«Меня зовут Джеймс Саваж. Я младший из клана Саваж, самого древнего и богатого на всем Восточном побережье. С незапамятных времен мой род освоил эти земли, построив на границе дикого леса и равнины свою крепость, свой замок. Это место было наилучшим для нас. Хотя отчего же «было»? Дыхание Тьмы здесь по-прежнему пронизывает каждый камень. Мы, как безмятежные дети в лоне матери, не знавшие греха, питались ее мудростью. Первозданная магия ночи позволяла проникать в самую суть вещей, изменять их, так, как казалось нужным. Созерцание, могущество, вечный сумрак – вот расцвет нашей ветви.
Потом, несколько веков назад, пришли они, изгнанные, истощенные, почти умирающие. Увидели грозные черные стены и решили остаться. Признавая свою невежественную слабость, их предводители попросили нас принять на себя бремя власти. У нас не было причин для отказа. С тех пор вокруг нашего жилища вырос целый город. Они нарекли его Хонто, что на древнем языке означает позор – ведь он и был их позором. Замок же за свой мрачный, леденящий душу вид получил название Терура – ужасный.
Шли столетия, поколения сменялись, а покой и безмолвие вместе с низинным сырым туманом царили над городом стыда. Давно затеряна была под вековым слоем пыли его история. Осталось лишь красивое сочетание звуков как смутное напоминание о былой эпохе. Ничто, казалось бы, не может нарушить сумеречную гармонию. Однако даже в недрах стоячей заводи рано или поздно возникают подводные течения.
Совсем недавно мое существование было таким же размеренным и тихим, как у остальных моих сородичей. Теперь всё же менялось. За все свои 122 года мне еще не приходилось сталкиваться с подобными вещами. Я был растерян. Но они никогда прежде не доставляли нам неприятностей. Мы правили ими справедливо и твердо, впрочем, не особо вмешиваясь в их дела. Они платили тем же – может, потому что боялись. О да! Про наш род ходило немало ужасных легенд, хотя большинство из них - просто преувеличение, сказочки из разряда тех, что рассказывают непослушным детям на ночь. Кое-что, конечно, было правдой. Только этим теплокровным не суждено до конца понять нас – высших благородных существ, которых сама Природа обособила на этой ступени эволюции. Мы более разумны, сильны, выносливы, притом не подвержены их глупым страстям и сомнениям. Наш век длится гораздо дольше человеческого; он полон глубоких тайн. И даже в том, что касается пищи, мой народ отличается от всех остальных: он пьет тот сок, что течет в их жилах, сок, дарующий вечную молодость и почти вечную жизнь. Оттого люди называют нас вампирами. Мы зовем себя иначе – дети Тьмы, и я, пожалуй, горжусь своей принадлежностью к этому имени.
Злые языки поговаривают, что моя прабабка однажды сбежала из замка Терура, променяв свой титул и честь на несколько ночей с местным аристократом. Их любовь (хотя я сомневаюсь в том, стоит ли употреблять именно это слово) была пламенной, но быстротечной. Вскоре его нашли мертвым, без единой кровинки в теле, а ее под покровом темноты привели обратно и заперли в самой дальней башне. Когда родился мой дед, она бесследно исчезла. Семья не смогла простить этого позора...
По крайней мере, такие ходят слухи. Я не знаю, что произошло тогда на самом деле – очевидцев этой истории не осталось. Ни единого. Но отец тоже пропал, прямо накануне моего совершеннолетия, 42 года назад. А мне до сих пор недостало духа расспросить обо всем подробнее дядю.
Иногда все-таки кажется, что в моих венах действительно затерялась капля предательской человеческой крови – судя по тому, как он смотрел пронзительным черным взглядом, неодобрительно качая головой, на мои детские шалости. Хотя надо признать, не я один трепетал перед ним. Имя Алекс Саваж вызывает едва ли не священный ужас, будучи произнесенным на улицах Хонто. Даже здесь, в замке, никто не смеет поднять глаза в разговоре с ним...»
Внезапно я почувствовал легкую вибрацию на левом запястье – там, где его сжимал массивный золотой браслет. Эти браслеты были у каждого из рода. Они являли собой плод многовековой мудрости, позволяя нам связываться друг с другом на расстоянии. Вот и теперь дядя – не к утру будь помянут! – напоминал мне о собрании в полночь. Я отложил записи, сосредоточился. Для ответа было достаточно лишь нажать на плоский четырехугольный рубин в центре украшения: мысленный импульс на том конце приняли и оставили меня в покое.
Тяжелый вздох вырвался из моей груди. До полуночи было еще время, но его не хватит, чтобы закончить дела. Опаздывать я не решусь – это станет последней каплей в чаше терпения Алекса. Страшно даже подумать, что он может сделать! Из дома, предположим, не выгонит, но сошлет куда-нибудь в дикие леса Севера... Или посадит на диету. Нет, его фантазия гораздо изощренней, никаких сомнений. Я подумал об этом с холодной ироничной усмешкой, но она тут же исчезла. Свет меня побери, на сегодняшнем совете должен звучать отчет о моей работе!
Когда начались все эти беспорядки, в Хонто стало неспокойно. Ситуация начала выходить из-под контроля с того момента, как пошли слухи о пропаже людей. Естественно, в этом обвинили вампиров – как могло быть иначе, если жить бок о бок с кровопийцами, монстрами во плоти?! И неважно, что за последние пятьсот лет ничего подобного не случалось, наоборот, мы даже защитили их в битве с южными разбойниками. Той пищи нам хватило надолго...
Очень редко возникала необходимость применять крайние меры для непослушных горожан – поэтому за два столетия не было ни одного громкого преступления. Страх держал их в узде до сих пор. Мне не приходило в голову, что может быть по-другому. Я еще ни разу не убивал человека, и не видел, чтобы кто-то из моих родственников это делал.
С помощью своих знаний мы могли сохранять кровь сколь угодно долго, добывая ее из тел животных и иногда – людей. К примеру, те разбойники... Но всё это были случайные жертвы. Я бы лучше умер с голода, чем принес смерть другому, разумному существу. Этим занимались специально обученные летучие мыши, которые в изобилии водились в окрестностях Теруры. Их называли свитой смерти. И вправду, зрелище было жутким: огромная туча черных крыльев закрывала небо, от оглушительного писка лопались барабанные перепонки... Спастись от острых, как бритвы, когтей не удавалось никому. Прирожденные убийцы, они уничтожали всё живое, что попадалось в поле восприятия – но только за пределами города.
Однако неделю назад впервые поступила жалоба на то, что пропало два человека, местные торговцы. На следующую ночь – снова двое, и среди них ребенок. На месте исчезновения остались кровавые следы... Мне поручили расследовать это дело, зная мой пытливый ум, склонный к рассуждениям. Я связался с капитаном городской стражи, но никаких подробностей он мне не сообщил. Прямо кожей ощущалось, как нарастает тревога на улицах, как витает в воздухе безумие и ужас.
Итак, я был растерян. Подавлен. Да что там – просто в панике! Будто для моего успокоения, дальнейшие три ночи прошли спокойно и безмятежно. Наблюдатели на своих постах доложили о полном порядке, ни один житель не осмелился выйти из дома после наступления темноты. Мы уже воспрянули духом, надеясь, что безобразия наконец-то прекратились. Не тут-то было – трое пропали прямо днем, а следы насилия четко указывали на их гибель.
Говоря откровенно, детям Тьмы не было бы никакого дела до происходящего, но здесь речь шла об открытом неповиновении. Существовала угроза спокойствию всего рода, и возможно, даже жизни – в том случае, если смятение толпы достигнет предела. Они, словно стадо животных, которые почувствовали запах близкой смерти, готовы были смести любую преграду на своем пути. Кто знает, окажется ли такой преградой замок Терура?
Горечь отчаяния влилась в мои мысли, ни за что не желая покидать столь гостеприимный приют. Я представил, как рушится привычная, установившаяся в течение долгих веков жизнь, камень за камнем падают стены, ограждавшие меня от равнодушного мира. Пришло отчетливое понимание – мне нет в нем места. Без своего окружения, вне клана и семьи я ничто. Шанс на выживание даст только жестокость, умение безжалостно убивать, но оно сулит вечное проклятие... Я впервые познал страх. Тошнотворный комок стал в горле, парализуя волю и движения, сердце будто сжала ледяная рука. Что будет дальше?.. бездна неизвестности затягивала в свои объятия...
Острое покалывание в запястье отвлекло меня от созерцания собственной печальной судьбы. Другая, не менее пугающая перспектива – выступление на собрании – грозила осуществиться уже через несколько минут.
Ладно, как-нибудь выкручусь, может, всё не настолько плохо. Я обычно ошибаюсь с прогнозами. А у страха, как известно, глаза велики. Но время поджимало, размышлять было некогда.
Хлопнув дверью комнаты, я вышел в коридор и сразу ощутил на лице дуновение темного ветра. Он гулял по всему помещению, заглядывая в каждый уголок – что-то вроде любопытного домашнего зверька. Назвать это явление просто потоком воздуха не поворачивался язык: слишком похожими на разумные действия были его повадки.
Проказник пошевелил мои волосы, отлетев прочь. Наверно, ему стало скучно... Что ж, ничего странного, ведь он нигде не остается дольше секунды.
Со вздохом я начал спускаться по узкой винтовой лестнице, уходящей далеко вниз. Любой человек побоялся бы оступиться или споткнуться на ней, особенно в кромешном мраке. Однако нам освещение было без необходимости; она сама вела туда, куда требовалось. Все предметы в замке пропитались глубинной магией этого места и словно прирученные, подчинялись хозяевам.
Спуск казался нескончаемым. Виток за витком, ступенька за ступенькой... Помню, в детстве я всё пытался сосчитать их, но, как правило, сбивался со счета на третьей сотне.
Благословенная темнота волнами пульсировала в моем мозгу, как прибой, вымывая тревожные думы. Шелестели за плечами края плаща, гулким эхом отдавались в тишине шаги. Снова поворот – и вот она, галерея, упирающаяся в аудиенц-зал. Здесь тоже было тихо, до звона в ушах. Значит, все-таки опоздал... или нет?
Я незаметно подмигнул мрачным портретам на стенах и почти бегом направился к высоким двустворчатым дверям. Перед тем, как взяться за бронзовую ручку в виде дракона, пришлось резко выдохнуть, отчего мгновенно закружилась голова. В зал я ступил чинно и неторопливо, расправив плечи. Все приглашенные уже сидели вокруг стола. Дядя как раз видимо, собирался пройтись по моему отсутствию, поскольку фраза «Итак, Джеймс...» замерла у него на устах.
Под выстрелами трех десятков неодобрительных взглядов я прошел к своему креслу, но сесть не успел. Сей незатейливый процесс прервало продолжение речи.
– Итак, Джеймс Саваж! раз вы явились последним, то будете открывать собрание. Прошу! – издевательски ледяной голос Алекса грохотал под сводами зала, раскалывая мою черепную коробку напополам.
Мои пальцы потянулись к остроконечной пряжке на поясе. Никак не могу бросить эту дурацкую привычку – теребить что-нибудь в руках в моменты волнения. Расширенные зрачки обвели по очереди каждого из членов совета. Ослепительно ярко вдруг вспыхнули свечи на тяжелой старой люстре под потолком.
– Да пребудет с вами Тьма, уважаемые сородичи!
В ответ их головы слегка склонились, и нестройный хор прошептал то же традиционное приветствие.
– Мой доклад сегодня будет краток. В Хонто никаких изменений; капитан городской стражи, с которым мне довелось беседовать, сообщил о событиях прошлого дня. Три человека пропали. Я сам лично осмотрел места происшествий. Предположительно следы крови указывают на их смерть. Насильственную смерть. – И после перерыва, заполненного гробовым молчанием, продолжил. – Возможно, это предпринято кем-то с целью заговора против нас...
Мне казалось, что я плету несусветную чушь, однако они встрепенулись. Явственный огонек беспокойства загорелся в глазах, вначале полуприкрытых веками.
– Что ты имеешь в виду, племянник?.. Тебе что-то известно?
Теперь дядюшка заговорил по-другому, злорадно отметил я про себя. Но в такой ситуации немудрено было испугаться. Человеческий разум, без того не обремененный излишней рассудительностью, подстегнуть чудовищной плетью опасности – это взрывная смесь...
Мой тон давно сбился с официального, идея захватила всех присутствующих.
– Ну, понимаете, люди ведь сторонятся нас. Им не по душе наше соседство, а тем более господство. Кому-то чересчур умному могла прийти подобная мысль: устроить беспорядки, возможно даже совершить несколько убийств. Всё для того, чтобы обвинить вампиров и выгнать их из города!
Мать Тьма, если б я знал, что мой горячечный бред окажется чистой правдой...
Родичи слушали меня, перешептываясь между собой и поглядывая на Алекса. Наконец один из них – кажется, Кристиан, сказал чуть громче:
– Что ж, Джеймс, твое предположение весьма разумно. Но всё это требует доказательств. Фактов. Поэтому нам нужно узнать все детали, проникнуть в логово врага... Ты ведь можешь этим заняться?..
Многозначительная пауза повисла между нами. Так вот что они придумали... Принести жертву, рискнув жизнью одного из многих. Тем более что проклятая капля человеческой крови во мне позволяет это сделать без особых мук совести. Хладнокровие покинуло мой дух, еще сильнее закружилась голова.
– Да, возможно...
– Вот и отлично.
Как я понял, на этом собрание подошло к концу. По залу пронесся вздох облегчения, атмосфера стала более оживленной. Дядя щелкнул пальцами, и в центре стола из дымчатого оникса возник большой поднос с чашами.
– Давайте теперь приступим к ужину! – он произнес с хитрой змеиной улыбкой, глядя прямо сквозь меня.
Я откинулся на темно-серый бархат кресла, всё еще пораженный недавней догадкой. Остаток часа пришлось провести в полной тишине. Тусклые блики огня играли на краях резного сосуда, которые я обводил ногтем, и тонули в густой алой жидкости. За что родственники так ненавидят всех, кто хоть немного отличается от них? В чем моя вина перед ними? Эти вопросы раскаленными иглами прошивали мой мозг, не находя ответа, а я поймал себя на мысли, что рассуждаю как человек.
Вскоре они стали расходиться. Кто-то исчезал в тумане без единого движения, кто-то вылетал в окно черным силуэтом, и лишь несколькие просто вышли через дверь. Оставалось только позавидовать их особым умениям – мне такая магия пока недоступна. Одним из последних ушел Алекс. Обычным способом, как будто нарочно чеканя шаг мимо меня. У самого выхода он снова щелкнул пальцами, чтобы погасить люстру.
Оставшись наедине с обольстительной темнотой, я двумя глотками допил содержимое своей чаши и слегка расслабился. Посмотрим, за кем останется следующий ход в этой игре.
...Ночь изо всех сил очаровывала меня по дороге наверх. Она нашептывала свои сладкие заклинания через каменные стены замка, и, в конце концов, уговорила подняться на смотровую площадку. Надо сказать, поддаться ее зову ничего не стоило... Если кто-то и мог распоряжаться всеми моими желаниями, так это она – соблазнительная, нежная мать и возлюбленная, которой я принадлежал без остатка.
Я люблю ночи. Почему?.. Может, потому, что в это время рядом нет ни души. А значит, можно отдохнуть от бесконечного занудства и глупости людей. Я презираю их жалкие мечты и желания. Кажется, ни одной стоящей идеи отродясь не возникало в этой пустоте, царящей в глазах и умах.
Я люблю ночи.
Люблю просто сидеть и наслаждаться покоем, состоянием полной неподвижности. Сознание отходит на второй план, и я понимаю, что на самом деле являюсь ничем иным, как обычным созданием из плоти и крови. Моя душа дремлет, не тревожась земными заботами. Наконец я отдыхаю от всего того, что рвет меня в клочья в течение ненавистных дней.
Знакомый пейзаж преображается. Даже городские улицы кажутся чужими, как с другой планеты. Сумерки пробуждают загадочные, неясные силы, томившиеся в заключении весь день. Они мстят смертным просто так, без причины, заражая мозг тоской, леденящим иррациональным ужасом и безумием.
Тьма это тихая таинственная гавань, нарушаемая светом. Он рассеивает ее магию, делая мир двусторонним, черно-белым. Мрак более сложен, разносторонен, со множеством нюансов и полутонов. Миллионы оттенков серого кружатся в вихре причудливого танца ночи...
И я навсегда останусь отмеченным ее поцелуями...
Пронзительный ветер ударил в лицо как пощечина. Ненужные мысли отхлынули, освобождая место пьянящему коктейлю из чувств. Чистое восхищение смешалось с терпкой нотой грусти, и, вспыхнув, обратилось в темное пламя экстаза. Все проблемы обратились в дым и уплыли в неведомую даль; от них остался лишь след копоти на стенках сердца.
С этой высоты окружающий мир казался игрушечным, почти ненастоящим. Густой лес качал могучими кронами деревьев внизу, расстилаясь далеко на север. Его обволакивал туман, приносимый с юго-западного моря. Он же подбирался к городу, раскидывая влажные объятья. Без того неясные очертания домов, улиц и площадей стирались в молочном мареве. В противоположной стороне застыла сонная долина, которая из века в век пыталась задержать это вторжение, но несмотря на это коварная дымка просачивалась сквозь любые препятствия. Холмы ее с редкой порослью кустарника под солнечными лучами еще сохраняли зеленоватый оттенок, но сейчас они были серыми.
На востоке же громоздились заснеженные горные хребты.
Венчала картину огромная ледяная луна над цепью гор, висящая в небе среди ярких звезд. Они были похожи на горсть стекляшек, рассыпанных на темно-синем бархате. Призрачный свет серебрил снега на вершинах и разбивался на мириады искр.
При виде этого великолепия у меня перехватило дыхание. Вокруг не было никого, только тени летучих мышей изредка скользили по граниту, закрывая часть лунного диска. Ночь пробуждала во мне что-то неясное, дикое; моя кровь взвыла от древнего охотничьего зова. Холод пробежал по венам, пальцы сами собой сжались в смертельный захват. Что-то словно разрывало изнутри, неумолимо поднимаясь на поверхность. И я закричал, срывая горло. Это был даже не звук голоса, это волчий отчаянный вой разрезал мою грудь. Он разносился над окрестностями, и жуткое эхо повторяло и многократно усиливало его. Но в тот момент ничто не имело значения. Лишь инстинкты, порождаемые глубинной неутолимой жаждой, являлись для того существа, в которое я превратился, единственной движущей силой. Могу поклясться, в моих глазах вдруг запылал багровый огонь...
Какая-то часть меня, не затронутая этой адской круговертью, с ужасом взирала на происходящее из-за черты, разделяющей внутреннее Я пополам. В нем шевельнулась слабая попытка сопротивления, и вскоре уже две чудовищные силы вступили в битву.
Ярость и боль сплелись в единый неразрывный узел. Отчетливое понимание своей собственной природы и желание следовать ей боролось во мне с разумом, облагороженным долгими столетиями цивилизованной жизни.
В неистовстве я вонзил клыки в собственную плоть. Острая боль, тут же взорвавшаяся в предплечье, вернула меня к реальности. Взгляд, в конце концов, обрел осмысленность, а тело расслабилось. Красота ночи больше не трогала меня; хотя не только она – всё на свете было мне безразлично. Я как будто очнулся после тяжелой болезни или припадка бешенства. Правая рука безжизненно висела, как чужая. Крупные черные капли медленно набухали и падали с рукава. Одна, вторая... третья... Скоро у моих ног образовалась лужица. Я смотрел, не отрываясь, пока она не застыла. Только потом повернулся и пошел к лестнице, весь обратный путь прокручивая перед внутренним взором эту картину: вязкая густая жидкость, не отражающая лунные лучи, собирается в крошечное озерцо – кап-кап, кап-кап... Мои пальцы тоже были окрашены ей, а на языке горел странный солоновато-сладкий вкус...
Уставший, злой, я вернулся в свою комнату. Зверь по ту сторону стены остался голодным. Но мое твердое решение не давать ему воли держало этот голод в четко отведенных границах. Нужно было успокоиться, прийти в себя, чтобы начать работу. Ее-то как раз хватало – более чем.
Для счастья вампиру, как и человеку, достаточно немногого. Всего лишь прилечь на уютное мягкое ложе, но уж никак не в гроб – чего только не расскажут эти дурацкие легенды! И наслаждаться вовсе не воплями истязаемых жертв (в гробу я видел такой отдых), а любимой музыкой, которая звучит из узорчатой морской раковины. Маленькая волшебная хитрость; ведь обычно в них можно услышать только шум волн. Я долго бился над секретом, позволяющим помещать звуки в разные предметы – почти двадцать лет – пока, наконец, мне это не удалось. Взяв раковину, задумчиво качаю ее в ладони. Касаюсь кончиками пальцев поверхности, чуть-чуть теплой и шершавой на ощупь, и подношу ее к уху.
Музыка, в ней слышна неуловимая мелодия. Нечто гротескное: колокольчики, мужской хор, мрачный вой скрипок и реквием контрабаса. Несколько минут требуется для того, чтобы перегруженное восприятие сфокусировалось, начало различать отдельные ноты. Они как маленькие ручейки собираются, сливаются в один, завораживают и тревожат рассудок. Воздух становится почти осязаемым, а краски сгущаются.
Хор затихает, освобождая пространство для тихого, как молитва, шепота. Он проникает глубоко в мозг, разъедает кору и идет дальше. Мои веки тяжело опускаются, но зрачки успевают запечатлеть в последний момент, как гаснет сама собой колеблющаяся свеча. Напряжение нарастает. Я слушаю...
Молитва не внушает доверия. В ней есть что-то повторяющееся, монотонное, как в заклинании. Оно усыпляет, погружая в фиолетовые и пурпурные волны сладкого запаха. Вступают барабаны; их отдаленный рокот похож на раскаты грома. Сейчас будет гроза… Огненные щупальца свиваются, развиваются, снова свиваются под кожей. Сознание покидает меня, растворяясь как дым в хитросплетениях ритма. Я смотрю...
Музыка набирает тональность, всё громче бьет бас. Скрипки уже не поют, они вырывают из себя ноты. Паника. Она истекает из меня вместе с приглушенными стонами. Близится завершающий момент, кульминация игры. Водоворот звуков проходит судорогой по мышцам. Кажется, что сердце вот-вот не выдержит, взорвется...
Последним усилием воли я вырываю себя из этой смутной бездны, которая уже раскрыла мне ласковые, но смертельные объятья. Резко открываю глаза, и в них болезненно бьет слабый отблеск рассвета за окном.
Какое-то время лежу без движения, всё еще вздрагивая от мощного шторма эмоций. Его пульсация отдается во всем теле. Только пронзительная тишина... И блаженная пустота внутри головы.
…Сон не покидал меня до самых сумерек. Лишь когда солнце зашло, разбрасывая мутные косые лучи из-за пелены облаков, я встал с постели. Нужно было снова идти в город, крутиться перед носом у недовольной стражи и собирать хоть какие-то крупицы информации. Никто не тянул тогда за мой грешный язык, но слова были сказаны. Приходилось подтверждать бредовую идею – или опровергать ее, выставляя себя полным идиотом. При одной мысли о том, как на меня посмотрят члены уважаемого совета клана, хотелось провалиться под землю. «Уйду. В катакомбы. Точно…»
Под аккомпанемент таких вот довольно мрачных размышлений я успел переодеться и позавтракать. Воспоминания о вчерашней ночи улеглись куда-то на дно, один-единственный раз всколыхнувшись – когда вкус еды коснулся губ. Вспышка была настолько короткой и хорошо контролируемой, что угасла по первому моему желанию. Я перестал беспокоиться по этому поводу, тем более что другие перспективы поволноваться представятся мне в самом ближайшем времени.
Ироническая улыбочка скользнула по моему лицу и прочно там угнездилась. В этот момент я больше всего напоминал себе того бесшабашного подростка, каким был когда-то давно. Странно, как всё меняется…
Бегал же мальчуган в грязных штанах, с синяками и вечно непричесанными волосами. И ничего не нужно было.
А теперь?..
Прав был тот, кто говорил, что знание приумножает скорби. Особенно знание о себе. Ведь оно далеко не всегда дает силу. Гораздо чаще наоборот – ввергает в пучину горечи, разочарования и неуверенности. Вековая мудрость, впитанная с молоком матери, оказывается ненужным и тяжким грузом. Ты можешь постигнуть очень многое, почти всё; но при этом не способен разобраться в собственных переживаниях – каково это?! И ничуть не спасает чистый разум от страха и боли поражений. Всё меняется. И всё остается прежним.
Те же непонятные надежды, иллюзии небесных замков и финальная земная грязь, медленно стекающая в бездну, что еще некоторое время назад была радостной душой.
Мы пытаемся это скрывать, прячемся под холодными масками, выстраиваем вокруг себя стены. Наверно, ни одно существо, наделенное сознанием, не миновало этой пытки.
Нам дана эта жизнь, но каждый ее по-своему избегает. Редко кто просто наслаждается… Остальные удирают от действительности со скоростью, близкой к световой, оглушая свой мозг мощными дозами наркотика забвения.
Тут корень в некоем конфликте, который мы тщательно стараемся разрешить, но не находим выхода. И чтобы отвязаться от чувства своей полной некомпетентности и бессилия, мы отправляемся в другие миры. И не важно - существуют ли они объективно - или только в нашей голове. Обретаем ли мы почву под собой, или так и плывем в воздухе? Где ориентир, который ярко раньше светил?
Столько вопросов и никакой надежды на ответы…
Идея, заметки (иногда в весьма вольном переводе)
и персонаж принадлежат Lunar Citizen
http://promanev.livejournal.com/