Дорогой читатель!
Хочу сказать – что не писатель я, что хоть и есть во мне искра, но я не мастерица писать прозу, как, впрочем, и стихи.
А для чего тогда пишешь? - спросишь ты, - Зачем миру ещё один бумагомаратель?
Конечно, ни к чему. Нас и так достаточно. Наверно, на одного настоящего писателя приходится по тысяче вот таких вот писак. Ответ всё же прост: я люблю писать. Я просто выражаю свои мысли. И я не жду, чтобы меня восхваляли. Я человек довольно самолюбивый, но всё же я способна довольно объективно оценивать свои строки, и я вижу, что они никуда не годятся чаще всего.
Можешь прочитать эту вещицу, не загружая свою голову ненужными мыслями. В конце концов, наверняка множество настоящих писателей уже думали о похожем сюжете, но редко писали, потому как он ничем не привлекателен.
Ну, я на этом закончу, а то ты, верно, уже зеваешь.
Цвет золота – нет, не богат,
Цвет мёда – не сладок ничуть,
Цвет солнца – недруг и не брат,
Он не освещает нам путь.
Цвет золота – грешен и лжив,
Мёд приторностью отдаёт,
И, весь мир лучами покрыв,
Нас солнце и слепит, и жжёт.
Бежала от знойных лучей,
Сжигающих душу дотла.
Нашла я вдруг звонкий ручей,
Гармонии цвет я нашла.
Я знала, что цвет сей не лжив,
Не приторен он словно мёд,
И, душу мою излечив,
Он в клочья плоть не разорвёт.
В одном большом городе жила когда-то одна маленькая семья. Жила она на скромной улочке, одной из тех миллионов улочек-близняшек, о которых знают лишь те, кто на них живёт. Очень редко там можно было увидеть коляску, запряжённую тройкой вороных, и услышать цокот копыт и визг хлыста, опускающегося на круп лошади. Там чаще слышались перебранки соседей, а сквозь тонкие стены просачивались пронзительные крики младенцев. Улицу, не мощёную гравием, покрывал многолетний слой хлюпающей под ногами грязи, и порой мужик, возвращавшийся ночью из кабака, падал лицом прямо в самую грязную лужу, а утром просыпался точно на том же месте. Здесь не было слышно даже уличных музыкантов, которые на такой забытой всеми, в том числе и богом, улице, играть не хотели. Однако почти во всех уголках огромного города можно было услышать визг инструмента неумелого скрипача.
Всю свою жизнь эта семья жила здесь. Хотя, и семьёй назвать её трудно: муж да жена.
Даже дитя они не завели. И так хлопот не в проворот, а тут ещё рот лишний. Но были они ещё молоды – обоим по 27 лет. Хозяин был трудолюбивым, работящим, и целый день проводил в мастерской – был он башмачником. Ну а супруга – та, сколько они помнили, всю жизнь чем-то хворала. Только пойдёт на рынок торговать – сразу ноги подкосятся, в глазах затуманится. А, ну её, - решил мужик, - пусть хозяйством занимается, а то лекарства дороже выйдут.
Вот так и жили они. И жили бы так до того, пока не опустилась бы над ними дубовая доска, однако вышло всё по-другому.
Придя как-то раз домой из мастерской, мужик, усталый, зашёл в комнату к жене, как обычно, посмотреть, не хворает ли она опять. Она лежала на своём матраце. Выглядела она хуже, чем обычно. Обеспокоенный, её муж подошел к ней, и только тогда заметил перемену. Покрывало, коим укрылась его жена, неестественно вздымалось там, где был у неё живот. В отличие от соседских баб, эта женщина была довольно хорошего телосложения, и, несмотря на бесконечные года, проведённые лёжа, у неё никогда не было проблем с лишним весом. Скорее, наоборот.
Супруг не сразу понял, в чём дело. А когда понял, то лишь покачал головой и тихо ушёл.
Сначала она даже побоялась, что он не вернётся, но через минуту он уже шёл обратно и нёс ей ужин. Она слабо улыбнулась ему и поцеловала в щёку. Для неё было неожиданностью его реакция, ведь он заметил её положение только сегодня, хотя беременна она была вот уже шесть месяцев. Но он, кажется, был даже рад.
И вот через несколько месяцев у них появился ребёнок. Милая девочка с чёрными волосиками, которые уже при рождении доставали почти что до плеч. Глазки у неё были удивительные, цвета ночного неба – тёмно-синие, прикрытые длинными чёрными ресничками. Она была настолько очаровательна, что все соседи, обычно равнодушные к подобным вещам, пришли на неё посмотреть. Родители назвали девочку Делией.
Она могла часами смотреть в маленькое окошко, но когда её выводили гулять – девочка сразу сжималась в маленький комок, цеплялась за маму и дрожала, словно маленький котёнок.
В день, когда ей исполнилось пять лет, её родители вручили ей подарок, который привёл её в восторг, и который с таким трудом достали мама с папой. Это было чудесное маленькое платьице под цвет глаз Дели, и шляпка с синей ленточкой. Сколько восторга!
В детстве малышки было много счастливых моментов, несмотря на то, что она иногда бывала голодна, и что не могла играть в дорогие игрушки и есть сладости. Но это счастье не могло продолжаться всегда, и вот пришёл чёрный день, как им тогда показалось.
В дверь постучали. Хотя семья давно слышала шаги на лестнице, и все знали, кто это идёт, но всё же мать вздрогнула от неожиданности, а девочка, сидящая у окна, повернулась и испуганно уставилась на дверь. Настало время.
Отец семейства медленно встал с кровати и подошёл к двери. Он замер перед порогом, посмотрел на супругу и отворил засов. Да. Это он. Хозяин дома.
«Здравствуйте, дорогой мой жилец. Вы, я полагаю, знаете, за чем я пришёл?»
«Добрый вечер. Прошу меня понять, но вы прекрасно знаете наше положение, и не будете ли вы так добры…»
«Достаточно. Я жду уже очень долго, вам не кажется? Вы не платите уже три месяца, я и так был чересчур добр к вам, но моё терпение кончилось.»
«Да, я прекрасно понимаю, но если бы вы подождали ещё пару недель, то я ручаюсь, что найду…»
«Я слышал это уже много раз. Извините, но я вынужден это сделать. Вы можете переночевать сегодня здесь. Но завтра…» Мужчина развёл руками, и, кивнув головой, ушёл.
Отец закрыл дверь, повернулся и прислонился к ней спиной. Вся его фигура выражала собой безысходность. Они знали, что рано или поздно этот момент наступит, но вот он наступил, и всё оказалось так неожиданно, что отчаяние овладело ими, ухватилось за них зубами и рвало душу на части.
Теперь у них нет дома. Что же, идти просить подаяние? И Делия будет заглядывать своими глазками в лица прохожим и тоненьким голоском просить на хлеб?
Ну уж нет. Как можно допустить такое? Они выкрутятся. Они всегда находили выход из самых сложных ситуаций, и теперь нельзя опускать руки, нужно биться, нужно жить и выживать…
- Дели, милая, иди ужинать! Ты высмотришь скоро все свои глазки!
Девочка словно очнулась от глубокого сна, улыбнулась на прощание белым барашкам волн и побежала в дом. Её ступни увязали в песке, редкая трава щекотала её, будто сама Природа хотела её обнять, развеселить, приласкать. Ветер норовил сорвать её старую, но так ей идущую шляпку. Это был прекрасный солёный ветер, ветер с моря, несущий с собой прохладу и мечту.
- Иду, мамочка!
Ворвавшись в дом, девочка упала на лавку и стала быстро-быстро хлебать суп.
- -Ну вот, опять ты голодна, будто стая акул. Неужели нельзя было прибежать пораньше и спокойно поесть? Ах, да, знаю, ты опять засмотрелась на море… Дели, ты бы лучше помогла отцу в хозяйстве!
- Делия, не слушай свою маму, я прекрасно справляюсь один. Работы немного, и ты это знаешь, Веста.
- Да, - вздохнула женщина, - просто я хочу чем-нибудь занять нашу девочку, она должна хоть как-то отвлечься от своих мечтаний, от этого моря… Конечно, это очень красиво, но нельзя же всё время проводить у него… Я чувствую, что это не принесет ничего хорошего…
Прошло три года с тех пор, как эту счастливую семью выгнали из дома. Но удача нашла их в виде старого родственника, нашедшего их сразу после того, как они потеряли жилище. Этот добрый старик привёл их к себе в дом, накормил и сказал, что будет рад, если они останутся. Они и подумать не могли о большем счастье. В течение года они ухаживали за своим спасителем, отплачивая ему за добро сполна. Но настал день, и душа оставила немощное тело. Верно, она теперь рядом с ангелами…
И вот теперь у них есть всё, что только можно пожелать. Отец семейства продолжил своё дело. В этих краях его мастерство пользовалось большим успехом, и они неплохо зарабатывали. У них был хороший дом, прекрасная дочь и море под боком…
Девочка росла, превращаясь из милашки в синем платьице в хорошенькую девочку. А через шесть лет это была стройная девушка с прекрасными волосами цвета воронова крыла и большими синими бездонными глазами. Все соседские парни и мужчины заглядывались на неё. А один из них, простой рыбак, чувствовал нечто большее…
Его звали Артемий. Выходя в море на своей лодке, он часто видел издалека сидящую на берегу девушку, смотрящую вдаль. Он знал, что это Делия, шестнадцатилетняя дочь соседа-башмачника. Все парни, живущие в округе, обсуждали лишь её. Однако, в этих разговорах, помимо восхищения её красотой, была и примесь желчи. Она никогда ни с кем не кокетничала, не позволяла обнять себя или взять за руку, в отличие от других девушек. Вот в чьих разговорах был сплошной яд! Зависть не позволяла им говорить ни о чём другом, кроме как об «этой отвратительной девчонке, высокомерной, старомодной и ни капельки не красивой!»
Делия знала, что говорили о ней, она слышала, как злые языки шептали: «Да вы посмотрите на неё! Волосы чёрные, глаза тёмные – вылитая ведьма!» Да, она знала. Но ей было абсолютно всё равно. Ей вообще всё было безразлично – и эти вульгарно накрашенные девицы, и эти грубые нахальные парни, и приглашения на танцы, и уговоры матери «найти себе, наконец, новое занятие» - всё это её совершенно не трогало.
Она любила и понимала только природу. Лишь наедине с ней она чувствовала себя такой свободной, такой сильной, необыкновенной, совершенной… Всё, что ей было нужно - это ощутить нежное прикосновение ветерка на своём лице, почувствовать запах моря, услышать шум листвы над своей головой.
Она любила лечь на прохладный песок, смотреть в высокое прозрачное небо и медленно пропускать сквозь пальцы струйку песка. Она любила ходить в густой сосновый лес, любила сесть на пахнущие смолой колючки, прислониться спиной к могучему стволу дерева, почувствовать его жизнь и прислушаться к голосам птиц, наслаждаясь незыблемым покоем. Но больше всего она любила то, что её мать сразу запретила бы ей, если бы узнала. Когда небо накидывало шаль, когда ночь спускалась на землю, принося с собой прохладу, когда Морфей приходил к смертным, нашёптывая им удивительные вещи, секреты, зная, что люди всё забудут, когда светлячки поднимались в вышину и становились звёздами, когда тихо выплывала таинственная холодная Луна, и Селена осматривала свои владения прекрасным оком – вот тогда-то Делия тихонечко вылезала из постели, открывала окошко и, гибкая, словно кошка, выскальзывала на улицу. Она бежала к своему любимому камню, на котором проводила большую часть своей жизни, усаживалась поудобнее и устремляла взгляд туда, где Луна оставила свой след, выходя из моря. Так она сидела, пока звёзды не растворялись в небе, а Царица Небес не начинала дремать, прикрывая своё око. В эти мгновения она чувствовала, будто присутствует при чём-то необыкновенным, неземном; она будто была в центре Вселенной, видела нечто божественное. Будь на её месте кто-нибудь другой, ему бы стало неприятно от чувства, что он подглядывает, видит то, что ему не положено видеть. Но Делия – нет, она чувствовала полную гармонию. Дело было в том, что она действительно ощущала себя одним целым с природой.
Вы можете сказать: каждый человек принадлежит природе, неотделим от неё. Однако я думаю, что так было лишь в Начале Времён, до тех пор, пока человек не стал считать себя превыше всего, выше даже самой природы, его матери. Самое страшное в том, что он перестал её ценить. И тогда она заставила его бояться себя. Но всё же человек настолько самолюбив и уверен в своём превосходстве, своей уникальности и силе, что он начинает уважать и бояться свою прародительницу лишь в тот момент, когда она приносит ему горе. А потом забывает и продолжает охотиться на животных, рубить леса, взрывать скалы, отравлять воздух, загрязнять воду. Человек убивает свою мать, считая себя разумнее диких зверей. Какое из них, даже самое безжалостное и свирепое, способно убить свою мать? Природа – высшая сила, и ни один человек не может представить мощь четырёх её стихий: воздуха, земли, воды, огня. Я надеюсь, что когда-нибудь она всё же разозлится на нас настолько, что забудет свою любовь к человеку и уничтожит его раз и навсегда, позаботившись о том, чтобы он никогда и нигде больше не смог появиться.
Но вернёмся к Делии. Она была настолько чиста, – я не говорю “безгрешна”, потому как это глупое понятие, – настолько чиста и свежа, что природа приняла её в своё лоно, выкормила своим молоком, как много лет назад первого человека, и позволила быть с собой вечно, дала ей дар понимать и любить, которого лишены многие из нас. Дели и правда была совершенна.
Но продолжу свой рассказ.
Делия была совершенна, но не всесильна, ибо тогда она предугадала бы всё, что ожидало её потом. Хотя, возможно, это было бы к худшему.
А сейчас она ничего не знала. Она знала лишь то, что сегодня полнолуние. А это значит, что сегодня она сможет проплыть по лунной дорожке и, возможно, загадать желание, которое обязательно сбудется. И вот ночь вступила в свои права. Делия тихо встала со своей постели, подошла к окну и открыла створку. На неё пахнул лёгкий морской бриз, и солёный свежий аромат заполнил всю комнату. Девушка бесшумно перелезла на ту сторону и неподвижно встала, запрокинув голову. Да, Селена была великолепна. Она была огромна, холодного голубого цвета. Ни одно облачко не затмевало её – они лишь столпились рядом, не смея нарушить покой Царицы. Луна сияла, освещая всё вокруг таким прекрасным и, казалось, плотным светом, что Делия захотела вдруг его погладить или поцеловать. Она медленно пошла по пляжу к воде, то и дело останавливаясь и всматриваясь в небо. Затем Дели села на камень, казавшийся маленькой луной, выходящей из под воды – такой он был круглый, гладкий и залитый голубым светом. Она просидела неподвижно около часа, благоговейно упиваясь красотой Луны и её отражением в воде. Потом она сняла своё платье и вошла в воду, которая была холодна и жгла юную кожу девушки. Однако это даже доставляло Делии удовольствие. Она прошла ещё несколько шагов, пока под водой не скрылось всё её тело, и над поверхностью не осталась лишь голова. Тогда девушка оторвала ноги от песка и сделала первый рывок к светилу. Она поплыла по пути, который ей начертала Селена.
В это время Артемий возвращался с ночной рыбалки. В последнее время он любил рыбачить ночью – юноша знал, что вновь увидит девушку, неподвижно сидящую у воды. Своей матери он объяснял свои поздние прогулки тем, что ночью никто не шумит, и непуганая рыба близко подходит к берегу – его мать не очень смыслила в рыбной ловле, зато прекрасно видела, что творится с её сыном, когда он видит Делию. Надо сказать, она никогда это не одобряла, видев в девушке то же, что и остальные. Но молодому человеку было всё равно – он каждый день отправлялся на лодке в море, чтобы увидеть ту, о которой мечтал уже много лет.
Вот и сегодня он увидел её хрупкую фигурку. Она сидела, как обычно, на камне, но потом вдруг встала и, кажется, сняла платье. Артемий, конечно, ничего не видел, но его лицо залила краска, а сердце гулко застучало. Когда его разум наконец остыл - Делия уже проплыла несколько метров. В его голове пронеслись какие-то мысли – о том, что вода жутко холодная, что сейчас её ноги онемеют, что она уже глубоко, что она захлебнётся, или её парализует электрический скат… За одну секунду в его голове пронеслись мысли, заставившие его немедля снять рубашку и броситься в ледяную воду. Он быстро и опытно поплыл в сторону девушки, медленно приближаясь к ней. Конечно, юноша не знал, что Дели была прекрасной пловчихой – ведь вода была её любимой стихией. Он не знал, что она остановилась после сорока рывков, чтобы загадать желание, Артемий подумал, что она уже онемела и сейчас начнёт тонуть… Страх и холод помешал ему трезво мыслить, помешал ему быстро выпутаться из поставленных кем-то рыбацкий сетей, помешал поступить правильно… Он рванулся вперёд, назад, попытался крикнуть – но язык онемел. Сеть будто ожила и тянула его вниз, в тёмную бездну, засасывая его жизнь в глубину. Его лёгкие наполнились тяжёлой водой. Он не мог дышать, не мог двигаться и уже не мог сопротивляться. Он открыл глаза, увидел кусок сети и тёмную пропасть, а затем его разум стал пуст и холоден, подобно окружающей его воде.
Наконец Делия проплыла столько, сколько было нужно, и остановилась, чтобы, глядя прямо на Селену, загадать желание. Она уже было открыла рот, как вдруг услышала неясный шум за спиной. Она обернулась, думая, что это акула, но увидела лишь какие-то всплески на воде достаточно далеко от неё. Она не знала, что это, да вообще и не очень хотела выяснять в 3 часа ночи совсем одна за много метров от берега – отчего же там бурлит вода? Тем не менее, Дели проплыла несколько метров в сторону источника шума, намереваясь всё же проверить, что там, но внезапно всё замолчало. Ей вдруг стало жутко, и она, так и не загадав своего желания, отправилась домой. Пока она плыла обратно, ночь уже не казалась такой прекрасной: вода теперь безжалостно жгла и пугала тёмной глубиной, безразличный свет холодил ей спину, и проплывающие мимо рыбки, которые задевали Делию гладкими боками, казались ей щупальцами морского дьявола Дагона. Добравшись до своей уже остывшей постели, девушка забралась под одеяло и ещё долго не могла заснуть, пока Морфей не сжалился над несчастной. Уж он-то знал, что это был последний счастливый день её жизни.
На утро её разбудили крики, раздававшиеся из сеней. Она узнала этот визгливый резкий голос – это была мать того рыбака, который часто выходил в море по ночам.
Она знала её потому, что как-то раз эта тощая сухая женщина подошла к ней и, приблизив к Делии своё жёлтое лицо, прошипела: «Оставь моего Артемия, ведьма, иначе тебе не поздоровится. Думаешь, если вас уже не жгут, значит можно парней околдовывать?!» Она сплюнула на землю и, ещё раз повторив: «У, ведьма!», круто развернулась и ушла. Надо сказать, что девушку особо не тронули слова старухи. Она с неприязнью посмотрела ей вслед, и пошла к морю.
Но сейчас в голосе женщины слышались не только желчь и злоба. Она то и дело срывалась на плач, у неё была истерика.
Делия быстро накинула на плечи одно из своих лёгких воздушных платьев и вышла в сени. Да, мать парня постарела лет на 10. Её седые волосы были грязными, как и её платье – она вся была в земле, будто падала в мокрый песок, а в её воспалённых впавших глазах застыло выражение горя и отчаянья. Сейчас её было просто жаль.
Родители Делии быстро шепнули девушке, чтобы она как-то попыталась успокоить старуху, и убежали. Отец побежал к мужу несчастной – чтобы он пришёл и увёл её домой, а мать девушки пошла к местной травницы – её лавка славилась особенно хорошими лекарствами, за две минуты делающих людей спокойными, даже отрешёнными.
Когда за ними захлопнулась дверь, Дели подошла к старухе и, преодолевая страх и отвращение, попыталась обнять её за плечи. Как только её рука коснулась грязного мятого рукава, женщина вдруг вскинула на неё полный ненависти взгляд. Девушка отшатнулась. А старуха со злобой начала тыкать в Делию пальцем – она уже явно была не в себе. «Да, - зашипела она, - да, это всё ты. Я знаю, ведьма, от меня не уйдёшь, - её голос стал громче, - это ты виновата. Это ты своей дьявольской красотой заманила его, - она уже почти перешла на крик, - это ты заколдовала моего сыночка, моего милого бедного мальчика. Ты специально убила его, чтобы разозлить меня, ты ненавидишь меня, всю нашу семью, всю нашу деревню! Ты! Это ты сделала! Ведьма! Ведьма!!! – визжала она, наступая на девушку, сжавшуюся в комок. Внезапно Дели натолкнулась спиной на стену – дальше отступать было некуда. Надо было что-то сказать, чтобы как-то успокоить её… «Послушайте, я ничего не делала, я лишь смотрела на…» - Делия не успела договорить. Старуха с ужасающим криком бросилась на девушку, замолотила по ней руками, стала царапать ногтями её руки, потом бросилась в лицо… Как ни отбивалась девушка – отчаянье придало старой женщине сил, она собрала их в комок, выставила пальцы и с силой ткнула ими девушке в глаза. Делия закричала от ужаса и боли.
Тут вбежали родители. Их глазам предстала страшная картина: их дочь, упав на колени, закрывала руками глаза, по её щекам, как когда-то по щекам Христа, струилась кровь, а под правой ладонью, издавая хлюпающий звук, бился на волокнах ткани о лицо выткнутый синий глаз, смотрящий куда-то в пустоту. Девушка сжимала в руке второй – так сильно, что он растёкся, словно разбитое яйцо…
Иногда в нашей жизни происходит то, о чём мы и помыслить не могли. Мы заранее планируем весь свой путь – иногда до самой смерти. Это начинается с тех лет, когда человек начинает хоть что-то понимать в своей жизни. Маленький ребёнок, только-только научившись говорить, сразу заявляет: «Вот когда я вырасту, я стану…». И так далее, вплоть до самой смерти. Но порой судьба играет с нами – иногда она подшучивает, а иногда и коверкает всю нашу жизнь – просто так, ради забавы. Бывает, что её игры для нас хороши, но всё же чаще сюрпризы злого рока делают из людей сумасшедших, убийц…
Она не понимала, что произошло. То есть вообще она знала, что теперь больше она не сможет видеть. Всё не то что бы погрузилось во тьму – она продолжала видеть, но теперь она не различала цветов. Поначалу она не могла сориентироваться, не могла понять – где она, кто она, и зачем. Лишь позже она начала понимать окружающий мир. Три дня она сидела дома, не ела, ни с кем не разговаривала. Теперь день отличался от ночи лишь количеством шума за окном.
На четвёртый день девушка вышла из дома. Она медленно ступала по траве, касаясь правой рукой бревенчатых стен. Но это ей не требовалось – она услышала слабый шум моря и пошла на этот тихий звук. У неё было какое-то странное состояние отрешённости и безразличия.
Вот её ступни увязли в тёплом мягком песке. Почти белом песке… Делия шла вперёд. Море звало её. Она ступала по белому песку и маленьким острым серым камушкам. Над её головой в лазурных небесах плакали белые чайки, выискивая : не промелькнёт ли где чешуйчатый серебристый бок? Делия шла. Шум моря становился всё громче и громче, он будто сначала тихо, заговорщически нашёптывал что-то на ухо девушке – а теперь осмелел и говорил в полный голос. Песок под ногами уже стал влажным и холодным, из белого превратился в светло-коричневый. Море звало. Вот уже лёгкие прозрачные брызги коснулись её лодыжек. Шум воды почти оглушал – видимо, сегодня сильный ветер. Делия наткнулась на большой камень. Тот самый. Осторожно, мокрыми ногами оставляя тёмно-серые следы на поверхности валуна, она забралась на него. Там, вдалеке, на самом краю небосвода, зарождались фиолетовые тучки, жаждущие пролиться на землю, оживить сухую почву, загнать людей в дома, заполонить водой всё вокруг. Скоро, верно, засверкает молния.
Но она её не увидит. Она не увидит ярких белых вспышек гнева Перуна. Она не сможет разглядеть почти нежный фиолетовый оттенок грозовых облаков. Не сможет поразиться необыкновенной синеве моря, прозрачности водяных брызг, светлоте нежного песка. Никогда она больше не увидит бескрайней глади. Никогда.
А море звало. Оно ревело, оно бушевало, оглушало, запугивало всех и каждого своей непоколебимой мощью, силой, красотой.
Девушка тихо встала с камня. У неё не было истерики, не было страха, отчаянья. Нет. Она просто поняла, что никогда не сможет это увидеть. Теперь море было для неё лишь неясным шумом, а луна и вовсе осталась лишь в воспоминаниях. А ещё, она подчинилась зову. Волны говорили: «Иди к нам, иди, и тебе больше никогда не будет плохо, грустно, отчаянье никогда больше не коснётся твоего сердца, а проблемы – разума. Иди к нам, присоединяйся – и ты будешь счастлива…».
И она пошла. Сначала холодная вода омыла её ступни, затем колени… Когда девушка зашла по пояс, стихия почувствовала её, и с ещё большим рёвом стала набрасываться на хрупкую фигурку. Оно жаждало юную невинную душу. А она просто шла, ни о чём не думая, ничего не чувствуя. Лишь покой. Когда вода сомкнулась над её головой, она увидела. Синий цвет. Да… Синий.
Когда море поглотило её, ветер вдруг стих. Этому явлению даже выделили место в сплетнях. Большее, чем внезапному исчезновению молодой недавно ослепшей девушки, чьё тело так и не нашли.
Когда будет возможность – выйди на берег моря, в одиночестве сядь на камень или на песок, всмотрись в даль, прислушайся к плеску воды и ты услышишь тихий шёпот: «Иди к нам…». Ты не захочешь отказаться, поверь.