это не важно. Ты не волнуйся, я всё улажу сама.
- Сделаешь аборт?
- Нет, я буду рожать.
- Рожать?
- Миша, мне тридцать четыре и я не стану моложе. И ждать я не хочу. Я рожу его, это будет мой ребёнок.
- Но ты ведь не сможешь работать, а жить за что?
- У меня есть сбережения, я буду дома заниматься переводами. В крайнем случае, родители помогут. Проживём. Ну всё, пока.
Она открыла дверь и хотела выйти, Миша схватил её за руку.
- Погоди!
- Миша, отпусти.
- Нет, не уходи!
- Я буду кричать.
- Кричи, пусть приедет милиция, пусть меня арестуют.
- Миша, я не могу тебя видеть, пусти и я уйду, пожалуйста.
- Сядь в машину, на минуту.
- Зачем?
- Я тебя очень прошу, всего лишь на минуту.
- Минута ничего не решит.
- Аня, я очень прошу. Всего лишь на минуту. Потерпи и всё.
- Это глупо, Миша.
- Минуту!
Она села и закрыла дверь.
- Время пошло.
- Я дурак.
- Миша, не надо тут самобичевания.
- Я дурак, но не настолько, чтобы сделать самую большую ошибку. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой и ни с кем больше.
Он вдруг почувствовал себя счастливым. Ну конечно, он ведь любит её! Он должен быть с ней! Анька!
- Только что ты говорил, что любишь другую.
- Это блажь, неправильно. Я тебе всё расскажу и ты поймёшь. Главное для меня ты. Я хотел сбежать от тебя, но понял, что без тебя умру. Я люблю тебя, люблю. Я идиот, я должен был понять это сразу и не затевать дурацкого разговора. Я идиот, признаю, но теперь я всё понял. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, только с тобой.
Он положил руку ей на плечо и притянул к себе. Анна отстранилась.
- Знаешь, всё это звучит не серьёзно. Как в дешёвых сериалах.
- Давай я тебе расскажу всё, прямо сейчас.
- Зачем?
- Чтобы ты знала, в чём дело.
- Ну, расскажи.
И он выложил всё с самого начала, с того звонка киевской сучки. Не упомянул только про Олега и Фому. Про мокрые дела лучше не рассказывать.
- Это всё. Теперь ты понимаешь, почему я хотел уйти к ней? Чувство вины. Но на нём нельзя продержатся долго, тем более, что я люблю тебя.
- Ты не виноват перед ней.
- Это не важно, главное, что я люблю тебя. И прощу прощения, что расстроил. Тебе сейчас нельзя нервничать, а я оказался таким дураком. Извини, Аня, извини.
Она вздохнула.
- Дурацкая история.
- Она меня будто выпотрошила. Я так устал от всего этого. Слушай, а что если поехать куда-нибудь отдохнуть?
- Куда?
- А давай в Париж! И ведь медовое путешествие может быть до свадьбы!
- Погоди, какой свадьбы?
- Нашей. Мы приедем и поженимся, а потом будем ждать малыша.
- Слушай, ну ты и быстрый!
- Я лечу на крыльях любви. Поехали в Сумы. Навестишь родителей и в путь.
Он завёл машину, когда выезжал, не забыл получить квитанцию, потом нажал на газ и помчал.
- Не гони ты так.
- Не волнуйся, я в норме. Так что, в Париж?
- Не хочу в Париж.
- Тогда куда?
- Поедем в Италию. Мне знакомая рассказывала, что там очень мило. В маленьких приморских городках.
- Буоно апетито, сеньор! Я даже знаю немного по-итальянски!
  Вскоре они вместе болтали и смеялись, хотя он то видел, что сквозь её улыбку проступала серьёзность. Ругал себя, что не нужно было доводить до разговора, решить всё заранее и не расстраивать её.
- Слушай, а ты очень расстроилась, там, в аэропорту?
- А что?
- Я волнуюсь за малыша. Сильный стресс мог бы ему повредить.
- Слава богу, стресс продолжался недолго.
- Так я прощён?
- Ещё нет. Кстати, а за какие шиши мы поедем в Италию?
- За шиши от продажи картин. Из Москвы пришла тысяча долларов и ещё четыре сотни из Киева. На недельку нам должно хватить даже несмотря на высокие европейские цены.
- Да хватит, хватит.
И она положила руку ему на плечо. Он повернулся к ней.
- Слушай, мне кажется, нам нужно съехать с трассы.
- Ты хочешь отлить?
- Я хочу тебя, моя германская принцесса.
- Твоя французская крошка не очень подходит в качестве любовного полигона.
- Фрау, в вашем голосе я слышу не столько сарказм, сколько расстройство. Но при дороге тут много всяких мотелей, которые гостеприимно распахнут нам двери.
- Это как-то не романтично, скорее ****овито. Уж лучше на лоне природы.
- Принцесса, ваш верный паж готов выполнить любое ваше указание. Кстати, вот и вполне подходящий съезд.
Через час они уже снова ехали и смеялись.
- Природа хороша, но комары просто несносны.
- Террористы хреновы, я только разошёлся!
- А я подумала, что ты уже всё, севшая батарейка.
- Мадам, я как тот заяц на супербатарейках - не знаю устали.
- Не верь рекламе.
Они заехали в придорожный ресторанчик поужинать, купили бутылку сухого вина. Не очень хорошего, в таких заведениях хорошего вина не водилось отродясь.
- Слушай, не налегай, ты же за рулём.
- Да ты тоже не усердствуй.
- Выпьем по стканчику и всё, у меня сухой закон до самых родов.
Ехали дальше, уже были недалеко от Сум, когда зазвонил мобильный.
- Это она, Маша.
- Ну, поговори с ней.
- Хорошо. Алло. Да, привет. Не будет дома? А твоя сестра приехала. Что ж, отлично. Ладно, позже созвонимся, а то здесь связь пропадает.
Положил телефон.
- Её сестра приехала и забрала домой!
- Ты так рад?
- Да, мы поедем ко мне!
- А когда ты поговоришь с ней?
- Завтра.
- Я надеюсь, ты снова не передумаешь?
- Аня, я уже всё решил. Точка.
- Ладно, хорошо.
Они благополучно доехали домой, с утра пошли к её родителям. Засиделись там до обеда. Как вдруг зазвонил мобильник. Он лежал в куртке, которая висела в прихожей.
- Аня, посмотри, кто там звонит.
- Номер неизвестен.
- Странно, кто бы это мог быть?
- Может с работы?
- Нет, я ведь взял отпуск за свой счет на неделю. Алло.
- Мне нужно с тобой поговорить.
Это бы её голос, с которого всё и началось. Только на этот раз голос был злой, практический лающий.
- Привет. А о чём?
- Я думаю, ты знаешь.
- Даже не догадываюсь.
- Не ломай дурака, через полчаса в центре, где обычно.
- Я сейчас занят.
- Чем?
- Важными делами.
- Когда освободишься?
Ему хотелось сказать, что никогда, что он не хочет говорить с ней, что он вычеркнул её из своей жизни и для него она больше не существует. Но его бы услышали, а он не хотел портить праздник.
- Через пару часиков.
- Я буду ждать и только вздумай не прийти!
Она отключилась, Миша улыбнулся. Как же он её раздразнил, она готова разорвать его.
- Миша, помоги отнести посуду.
- Аня, да мы сами уберём.
- Ничего, я помогу.
Они вдвоём оказались на кухне.
- Кто звонил?
- Её сестра, злая как собака. Видимо про всё узнала и хочет разорвать меня на тысячу кусков.
- Ну, ты её успокоишь.
- Не сразу, сначала я подразню её.
- Зачем?
- Мне будет приятно. Это будет компенсация за то, что я пережил.
- Не стоит, Миша.
- Я совсем чуть-чуть.
Они ещё посидели у родителей, потом он отвёз Аню к её подругам, которые в честь приезда устроили небольшой девичник. Через пару часов был в центре, на прежнем месте, где они всё время встречались. Давным давно. Она уже стояла там, нервно курила. Ух ты, она стала курить! Он подошёл со спины и гаркнул:
- Руки вверх!
Она вздрогнула и отскочила в сторону.
- Привет столичным.
Он улыбнулся, наблюдая гримасу на её лице.
- Ты что-то мне не рада.
Если бы она сейчас бросилась на него выцарапывать глаза, он бы не удивился, такой у неё был бешенный вид. Зла, очень зла.
- Ты что-то скажешь или так и будешь скрипеть зубами?
- Подонок, как ты мог?
- С подонком не согласен.
- Ты трахнул мою сестру!
- Или говори тише или об этом будет знать весь город. На нас все смотрят.
- А ты боишься?
- Упаси боже, хочешь – кричи.
- Зачем ты сделал это?
- Трахнул твою сестру? Так у нас любовь. Мы нашли друг друга и скоро поженимся.
Она даже зарычала от его слов.
- Милая, у тебя такой вид, что с тобой сейчас случится либо инсульт, либо эпилепсия. Ты успокойся, мне не хочется играть свадьбу сразу после похорон.
- Никакой свадьбы не будет! Слышишь, мерзавец, не будет!
- Будет, милая, будет. И ты ничего не сможешь с этим поделать.
- Ты ведь сделал это всё, чтобы досадить мне!
- Вот это самомнение! Но ты не права, у нас действительно любовь. Роман в самом разгаре, мы трахаемся по семь раз за ночь. С тобой у нас было не больше трёх раз и ты говорила, что хватит.
- Ты мстишь мне!
- Нет, дорогуша. Но если тебе приятно так думать, я не стану тебя переубеждать.
Она закурила ещё одну сигарету. Выглядела не очень. Затасканно.
- Ты же понимаешь, что у вас нет будущего?
- Почему?
- Она тебя на двадцать лет младше!
- На шестнадцать.
- Это тоже много! Она тебе в дочки годиться!
- Милая, твой продюсер годиться тебе в отцы и ничего. Сейчас возраст не играет прежней роли.
- Не твоего ума дело, что у меня с продюссером!
- Тоже самое я могу сказать тебе.
- Оставь её в покое!
- Это приказ?
- Это предупреждение.
- О чём?
- Если ты не оставишь её в покое, я убью тебя.
- Задушишь?
- Я заплачу деньги и тебя уберут, так и знай.
- О Господи, да ты не в своём уме. Нагрела голову на южном солнышке.
- Не шути со мной!
- Милая, я тебя не боюсь, даже на грамм. Но если ещё раз услышу об угрозах с твоей стороны, то обращусь в милицию. И напишу письмо в какую-нибудь бульварную газетенку. Ты ведёшь передачу на телевидении, какая-никакая, а звезда, они схватятся за это. И я похороню тебя. Естественно в телевизионном смысле.
- Ну ты и подонок!
- Страшный.
- А если я заплачу тебе?
- Что?
Он немного разозлился. Это за какого же мерзавца нужно было его держать, чтобы предложить такую сделку! Да что эта сучка себе возомнила!
- Тысяча долларов!
И тут он улыбнулся. Это же был отличный выход, ход конём, раз-два и в дамки! Ведь всё равно он собрался уходить от Маши, так почему бы и не получить за это деньги. Укатить на них подальше и пусть эта дура объясняет всё своей сестре! Обойдётся без разговора!
- Ну так как?
- Ты меня обижаешь.
- Ты не хочешь?
- Тысячу долларов за мою любовь, это оскорбительно.
- Да твоя любовь не стоит и доллара!
- Пять тысяч, до завтра и я просто уеду из города. Если нет, то свадьба, я сделаю твоей сестричке ребёнка, будем жить да поживать.
- Сволочь!
- Может быть.
Её ненависть радовала его. Сильнее ненавидь, презирай, изничтожай взглядом!
- У меня нет таких денег.
- Тогда извини, мы станем родственниками. Ты будешь моей, как же это называют…Свояченицей!
- Тварь, я убью тебя, я растопчу тебя, как гадюку!
- Твоя ненависть греет мне сердце, подтверждая мои догадки, что в глубине души ты жалеешь об уходе на меня. Ты подурнела, твой продюсер просто трахает тебя, не обещая ничего взамен. Кстати трахает явно тебя в зад, мимо твоего зада пройти невозможно, а ты ведь так не любишь анальный секс.
- Тварь!
Она бросилась на него и была права, Миша сам знал, что немного перебрал. Схватил её руки, заскочил за спину, чтобы не могла ударить. Увидел патруль из трёх милиционеров.
- Сюда, сюда! Совсем голову потеряла, на людей бросается!
Он специально отпустил её и она показательно бросилась на него, ослеплённая ненавистью. Милиционеры оттащили её, а Мише посоветовали уйти.
- С превеликим удовольствием.
Он поехал домой, сел там смотреть телевизор, ожидая звонка от Ани. Когда девичник закончится, она позвонит и Миша поедет забирать её. Вдруг зазвонил мобильный телефон. Опасливо глянул на экран, не хотел бы говорить сейчас с Машей. Но номер неизвестный. Неужели сестра?
- Алло?
- У меня есть только три тысячи. Я заплачу их и ты исчезнешь из жизни Маши.
- Завтра заплатишь.
- Завтра.
- По рукам. Ты извини, если я был груб при встрече.
- Да пошёл ты!
Она положила трубку, Миша достал из холодильника вина, только налил, как снова звонок. Аня.
- Да, вы уже закончили?
- Ещё нет, а ты слышал новость?
- Какую?
- Фому убили.
- В смысле?
- Вчера вечером застрелили возле собственного дома. Три пулевых ранения в голову. Милиция считает, что действовал профессионал.
- Ты не шутишь?
- Да какие шутки!
- Вот это новость! Допрыгался урод! Собаке собачья смерть! Значит, есть Бог на небе, есть!
- Это не Бог стрелял.
- Бог всё так устроил! Слушай, ну ты меня порадовала!
- Ты поговорил с сестрой?
- Да. Она завтра заплатит три тысячи баксов и мы отбываем в Италию. Не на неделю – на две, а то и три.
- Почему она тебе заплатит?
- Я сказал, что уйду от её сестры только за деньги. Требовал пять тысяч, она согласилась на три, я решил цену слишком не задирать.
- Ты говоришь, как негодяй.
- Я подумал, почему бы не грохнуть одним выстрелом двух зайцев. А за неё не беспокойся, она же на телевидении работает, там заработки о-го-го. Тем более, её мужик продюсер, тоже не бедствует.
- Как-то это всё нехорошо.
- Всё хорошо, Аня, всё просто прекрасно. Мы вместе, деньги будут, Фому грохнули. Это же невероятная маза. Заканчивай с подругами, я уже соскучился за тобой.
На следующий день Миша поехал за деньгами. Ночью успел подумать, что могут подставить, обвинить в вымогательстве. Поэтому застраховался тем, что следил за ней от самого дома. Вышла с сумочкой, ни с кем не переговаривалась, села в маршрутку, ехала в центр. Там договорились встретиться на рынке. В толкучке пусть только попробуют поймать. Достала пакет, пересчитывать он не стал. Вышел одним из выходов, сел в такси и уехал за город. Там вышел среди дач и пересчитал. Три тысячи ровно. Милый зеленые бумажки. Уже на следующий день Миша и Аня были в Киеве. Поездом до Будапешта, а там автобусом в Рим. И три недели солнца, музыкальной итальянской речи, прелестей гастрономии и виноделия. Последнее Миша вкушал сам, Аня береглась. Они много мечтали о ребёнке, определились, что если сын, то назовут Иваном, в честь Мишиного деда, а если девочка, то Елизаветой, в честь Аниной прабабки. Обдумали варианты и на двойню. Иногда, лежа на теплом песке и слушая плеск волн, Миша думал, как он счастлив и как правильно всё сделал, развязал узел, который его душил.
Они вернулись загорелые и счастливые, Аня поехала в последнюю командировку в Германию, потом обещала сидеть дома и готовиться к родам. Миша много работал, восстанавливал репутацию после неожиданных загулов. Приходил домой поздно, уходил рано, работал даже по субботам. Мог бы и в воскресенье выходить, но в этот день офис был заперт. Как раз в воскресенье Миша лежал в кровати. Уже не спал, скорее нежился и думал, через сколько дней приедет Аня. Скучал по ней. В дверь позвонили. Решил не вставать, видимо ошиблись дверью. Но позвонили ещё раз и ещё. Миша подумал, а вдруг милиция? По делу Фомы. Подозрительно, когда человек не открывает дверь. Накинул халат и пошёл к двери, изображая крайнюю заспанность.
- Кто там?
- Это я.
Он замер. Подумал на цыпочках вернуться в спальню и залезть под одеяло. Не хотел её видеть, не хотел говорить с ней.
- Ты не впустишь меня?
Она сказала это так нежно и обреченно, что рука сама потянулась к замку. Открыл дверь, увидел Машу.
- Привет.
- Привет.
- Можно зайти?
- Да, конечно.
Она была в футболке и джинсах. Красивая. Посмотрела на него и улыбнулась.
- Я ведь всё поняла.
- В смысле?
- Про деньги. Ты специально так сделал, чтобы мне было легче.
- О чём ты?
- Ты говорил, что если уходишь, то лучше совершить подлость, что-то мерзкое, чтобы тебя смогли легче разлюбить. Вот ты и попросил этих денег. Знал, что Алёна мне всё расскажет, я подумаю, что это подло, взять деньги и уехать с другой, разлюблю тебя. Я долго думала об этом и поняла.
- Что ты поняла?
- Ты любишь меня. Любил и любишь, поэтому ты заботился, чтобы мне не было больно. И сейчас, сейчас я люблю тебя ещё сильнее.
- Маша, я живу с другой женщиной…
- Ты сошёлся с ней из чувства долга. Я знаю, она беременная. От тебя. И ты решил, что не можешь бросить своего ребёнка.
- Маша, я….
- Я тоже беременная. Вот, посмотри, здесь наш с тобой ребёнок.
Она погладила свой живот. И правду немного округлившийся живот. Или это только кажется?
- Ты беременная?
- Да. Мишка, я люблю тебя и ты меня любишь.
Она улыбнулась. Он опустился по стене на пол, схватился руками за голову, подумал, что опять. Опять узел, опять выбор, опять делать больно кому-то. Он ведь думал, что это всё позади, что он пережил и теперь только тихое семейное счастье! Он закричал
- Миша, не надо, Миша, не надо! Если тебе больно, я уйду, я сама буду его растить, сама. Миша, не кричи так, я с ума сойду!
Он замолчал и с наслаждением стал резать себе душу мыслью, что всё только начинается. Все его муки и муки людей, которые с ним.