Есть ли на свете люди, которым не нравится весна?
Очень может быть! Но Деспина за тринадцать лет своей жизни таких не встречала . Весной легко! Легко дышать, легко бежать, и ноги не идут, а сами прыгают по дороге. И хочется задрать повыше юбку, а вырез опустить пониже. А ещё лучше - совсем без выреза : одни голые плечи и немножко ткани на животе. Ткани должно быть совсем немножечко, чтобы голый пуп сиял издалека. Круто!
Именно так она и вырядилась сегодня, хотя бабка, старая Эленица, всё утро ворчала, грозила пальцем и даже плюнула в сторну внучки, когда увидела её в этом наряде. Сама Эленица круглый год ходит в чёрном, как и большинство старух на острове, а повязанный тюрбаном платок никогда не покидает головы.
- О кей, - соглашается Деспина. Не для работы нарядец. Но очень хочется! И потом: кто её увидит, кроме Морелли? А ему, старому ослу, что, не всё равно? Да и работа не тяжёлая, только долгая и нудная: возить оливки. Ох, и надоели оливки! Но Деспина знает : без них было бы хуже. Без оливкового масла, которое старая Эленица продаёт на рынке, родители не давали бы ей деньги даже на такой вот наряд из двух тряпочек. Легко ли одевать трёх дочек?
Оливки растут высоко, на склонах холма, и снизу, от дома, кажется, что это не оливковая роща, а листок из тетрадки в клеточку: так ровно и красиво посадил их отец. На острове не подстригают деревья, как в других районах Греции, и они вырастают высоченные. Оливки падают на землю по мере созревания, и поэтому их собирают всю зиму и весну. А за прошедшие дни, когда дул северо-западный ветер Маэстро, их нападало особенно много.
Сёстры с матерью собирают оливки и укладывают в мешки, Деспина с Морелли возят их домой, а старая Эленица перебирает и раскладывает по сортам: на еду и на масло. А отец? Отец в море.
Деспина остановилась. Спускаться с горы - ничуть не легче, чем подниматься. Ноги дрожат от напряжения, скользят на непросохшей земле, цепляются за корни, и она не раз уже съезжала вниз на своей условной юбочке. А тут ещё Морелли. Совсем не шевелится сегодня. До ночи мешки таскать?!
- Эй, Морелли, пошевеливайся, ослина старая!
Морелли глянул на неё странно, как будто с обидой, хотя почему?
Осёл - он и есть осёл. Что тут обидного? Наверно, он устал Пора бы ему передохнуть, но некогда. Некогда!
Деспина отряхнула юбочку и запрыгала вниз по камням-ступенькам. Морелли отставал. Тяжело дыша, он изо всех сил перебирал своими тонкими ножками, а мешки тёрлись и скрипели на его спине.
- Ну давай же, Морелли, пошевеливайся!
Только сейчас Деспина заметила, что морда у осла совсем поседела. Интересно, сколько ему лет? Сколько помнит себя Деспина - осёл всегда был во дворе. Отец расказывал про него много забавного. Совсем малышом он был привезён из Италии греческими рыбаками и скоро прославился на весь остров не только невероятной выносливостью но и столь же невероятной гордостью. О грубости не могло быть и речи! При хорошем обращении он готов был свернуть горы, но при плохом... В ответ на грубость осёл застывал там, где эта грубость его настигала и мог стоять часами, не обращая внимания на просьбы, уговоры и сигналы машин, застрявших на узкой горной дороге. Сдвинуть с места его можно было только с помощью подъёмного крана . Однажды пришлось-таки вызывать
кран, что обошлось семье в круглую копеечку... А что оставалось делать, если из-за него остановилось всё движение на осторове?
Но всё равно, что бы не вытворил осёл , отец всегда был на его стороне. Морелли - такой же член семьи, учил он дочек и всегда следил, чтобы осёл был накормлен, напоен и ухожен.
Погрузившись в воспоминания, Деспина не заметила, что Морелли снова отстал. Да что это творится сегодня? Друзья пойдут на набережную пить кофе - а она оливки таскать? Наверху гора мешков! Вот он показался, ваше благородие. Еле копыта переставляет. Разозлившись, Деспина дала Морелли хорошего пинка. Потом взяла в руки уздечку и повела в поводу: может, скорее получится... Не успела она сделать пару шагов, как почувствовала боль, которая пронзила известное место чуть пониже спины.
- Ой! - закричала Деспина. - Отпути! Отпусти сейчас же, осёл противный! Мне больно!
Было не столько больно, сколько обидно. Так глупо вляпаться! Паршивый осёл! Долго он собирается её держать? Горячее ослиное дыхание обжигало задницу: он и не собирался её отпускать. Ну если узнают в школе! Хоть бы по тропинке никто не прошёл...
Вслед за раздражением пришла растерянность: что делать? Скоро стемнеет! Сумерки в горах густеют быстро, стоит только солнцу коснуться макушки холма. Сёстры с матерью могут спуститься к дороге и вернуться автобусом, как часто и бывало. Что делать?! Предупреждал же отец... Нужно искать какой-то выход. Вспомнить, что говорил про него отец. Что он делал, когда Морелли застывал по стойке «смирно», а подъёмного крана не было поблизости?
Всю свою молодость Морелли проработал на стройке.
На острове только начал тогда развиваться туризм. Строились дороги и гостиницы. Осла купил богатый афинянин, капитан Вангелис, который решил построить виллу на склонах холма. Дорогу к холму только собирались прокладывать, а стротить нужно было сейчас. И вот Морелли на своих тонких ножках перетаскал наверх строительный материал целой виллы: все кирпичи. цемент и песок, все гвозди, плитку, черепицу... Только с огромными стёклами, которые не помещались на спине, не смог справиться Морелли, и их перевезли в новый дом по новой дороге. Сколько же силы было в этом маленьком животном! А сейчас он пыхтит под тяжестью двух маленьких мешков.
Превозмогая боль, возникавшую при малейшем движении, Деспина оглянулась, чтобы посмотреть на осла. Интересно, о чём он думает? В глазах Морелли застыла жгучая обида. Он чуть не плачет! Деспине стало совестно. Хорошо же ей прыгать налегке, а каково ему с мешками? Он старается изо всех сил, а она, вместо того, чтобы остановиться лишний раз передохнуть, дала ему пинка. За что?
- Морелли, - начала было Деспина и замолчала, подбирая слова. Что ему сказать? Она вспомнила, как замечательно разговаривал с ослом отец, находя полное понимание. Но самой ей как-то не приходилось с ним говорить.- Я нехорошо поступила. Опусти меня. Выплюнь меня, пожалуйста. Я больше так не буду!
Осёл слегка ослабил хватку. Деспина облегчённо вздохнула и задумалась, подбирая слова. Ей никогда ещё не приходилось просить прощения у осла.
- Правда, Морелли, миленький. Уж ты не обижайся. Мы все тебя любим. Ты хороший! Пожалуйста, прости меня. И это... отцу ничего не говори. Хорошо?
Деспина всегда подозревала, что Морелли только прикидывается ослом, а на самом деле всё понимает.
Полуобернувшись, она протянула руку, провела ладошкой по тёплой морде животного и почувствовала, как под рукой слабеют и разжимаются железные челюсти.
- Свобода! - закричала радостно Деспина и горное эхо повторило это слово, самое лучшее из слов. На радостях она чмокнула осла прямо в нагретую закатным солнцем макушку. Морелли покивал головой, соглашаясь, что свобода всегда лучше неволи, и его тонкие копытца застучали по каменистой дороге.
ПР