На его улице, на улице где он жил, там куда приходил пьяный домой, там куда убегало его сознание, когда он, уставший от работы, мечтал о своей кровати, солнце садилось всегда в море. Оно засвечивало весь асфальт каким-то оранжевым светом и глядя на это зрелище он мечтал о дожде. Моросящем дожде с примесью последних лучей заходящего солнца. Мечтал о малюсеньких капельках, что в тот момент казались ему алмазами небес.Они падали откуда-то сверху, из какого-то неопределнного облака и с тихим шелестом разбивались об камни, стекали вниз, и терялись в бурлящем потоке воды.
Рядом с его улицей раскинулся большой парк. На некогда зеленых лужайках, одинаково одетые люди делали пикники, хозяйки выгуливали своих питомцев, а те в свою очередь гадили на газоны, с той же рожицей, с которой дома просили еду или виляя хвостом просили у двери.
Одинаковые люди, одинаковый разговор, но... все такие разные. В его мечтах все они исчезали или просто превращались в серую массу. Все они переставали портить зелень травы. Играться с собаками или орать истошным голосом, сами не зная для чего и на кого орут. Они расплывались в невидимки и боялись солнца, думая, что оно сожжет их единственную тень. Тени для него.
Он мечтал. Мечтал, когда шел дождь, упершись плечом в ствол мокрого дерева. Он поднимал взгляд к серым небесам и говорил им: "Я люблю вас!", а потом опускал взгялд на травяной покров и перед его взглядом он снова зеленел. Он шептал себе:"Почему?", но ответом стоял шум ливня.Глухонемое небо молчало.
Продолжаяя мечтать, он шел по влажным дорожкам, представляя себе сплошной туман. Выходил из района и шел к отдаленному, всеми забытому парку. Тот, какой-то диковатый, не ухоженый, был его лучшим другом. В глубине, на конце единственной аллеи, стояла старая лавочка, от которой начинался великолепный вид на горы. Так далеко, что невозможно дойти, но так же близко как сердце в груди. И расписанная надписями вроде:"Здесь был Шурик, 12-ого..." лавочка, казалась ему единственной удобной, во всей Галактике. Здесь он мечтал об одиночестве. Или о снежном буране в горах.
Сам не зная почему, не зная от чего одиночество холоднее льда и острее бритвы. Даже мимолетная слеза, рассекала щеку надвое. Внизу ходили люди. Многих из них он не знал.Не помнил в своих снах, никогда не видел. Они просто проходили мимо. Одинокие, влюбленные, грустные, трусливые, смелые, подлые, смешные и веселые. Проходили, спешили куда-то в не определнность следующей минуты, а он мечтал о завершенности и буд-то наваждение являлось перед ним видение обожженной пустыни, мертвой и сухой, как кости скелета. Видел ядовитый, знойный ветер Пустоши, а потом вздрагивал и наваждение уходило, как кошмарный сон.
Снежная буря долины Северных Ветров, там он хотел потерятся больше всего. Закутавшись в шарф, брести сквозь снежный покров. Он вздрагивал и наваждение убегало, но всегда оставалось на первом плане, где-то там куда нельзя заглянуть, но все же краем глаза он знал, что мечта оставалась там.
И каждый раз, под дождем, он возвращался к огромному дубу долины, где осела небольшая, милая деревушка, где дым из труб терялся в тугих, тяжелых, черных тучах. Казалось вот-вот повалит снег. Но снег временил, а слабенький ветерок только слегка ворошил редкие снежинки на траве.
Раз за разом он выходил в парк, превращая людей в тени. Будучи тенью среди ярких силуэтов он искал ответ на вопрос - "Почему ему так плохо там, где он сейчас?" и снова забывал ответ.
Боль одиночества отпускала его часто, но вместо нее приходила зверская тоска, по какому-то другому месту, куда не осознанно рвалось его сердце. Месту которое дальше чем горы, но ближе чем душа.
В эти моменты он мечтал о дожде и о грустных каплях. Мечтал о чем-то, сам не зная, о чем он мечтает. А дождь смешивал слезы и капли на кричащем лице, прибивая его к земле и стеля по траве.
Шел снег. Вот-вот начнется очередной буран и жители деревушки по крепче заперали ставни на окнах. Кто-то даже подпер двери. Все они сейчас сидели у камина и смотрели, как залетный ветер теребит языки пламени. Наступала предураганная тишина, этакая стартовая линия, на которой бегуны ждут сигнала орбитра. И он встал возле широко ствола дерева. Дерево, в несколько сот метров в ширину, являлось здешней таверной и сечас прорубленные в его коре маленькие круглые окошки, светились теплотой и уютом. Откуда-то сверху, где начиналась площадка самой таверны и бар, доносился приглушенный смех. Он же просто смотрел на то, как окрепчавший ветер несет тучи. Они бросали хлопья все гуще, все больше, пока не пошел настоящий снегопад. Густой, как утренний туман, когда не видишь в полуметре от себя абсолютно ничего. Становилось все холоднее...
Он моргнул. Парк, казалось, умер. Никого. Только тихий шелест капель. Прохладно. Он укутался в куртку и поежившись оглянулся. Странно. Прямо посреди парка стояла дверь. Самая натуральная дверь. Темно-серая, с фигурной ручкой, на самой же двери, кто-то искуссно вырезал изображение дуба. Большого, раскинутого над бездонным обрывом. На стволе четко вырисовывались окошки.
Он шагнул к ней. Она упорно продолжала маячить перед его взглядом. Он покрутил головой, пытаясь отбросить наваждение. Оно осталось на месте. Он подошел. Потрогал дерево - на ощуп такое холдное, будто кто-то завалил снегом другую сторону. Он снова моргнул - дверь осталась на месте.
Будто не желая пропустить момента, он рванул её на себя и... спотыкнувшись упал на мокрую траву. Наваждение ушло, оставив после себя такой осадок тоски и одиночества, что он тихо заскулил от боли. По щекам плыли бритвы, разрезая лицо на ласкутки, а он не мог остановить это. Он лежал в траве, мокрый и грязный изнывая от тоски. Сердце его рвалось на части, а он плакал уткнувшись в землю.
Парк снова ожил. Или ожил несколько часов назад, когда дождь прошел, а на небе засияло низкое солнишко? Он все ещё лежал там. Шепча что-то неразборчивое, иногда всхлипывая:
- По-о-чему?
Буря крепчала. С каждой минутой ветер гремел все сильнее. Все яростнее стегал его по лицу будто подталкивая его к убежищу, пытаясь сказать ему:"Уйди!Прячся!Не стой у меня на пути!", а он отвечал ему:"Я люблю тебя!" и ветер уходил. Он обходил его стороной, он заставлял снег раступится перед своим любимцем. Он игрался с ним, как маленький котенок, такой давольный и вздорный, что середце его трепыхало от переполнявщей любви.
- Меня зовут... - начал было он.
- Я знаю. - обрывал его ветер.
- А тебя?
- Северный Ветер Тохки! - смеялся ветер и бросал в его лицо небольшие камочки снега.А он смеявшись разводил руки и гладил воздух, словно гладил подругу жизни.
- Я люблю тебя! - кричал он в пургу.
- Я знаю, - смеялся Тохки, - я тоже тебя люблю!
- Тохки, ты...?
- Да. Прости меня, но это была я!
- Была? Ты?
- Да я. Я не смогу забарать тебя, сейчас. Я так тебя люблю, что твоя потеря может многое изменить! Не так уж часто ветра влюбляются в кого-то.
- Но почему потеря? - он удивленно опустил руки.
- Знаешь, любовь моя, здесь очень холодно.
- Знаю...
- Но сейчас ты этого не чувствуешь, потому что тебя здесь нет.
Он грустно опустил глаза. Влюбленный, он хотел плакать, хотел забыть про все и остаться здесь.
- Не грусти, любимый. Я заберу тебя. Ты можешь верить ветру Тохки.
- Мне грустно от того, что я не могу быть с тобой сейчас.
- Сможешь, но всему свое время. Почему ты влюбился?
- Потому что тосковал по тебе всю жизнь, - отвечал он ей и смотрел в красивые глаза урагана. - Потому что...Я...знаешь, я никогда не смогу передать тебе то, что чувствую сейчас. То как я могу любить ветер. Как могу забыть обо всем на свете, ради одного прикасания.Ради одного толчка в спину. Я жалею о том, что я не ветер и не могу лететь с тобой, туда куда дуешь ты. Не могу заглянуть в ствол этого дуба, что прижался к моей спине... Там где я сейчас, нет ничего, что я смогу полюбить, так откравенно как тебя...
- Я не могу поверить, что ветер влюбился в тебя. Что я влюбилась в тебя. Тохки, которая видела многих!
- Я с трудом верю в это сам.
- Я заберу тебя...
- Когда?
- Там посмотрим, - отвечала она. - Быстрее чем твоя жизнь пройдет, но не раньше конца этого урагана. Неужели ты так тосковал...?
Парк снова вернулся и прибил его холодом к земле. Уже давно стемнело и безразличные ко всему люди завидев его, лежащим на сырой земле, стремились отвернутся и как можно скорее убежать, а он только улыбался и плакал, сжимая быстро таящий лед в виде розы в руках...