Ужасно болит голова. Я, задыхаясь чувствую, как пульсируют мои виски. Как горячая кровь проходит по моему телу. Как нервно трясутся руки. Как желтый пот проходит через поры, и каплями падает на разодранные тапки.
Я смотрю в зеркало.
Зеркало. Одинокая жертва нашей комуналки. Его блеск повидал за свою жизнь великое множество перипетий и страстей царящих за разрушенными стенами, сальными обоями – существование жалких, ни на что не способных человеческих особей. Гнилых трупов общественной жизни. Деградирующих моральных уродов.
Я смотрю в зеркало, и вижу там: уставшее тело. Рваные тянучки. Зеленая обвисшая майка. Запах мочи. Желтое пятно впереди. Я осматриваюсь, и ковыряю у себя в анусе – запах гнилья, комочки ниток, шлеп кала и, кудрявые волосики. Нюхаю, и мне хочется блевать. Вытираю об тянучки. Смотрю дальше. Лицо. Ужасное. Уродливое. Колючая щетина. Помойный запах изо рта. Желтые улитки из ушей капают мне на плечи. Плечи волосатые. Грязные потные. Из под мышек по скрученной копне, пот рассекается замыкающимся потоком.
Я себя ненавижу.
Я урод.
У меня трехнедельный запой. Я пью со своим приятелем Андреем. Пиво. Водка. Вино. Портвейн… самогон. Закусываем мало. Сидим на кухне его квартиры.
Квартира Андрея. Одна комната. Кухня. Ванна. Туалет: очень грязный. В мутной воде плавает дерьмо. По смекаемой линии – ржавая дорожка. Поднятый рундук. Летают мухи. Слабо горящая лампочка. Вместо туалетной бумаги – газета «Правда».
У меня трехнедельный запой. Я пью со своим приятелем Андреем. Пиво. Водка. Портвейн… самогон. Закусываем мало. Сидим на кухне его квартиры. Я послал нахуй свою жену и тещу.
- Толян, наливай.
- Угу.
Выпили. Закусили. Закурили.
- Толян, посмотри там.
- Где?
- Там.
- Где?
- Там.
- Ну где, еб твою мать!
- Там, бля, за этой ***ней!
- За какой ***ней?
- За вон той ***ней, которая за вон той хуйней!
- Аааа…
(…)
- Есть?
- Ни ***!
- ***во.
- А хули?
- Че бля?
- Нету!
- Ни ***?
- ***во!
- Андрюш, мож в магазин сгонять?
- За чем?
- За ней!
- А бабло есть?
- А *** его знает!
- Пойду, посмотрю.
- ****уй.
(…)
- Ни ***!
- ***во!
(…)
- Че делать-то буем?
- А я ебу??
Мы вздыхаем. Сильно, выпуская из волосатых ноздрей горячий воздух. ***во. Наливаем оставшийся самогон. Выпиваем. Запихиваем рукавом. Ух, еб твою мать!
Андрей выходит из кухни. Его долго нет. Я слышу, как он бегает по своей обставленной грязными коробками квартире, кидает их туда-сюда. Орет. Скулит. Бьет какую-то посуду. Орет. Скулит.
Я медленно поворачиваю голову в сторону двери, хочу крикнуть Андрею, и, замечаю как со стены падает шматок штукатурки. Он падает. На пол обрушивается шматок штукатурки. Треск. Грохот. Мне похуй.
Единица молчания… вбегает разъяренный Андрей, спрашивает:
- Что за ***ня?!
- Да, у тебя Андрюш, штукатурка обвалилась, - отвечаю я ему со спокойным видом.
- Похуй!
Андрей возвращается обратно. Я осматриваю кухню. Вижу загаженную плиту. Застывший черный жир на ней. Чайник. Он стоит на конфорке. В нем плещется вода. Скрежет осадок. Рядом стоит сковородка. В ней, в холодном, как холодец жиру – застыли две котлеты. На сковородку положена вилка. Я смотрю дальше. Шкафчики. Висят. Дверки открыты. Из них смотрят сияющие пустоты. Кое-где горка красных чашек в белый горошек, граненые стаканы и по две, по три, со стертой эмалью тарелок. Я смотрю дальше. Мойка. Забита грязной посудой. Неровные ряды. Посуды. Засохшая пища. Летают мухи. Рядом – ползают черви. Муравьи. Я встаю, и открываю жестянку с мукой. Там ползают мучные черви. Мусорное ведро. С горкой. Мусора. От него плохо пахнет. Иногда, когда я на него смотрю, мне хочется блевать. Но, я не забываю, что я в гостях, и соблюдаю «законы приличия». Я смотрю дальше. Холодильник. Старый. Советский. На него наклеены наклейки. По углам – ободранная краска. На холодильнике стоит графин с водой. Когда холодильник начинает работать, в графине просыпаются крошки осадка. Вода трясется и булькает. Трещит стекло. Очень часто (Андрей мне рассказывал) – он не работает. Однажды, Андрей, возвратившись после работы, заметил под ним огромную лужу. Она разошлась огромной кляксой по выцветшему и истоптанному линолеуму. Она собрала в себя: песок, пыль, мышиный помет, паутину – все Андрея ужаснуло. Андрей подошел легонько, шлепая носочками по воде, к холодильнику, и, на него обрушилась горка растаявших продуктов питания. Ужас! Андрей смотрел и видел, как к его ногам плыли сосиски, майонез, бесформенная клюква, варенье с плесенью, куриные кубики, салаты оливье, плавленые сырки «Дружба». Андрей подошел, решил подобрать продукты питания, и положить их в холодильник обратно, а там придет мастер и все починит. Андрей ужаснулся. Все, все таяло в его руках. Андрей в ужасе. Андрей отошел, закурил. Его заводило, шокировало, ставило в ступор. Его колдобило, вздрагивало, переворачивало. Андрей вместе с продуктами питания видел на полу, в кляксе образовавшейся лужи и горки – деньги. Банкноты. Деньги, тяжелые деньги, с большим трудом заработанные Андреем. Деньги, на которые были куплены эти продукты питания. Деньги которые растаяли в луже. В кляксе. Андрей постоял две минуты. Пошел в туалет. Поссал. Вернулся. Подошел к холодильнику. Постоял около него. Сел на корточки. Взял в руку разложившуюся сосиску. Съел. Понравилось. Легкий привкус песка, стирального порошка и тухлых яиц. Взял вторую. Съел. Понравилось. Андрей встал коленками в лужу. Стал есть всё Всё-всё. И кубики, и майонез и бесформенную клюкву. Всё. Всё-всё. Всё сразу. Наевшись, закрыл наотмашь дверь холодильника. Отошел. Закурил. Постоял. Посмотрел в окно. В желудке забурлило. Завибрировало. Андрей посмотрел в окно, и… со всей дури побежал в туалет. Блевать. Мигом из желудка, обратно вышли все растаявшие продукты. Мигом. Все. Все сразу. Они, когда выходили, то друг дружку сбивали с ног, и поэтому образовалась некая мистерия рыка. Андрей блевал. От запаха фекалий и мочи ему становилось еще хуже, и он стал блевать усиленней. Все выблевав, Андрей вытер лицо туалетной бумагой, сплюнул кислый привкус, и пошел смотреть телевизор. Не посмотрев и двадцати четырех кадров, Андрей громом вернулся к холодильнику. Открыл дверь, и стал, стал, как свинья жрать все без разбору! Как свинья уплетать за щеки просроченные продукты. Чувствовать скрежет песка на зубах! Глотать! Глотать, и в тоже время поручать обратно продукты! Глотать! С силой заставлять себя это делать! С силой! Андрей все съел! Андрей тяжело дышит. Андрей перевернулся на бок. Закурил. Андрею плохо. Из его рта выходит слизь с кусочками продуктов питания… Я смотрю дальше. Вижу окно. Сейчас день. И поэтому – скучно. Очень скучно. Я вижу, как в тяжелых лучах солнца летает пыль. Как тихо (еле слышно) играет «Радио России». Как из форточки на кухню влетает шмель. Я прибиваю его тапкой к стене. Из него выходит непонятная жидкость. Жидкость. Я подхожу к окну. Раскрываю его. Свежий воздух. Четко чувствую разницу между спертым кухонным воздухом, смешанным запахом потных ног и перегара, и с ароматом уличной грязи. Вон – гляди, мальчики играют в футбол. Вон – гляди, девочки играют в классики. Малыш возится в песочнице, а счастливая мамаша за ним наблюдает; смотрит в кучные облака и в широкий рот улыбается. Хорошо им, они счастливы. Неподалеку, мужики играют в домино. Рыба! Милые старушки сидят на лавочке, и приспокойненько беседуют. Благодать. Прекрасно – с улицы доносится скрип качелей, детский смех, лай собак, и причудливый говор южных народов… Я смотрю дальше, поворачиваюсь, а передо мной стоит Андрей. Довольный. Сияет.
- Толян, я денежку нашел. На литр хватит!
- Охуительно!
- Сгоняй, а я пока чё-ниудь пожрать приготовлю.
- Лады.
Я вышел на улицу, и холодный ветер ударил мне в лицо. Своим несуществующим кулаком. Голова закружилась. Мне казалось, что все вокруг трещит, орет. Голова жутко разболелась. Я не выходил из дома дня два, или три. Точно не помню. Отвык от «живой» природы. Быстро добежал до ларька, взял литр «Пшеничной» и вернулся обратно.
- Уррра, наливай друг!
Налил. Выпили. Закусили. Закурили.
- Слушай, Толь, я вот тут че надумал, а не снять ли нам шлюх? А?!
- Ты че Андрюш, ебнулся головой об косяк что ль? А?!
- А че?
- А ни ***!
- А че?!
- Да, ты ебешь, Сколько у этих сук всякой заразы! Сколько они вонючих ***в через свои ****ы и рты пропускают?!! Ебешь?!
- Да, а мы честных снимем! А?!
- Да ни ***! Ты, че Андрюш, миллионом запасся ?
- Нет.
- А хули тогда!
- Да так, - произнес со вздохом Андрей, - поебаться жутко захотелось.
Вздыхает еще раз.
- Хочешь секса, иди дрочи!
- Да ну, на *** тебя!
Мы оба вздохнули.
- Слышь, Толян, а ты не можь меня с кем познакомить?
- Не знаю, а тебе как: помоложе, али постарше?
- А *** его знает?! Мне бы похозяйствньей, и чтоб давала и молчала в тряпочку.
- Дааа…
(…)
- Слышь, Толян, как у тебя в школе дела?
- Так, я там уже давно не был! Вот и все. А больше ни ***!
- Понятно. А на стороне кто-нибудь есть? А?!
- Ни ***.
- А че?
- А *** его знает. Заебали, слышь, они меня своим бабьем! Своим бабством! Жена – дура. Теща – старая ведьма. Любовницы – достали. Они, понимаешь Андрюш, меня просто ДО-СТА-ЛИ. ЗАЕБАЛИ. Надоели. Приелись. Совсем. Все страшные! Уродливые! Старые!
- А ты, что ль, сам красавец?
- Я то?
- Ты то!
- Я то, - я махнул рукой, - уж получше буду этих старых сморщеных кусков сала с чесноком!
- Аааа…
(…)
- Слышь, Толян, а как там с литературой?!
- С какой?
- С современной?
- Да, так идет-идет. Только вот говна много всякого. Иной раз, бывает, трудно различить талантливого писателя от всякого мусора. Талантливому трудно вылезти из говна массовых графоманов срущих своими «ироническими» детективами.
- Аааа.
- Я предпочитаю классиков, они надежнее.
- Надежнее чем?
- Тем, Андрюша, что про них мы все знаем. А то бывает, купишь книгу, обложка красивая, и про автора написано. Завораживаешься, читаешь-читаешь, а потом ее нахуй – ***НЯ! Расплодилось ****ь!
- Аааа…
(…)
Я и не заметил как пришел вечер. Как Андрей медленно встал, поправил съехавшие штаны, почесал свой член, сел обратно. Я не заметил, как мы распили этот литр водки. Как следующий. Еще один. Как на улице чего-то взорвали. Как, после этого собралась куча народу, коея друг друга посылала. Как приехали менты. Кой на кого проорали. Кой кого забрали. И уехали. Где-то, через полчаса, народ разбрелся. Ушел. И не осталось никого. Одна пустота. И… пепелища.
Я не заметил, как мы перешли от водки к самогону, и уже валялись «тепленькие». Я не заметил, как оказался на полу, а Андрей куда-то запропастился ( хотя, потом он все-таки вернулся).
И вот мы сидим сейчас и пьем кофе. Отвратный кофе. Кофейный напиток. Я давлюсь, но пью. Я часто, делаю что-то через силу. Андрей давится, но пьет. Он часто, делает что-то через силу. Нам хочется спать.
Утро. Голова болит. Ужасно. В голове голубятник. Все сводит. Руки трясутся. Лицо ужасное. Мне плохо. Мне кажется, что я потихоньку умираю. Потихоньку загоняю себя в могилу. Своими же руками. Самостоятельно. Сам. Пью много. Курю много. Иногда, я чувствую тяжесть во всем, хватаюсь в бешенстве за предметы, в надежде удержаться, но… падаю. Падаю головой об пол. Падаю и теряю сознание. Мне плохо. Очень плохо. Последнее время – я алкаш. Я не могу без спиртного. Не могу. Нет. Я могу не мыться, не бриться, не есть, могу даже не ходить в туалет (ходить под себя). Мне нужно только одно – спиртное. Водка. Пиво. Вино. Портвейн… Самогон.
Недавно мы с Андреем перешли на одеколоны и боярышник. Денег мало. Все пропили. Почти ничего не осталось. Ничего. Шкребем по углам. По углам. Шкребем. Мы не похожи на людей. Мы – жалкие существа. Мы – полностью зависящие от внешних обстоятельств жалкие слизняки. Мы – клоуны изображающие самих себя. Мы – немые трупы с проводами от бутылки водки, пива, вина, портвейна… самогона. Мы – каждое утро по животному блеем от похмелья. Мы – радуемся найденному рублю. Мы – уже засматриваемся на чужое добро. Мы – прикидываем «так и так», как и кого легче убить, чтобы отнять добро. Мы – в панике бегаем. Мы – поощряем своим инстинктам. Мы – упористо бежим к бутылке, быстро откупориваем пробку, молниеносно наливаем, смотрим, и быстро-быстро выпиваем. Мы – счастливы.
С самого начала было еще нормально. Андрей тоже говорил, что мы попьем дня два-три не больше, но не то чтоб три недели. Да так! Во всю ивановскую! Во весь русский дух! Уррра!
Нам с Андреем понравилось (очень) пить три недели. Мы потеряли человеческий вид. Нам страшно и отвратно от самих себя. Мы давно хотим завязать, но… не получается. Слабо?!
У Андрея большое горе. У меня в принципе тоже (хотя, честно говоря, горя у меня никакого в помине и нет. Я пью за компанию. А вообще все жутко заебло.)
У Андрея большое горе. На него не смотрят девушки. Основной причиной является работа, а другой – возраст. Андрею почти пятьдесят, а он до сих пор не женат. У него было несколько попыток, но удача не стояла с ним рядом в этот момент. Она была далеко. Очень далеко.
Бывали моменты, когда она была близко. Вот-вот, и она в руках. Но – нет. Ускользает. Ускользает быстро. Мгновенно. Ускользает, подставляя свою волосатую задницу. Исчезает, не дав ответа. Молчит. Не сможет сказать точно – да, или нет. Молчит.
Андрей отличался с ранних лет большой скромностью. Он очень поздно созрел. Очень поздно начал мастурбировать. А во время ночных поллюций не понимал, что белая жидкость извергаемая из его подросткового-детского члена – это сперма. Он, как будто надолго застрял в своем детстве. Долго играл в игрушки. Долго не мог говорить с девочками спокойно ( что нельзя сказать обо мне. Я всегда отличался тем, что не мог пропустить мимо ни одной юбки. Меня называли «бабником». Я любил женщин всех возрастов и поколений), запинался, краснел. Его ладони интенсивно потели в это время. Их (ладони) можно было выжить, и получить два литра человеческой эссенции.
Онанировать Андрей стал только в 17 лет. До этого он только удовлетворялся только обтиранием члена о трусы, и примятием его ладонью руки.
Онанировать Андрей начал только в 17 лет. Первый раз он испробовал не себе это дело в «ночь под рождество». Вся его семья праздновала. Пила. Ела. Пела. А Андрея оставили наедине с маленьким Вовой. Вова испугался Андрея, и убежал. Андрей остался один. Совсем один. Андрей прислонился спиной к двери. Постоял немного. Закрыл глаза. Открыл глаза. В эту минуту Андрей возбудился. Его член налился кровью. Красный и горячий. Андрей медленно спустил руку к паху, засунул ее под трусы, и, потрогал себя. Андрей отодвинул верхнюю плоть. Провел вокруг оси головки пальцем. Почувствовал что-то склизкое на пальцах. Понюхал. Попробовал. Это – смазка. Андрей еще раз провел двумя пальцами вокруг оси своей головки. Андрею понравилось. Андрей присел на корточки. Прищурил глаза от удовольствия. Андрей приставил стул к двери. На него поставил старый чугунный утюг. Сел на кровать. Андрей медленно спустил руку к паху. Засунул ее под трусы. Потрогал себя еще раз. Достал свой член из-под трусов. Взялся полной кистью за член. Повел рукой вниз. Повел рукой вверх. Андрею понравилось. Андрей мастурбирует. Андрею понравилось. Андрей прищуривает глаза от удовольствия. Андрей мастурбирует в первый раз. Андрей усиливает темп. Андрей сжимает свой член сильнее. Андрею нравится. Андрей закрывает глаза от удовольствия. Аккуратно прикусывает нижнюю губу. Андрей усиливает темп. Еще быстрее. Еще сильнее. Еще быстрее. Еще сильнее. Андрей кончает Поток горячей спермы обрушивается на его:
спортивные штаны,
руки,
футболку,
кровать.
Андрей счастлив. Андрею понравилось. Очень.
Андрей решает заниматься этим делом ЧАЩЕ.
Андрею не везет с женщинами. Андрей, иногда боится их. Очень. Боится. Андрей делал несколько неудачных попыток познакомиться с ними, но… безуспешно. Безрезультатно.
Первую девушку Андрея звали Ангелина. Ей было 22. Андрею 30. Их познакомил я. Сначало, у них все шло как по маслу. Первое свидание. Ресторан. Цветы. Страстный поцелуй в грязном подъезде. Все как по маслу. Получалось. Конфетно-букетный период прошел как нельзя кстати, но… потом…
Потом все пошло на убыль. Ангелина разочаровалась а Андрее. Андрею не везет с женщинами. Андрей не умеет с ними общаться.
Первый раз у них (и вообще первый раз в жизни Андрея) произошел после двух недель, с момента их первого свидания. Поясняю: они еще месяц общались по телефону. Писали друг другу любовные письма, (Андрей не отличался тонким искусством писания любовных писем, и поэтому, из писал я) назначали свидания, но никто не приходил. Не знаю почему. Долго молчали в трубку, и все такое). Романтика.
Потом, было их первое свидание.
Потом, спустя две недели, первый раз.
Андрей очень долго готовился к этому. Вытягивал у меня советы. Тренировался технике на подушке. Пытался быстро не кончать. Отвлекался. Трудно.
Наконец пришел этот вечер. Андрей вымыл простыни. Вымылся сам. Надушил спальню дорогими духами. Все шло как по маслу.
Пришла Ангелина.
- Привет дорогой!
- Привет солнышко!
- Пойдем на кухню?
- Пойдем дорогой!
Пришли на кухню. Сели за стол. Андрей открыл бутылку дорогого вина. Выпили.
- Андрюш, ну… ты… готов?
- Я… не… эээ… готов! Готов солнышко мое!
- Ты… уверен…. Уверен в этом. А?
- Да.
Пришли в спальню. Стали раздевать друг друга. Целоваться. Ангелина кинула Андрея на кровать. Андрей был на сороковом небе от счастья. Его член рвал трусы. Ангелина заметила это. Это ей понравилось. Ангелина сняла с Андрея трусы. Андрей снял с Ангелины нижнее бельо. Ангелина подняла грудь к губам Андрея. Андрей не знал, что ему делать. Ангелина поняла, и показала, что ему делать. На примере Андрея. Андрей выполни свою миссию подобающе. Андрею понравилось. Ангелина подставила ко рту Андрея свое влагалище. Андрея знал, что ему делать. Он видел это деяние во многих порно фильмах. Андрею понравилось. Андрей перестал ласкать влагалище Ангелины, и засунул свой член в это место. Ангелина взвизгнула. Андрей выполнял интенсивные движение…
пять минут спустя….
Андрей кончил. Он полностью, с великим удовольствием выполнил свой позыв.
Андрей лежит на подушке, и курит.
Ангелина лежит на подушке, и курит.
Ангелина не получила никакого удовольствия от секса.
Через неделю они расстались.
Андрей: Ух. Эх. Ых. Лишение девственности- 30 лет?! Хм. Радость. Было – семь раз. Секс. Веселье. Оргазм. Счастье. Ушла. Ничего. Зато. Был. Секс. Ух. Эх. Ых. Кончать в кого-то. Кайф. Радость Я. Почему?! Ушла?! Так быстро. Как- будто. И не было. Пустота. Но. Был. Секс.
Ангелина: Данный индивид был самым плохим из представителей противоположного пола. Он не только негативно выполняет свою основную мужскую функцию, но и придает этому процессу весомый, наиболее значимый приоритет, нежели ко мне, как к личности. Он пытался строить из себя ЧЕЛОВЕКА, но его натура, основанная лишь на одних эгоистических началах, не заставляла в иной раз узнавать себя. Хотя, в нем как в соц. Структуре было и много позитивной формации. Он не представлял в себе такие дивеативные стороны личности, как завить, корысть, садомазохизм. Пытался, хотя и очень плохо, показать себя с хорошей стороны, но, увы она мне не показалась столь существенной, чтобы быть прерогативой. А что касательно стороны секса, то я с уверенностью могу заявить, что его умения сравнимы с подростком лет 14-15. Неужели, ему было так трудно затащить, кого-нибудь в постель раньше меня, и предстать передо мной во всей красе огромного опыта.
Андрею не везет с женщинами. Последующие его пассии были настолько шалавообразными, что разговор о них вызывает у меня моментальную рвоту.
Были в «опыте» Андрея и шлюхи.
Чаще дешевые,
и грязные.
Андрею НИКОГДА не делали минет.
Бедный.
( Я хотя, не могу радоваться этому процессу, т.к. его мне делает моя жена, и мне это доставляет скорее отвращение, нежели сем удовольствие. Но, мне его делали и др. женщины. От них, и только от них я получал воистину неописуемое наслаждение от минета.)
Андрею не везет с женщинами.
Лет так в сорок он на них забил.
Решил попробовать с мальчиками.
Попробовал.
Понравилось.
Хотя, по началу было у него несколько неудачных опытов, но со временем Андрей узнал все прелести однополого секса. Его ебли, и он еб. Андрей был а экзальтации. Он и не знал, сколько изголодавших геев захотят оттрахать его задницу. Задница была не против. За этот «гомосексуальный» период Андрей испытал:
1. Оральный секс (мужчина впервые взял у него в рот)
2. Анальный секс (не суждено)
3. Групповой секс (от 3-х до 20-ти)
4. Страстный секс (что редко встречалось в опыте с женщинами)
5. Любовь… и последующее за оной разочарование.
Как и всегда Андрею не повезло. После восьми лет андреевской «гомосексуальности» он понял, что ни женщины, ни мужчины, ни есть peoples goods. Вот так. Андрею не везет ни с женщинами ни с мужчинами. Для женщин Андрей оказался слишком никчемным, а для мужчин слишком пассивным.
Если в раннем возрасте некоторые геи «хотят» быть пассивами, то с возрастам они приемлют прерогативу актива, добавляя в свой опыт новые ощущения. А Андрею доставались личности своего (в основном) возраста, хотя существует такая позиция, что «старые» геи любят трахать молодое, еще не совсем отъебаное розовое мясо, расширяя область анального отверстия юных геев до невозможности.
А юным светло-синим мальчикам Андрей не был нужен, т.к. они предпочитают «лиц старше» с впечатляющими размерами не только гениталий, но и кошелька. Чаще, кошелька.
Два года Андрей трахался со свой рукой.
Потом, он напрочь перестал вступать в половые связи с –
женщинами,
мужчинами.
Андрей впал в полугодовой запой, то которого смог спасти его я, впав с ним в месячный запой.
Потом Андрей нашел свою истинную любовь…
С ранних лет Андрей интересовался медициной. Хотел стать врачом. Но мест на стомате не хватило, (куда очень хотел поступить Андрей), и он пошел на другой факультет. Спустя 6 лет Андрей стал патологоанатомом. Вот уже как 25 лет Андрей работает в морге. Обслуживает ушедшие в мир иной остатки человека.
Андрей стал практиковаться только спустя десять лет работы в морге.
Сначала, это были совсем безобидные шалости. Ну, захотелось. Ну, поимел втихомолку труп юной девушки. Ну, понравилось. Никто не знает, и дело на этом закроем.
Никто не знает.
В последние годы никрофилические пристрастия Андрея участились. Он понял всю прелесть секса с трупом.
Каждый раз это что-то новое. Новое и неведомое. Ведь, открывая крышку холодильника, ты не знаешь, что там лежит. Там обычно точно будет лежать труп. Холодный, и без движения. Белый, и без пульса. Главное, он холодный. Андрею понравилось. Для него это было вроде некой лотереи. Открываешь, а когда открываешь – загадываешь. Закатываешь (а лучше закрываешь) в предвкушении глаза. А там – холодная, белая, без движения, послушная, прекрасная спящая красавица. Андрей положит на нее свою руку, медленно переместит ее к почерневшему соску, оближет сосок, будет долго разогревать ее замершее влагалище, ляжет на нее, увидит ее мертвое тело, и…
Войдет, войдет в эту мертвую суку. Глубоко-глубоко. А она, тварь, молчит! Молчит сука! ****ь! А Андрей ее трахает, ****, и получает ни с чем несравнимое удовольствие. А че – скока хошь, стока и ебешь! Красота! Андрей может ебать ее так, что у нее (случайно) отвалится рука, или нога, или (что совсем нежелательно) голова! Эко диво ебать обезглавленный труп…
У меня трехнедельный запой. Я пью со своим приятелем Андреем. Пиво. Водка. Портвейн… Самогон. Закусываем мало. Сидим на кухне его квартиры. Я послал нахуй свою жену и тещу.
- Толян, наливай.
- Угу.
Выпили. Закусили. Закурили.
- Толян, посмотри там.
- Где?
- Там.
- Где?
- Там.
- Ну где, еб твою мать!
- Там, бля, за этой ***ней?
- За какой ***ней?
- За вон той ***ней, которая за вон той хуйней!
- Аааа…