Послесловие к книге «Галицкий Стоунхендж» (Антология прозы. М., Эра, 2003)
В 1772 году Екатерина инициировала Первый раздел Польши. Россия, Пруссия и Австрия не захотели терпеть на своих границах источник постоянных смут и взяли курс на ликвидацию Речи Посполитой. Иосиф Второй прибавил к своим титулам «король Галиции и Лодомерии», и к Австрии отошли земли, которые теперь составляют Львовскую, Ивано-Франковскую и Тернопольскую области Украины. Галичане оказались соотечественниками Моцарта и венецианцев. Произошли и другие изменения.
Поляки называли Галичину «крэсы» – окраина. В селах обитали русины. За спиной у них были Карпаты – мир, тесно населенный разбойниками, музыкантами, духами, персонажами культов. По левую руку – Польша. Впереди – Поле: казаки, татары, турки, Московия. В городах – главные из них Львов и Краков – жили в основном поляки и евреи. А также армяне и немцы. Поляки составляли правящий класс. Эта чересполосица культур, о которой некоторые сейчас вздыхают, как об утраченном рае, наверное, и была питательной средой смут, депортаций, геноцидов. Полякам, строившим державу от моря до моря, требовалось однородное, поддающееся управлению пространство. Как компромисс для не желающих быстро ополячиваться русинов, была создана греко-католическая или униатская церковь. Иногда обстоятельства возникно-вения мало говорят о сути явления. Униатство вправе считаться самостоятельной Церковью. И отказом от своего, "родного", ради преданности Святому Духу.
Иосиф и его мать Мария-Терезия, опасаясь, что куски рассеченной Польши могут срастись, ограничивали роль поляков и поддерживали самобытность русинов. В 1781 году вышел Патент о веротерпимости, уравнивающий в гражданских правах всех христиан империи. В 1788 году, на четыре поколения раньше, чем в России, Патент о собственности отменил в Галичине крепостное право. В этом истоки австрийского мифа Галичины: представления об австрийскости галичан и об «Аustria felix» – золотом времени империи. Русины действительно отвечали им-перии симпатией, и в 1848 году только они и тирольцы не примкнули к революции.
К концу 19-го века большое гнездо Австро-Венгрии зашаталось от выросших под его защитой птенцов. Ожидались войны и революции. Образовывались национальные партии, функционеры готовились брать власть в свои руки, провозглашая себя национальной элитой. В 1867 году в Вене среди русинских студентов зарождается Общество «Сечь»: в четырех буквах названия едва скрыт лозунг «Великая Украина». Внутри Общества, как и во всей жизни Галичины, сталкивались два течения: одно москвофильское, ратовавшее (возможно, несколько отвлеченно) за союз с православной Россией, второе – считавшее, что, напротив, неза-висимая Великая Украина возникнет в борьбе с российским деспотизмом, угнетающим украинцев Малороссии. Кстати, москвофильские тенденции всегда были сильны на Галичине, и окончательно похоронить их смогла только советская власть.
Венская «Сечь» вела просветительскую деятельность, вырабатывая национальную, как сказали бы сейчас, идентичность. В начале ХХ века ячейки «Сечи» появляются на Галичине. На бумаге направлением их деятельности было «гимнастически-пожарное». По существу формируется военизированный костяк для «независимой Украинской социалистической республики». С началом Первой мировой на Галичине объявляется набор в армию Украинских Сечевых Стрельцов. Стрельцы готовились отправиться на войну с Россией, чтобы в нужный момент штыками создать независимое украинское государство. Австрийское правительство дало согласие на набор. Но вмешались поляки: они справедливо считали украинскую армию препятствием к восстановлению Польши. В результате был разрешен отряд из двух тысяч Сечевых стрельцов, которые вплоть до 17 года воевали на австрийско-русском фронте.
В октябре 1918-го в Австро-Венгрии начинается революция. Отделяются Чехия и Венгрия. Во Львове Украинские Сечевые стрельцы захватывают правительственные здания. 9 ноября провозглашается Западно-Украинская Народная Республика, претендующая на территорию с 6 миллионами жителей. Но у поляков были другие планы. Они всегда считали Львов своим. 21 ноября польские легионеры – воевавшие, как и украинские стрельцы, в составе австро-венгерской армии – выбивают украинские войска из Львова. Начинается украинско-польская война, и к лету 1919 года польские войска вытесняют Украинскую Галицкую Армию, составлявшую по некоторым оценкам до 50-ти тысяч человек, за пределы Галичины. Армия примкнула к Петлюре, затем к Деникину, затем частично к большевикам, постепенно рассеиваясь, вымирая от болезней, погибая в польских и советских концлагерях.
Галичина снова становится частью Польши. Разворачивается процесс полонизации. Украинский язык объявляется выдумкой большевиков.
За границей, в Украинской Советской Социалистической Республике, напротив, ширится украинизация: для управления своей второй по значению республикой советская власть готовит украинские государственные, партийные, хозяйственные, культурные кадры. Украинский язык развивается, приспосабливаясь для нужд государства, науки, культуры. Коллективизация и индустриализация гонят украинцев в крупные города. За десять лет после Гражданской войны украинцы обретают все черты полноправной нации, которых им, возможно, не хватило в 17-20-е годы.
В 1939 году на основе пакта Молотова-Рибентропа происходит Четвертый раздел Польши, и Сталин воплощает идею Великой Украины в виде одной из республик своей империи. На Галичине вводится советская власть со всеми вытекающими последствиями, начинается коллек-тивизация. За два года был репрессирован каждый десятый галичанин. Идет и "украинизация", однако руководящие должности занимают выходцы из Восточной Украины.
Война Германии и Советского Союза снова пробуждает у политически активной части галичан надежду на независимое государство. Осенью 42-го на Волыни создается Украинская Повстанческая Армия (УПА). Она начинает партизанскую войну с немцами. Но через год, к концу 43-го, на «немецкой» территории идет война всех против всех, в которой участвуют управляемые из Москвы партизанские отряды, польская Армия Крайова и УПА. По мере наступления Красной Армии этот клубок откатывается в Галичину. Начинаются бои УПА с Красной Армией, затем с частями советской госбезопасности, которые продолжаются до 47-го года. В 47-м обескровленная УПА уходит в подполье, ликвидировать которое госбезопасности удалось лишь к 51-му году. По данным архивов УПА ее численность достигала 30-ти тысяч. По советским же сведениям в результате борьбы с УПА было убито и арестовано 280 тысяч человек. Разность этих цифр говорит, по-видимому, о количестве людей, попавших между молотом и наковальней.
Схожесть послевоенной истории во всех краях Советского Союза позволяет допустить, что «новая историческая общность – советский народ» действительно существовала. Галичина индустриализуется и перестает считаться беднейшим углом Европы. Сельское население притекает в города. (Место там было, после войны города опустели: евреев уничтожил Гитлер, поляков депортировал Сталин.) Западные ценности просачиваются сквозь щели в железном занавесе.
В конце 80-х империю охватывает кризис. Бюрократия решает выходить из окружения, разбившись на национальные группы. Идеологическую поддержку обеспечивала интеллигенция, сытая советской властью по горло. На Украине в политическом авангарде шли галичане. Галичина считалась «локомотивом Украины в Европу».
После распада Советского Союза и возникновения независимой Украины постепенно снова увеличивается влияние на общий курс страны ее восточных регионов, превосходящих Галичину по численности населения и промышленным ресурсам. «Европейский» проект Украины пока не сбылся – конница галицкой идеологии сильно оторвалась от экономических обозов.
«И все же, и тоже, и все то же», – период обретения независимости сопровождался подъемом искусства, особенно литературы. Как четверть века тому назад, когда, по словам Кундеры, «счастливый союз культуры и жизни, творчества и народного движения придал центральноевропейским восстаниям неподражаемую прелесть, навсегда очаровавшую всех, кто застал те времена». На Галичине в 90-е на украинском написана литература, способная увлечь иноязычного читателя. До этого так говорили о жившем между двух мировых войн во Львове поэте Богдане-Игоре Антоныче и еще об Олеге Лышеге, прозвучавшем уже в «брежневскую» эпоху.
В эту книгу вошла избранная проза станиславцев (ивано-франковцев), писавших в начале 90-х без оглядки на что бы то ни было. Разве что на историю Галичины, на тех, кто здесь вырос, жил (а кто-то и умер) – на Захер-Мазоха, Агнона, Бруно Шульца, Станислава Лема…
В конце 90-х наступило некоторое затишье. Похоже, оно кончается. В прошлом году появилась книга Тараса Прохасько «Непрості». Но это уже другое время.