Глава третья – Реальность нереальная
- Жиль де Рэ – наш господин и величайший из всех героев королевства, - прохрипел над ухом странный голос, - так что нечего тут дурака валять!
Голова жутко трещала. Александр с трудом открыл глаза. Казалось, что их ему какой-то гад намазал клеем, пока тот спал. Совершив усилие, он поднял непослушные руки и изо всех сил потёр тяжёлые веки. Стало немного легче, глаза раскрылись, но всё равно пока плохо видели – мозг отказывался управлять ими в полную силу.
«Ничего себе», лениво подумал Александр, «одна затяжка, а как дёрнуло. Чтоб я ещё раз эту гадость в рот взял – да никогда! Лучше напиться, чем курить всякую мерзость. Пошёл на поводу…».
Воздух был необычайно свежим и чистым. «Наверное, Китти окно открыла. Свежий воздух с Шельды, совершенно иные ощущения. Неужели в Антверпене с экологией настолько лучше, чем в Париже? И что это за голоса странные? Вроде бы мужские».
В этом момент зрение пришло в норму, и Алексу открылся странный потолок с массивными деревянными балками. На маленькую квартирку это совсем не походило. Он повернул голову вправо – потолок продолжился, и конца ему не было видно. Алекса прошиб пот, и он повернул голову влево – та же картина. «Куда она меня завезла? Пока я был под кайфом, она меня куда-то переместила! И не иначе, как вместе со своим Бо! А вдруг мне почку вырезали или ещё чего?!». Жуткий страх обуял его от самой макушки до пяток. Он осторожно пошевелился – никакой боли в теле не чувствовалось. Александр вновь сделал усилие и сел. Голова кружилась немного, но когда он увидел, где находится, кружиться она стала ещё больше.
Александр Лессаж, сын известного парижского адвоката, сидел посреди не то амбара, не то сарая, на грубо сколоченной из досок лежанке с прохудившимся вонючим тюфяком, из которого повсюду торчала солома. Только сейчас он почувствовал, как свежий, чистый воздух наполняется запахами навоза, мочи, прелостей и лежалой осенней грязи. Перед его совершенно одуревшим взглядом откуда ни возьмись появился мужик в непонятной одежде, больше напоминавшей мешковину, заляпанных грязью башмаках и дырявом капюшоне.
- Ну, мэтр Готье, здорово же вы вчера надубасились! – радостно прошамкал он беззубой улыбкой.
Мужик говорил на каком-то странном языке, вроде бы французском, а вроде бы и не совсем. Но самое интересное было не это – Александр прекрасно понимал его. И откуда этому странному человеку известно его второе имя – Готье? Его так уже много лет никто не называл, просто мать настояла на том, чтобы мальчика нарекли ещё и в честь её деда, полковника Готье Лателльера, погибшего в Первую Мировую.
- И что же мы вчера пили? – спросил Александр и осёкся. Он невольно заговорил на том же языке, на котором к нему обратился этот беззубый. Такое случалось с Алексом только во сне – он несколько раз пытался выучить немецкий, но безуспешно. С английским у него проблем почему-то не возникало, впрочем, как и с испанским, а вот немецкий никак не давался. Однако в своих снах он прекрасно изъяснялся на этом языке, да так, что его эфемерные собеседники делали ему комплименты относительно степени владения им. Сейчас казалось, что сны воплощаются в реальность – только язык был не немецкий, а полуфранцузский.
- Как что? Как обычно – молодой сидр. Только вы вчерась чего-то разошлись не на шутку, весь постоялый двор перебередили, - хмыкнул беззубый, - тут по вашу душу из замка Анрие дожидается.
Рядом нарисовался долговязый парень с кривым носом и бородавкой на щеке лет тридцати на вид.
- Коли протрезвели, мэтр Готье, то извольте поднимать свою высокомудрую задницу и тащить её в замок мессира, - прохрипел он.
- На кой я вашему мессиру? - выдавил из себя Александр, сам не понимая, как и зачем он это говорит.
- Ну вы же адвокат? Из Нанта? Ехали в Пуатье? Напились вчера с Матиасом и Пернелем?
Вопрос звучал совершенно дико. Александр вдруг почувствовал, что его сейчас вырвет. Очевидно, беззубый уловил выражение его лица и заорал: «Блевать в свинарник, не хрена мне тут на тюфяки гадить, они и без того все проссаны!».
С этими словами он на пару с долговязым подхватили его под руки и вытолкали на двор. Там Александр не удержался и освободил желудок прямо себе под ноги. «Эх, не успели!», с досадой проговорил беззубый, «ладно, сейчас свинью пригоню, полакомится. А вы уматывайте к своему герою, наша деревня всё равно его светлости герцогу Бретонскому уже принадлежит!».
«Какой герцог? Какой мессир? Какой мэтр?», роилось в обезумевшей голове Александра, «где я? Куда меня эта вертихвостка затащила? Кто все эти люди?».
- Полегчало – и ладно, - проговорил долговязый, - а теперь давайте-ка ногами перебирайте быстрей, мессир ждать не любит. Как и черти в аду – они по вашему языку, метр, истосковались небось, это ж их любимое лакомство!
«Боже, какая дичь!», думал Алекс, «наркотик ещё действует. Что они мне туда подсунули?».
Выйдя со двора, четырежды чуть не упав в жуткую грязь, он встал как вкопанный, ибо ему открылась поразительная картина – вдали, на холме, во всём своём великолепии и в полной целости и сохранности возвышался Машкульский замок.