Глава 4. Изгнание. (Главы повести Heroes-ы)
Был у меня один разговор с отцом – это случилось тогда, когда, после резни у разрушенного моста и моего спасения, наступил тяжелый период выздоровления, настолько тяжелый, что я уже отчаялась восстановить свои силы и думала, что умираю снова. Но перед смертью мне хотелось узнать как можно больше о той, кто выносила меня под сердцем.
Постель провоняла кровью и гноем, мочой и рвотой. Купаться мне было нельзя из-за того, что раны все не закрывались и нагнаивались. Я была так слаба, что не могла вставать с кровати, в кровати и жила почти три осенних месяца: ела, пила, опорожнялась, рвала, плакала, стонала, отчаивалась, дрожала, пряталась и угасала. В ноябре прошлого года надежда выкарабкаться умерла. Может это осень заставила меня думать так же, как думает ее последний месяц? Я даже выучила неуклюжую песенку нашего печального менестреля, которую он сочинил возле моего истаявшего лица:
Ах, осень злит меня, осень пугает,
Она о смерти напоминает,
Просит жалким дождем
Смерть отодвинуть подальше,
Но все холодеет перед концом,
Трупом красотки угасшей.
Мне каждый день делали не только перевязки, но и меняли постельное белье. Тюфяки меняли раз в неделю, раны промывали марганцовкой и еще какой-то дрянью – кажется упаренной уриной, а может еще каким дерьмом, но все было напрасно - вонь стояла удушающая. Я устала бороться за то, чтобы жить. Жить в этой кровати, в этом смраде, в этой слабости и гное было неинтересно. Я решила уйти. Но перед уходом захотелось кое-что выяснить, поэтому позвала отца. Он пришел, склонился надо мной, но не смотря на кажущуюся близость, был так далек, так устрашающе далек, так…
-Ты что-то хотела, детка?
-Отец, я знаю, что моя мать жива. Пришло время поговорить об этом.
-О чем - «об этом»?
-Почему так получилось, что я никому никогда не сказала слова «мама»?
-Твоя мать умерла, когда тебя рожала, от потери крови. Такое с роженицами бывает. Тебе не повезло.
-Милый, родной, папа, я вот-вот уйду от тебя. Перед этим очень серьезным событием в моей жизни, я, думаю, что мой уход - это серьезное событие и в твоей жизни, пожалуйста, папочка, не ври. Расскажи мне все. Только все-все. И только правду.
Он отошел от кровати, подошел к секретеру, взял какую-то книгу, рассеяно полистал, швырнул на стол. Взял стул и подсел ко мне для долгой беседы.
-Что ты хочешь знать? Спрашивай.
-Где моя мать?
-Не знаю. – Он смотрел мне прямо в глаза, не мигая.
-Почему?
-Не знаю, потому что не могу узнать, где она.
-Как она пропала.
-Твоя мать, моя жена, была мной отправлена в изгнание. Ей было предоставлено имение, которое она не должна была покидать, но она исчезла.
-За что ты изгнал ее?
-Ни за что. Формально она ни в чем не провинилась ни передо мной, ни перед государством. Формально. – Отец опять встал, походил по комнате.
-Запомни, хорошо запомни, девочка: женщина не может иметь ребенка, воспитывать его, думать по-своему, жить, как нравится, если на это не соглашается мужчина. Я отказал твоей матери во всем этом, потому что ей я не нашел ей места рядом со мной. Пойми, детка, этот мир – мир мужчин.
-Неужели моей матери не нашлось места в этом мире? Мне же нашлось.
-Ты ешь с моей руки.
-Уже нет.
-Не говори так, детка. Поначалу нашлось место и ей. Но лишь поначалу. Вскоре стало ясно, что наш брак, брак по любви, разрушается. Должен признать, что наш союз был экзотическим - редко, когда династическое супружество основано на любви и взаимной симпатии.
Я никогда не думал, что так трудно примириться с тем, что кто-то, равный тебе по положению, может жить самостоятельной жизнью! Она, моя жена, ела то, что не ел я! Предпочитала сок и воду, тогда как я пил вино! Под своими ногами она любила чувствовать траву, а я ковер!
Она не хотела ходить по тем половицам, которые я ей указывал. Она смела иметь свое мнение и вечно совала его всем подряд. Раздражение накапливалось лавинообразно. Все обострилось с ее беременностью. А после твоего рождения стало невыносимым.
-Что же ты сделал с ней? Только не говори, что ты сделал так, чтобы она умерла. Я знаю, что она жива. Где она?
-Повторяю – я не знаю, где твоя мать. Я отослал ее. В том, что ты король, есть очень важные преимущества: я могу казнить, могу изгнать неугодного из страны, могу просто подарить деревеньку тому, кого хочу видеть подальше от двора и приказать ему жить в этой деревеньке безвыездно – это такое мягкое изгнание-ссылка.
Так я поступил с твоей матерью. Я лишь несколько ограничил ей свободу передвижения и установил надзор. Имение-тюрьма. Уютная, комфортабельная, но тюрьма. Я могу тебе сказать, как найти это имение, но только ее уже там нет. Твоя мать однажды исчезла, оставив все: платья, обувь, драгоценности, белье, даже булавки не взяла. Такое впечатление, что она ушла голой. И даже не ушла – никто не видел, чтобы она уходила или уезжала – такое впечатление, что она растворилась в воздухе, исчезла, испарилась!
-Не могу поверить, что она ушла без меня, что она меня бросила! – Я почти кричала, не смотря на слабость, так велико было мое отчаяние.
Отец помедлил с ответом:
-Да, ты права – она тебя не бросала.
-Не поняла. Объясни.
-Не торопи. Мне и так непросто говорить об этом.
Я любил твою мать. Но разлюбил. Я не мог ей позволить находиться рядом с собой. Но и оставаться без женщины я тоже не намеревался. Выход я увидел в том, что моя жена родила девочку. Я отобрал у нее ребенка.
-И ты решил вырастить себе женщину по своему вкусу, если не сумел такую женщину найти? Знаю я эту твою навязчивую идею о гармонии, о единстве женского и мужского начала - знакомая песня, каждый день одно и тоже.
-Да, ты правильно поняла – я хотел гармонии. Соединить мужчину и женщину в единое целое ни любовь, ни секс не могут – я в этом убедился. Любовь рождает чувство единого духа и плоти, но чувство это кратковременно. Я же попытался, отобрав тебя у матери для себя, соединить мужское и женское начало на некой иной основе: близости по крови, воспитания, привычек, взглядов; формирования вкуса к живописи, музыке, литературе, науке, к магии и войне, к людям и животным. И многому, многому иному, всему, что окружает нашу жизнь.
Но по тому, что я выделил тебе отдельное владение с замком, ты, верно уже поняла, что и в этом я потерпел неудачу. Ты не стала моим дополнением, женским дополнением, ты превратилась в какого-то солдафона. Моя любовь к тебе безгранична. Но ты разбила мне сердце!
-А ты разбил мое. Провел алхимический опыт на мне, на моей маме – на тех, кого тебе не жалко.
-Твои упреки справедливы, я принимаю их. Конечно, я сделал свою жену матерью-сиротой. Я так измучил ее, что она, возможно, думает, что ее не любит даже ее собственный ребенок. Она чувствовала себя чужаком, той, которой нигде нет места. На мне лежит вина, что я сделал ее сломленной матерью и женой. Я на ней поставил крест.
Но вот чего никак не ожидал, так это того, что она сможет подняться на ноги и пойти искать то место, к которому она принадлежит.
-Давно она исчезла?
-Тебе исполнилось четыре года и три месяца. Почти семнадцать лет прошло. Она уже, скорее всего, старушка.
-Какая она была?
-Противная. Она вызывала неодолимое желание всегда и во всем ей противоречить, особенно тогда, когда была безусловно права. Хотелось схватить ее за плечи и долго трясти, а потом взять за нежную шейку и придушить.
Однажды я так и сделал – я держал ее за горло и все сильнее сжимал руки на нем. А потом вдруг поймал себя на том, что при виде ее багрового, раздувшегося от удушья лица, которое уже и на лицо мало походило, мой гнев и раздражение куда-то улетучились. Чуть отпустив хватку предложил: «Проси пощады – отпущу». Но твоя мать сомкнула губы в тонкую линию, а глаза ее при этом горели такой неистовой ненавистью, что я … нет не испугался. Это было нечто другое.
Скажем, стало понятно, что еще мгновение и я сделаю непоправимое. А вот это я себе позволить не могу. Я всегда должен знать, что могу все изменить. Могу и не воспользоваться этой возможностью, но она должна быть. Свобода выбора – это непременное условие свободы короля. Только смерть непоправима - за ее водоразделом моя воля бессильна.
-Мне очень жаль, что ты оказался отцом-неудачником, всего лишь тенью, которая каждый вечер вешает себя в шкаф рядом с королевской мантией.
Я закрыла глаза, отпустив этим отца на все четыре стороны.
Вот, значит, как было дело. Дело, дело, дело – у меня теперь оно есть, новое и очень важное дело – найти тебя, мама. Бедная моя мамочка, как же ты мне нужна.
С приходом зимы, с первым выпавшим снегом, я пошла на поправку.