В парке было еще пустынно. Весеннее солнце высвечивало на фоне мокрых после дождя кустов совершенно белые головы пожилой супружеской пары. Скоро здесь соберутся ветераны минувшей войны и те, которые знают о ней из учебников по истории и кинофильмам доперестроечных лет. А эти двое как раз встретились на той войне.
- Сегодня шестьдесят лет, как судьба соединила нас, - сказал тихо мужчина с еле заметным акцентом.
- Да, дорогой супруг. Война, ее последний день… Видно, Судьба все же – не пустой звук…
- Нет, конечно же, нет, Ирина. И хорошо, что у меня тогда закончились патроны. Видимо, расстрелял весь лимит за эти мрачные годы нашего постыдного «блицкрига».
- Да, иначе я бы лежала сейчас где-нибудь в предместье Берлина…
- И наши дети, твои дети, не увидели бы, как огромен и прекрасен этот мир, в котором есть и Россия, и Германия, и многие другие страны.
- Например, Италия, где живет Наташа, и против ее брака с итальянским бизнесменом ты возражал вначале.
- Ну что же, человеку свойственно…
- Нет, давай сегодня говорить только о нас. Я хочу снова вернуться в тот далекий день.
- Удивительно, как ты такими, почти детскими руками, могла держать автомат…
- А ты помнишь, как я крепко тебя связала?
- Так уж и крепко, - улыбнулся ветеран немецкой армии. – Просто я влюбился в тебя с первого взгляда, и мне нравилось подчиняться тебе, твоим командам, твоей жестикуляции. А веревку я мог ослабить… Да ты сама затем меня развязала.
- Я поверила тебе. Твои голубые глаза совсем не походили на глаза врага. И в твоей непонятной речи я не слышала для себя угрозы.
- А затем ты накормила меня ужином.
- И даже налила тебе из фляжки. Те самые сто грамм фронтовых.
- А затем я играл тебе на губной гармошке…
- И я совсем забыла, что ты мой военнопленный.
- Мы зашли в чей-то брошенный дом.
- Там оказался исправный патефон.
- Ты поставил иглу на пластинку. Зазвучал вальс.
- Я подошел к тебе, поклонился. Ты сделала шаг навстречу.
- Да, танцевал ты, Ганс, превосходно!
- Скажу тоже о тебе, Ирина.
- Этот вальс был лучшим в моей жизни. Мы были молоды.
- И счастливы!
- Да. Но в тот вечер я все же, время от времени, вспоминала о том, что идет война, что ты - враг, пленный, которого я обязана доставить в отряд. Тогда мы еще не знали о капитуляции.
- Пластинка кончилась. И ты попросила поставить другую.
- И это было танго. И ты опять галантно пригласил даму на танец.
- Твои глаза в отсвете свечи были так прекрасны. Я видел, что нравлюсь тебе.
- И ты… воспользовался этим!
- Да, я поцеловал тебя в полураскрытые губы.
- Ах, Ганс, не говори этих слов!
- Почему?
- Не знаю. Об этом, в наши годы…
- Наши души так же молоды, Ирина.
- А тогда были молоды и наши горячие сердца… Наши сердца не чувствовали вражды.
- Под твоей гимнастеркой билось горячее сердце.
- И ты дотронулся до него рукой!
- А ты… дала мне пощечину!
- Нечего лезть… ты же был враг.
- Да, но позднее мы заключили перемирие. На всю оставшуюся жизнь.
- Под утро нам захотелось спать. Я впервые за годы войны спала без гимнастерки.
- Потому, что я так желал этого.
- Ты расстегнул сначала одну пуговицу, затем вторую… А я ждала, что же будет дальше.
- Господи, как хорошо, что я не смог тогда выстрелить на твой окрик: «Руки вверх!» Ведь я мог изрешетить пулями твое молодое, красивое тело…
- И я разрешила тебе наслаждаться им…
- Это была чудесная ночь!
- Это была ночь зачатия нашей первой дочери.
- Смерть и жизнь поменялись местами.
- Да, жизнь победила. В день Победы!
- Ты в ту ночь открыла меня как мужчину…
По мокрому асфальту аллеи славы Воина-Победителя прошла парочка молодых людей. Они приблизились к памятнику. Девушка наклонилась и положила две красных гвоздики на ступеньку мемориала. Нагибаясь, она обнажила белизну своих трусиков.
- Какой у нее легкомысленный наряд! – заметила седая женщина.
- Молодежь! – ответил её спутник.
- Как она, тем не менее, напоминает внучку Аленку, правда ведь, Ганс?
- Да, сходство неоспоримое… Им сейчас, наверное, столько же, сколько нам было в тот День Победы.
- И они так же легкомысленны… Нет, парень серьезен. Посмотри, у него орден на груди. «Афганец», наверное.
- Или «чеченец»…
- Жаль, я не надела свои ордена… Впрочем, это внесло бы диспропорцию. Ведь ты тоже был героем своего времени.
- Да, Ирина, и мне давали награды… Которых я сегодня стыжусь.
Ветер подул со стороны монумента, и до пожилой пары донесло обрывок речи молодой парочки.
- Эти, наверное, не воевали, - сказал молодой человек.
- Да, не видно наград…
25.04.05