МеЛ
Мой дядюшка считает, что моя красота - это главное моё достояние. Он говорит, что это «моя судьба», что в красоте моё будущее. А я погляжу на себя в зеркало, улыбнусь, пококетничаю, повоображаю, и кажется мне, всё у меня, как у всех. На мой взгляд есть девушки красивее.
У Сьюзен мне нравятся ясные, голубые глаза. Они раскосые, блестящие, будто всегда в радости. Красота голубых озер, дна которых никто не мерил, потому как невозможно. Утонет взгляд в таких глазах запросто. Полюбишь, назад - не воротишься. У Алины – другой девушки, работающей в нашем кафе - красивые волосы. Все мучаются, дурят переливами яркими, ходят в парикмахерские, чтоб там их расчесывали, завивали, пушистили. А Алиночка вымоет их, тряхнет целою гривою волос цвета ржи, чтоб на солнышке обсохла и всё - наповал и парикмахеры, и модники в ирокезах! У Жасмин - красавицы с веселыми ямочками на щеках, улыбка – счастье на вынос. Улыбкой её специально полюбоваться сюда приходят. Я даже знаю, за каким столиком те люди сидят. Ждут улыбку Жасмин. Поставит она на стол кружки с пивом, улыбнется и все - у людей сразу настроение солнечное – в любую погоду! «Жасмин, сделай погоду», - говорят люди.
Вот это красота. Вот это та сама красота, которая людей за сердце берет, за этим больше, чем за пивом к нам в кафе ходят. Дядюшка мой только красивых девушек и берет в своё кафе. Все его так и называют «То кафе, где всех красавиц дед собрал». А вообще-то кафе «Дядя Джо» называется.
Рядом с кафе салон есть. Так, магазинчик верхней одежды. Но иногда показы там делают. Ну, это просто: накинуть пальто, или шубку или ещё чего из верхней одежды прямо… да почти на голое тело, и прогуляться нужно туда…сюда, туда…сюда – и всё! Деньги платят хорошие. Так вот хозяева того салона никуда не звонят, не ходят, только к нам. За девушками. Все они у нас как на подбор под метр восемьдесят, стройные, фигуристые.
Правда дядю это огорчает. У него старое представление о красоте девушки. Она по его понятиям только «чистотой» нравов поддерживается. Нет поддержки, всё, «портится да гниет такая краса», он так считает. Как он увидит этих …«представителей» из салона, так затрясется весь. Кричит и гонит их. И успокоительные капли пьет. Потому как девушки все равно на призывы представителей покупаются и убегают туда подработать, красивые шубки да пальто примерить. Дядя нанимает в те дни временных работниц и все вечера тужит. Будто его обокрали. Горюет и пьет водку анисовую. А чтоб не отвечать на вопросы завсегдатаев, потерявших «своих девушек», он редко в зал выходит. Всё я на вопросы отвечаю.
-А скажи, Инжей, детка, куда Алиночка подевалась? …Жасмин где-то. А где?
-Они на показе верхней одежды. Загляните туда. Там в восемь вечера показ будет. Всех наших девушек там и встретите.
-Да кто ж нас на показ пустит, там только в смокингах запускают.
-Да, верно. А ещё по приглашениям.
-Потерян день. Ну, хоть кто-то тут пиво подает? Ах, вот эта….Ну-ка, мамзель, скажи, где лишние пятьдесят кило наела?
Временные девушки никому здесь не нравятся. Вроде тоже симпатичные, а вот, не нравятся временные – и всё тут! А сколько наши девушки, возвращаясь, интересного рассказывают….И подарки приносят. Кто шарфик, кто фотографии с показа. Мне так нравится даже произносить это слово, будто волшебство таящее: дефиле…дефиле…дефиле…. Но я не хожу туда. Дядя даже в съемках не разрешает участвовать, не то, что в этих дефиле. Мне ещё в четырнадцать лет предлагали сниматься в рекламном ролике. Пустяк просили: и надо-то было улыбнуться, взять из баночки ложечку клубничного джема и, облизнувшись, съесть. Ой, как дядя услышал про такое….Шуму было… «о чести и достоинстве». И потом, когда мне пятнадцать исполнилось, да и в шестнадцать лет приходили эти …со студий, и снова просили меня в ролике рекламном сняться. И тоже пустяк просили: раскрыть рот, взять зубную щетку и, улыбнувшись потереть ею по зубам. Всё! Но дядя…ему пришлось заплатить за разбитую камеру. А уж там про рекламу колготок…. Это мне и когда семнадцать исполнилось - тоже предлагали, нет и нет. Я даже боялась сказать дяде, что мне предлагали не только надеть колготки перед камерой, но и снять их. Я даже просить дядю не стала. Я знала, на такое - он меня точно не отпустит. Он твердит одно: «Инжей, детка, тебе четырнадцать лет (и потом повторял, когда счет годам пошел). Это самое время девичьей красоты. Дашь себя растоптать немытыми взглядами – закроются для тебя в будущем двери приличных домов. И плакать будешь в красоте женской, да кому она будет нужна запятнанная. Жениху приличному – нет. Снобу проезжему, нуворишу хамоватому, богачу бессердечному? А нужны будут они тебе? Вот то-то и оно! Сейчас береги себя, укройся до времени. Не грусти, не верь, что краток срок красы твоей. Ложь! Подкуп счастья твоего. А оно случится, верь. Дверь вот эта откроется и войдет тот, кто достоин тебя. Кто достоин состояния такого. Кто за шелковистость ресниц твоих, за персиковую кожу, за светлую зелень глаз твоих, за гордую элегантность легкой походки – все сокровища свои оставит у ног твоих, вот как он просить меня будет, прося тебя в жёны! Это случится. Случится любовь, достойная твоей красоты, детка. И вот тогда я отпущу тебя. Не торопи время».
Никак мне не понять слов его. Высокопарно, как-то. Будто про принцев крови говорит. Мне-то они зачем? Я – девушка простая. И вот сижу, …сижу за кассой в дядюшкином кафе, сижу и жду ... «принца». Да только когда он придет в наше поселковое кафе?!
Дядя Джо только мне кассу кафе доверяет. У нас посетителей много, касса бывает полная, вся выручка на мне. В зеркальце бывает, некогда посмотреться. Так, оглянусь на зеркальную витрину и опять – к кассе. Вот так года и текут. Скучно. Одна радость - подружки мои. Красавицы мои. Без них я никуда. Меня без них дядя даже в центр не отпускает. С ними в кино, на выставку какую, …всё с ними.
И вот однажды пришла к дяде Алина и стала просить, чтоб меня с ней отпустил в школу танцев. Она решила научиться танцевать. Кое-чему она там уже обучилась. И во время обеда при нас всех тут же, в кафе, показала кое-что. Танго, фокстрот...со стулом. Дядя остался в восторге от румбы. А я, млея, смотрела на то, как она изображает парный фокстрот. То за партнера, то за себя показывала. Как красиво получалось!
И давай я просить дядю, чтоб отпустить и меня с нею. В студию эту. На танцы. Поучиться. Девушки все за меня просили. И он разрешил после пары недель уговоров. Мне после сказал: «Светские красавицы все должны уметь танцевать. А вдруг тебя на вальс пригласят? А ты что? Макарену, ламбаду свою разведешь? Видел я, как вы тут на перерывах под музыку виляете…частями своими. Позор. Ладно, заплачу за курсы. Но через три дня сам схожу посмотреть, чему тебя учат. Если вальс уже сумеешь показать – ещё останешься. Оплачу и танго, ладно. А если Алинка эта опять пытается врать, да просто на танцульки тебя сманивает - я ей живо ноги её длинные переломаю. Ничего, она кружки мыть и с переломанными ногами сможет. Вот так!»
И пошла я, учиться танцам.
***
Дядя стал заменять меня за кассой по вечерам. На два часа. А я ездила в пригород, в студию, училась вальсам.
Сначала у меня не было партнера. А это было мне и не важно! Я сама себе танцевала. Воображала, что на мне платье красивое и танцевала…. Руку одну вскину, будто на вытянутую руку партнера положила, вторую – будто на плечо, как требовал учитель танцев и …раз, два, три – раз, два, три. Голова – кругом, а я - счастливая…. И будто правда, наряд на мне - бальный, будто оркестр - настоящий играет и будто партнер у меня …принц.
Только потом смех начался. У меня этих партнеров куча получилась. Правда! Ко мне от других партнерш побежали, когда я своим раз- два- три научилась. Только начались из-за этого неприятности. Сначала ребята подрались. Потом учителя танцев избили. Он просто показывал мне фокстрот и увлекся, все два часа на мне и показывал. То есть, со мной только танцами и занимался, все два часа. Я фокстрот изучила, а его вот – побили. Да ещё как сильно! …Дядя, узнав, рассвирепел. Сказал, платить больше не будет. И ходить туда – в неприличное место – мне нечего! А учитель танцев, поправившись, к нам в кафе зашел. Он сказал дяде, что ничего не имеет против, что я могу снова на танцы ходить, учиться. Дядя возражал, и тогда учитель сказал: «Вы только взгляните, какая у вашей племянницы пластика. Какая грация. Ведь это же всё танцы ей дали. Спина – королевы. Теперь она и пройтись и присесть, и привстать прилично может. Это же культура». И учителем мы танцевали перед дядей, прямо в зале, вальс. Без музыки. Девушки только ахали. Дядя Джо прослезился, на нас глядя, и …разрешил. Учитель ему понравился тоже. Уже в возрасте, без вредных привычек, в смысле, рук не распускает, говорит с достоинством. Понравился дяде учитель…особенно, как он узнал, что у учителя дом и вилла в приличном районе.
А я была рада, что драки прекратились. Это позволило мне благополучно изучить танго, румбу, польку. Я так люблю танго! Да и полька – весело. Год идёт, другой, я всё с Алиной в студию бегаю, …лучше нас с ней в той студии никто не танцевал.
Но вот хорошо помню, как я только изучила польку, …так к нам в кафе бандиты пожаловали.
Я за кассой сидела. До инкассаторов, забирающих нашу выручку и отвозивших деньги в банк, оставалось с полчаса. Трое с обрезами, двое - в машине у дверей. Шестеро их в масках было.
Девушки уже и полы прибрали и посуду. Уже домой собрались. Я выручку считала. И тут…
-Деньги сюда! Быстро!
Дядя кивнул мне. Я стала перекладывать выручку в мешок, который бандит протянул мне.
Я выручку ему складываю, а сама коленом до кнопки вызова полиции потянулась. Ноги у меня длинные, я бы запросто достала. Да только дядя как увидел, что я напряглась вся, побледнел весь и головой покачал. Моя коленка так и замерла.
Я уставилась на бандита, который мешок держал. И…не двигаюсь. Деньги в кассе ещё есть, а у меня руки онемели. Деньги беру, а они сквозь пальцы…назад. Сжать пальцы сил не было. Потом мне сказали это нервное, «прострация». Долго у меня руки будто тряпичные были. Зато …бандита этого я хорошо рассмотрела. Его блестящие глаза …в прорезях на всю оставшуюся жизнь запомнила. Его узкое лицо, крепкое тело, руки цепкие, пальцы хваткие – всё я запомнила. Всё! Только те глаза всю мою душу выпили. Ничего я не смогла сделать со страхом своим.
Дядя сам ему в мешок остальные деньги кинул. И тут же этот, с мешком крикнул всем: «Ходу!» - и они, пятясь, скрылись в машине. И уехали.
Дядя кнопку вызова полиции тут же и нажал. А потом обнял меня, да так держал в руках, пока меня частая дрожь не взяла. Только как трясти меня начало, так он обрадовался: «Ожила, ожила! Теперь поплачь, родная».
Они с девушками меня на стул усадили, и тогда я уже расплакалась. Слезы потекли. А вообще-то они у меня быстрые. А тут вот, …прострация. Ничего сообразить не могла, какие слезы?..
-Как жаль, сегодня был на редкость посещаемый день. Сезон дождей, приезжих мало. Жаль. - Дядя обводил взглядом кафе и кусал свои усы.
Потом приехала полиция. - Мы засекли машину, мистер Ватсон. Они кинули её, воспользовались пробкой на дороге и разбежались в разные стороны. Машина угнанная, отпечатков - никаких.
Сержант был человеком в возрасте. Седой и хмурый. Он очень сожалел, что не удалось по запомненному Алиной номеру машины поймать этих бандитов. Дядя поставил на всех документах свои каракули, потом попросили поставить подписи и меня, я еле ручку в руках держала.
А когда мы, закрыв кафе, приехали с дядей к нашему дому, то на двери увидели листок бумаги. На принтере было отпечатано: «Хочешь деньги назад, сегодня в девять, кинотеатр «Вассал». Тринадцатый ряд, седьмое место. Без свидетелей. Иначе – уйдешь без денег».
Как же я испугалась этой бумажки! …Хуже бандитов! …Хуже….Я тут же, у двери села и расплакалась. Я умоляла дядю не звонить в полицию. Сказала дяде о том, что, возможно, всё это связано …с танцами. Я не могла танцевать со всеми партнерами, и некоторые из них могли затаить обиду. Эти драки ребят там….Я всё рассказала дяде. Он обиделся, что я раньше молчала. Что скрыла ради танцев от него, что приставали ко мне, что учителя из-за меня побили.
Мой дядя был непреклонен. Он посчитал, раз связано с танцами - так ничего страшного. Что это всего лишь танцоры, а не бандиты. Что тут то, как раз и нужно сообщить в полицию, их поймают, «танцоров» этих и накажут. «Ты ничего не понимаешь, Инжей! Этим молокососам только страх покажи, обнаглеют, повадятся! Не волнуйся, достанем мы этих танцоров! А ты туда чтоб больше ни ногой!» - Он всё сокрушался о выручке. А я пришла домой, легла спать, …да так и не сомкнула глаз.
Я всё те блестящие глаза вспоминала.
Каждую черточку их, что мне в прорезях была видна. Мне на стене, на потолке, в воздухе моей спальни эти глаза мерещились. А когда была половина девятого, меня дядя поднял с постели. Приехала полиция. Меня не хотели слушать. Дядя всё твердил о негодяях танцорах, о самой большой выручке за сезон, мне обещали охрану и повезли к кинотеатру «Вассал».
Я сидела, ничего не видя на экране. Смотрела на край своей юбки. Фильм шел, звучали звуки перестрелки. Я осторожно повернула голову вправо, потом влево, осторожно посмотрела назад, потом ногой попробовала прощупать место под сиденьем…и поняла, что нас обманули. И после фильма никто мне денег не передал, я, опустив голову, ушла из зала. И меня снова увезли домой.
Сержант пожалел меня. - Красавица, да ты не грусти. Может, кто-то узнал об ограблении, да пошутил. Случаются и такие шутники. Не печалься.
Я вышла из машины, дядя уже ждал меня у порога. - Ты в порядке?
Я не ответила, прошла в дом.
-Ладно, иди, умойся, да ложись спать. Может, надо радоваться, что живы. А мы …деньги жалеем. Ладно, давай, отдыхать.
Умывшись, я поплелась в спальню. Я больше была обижена этим посещением кинотеатра. Оно оскорбило меня. Обидело. Стыдно было. Мне казалось, он был там, этот, с глазами цвета каштана, поблескивающими от вожделения. Он так же дышал неровно, как тогда, когда смотрел, как я деньги в его мешок кладу, так же напрягался, держа в руке короткоствольное ружье.
Мне вовек не забыть его глаза….Вовек.
Я знаю, я чувствовала, тогда в кинотеатре он смотрел на меня такими же…блестящими бессовестными глазами. …И вдруг, к утру совершенно одурев от мыслей, от фантазий своих я стала взбивать подушку, а из-под неё вылетел бланк. Обычный банковский чек. Я взглянула на него и …тут же побежала к дяде.
Тот сидел, отрешенно глядя в темноту. Я, кажется, даже испугала его своим вскриком: «Дядя Джо! Посмотри, что у меня было под подушкой».
Он взял чек в руки, посмотрел. Потом потребовал, чтоб я зажгла свет. - Детка, ты помнишь, дневная выручка на такую сумму была?
-Да, цент в цент!
Дядя посмотрел мне в лицо. Он стал бледным, как бланк, что был в его руках. - Ах, ты ж черт, ах ты ж…. А вот это уже опасно, девочка моя. Это серьезнее, чем я думал. - Он кинул чек на кровать, будто уже и не нужен он ему, встал и пошел к телефону.
Сержант ответил ему по телефону, что дел много, что приедет только утром.
Мы сели на дядину кровать и вдвоем просидели так долго. Молча.
Что дядя думал – не знаю. А я вспоминала маму. Плакала. А как в сторону посмотрю, так…опять же, мне те самые глаза кажутся. Блестящие, темные. Я цвета хорошо разбираю, а вот тут сомневалась, глаза цвета каштана будто, но со странным …фиолетовым отблеском. Черные густые ресницы в ряд, ровные, будто палки рубленные. Веки тяжелые, брови темные, густые. Взгляд пристальный. Не на деньги он тогда смотрел, всё мне в глаза. Губы его сжаты были. А потом он произнёс: «Ходу!» - А сам всё смотрел на меня, будто это я бежать должна была. Мне будто он командовал.
Ох, уж эти глаза его…. Вовек… - Дядя, ты как считаешь, когда он сюда пришел, он тоже с обрезом был?
-Не знаю, детка.
-Ты думаешь, он украл у нас чего-нибудь?
Дядя долго смотрел на меня, потом обхватил мне лицо теплыми, пахнущими табаком ладонями и, глядя в глаза, сказал: «Ты, детка, ты -…самое дорогое, что здесь есть. Вот только не пойму, раз он сюда к тебе приходил, зачем же про кинотеатр этот выдумал? Не пойму».
Потом он оставил меня, пошел на кухню и долго там сидел, курил.
Я разделась и легла спать. Хотя, что спать, до отъезда в кафе ровно полтора часа и осталось.
Но я уснула. Вроде. Потому как сон увидела.
« -Ты зачем деньги прячешь?
-Я не прячу, вот они.
-Нет, прячешь, я же вижу. Я вижу, ты их прячешь.
-Да нет же, нет, вот они!
-Я вижу, вижу…»
Я вскрикнула, и села на постели. В спальне было тихо. Только дядя кашлянул пару раз и опять всё стихло. Я упала на постель и, зажмурив глаза, попытала успокоиться. Только те глаза всё смотрели на меня. Из сна моего. Из каждого угла спальни моей – смотрели и смотрели. Расплакавшись, я встала и пошла в кухню. Потом в прихожую. Я проверила все запоры дверей дома. И только после легла».
--------------
Инжей посмотрела на новенькую девушку, взятую в кафе на работу и, вздохнув, закончила свой рассказ: «Вот так и идут наши дела. Вообще-то это наша жизнь. Особого конечно ничего, это же обычный фермерский поселок. Но это хорошо, что ты пришла. Тут …весело».
Инжей нравилась девушка с пальчиками, как у пианистки. Её – пианистку эту Маргарет звали.
Дядя Джо даже для побелочных работ в подсобных помещениях выискал красавицу.
Уж такой он поклонник …красавиц. И малярша у него – мисс мира!
***
Время шло. С тех событий прошел год.
Ничего не изменилось в жизни Инжей Ватсон.
Девушки из кафе «Дядя Джо» ходили на дефиле, зарабатывали деньги недолговечной красотой. А племянница его, тихо пережив пик «девической прелести» всё так и сидела за кассой.
Завсегдатаи ворчали на Джо: «Эх, старик, что ты делаешь с девкой, такая краса…вянет. Слезы текут кровавые, разве ж можно вот так, такие глаза, …такие ножки, да за кассой держать. Преступник ты, Джо. Четвертовать тебя надо. Собрать всех её женихов, да отбутузить тебя, старого пердуна, чтоб нас – мужиков, ещё могущих, видом таким, красотою такою нечейною не мучил».
И саму Инжей донимали они такими выражениями, были и похлеще: «Детка, сколько дашь, чтоб я Цербера твоего прикончил? Я не дорого запрошу, за цент, только согласись. Да ты только глазами моргни – сделаю. Ох, и надоел он мне, старый черт! Кинь ты его, поехали со мной! Не страшна мне его винтовка, и ты не боись, украду, он и не заметит!»
Джо Ватсон и вправду, стал держать винтовку в кафе. С разрешением от полиции. Даже на стрельбища он ездил, чтоб меткость развивать. Да толку? …Предложений убить его - сторожа её - становилось больше и больше. Двадцатилетняя красавица с темной косой до пояса, с прямой, как у герцогини спиной только двигала пальчиками, выбивая чеки на кассе – вот и все развлечения - отвлечения! А выйдет, пройтись меж столиками, расставляемыми в жару у кафе, так тут же приглашения сыплются: «Эй, Инжей, присядь к нам, порадуй. …Посвети глазками, детка, что-то пиво не разгляжу в моей кружке. А ведь твои глаза всегда зеленый свет дадут. Вперед, а, красавица, едем?».
-А вы смените, пустую бутылку на полную, тогда в ней пиво и разглядите. Без, …без дополнительного освещения.
В кафе смех, любезности. А Инжей мороженого поест, водички попьет, грацией пройдется до служебной комнаты, чуть отдохнув, и опять дядю на кассе меняет. А Джон, поднимаясь из-за кассы, на все предложения к его племяннице крепкой бранью отвечает: «Ой-ой, кони, хватит ржать-то! «Присядь к вам», …кобелям, …на язык, ага!».
Так дни за днями и проходят.
Амалия уже ездила на собственном авто последней модели; сменила пару женихов, да цвет кудрей. Марго вышла замуж за здешнего коневода; Жасмин перестала стесняться шрама от операции по удалению аппендикса, обнажила живот. Стала предпочитать не в кофточках ходить, а в топах выше пупа. В любой сезон. Ворчал Джо, но терпел, уж больно живот девчонки красив был, без единой жиринки – немка модель Шифер – отдыхает! Сьюзен стала профессиональной манекенщицей. У неё появился богатый любовник. Ах, как же Инжей хотелось увидеть его, хоть одним глазком. Ей казалось, этот мужчина должен сильно отличаться от тех, кто просиживает днями и вечерами в дядином кафе. Она думала: «Вот у кого принц, вот повезло Сьюзен…».
И вот однажды, Сьюзен сказала, что может показать его ей. Она уговорила Инжей ехать к нему домой. Сказала, что жена у него уехала, и вот, она идет туда в открытую, он ей дверь сам откроет, а Инжей его и увидит. Со стороны.
Инжей осталась сидеть в машине, в приспущенное стекло дверцы следила за подругой.
Дверь дома была в метрах двадцати от проезжей части, Инжей бы хватило времени, рассмотреть мужчину, пока Сьюзен будет, кокетничая, отвергать его приглашения войти.
Пока ехали, Сьюзен всё болтала без умолка: «Его жена греет свои мощи в минеральных водах. Где-то в Европе. Старая, страшная, как смерть. Вся склеенная из силикона, вся в подтяжках – жуть!»
Но когда Сьюзен позвонила в дверь, к ней не вышел мужчина. Вышла служанка.
Сьюзен что-то той объяснила. Служанка ушла.
Сьюзен сделала знак Инжей, мол, сейчас, сейчас….А вышла жена этого господина. И что тут началось! Инжей не могла уехать, кинуть подружку, ей пришлось слышать всё это. «…А ты кто такая без твоего мужа?! Он только пальцем шевельнет, и ты вылетишь из этого дома», - кричала девушка.
-Я его жена. А ты - всего лишь очередная его шлюшка. А деньги, что он дает тебе за минеты, дрянь, он тоже у меня берет. Поняла?! …Пошла отсюда! Иди, вытирай грязные столы в дешевых кафешках, облизывай пивные кружки скотникам, потаскушка! И нечего бегать сюда за чаевыми, получай их там же!
Дверь, наконец, захлопнули. Сьюзен, казалось, спокойно прошла к машине.
-Инжей, ты чего? Чего сжалась, а? …Подумаешь?! Я ещё в таких шубах ходить буду, этой дуре и не снилось! За каждое из её оскорблений он мне будет пальцы на ногах целовать, вот увидишь!
Проводив подружку до дома, Инжей вернулась в дом дяди.
-Что так скоро? Магазин не устроил?
Девушки обманули Джона, сказав, что едут по магазинам искать отрезы на платья.
-Да, не подошел магазин. – Загрустила Инжей. Она всё переживала, будто это её там, у порога двухэтажного особняка оскорбила высокая сухая грубиянка.
А утром Сьюзен не пришла в кафе. Инжей всё стояла, всё ждала её у окна, будто предчувствуя беду. Джо подхлестывал девушек словами: «Да что такое? Как сонные мухи сегодня. Ну-ка живо! Инжей - за кассу; Алина, скатерти смени. Жасмин, проверь-ка, может вина из погреба поднять ещё? А где Сьюзен? Где Сьюзен, я спрашиваю?!»
Не пришла больше в кафе наша ясноглазая Сьюзен. Отравилась тем же вечером газом.
Родных у неё не было, и старик Джо решил похоронить её за свой счет. Только в похоронном бюро ему сказали, что счет уже оплачен.
Инжей посмотрела в счет…и по фамилии поняла, кто благодетель. Кто так сильно ухаживал за нашей ясноглазой красавицей – Сэм Брукс. Для Инжей это имя стало нарицательным. Про всех негодяев и трусов она так и говорила: «Точно, Сэм Брукс».
А у девушки, новенькой, только принятой в кафе, фамилия была Мей. Жанет Мей.
Всё в ней Инжей нравилось. И глаза, и волосы, и ноги от ушей у красавицы были. Да только Инжей уже не считала за счастье красоту девичью. «К чему она, только мука», - думала Инжей, отворачиваясь от новенькой. Её собственная красота стала пыткой для неё, а вечернее причесывание густых волос перед зеркалом – самоистязанием: «За что?!»
***
Однажды, в самый разгар лета, Алина пригласила Инжей к гадалке. Появилась такая чудесница в городе, Алинка выяснила что, да как, и позвала подружку. Инжей, редко выезжавшая в центр города одна, была рада представившейся поездке. Но как убедить дядю, что она «зачастила» в магазины именно по делу? Но научила её, как соврать дяде умница Алинка. Инжей сказала ему, что поехала в женскую консультацию.
Нахмурился старик, но дела такие, что вмешиваться не стал. – Поезжай, раз …«всем, кому двадцать лет исполнилось».
Скатались девушки в город. А, ложась к ночи спать, Инжей загрустила.
Джо Ватсон зашел, чтоб пожелать ей спокойной ночи. И увидел грусть в зелени глаз племянницы. Инжей сидела, грустя, глядела в зеркало невысокого старого трельяжа, освещенного парой ламп бра.
-Что случилось, детка?
-Ничего.
-Как ничего? Я же вижу. Опять что-то накаркала Жанет? …Уволить её что ли? Мне кажется, она не может вписаться в вашу тройку. Жаль, она хорошая девушка, …красивая.
-Разве красота - это главное, дядя.
Ватсон, не расслышав вопроса во фразе, был удивлен утверждением племянницы. Он ничего не ответил на него, но долго стоял и смотрел в отражение зеркала, уже не столько любуясь красотой Инжей, сколько ждал продолжения её слов. Хотел мысль её понять.
Инжей вздохнула. Отложив в сторону гребень, она отвела взгляд от отражения в зеркале.
Девушка молча смотрела в угол спальни, плела косу из темных волос, чуть отливающих бронзой, и грустила. Заметно грустила. Но, вздохнув ещё разок, она снова посмотрела в зеркало. И продолжила. – Она хорошая девушка, всё нормально, дядя. Успокойся, никого не нужно увольнять. У неё своё представление о жизни, о счастье. Она всю жизнь была свободна в выборе. …А почему ты всегда берешь на работу тех, кто не имеет родителей?
Джон удивленно пожал плечами. – Вот тут мне без разницы. Я на биографии их не гляжу. У нас не ресторан, место простое. Рекомендации от университетов не требуется. Приходит такая, я на другое смотрю. Бывает, и не разговариваю даже с нею. Просто смотрю. Хватает у неё терпения выдержать такие погляделки, тогда уж на расторопность обращу внимание. А на документы - нет. А зачем они мне? Что Алинка за воровство сидела, я только из слухов, после узнал. Ну, так и что? Убыло от девки? Нет! Всё при ней осталось! Только послушнее стала. А то, что в кафе ко мне только такие, …сиротки устраиваются, так ведь слава она впереди меня бежит. Появится такая в поселке, ей тут же дорогу в кафе и укажут. Нет постоянной работы, так я на временную беру. Если красавица. Мне что, сорок долларов за то, что мне окна помоют или пол выскребут - не жалко. Зато мне приятно, смотреть, как девушка полы моет в моём кафе, а не старуха толстозадая. А им, девчонкам, гроши эти – очень бывают нужны. Все без образования, вот как ты. Куда их ещё возьмут, сейчас куда не плюнь – всё документ об образованности требуется. А мне не требуется. Мне другое требуется. Чтоб люди сюда шли. А у нас люди- мужики уставшие от работы да от жен вредных, от тёщ склочных.
Джон вздохнул и осторожно, по-родственному обнял со спины Инжей. Посмотрел в зеркало.
Он стоял, наклонившись, смотрел почти в уровень глаз племянницы. - Не всякая, детка, согласится на улице себя предлагать за такие деньги. Не всякая девушка. Вот им и указывают на моё кафе, как на место, где с них этого не потребуют. А найдется смельчак - я его в миг…успокою. У меня теперь лицензия на отстрел негодяев есть.
Инжей поняла, что дядя всё ещё вспоминает тот оскорбительный налет, что случился в кафе с год назад.
Подумав, девушка спросила: «А если она сама захочет не отказать на просьбу какого-то посетителя кафе?»
Никогда они этой темы с дядей не обсуждали. Но детство кончилось. Детке Джей уже двадцать лет. И Джо чувствует протест её против его «клетки» становится неуправляемым – природа требует мужского участия. Что «погляделки»? …Такую кобылку уже и обнимать крепкими руками пора.
Выпрямился на вздохе Джон. Взгляд его стал суровее. Седина в коротком ежике на голове и в усах блеснула сталью. Помолчав, поглядев на племянницу, которую он опекает с пяти лет, Джон ответил: «Бывали и такие в нашем кафе».
Инжей, не отводя прямого взгляда, вторила. - Бывали. Я знаю. Только куда они делись, не знаю.
-А, … ушли.
-Просто?
-У меня, Инжей всё просто. Два окна, две двери. Не подходит порядок – путь открыт. А там, куда она вылетит, в окно ли, в дверь - это уже не важно. Мне поломойки ещё нужны, а подстилки на пол – нет. Больно мужики мои топчут.
-Но ведь ты знал, что у Сьюзен был любовник – богач. Что же ты не выгнал её? Почему этого подлеца не подстрелил?
-А за что её выгонять? За что его стрелять? Он с женой спал ночью, девушка - на работу вовремя являлась, никто её с тем любовником не подглядел - ни я, никто. Но ты ведь на Джулию намекаешь, на Глорию, на Мегги, те с клиентами уходили. Потом этот клиент за пивом тут же про неё другим рассказывал. Реакция начиналась. А у меня кафе, а не бордель.
-Значит, если тихо и пристойно – это в порядке вещей?
Джон смекнул, где акценты расставлены. Но жесткость, после глубокого вздоха сошла с мужественного лица шестидесятилетнего ковбоя. Его мечта иметь детей – вот она - перед ним. И он знал, что воспитать ребенка - не родить его – значительно сложнее. А уж дочь отцу ли, дяде ли одному воспитать – то ещё сложнее. А уж красавицу такую, что не сыскать второй…. Такую красавицу, чтоб заходили к нему в кафе просто взглянуть на неё, как на редкое сокровище. Чтоб до угроз жизни дело доходило, до грабежей и смертельных обид. Тут, понятное дело, только стальная клетка да жесткие правила поведения не помогут в воспитании. Тут душевность нужна. Потому и жесткость сошла с лица человека. - Ты, детка, права. Права на счет пристойности. Честь - она выше золота ценится. А честь красавицы – что редкость сама по себе – то ценится ещё дороже. Вот Сьюзен только и смогла, что честь потерять. Краса при ней осталась. А гордость? Гордость это то, что сплавляет честь и красоту. Не получилось увести у неё этого Брукса от богачки жены, не получилось. Умерла красавица, не от газа, от гордости. Так что приличие – это только то, что внутри человека. То, что его личным законом называется. Хочет, соблюдает он или она эти приличия, хочет - нет. Это дело личное. Я за престижем наблюдаю, бдю честь кафе, где только порядочные девушки столы убирают. Потому и не ровнял Сьюзен, стремившуюся за чужим счастьем с Мегги Стоун. Та начала с Тони Брауна, а как до Эдди Стейка - водителя трейлеров дошла, так и …отпустил я её с ближайшим трейлером ко всем чертям.
Джон замолчал. Но Инжей ждала чего-то ещё. Грусть её была таковой, что дядя её понял, вопросы остались. Он присел рядом с племянницей на стул. - Что случилось, детка? Обидел кто? Может, кто с предложением, каким сунулся?
Инжей вдруг подумала, а если и предложил бы ей кто уехать с ним, сказала ли бы она об этом дяде? …Не сказала бы она об этом Джону. Зачем …парня обижать. Ведь он не виноват, что глаз меток, а язык быстр. Да и стрелок Джон Ватсон стал хороший. Зачем дело безобидное до беды доводить. Стала бы лгать она. Ей уже и не до честности. Инжей вздохнула и рассказала о другом. - Нет. Я всё о том же думаю, дядя. О красоте.
Джон посмотрел на грусть Инжей. Красивая грусть. Такая, что сокровища мира бы положил в её ладонь, чтоб только порадовать такую грусть. - Детка, да что ты всё переживаешь? Такой красоты, как у тебя на всем юго-западе не сыщешь. Таких как ты …да что там юго-запад, …на всём калифорнийском побережье такой второй нет! Уж ты мне поверь! Я ж за товаром езжу, гляжу. Глаз у меня наметан уже. Нет таких, уж ты не грусти. Ты - самая – самая, Джей. За икону тут тебя некоторые держат. Ещё пуще меня честь твою стерегут. Уж ты …поверь мне, глупенькая, да брось, брось грустить. - Он мягко коснулся спины девушки. Но та, лишь чуть спрямив спину, снова осунулась, плечи опустила, и снова, грустя, посмотрелась в зеркало.
Снова нахмурился Джон Ватсон. - Да что такое, Инжей? Ну-ка, встрепенись, рассказывай, что накатило, ну?!
Инжей уже давно пытавшаяся начать рассказ, наконец, разомкнула пухлые губы и ответила: «Сегодня мы с Алиной ездили к гадалке. Приехала некая Мадам Пежу…»
Джон кивнул: «Ну, слышал, а что тебя-то туда понесло?»
Инжей вздохнула. Груди её – идеально округлые, плотные под шелком сорочки и пеньюара чуть шевельнулись.
Джон кинул быстрый взгляд на гордость женскую, да снова на ясные глаза племянницы посмотрел. – Ну, и что она тебе наговорила? Звезда заокеанская эта…чего наплела?
-Она Алине «наговорила», а мне не стала.
-Что это вдруг, «лапша» для дурочек закончилась?
-Нет. Она сказала, что не гадает девушкам с зелеными глазами. Выставила меня…с моими глазами
Джон, удивленный такой мелочи, обрадовался. - Да дура она! Радуйся, все равно б ничего толкового не сказала. Шарлатанка французская - вот кто она. А испугалась она скорее славы моей крутой, уж если бы она тебе что там, …я б её под землей нашел.
Инжей выслушала крутую речь старика и опустила голову. – Я знать хотела…
-Да что ты, детка?! Изумрудный цвет твоих глаз о породе говорит. О чистоте! Уж ты поверь! Нет, нет, наверное, в мире таких чистых, как у тебя. Это ж ясные зеленые глаза. Изумруды, честное слово! Изумруды чистоты невиданной.
-Это может кошкам идёт, дядя. Тем к стати. А мне вот, получается не к стати. Алине она нагадала большие перемены, смену жительства…
-Ой, да брось ты! Деньги ты ей за треп, надеюсь, не отдала?
-За визит – отдала, а за гадание она сама не взяла. Выгнала из комнаты, иди, говорит, про такие глаза не гадают.
Джон Ватсон вдруг рассмеялся. – А я отвечу тебе, детка, почему эта карга так сделала. Она ж не смогла врать в твои глаза! Точно! Не смогла соврать!
Инжей подняла лицо. От хрустального света бра заиграл светом цвет её глаз. Да только ненадолго. Девушка снова опустила голову. - А что это меняет, дядя? Она же не сделала мне гадание. Отказала. Что мне с того, я может, рада бы была её вранью …даже …за деньги.
Джон чувствовал, что не догоняет женской логики. - Как это? За твои деньги вранье, и ты б рада осталась? Да ты что?! …Ты расстраиваешь меня, детка. Я тебя чего за кассой держу? …Да брось ты морочится отказом этой старухи! Тебя ж не один негодяй обмануть не смеет. Ты только взглянешь на него, сама можешь драть три шкуры, а он – ни-ни! Он тебе своё отдаст. Я ведь сколько раз думал, чтоб спина у тебя не немела за кассой, сменить тебя, другую девушку кассиршей взять. Да только подумаю, сколько убытку-то будет, нет уж!
Инжей посмотрела на дядю с недоверием. Посмотрела в зеркало. Зелень глаз отдавала ивовой грустью.
А Джон продолжил: «Я сам тебе сколько раз соврать хотел, вот надо мне, куда улизнуть из кафе, на тебя кидаю хозяйство и …выкручиваюсь, и правды скрыть не могу. Так тебе и говорю, иду к Мокку в карты поиграть. Полу правда и та в горле застревает. Ведь не возможно ж соврать в твои глаза, детка! И на тебя положиться можно, ты ж тоже не солжёшь. А солжёшь, так боли от твоей лжи другому нет, только сама ты и мучаешься.
-Тогда скажи, кто чек выписал?
-Что?! Чек? Какой чек? – Будто обухом ударила вопросом его племянница.
Девушка через зеркало, без особой пристрастности во взгляде, спокойно смотрела в лицо самого близкого ей после смерти матери человека. Честного, живущего если не прямым, то выработанным благородством. По скупости, по хитрости от роду владеющими душой его, Джон Ватсон оставался честным и порядочным в отношении воспитанницы человеком. Не промотал, не использовал во вред наследство её после смерти сестры, а купил место, построил кафе и преумножает достаток, обеспечивая гарантированную безбедность опекаемой сироте.
-Артуром Лоренсом чек был выписан. - Ватсон поджал губы, усы его качнулись и правый ус, тут же был закушен зубами, чуть желтыми от курения. - Это владелец «Митчел Холла» лучшего ресторана - в центре Лос-Анджелеса. Хозяина казино «Лоренс Холл». Думаю, и некоторые бордели его. Известен он и как продюсер парочки нашумевших фильмов. Говорят, меценат. Только нам от этого …не легче с тобой.
-Это он грозится отобрать у нас кафе?
-Пусть грозится, сколько хочет. Но дело не в нём. Тут хотят отели строить. Нужное расстояние до океана, до центра, красивый ландшафт - все устраивает. Вот администрация города, ну, разумеется, с его подачи и таких богачей, как он, начала давление, что мол, городу это важно. Хотят забрать землю под строительство отелей. Предлагают место, да не устраивает оно меня. Вот пока дело у них и не тронулось. Но давят уже ощутимо. Я чтоб врасплох не взяли, сам начал место выбирать. Вот пусть оно мне ими и будет оплачено, да за строительство уплатят, тогда я с места сдвинусь. А пока так, толчки да тычки местного значения.
-Но ведь за этим всем именно Лоренс стоит?
-Да, получается, он торопит дело. Только вернее будет сказать – деньги его. Влияние на этих чертовых политиков, администраторов всяких.
-Значит, это он подослал тех людей, в масках?
-Тут мы с тобой ничего не узнаем, детка.
-А как же он тогда узнал о сумме, отданной мною грабителям? …Или я что-то не так думаю?
-Не знаю, милая. Да и то, что он за этим стоит, кто узнает? Я сам об этом подумал, когда сержант как-то уж очень лениво себя повел. Уж больно он был спокоен, когда тебя в кино вывозил, будто знал, что ничего с тобой там не сделают. Вот я тогда и подумал, что налет тот же запах имеет – что у ботинок Лоренса.
Инжей чуть нахмурилась. Только и это не испортило её лица. Тонкая полоска – морщинка разделила две темных дуги бровей, взгляд её стал пристальней, губы поджаты, но в общем краса не ушла с лица. Пленяла взгляд, будто магнитом даже хмурость её. - Дядя, а ведь я помню этого Артура Лоренса.
-А как же! Ты же была на рождественском балу у мэра. Тот всех преуспевающих джентльменов среднего бизнеса к себе звал, мы тоже попали. В средние. Когда сынок этого Артура тебя на вальс пригласил, я всё смотрел на Артура, на вас танцующих. Артур просто пожирал тебя глазами, когда тебя его сын в круг повел. И сын его, всё глаз не сводил с тебя. А глаза его бесстыжие, …блестящие такие, коричневые так и ощупывали тебя всю. …Я видел, что-то не понравилось тебе в парне том. Я тебя в бар увел, потом в компанию к девушкам Дена Банфи определил. К дочерям его. Этот малой Лоренс не сунулся к тебе больше. Хотя крутился, я видел, хотел подойти. Я даже знаю, чего не подошел он. Девчонки Банфи уж больно громкоголосые, так хохотали. Даже мне неприличным показалось, а уж этот гусенок…
Лицо Инжей осталось спокойным. Джо только показалось, что-то припомнила она, пока он «гусёнка» описывал.
О чем-то там она вспомнила…и сильно задумалась. Но, было над чем. Девичьи тайны…
***
Несколько встреч было с парнем тем, которого Ватсон так мило назвал «гусенком». ...По-видимому, за гордый разворот шеи. Лоренс младший там, на вечеринке у мэра, редко поворачивался к кому всем корпусом, а лишь шею развернёт, посмотрит на кого нужно, отвернется и дальше идёт, будто и не слышал, что его позвали.
Да, она помнила встречи эти.
Кто этот парень - этого Инжей не знала. Дела ей не было: Лоренс - не Лоренс. Ей это не важно было. Но встречи эти запоминаемы были странностью своею. И жесткостью.
Инжей, даже только думая про них, радовалась, что те были редки.
Впервые она увидела лицо молодого Лоренса ещё тогда, когда смеющейся шестнадцатилетней вертушкой, только-только увлеклась танцами в студии.
Учительница из её школы была горда тем, что именно из её класса набрали девушек для …танцев. Да именно так.
В элитной школе, что располагалась в престижном загородном районе на улице Секвой – сто, сынков богачей обучали не только умению правильно подсчитывать дебеты и кредиты, но и танцевать учили. Вот и перезвонились директора школ. И директор той, в которой училась Инжей, поднатужился и нашел с десяток старшеклассниц, чтоб умели танцевать …приличные танцы. Да только незадача, девушек потребовалось на одну больше. Пошел директор по классам дальше. И нашел в одном из не выпускных классов высокую девушку, подходящую для танцев - красавицу – Инжей Ватсон. Девушка высокая, длинноногая. Тихо он переговорил с учительницей и вышел из класса.
А учительница осторожно переговорила с девушкой. - Я могу освободить тебя от трех уроков. Вы поедите в пригород, что чуть в стороне от нас, в школу юных бизнесменов. Ты, я слышала, посещаешь школу танцев?
-Да.
-Вот и нужно там будет составить пары мальчикам, что тоже учатся танцевать.
Учительница задумалась. – К концу уроков вас привезут назад, в школу. Так что дядя твой как заедет за тобой, так ты уже здесь будешь. Думаю, ему и не обязательно рассказывать, что ты там где-то участвовала в уроке танцев. Хорошо?
Инжей, обрадованная развлечением вместо скучных уроков, конечно же, кивнула в ответ.
Но ситуация в школе, куда она приехала, показалась ей…оскорбительной.
-Девочки, улыбайтесь. Это элитная школа для детей бизнесменов. Этой школе уже двести лет. У неё свой герб, высокий уровень преподавания. Здесь учатся мальчики со всей Америки, да что там, со всех американских континентов! Здесь учатся только очень одаренные дети. Сейчас мы пойдем в зал, мне сказали, что перед началом танцевального урока вам вручат небольшие подарки. Это повысит вам настроение. Ну и, разумеется, вы чуть ближе увидите и познакомитесь с партнерами по танцам.
Девочек школьниц в зале приветствовал солидный господин, пахнущий изысканным парфюмом, вальяжный и улыбчивый джентльмен. - Вот наши гости. Девушки располагайтесь здесь, на стульях, на сцене. Чтоб мы вас всех хорошо видели. Юноши, представьте себе, это лучшие ученицы поселка Макуэй, соседствующего с землями нашей школы. Самые привлекательные девушки поселка фермеров и скотоводов. Э…завтра день Влюбленных - день Святого Валентина, к нам приедут девушки из школы, …из другой школы. И нам нужно быть готовыми к их встрече. А для этого с этими …красавицами мы научимся знакомиться и танцевать.
Этот джентльмен или рисующийся под него господинчик бесцеремонно ткнул пальцем в ряд девушек, смущенно занявших места на сцене. На всеобщем обозрении. - Вот, …вот они - девушки…из поселка. Вот, прошу вас, господа, юноши, прошу вас, выбирайте себе партнершу и …для знакомства подарите ей свой подарок. Ведь завтра…день…очень интересный день. И мы как бы репетируем завтрашнее торжество, праздник. Прошу. Приступим. Значит, вам нужно…
И тут случился пассаж. Все юноши, все одиннадцать человек подошли к одной девушке.
К Инжей Ватсон.
И протянули ей свои …репетиционные подарки – коробки конфет.
Толпа парней. Толпа из одиннадцати толкающихся человек, облаченных в элегантные костюмы (на завтра заказаны смокинги), совала ей блестящие разноцветные коробки. Их, конечно, тоже было одиннадцать, но смущенной девушке вдруг показалось, что их были тысячи.
И эти «тысячи» коробок тыкали её в руки, грудь, плечи, спину, будто толкали и торопили сделать выбор не мальчики, а именно эти украшенные бантами коробки конфет.
Инжей и не смотрела на людей, она на коробки смотрела. Те царапали её, тыкали в грудь.
Она густо покраснела, прижала руки к животу и замерла, опустив голову ещё ниже.
И тут чья-то рука силой отвела её руку от живота и сунула ей в руку коробку, и тут же ухватившись за другую руку, потащила со стула.
И тут же пространство вокруг девушки расчистилось. Стало светлее. Это юноши враз разошлись по другим девочкам, стали совать коробки им.
Инжей ещё не подняла головы. Она только смотрела на ту коробку, что ей сунули в руку. Это была совсем маленькая коробка. Вместо банта на верху у неё болталось сердечко: красное из атласа. На нём было вышито слово. Вернее это были буква от имени и фамилия: «Т. Лоренс»
Инжей не помнит, как она танцевала. Все было будто в слезном тумане. Два часа - сплошной вальс. Голова кружилась до дурноты.
Потом им отдали те самые коробки, каждой по одной в руки, привели в зал-столовую, чтоб они там пообедали вместе с мальчиками.
И снова вальяжный мужчина натаскивал элитных джентльменов. - Учитесь ухаживать за дамами, юноши. Предлагайте им сок, воды. Подавайте фрукты. Надо уметь обращаться с дамами за столом. Прошу вас, вот так….Общайтесь к ним вежливо. Надо уметь находить приличные темы для разговора. …Марк Фрейд?! Я сказал «приличные»! …Прошу вас. Ухаживайте, джентльмены, ухаживайте…
Инжей не могла есть. Её мутило от головокружения.
Наконец, когда всё это показалось ей совершенно невыносимо, она выскочила из-за стола и быстро пошла в сторону двери.
-Девушка, вы…. Ах, это…. Тогда, прямо и налево.
Но Инжей вовсе не спешила в туалет, где они с девочками вот только что мыли руки перед обедом. Она хотела уйти совсем. Уйти к автобусу. Но запуталась в кулуарах здания и растерялась.
И вдруг услышала позади шаги. К ней приближался парень, с которым она танцевала.
Лоренс и сейчас не проронил ни слова. Молча, он посмотрел на неё. Удивляясь её дикости, скованности, несомненно, от стеснения, взял девушку за руку и …отвел к туалету.
Инжей не вошла в дверь его. Она оглянулась на своего провожатого.
Ей он казался диким. Его пытливый взгляд, будто впившийся в неё, пугал.
Парень, молча смотрел на неё. Инжей ждала, когда он уйдет.
Лоренс подождал, глядя на её колебания, потом огляделся, подумал, скользнул по Инжей взглядом, вдруг схватил её за талию и втолкнул в туалет. В дамский.
Инжей вырвалась из его рук и …побежала. Ей казалось она убегает от опасного человека. Ей и в голову не могло прийти, что он мог просто подтолкнуть её - стеснительную и комплексующую девчонку к двери туалета. Почему она испугалась его? Потому что тот не пытался успокоить её. Он ведь молчал. Более того, он погнался за ней, будто за дичью. Настигал её и останавливался за пару шагов, чтоб не спугнуть, а когда она, пытаясь определиться с местом, останавливалась, бросив быстрый взгляд на него, и снова бежала в поисках выхода из школы, он опять кидался догонять её. И всё молча.
------------------
Ему было семнадцать лет. Особой атлетической крепостью и красотой Тед не отличался. Но если у него была цель – он стремился к ней, используя все средства. То есть в этом случае могла проявиться и сила его характера и хитрость в методах обольщения. Но вообще к первенству он не стремился никогда. Казалось даже напротив, Лоренс младший, в отличие от вечно рисующегося папаши, старался быть незаметным за спинами своих сверстников. Но его выделяли. И, прежде всего тем, что парнишка выглядел более «классически ухоженным», чем его «неухоженные от пренебрежения» сотоварищи по школе. Однако, при всей привлекательности образа Первого денди в нём была одна малоприятная черта: парню с грацией принца крови были свойственны повадки детеныша хищника. От неженок увальней, а так же нервно – тощих, затурканных сынков миллионеров, тех, что изучали в этих стенах основы наук бизнеса, Лоренс юноша отличался невероятным терпением и вероломством, а вернее сказать, умением выждать благоприятный для себя момент и использовать его исключительно себе во благо. В нём, несомненно, присутствовали и воспитанность, и вкус. Но если он считал, что эти качества мешают достичь цели, он легко превращался в дикаря, теряя чувство меры. Диким казалась даже его патологическая молчаливость. Редко когда он открывал рот. Не из гордости, а всё из-за странности выбора: ему надо – он заговорит, кому-то – не дождешься! В школе обвыклись с молчаливостью его, даже экзамены и зачеты Тед чаще сдавал в письменной форме. Правда, в этом случае наблюдались всплески красноречия у его учителей. Был, например, случай, когда политолог зашёл в учительскую и объявлял: «Я поражен!» Когда выяснили чем же, оказывалось, что в письменном варианте ответа (пара коротких предложений, сказанных вслух, преподавателя не удовлетворили) Тед подробнейше детализировал проблему, досконально определял причину и следствие, умело связывал её с социальными или историческими корнями. «Да он издевается!» - Заявлял пораженный учитель, - двух предложений устного ответа мне мало, чтоб оценить его ответ даже как посредственный, а этот «письменный трактат» я не могу оценить просто оценкой. Это курсовая работа серьезно размышляющего студента! И что ж мне делать?! Так вся мои часы на отдых и пройдут в чтении его ответа на простой вопрос параграфа учебника!» Никто не знал, действительно ли Лоренс «издевался» над учителями или он просто не умел говорить так, как мог написать. В школе у него был лишь один приятель, который мог бы что-то сказать по этому поводу – Френк Мерфи. Но сын окружного прокурора считался «большой язвой» и его «разговорчивость» была всегда малоприятна.
Родитель Лоренса – Артур Лоренс после того, как узнал, что его жена неизлечимо больна, что его сын, зная, скрывал это, стал ещё более строг с сыном. Ему вдруг показалось, Тед не на его стороне. Случалось абсолютное небрежение папаши в отношении перешалившего сына. И, разумеется, следовали финансовые блокады. Но Тедди не унывал. Будто скорпион, выжидал момента, а когда гнев отца спадал, и тот снова раскрывал объятья сыну, блокада снималась. Младший при этом сдирал с родителя втрое на свои развлечения, роскошные шмотки и подарки для себя родимого. Артур понимал, что его «используют», но «скорпион» превращался в милого «зайчика», и тут он ничего с собой поделать не мог, баловал сына. Возможно, ещё и потому, что старался угодить умирающей супруге, без меры любившей сына.
«Кто ты, Тед Лоренс?» - спросил как-то директор школы своего ученика, когда произошел один очень странный случай….Однажды в кабинет дирекции зашел Тед и, как обычно делает он со сверстниками в период нехватки карманных денег, спросил, «не может ли господин директор дать ему взаймы?» Разумеется, директор посчитал это дерзостью и отчитал парня, сказав, что «такие отношения не приемлемы для школы». Но директор оказался в щекотливом положении. Артур Лоренс – серьезный инвестор. Многие кабинеты оборудованы, отремонтированы, обустроены за счет и его вложений. И директор через одного из учащихся устроил так, чтоб тот предложил Теду деньги. В займы. Но Лоренс брать деньги у незнакомого ему лично парня отказался. Ну, отказался и отказался, директор забыл об инциденте. И вот случилось так, что месяца через три директор школы попал в жуткую автокатастрофу. Родственники, разумеется, попытались найти средства для быстрого восстановления здоровья раненого и через покровителей школы, в том числе. Но Лоренс старший, разумно понимая, что директор из-за трагедии будет смещен с должности, вежливо отказал в помощи. Но на просьбу, помочь оплатой донорской крови, так, между прочим, сказал, что такая группа крови как раз у его сына. Разумеется, родственники директора школы не решились обратиться к ребенку (ну и что, что шестнадцатилетнему!) с предложением стать донором. А вот тот самый парень, что недавно приходил, предлагал Теду деньги в долг, сказал о том, что у него и попавшего в катастрофу директора – кровь одной и весьма редкой группы. Сказал, что директору эта кровь «позарез нужна». Лоренс исчез из школы как всегда незаметно. Думали, он прогуливает. А парень отдал необходимую часть своей крови раненому человеку. К удивлению Лоренса старшего, директора на посту не сменили. Тот быстро поправился и снова стал управлять элитной школой юных бизнесменов. Сын его сдавал комиссии заключительные экзамены и председателем её был тот самый подлеченный господин директор. …И вот, пожимая выпускнику руку, директор ответил сам на свой вопрос: «Я знаю, кто ты, Тед Лоренс. И я рад, что я это узнал».
Так что, что творится в голове, а тем более таится в душе этого парня, не ведомо было никому.
Сверстники или откровенно сторонились его или так же откровенно пресмыкались перед ним. Тед даже в плохом не оставался один. Возможно, опять же из-за своих принципов, умел впутать других, чтоб легко укрыться, если не за спиной невиновного, то в неразберихе. Неоднозначный был стиль общения у парня. И потому что молчун он всегда был на подозрении у приятелей. Терпел его, на все сто даже в дури поддерживая, только Мерфи. Последний упрямо твердил всем: «Грёбанный для вас Лоренс любим только мною». Но Мерфи лукавил. Вот он-то как раз и знал, что Тед очень рано познал любовь и ревность. В доме его отца жила воспитанница матери - некая Глории Саммер. Между ней и Тедом была близкая связь. Порочная и не прочная, как у всех в подростковом возрасте. Именно Мерфи дал познать другу, что значит «убить человека из ревности». Впрочем, все остались живы. Тройственный союз – этой муки Лоренс нахлебался тоже слишком рано. И это тоже было причиной его молчания даже в обществе самых близких ему людей.
И вот, эта репетиция дня Валентина.
Для многих было понятно, что Лоренс «выгреб из привозного стада тёлок лучшую». Но что он будет бегать за ней – это было выше понимания многих. Мерфи, правда, снова выдал предположение: «Да, целкость у этой сразу видно высшего порядка. Остальные – просто дерьмо, честно, от них же навозом прёт!»
----------------------------
Но что-то не сложилось. Что-то пошло не так. Девушка с яркими зелеными глазами – партнерша по первому в жизни вальсу - бежала от его «дикого» молчания. Она шарахалась от стены к стене, делала петли в просторных, но запутанных коридорах, бежала служебными ходками, лестницами. Она поражала своей непоследовательностью догоняющего её Лоренса. Тот, кстати, по пути успокаивал охрану школы, заверяя, что «гостья затрудняется найти туалет для девочек в школе для мальчиков».
И вот, наконец, Инжей удалось найти дверь выхода из школы. Та выходила на задний дворик школы. Как раз там и стоял автобус, привезший сюда девочек. Она кинулась к автобусу, как к спасению. И «дикость» её была оценена на «отлично». Учительница, что ожидала девушек в автобусе, тут же сделала ей внушение. Что та «неправильно ведет себя», что она выглядит как «дикарка».
А парень, бежавшей за гостьей школы, спокойно поднялся в пустой автобус, извинился перед водителем и учительницей, …молча прошел по салону и встал возле сиденья, на котором устроилась девчонка. Дыхание Лоренса было прерывистым, он смотрел на девушку, которая, гордо отвернувшись от него, смотрела через автобусное стекло на сухой асфальт.
Учительница сама обратилась к Лоренсу. Он понравился ей внешней чистоплотностью: «Мальчик, так получается, что Инжей Ватсон не хочет принимать участие в вашем обеде. Прошу её извинить». Парень переспросил: «Простите, я не ошибся, Вы сказали…Инжей Ватсон?»
Теперь Тед знал имя той, из-за которой он выглядел дураком, потому как та не желает его знать. Лоренс постоял, подумал и вышел из автобуса. Сначала он решил вернуться в школу. Но, сделав несколько шагов, остановился. Подумал и развернулся назад. Обойдя автобус, он встал со стороны девушки, смотревший в окно автобуса. Он постоял, откровенно сверля её взглядом. И будто не был даже сердит. Но вдруг он развернул руку, которую всё держал за спиной, а в ней оказалась та самая маленькая коробка с шоколадками и красным сердечком вместо бантика. Он протянул руку в сторону девушки. Зачем он показывал её? И что это было, провокация или всё-таки он хотел, чтоб она взяла его подарок? Возможно, он надеялся на её меркантильность. Но Инжей не вышла. Она смотрела поверх его головы, на деревья, окружавшие старинное здание школы юных бизнесменов. Наверное, в поле её зрения парень и попадал, но она будто не видела его. Только пейзаж – будто только это доходило до её сознания.
И тогда парень, водитель это видел, подошел к лобовым стеклам автобуса, наклонился и … положил коробку под переднее колесо автобуса. И вернулся в школу.
-----------------
Второй раз Инжей встретила Лоренс в школе танцев. Времени с той их первой встречи прошло достаточно. И потому ей – уже семнадцатилетней девушке и в голову не пришло связать два эти события. Ну, приехали парни повеселиться, и был сред них «тот самый псих», что два года назад напугал её своей резкостью, и что? И всё же она задумалась. Пахнущий парфюмом от Диора, одетый с иголочки хлыщ оказался в поселковой школе танцев – ей было ясно - неспроста. Она насторожилась.
Лоренс был с компанией. Мерфи лихо «договорился» с учителем танцев, что «они тихонечко посидят и посмотрят на девушек, и, возможно, после запишутся в желающие потанцевать с ними».
Тогда Инжей была чуть больше худа, чем требовалось поселковым этикетом. Высокая, подтянутая, глаза горели яхонтами, пухлые губы вздрагивали при затаенной улыбке. Одета без изысков и всё же с претензией на вкус. Она выделялась из группы девушек, прежде всего, внутренней высотой. Юная Ватсон очаровывала горделивостью взгляда, она будто провоцировала на попытку отнять у неё это первенство, эту «недосягаемость». И своих провоцировала, и чужих. Это обсуждалось в мужских компаниях, соперничавших в желании потанцевать с ней, сопроводить машину Инжей до дома, или даже напроситься, чтоб подвезла.
И всё же, узнав среди приехавших парней того «психа», она … пожалела, что именно в этот день она надела особо яркое платье – шелковое, цвета вишни. Никогда бы не подумала она о нём, как о том самом «принце». И вот уж кого «провоцировать» на ухаживания она бы не стала. Что-то подсказывало ей, что с «этим» игра может добром не кончиться.
И вдруг, когда к ней подошел её партнер и пригласил на тур вальса, учитель танцев вдруг разбил их пару. Он предложил Инжей попробовать танцевать с новым партнером, объяснив это тем, что танец, его качество - не должно зависеть от смены партнера. Учитель оглянулся на группу «городских» парней и, будто бы чуть повыбирав взглядом, кого же именно назначить ей в партнеры, предложил Лоренсу начать танец. Инжей никак не могла подумать на учителя, что тот участник провокации. Скорее всего, решила девушка, тот выбрал наиболее «прилично» выглядящего парня.
Он шел неторопливо, будто разрешал ей, пусть так, пусть украдкой, осмотреть себя. Рост выше среднего, крепкий, поджарый, несуетливый. Ах, если бы он улыбнулся! Улыбка очень шла ему. Если б рассмеялся, задорно, как умеет, если б он весело пошутил, приглашая её на танец, может, тогда её мнение и изменилось бы в отношении него. Но этот, казалось, был напряжен обдумыванием какой-то докучающей его мыслью. Он, как охотник, разглядывал свою предполагаемую партнершу, разглядывал её, как хитрую и быструю на бег добычу. И ещё, сегодня Лоренс был весь в черном. Даже шелк его галстука был глубоко черным, лишь блеском выделялся он на его черной рубашке. Волос – черный, загар - крутой, взгляд темных глаз – резкий с прищуром, будто нацеленный. «Разве таким являются на танцы? Разве с таким настроением приглашают?» - Думала девушка, вся, напрягаясь от желания …убежать.
Да Тед и сам знал, наверняка, что не с «таким». Он давил в себе тихий вздох и ничего поделать не мог, всё смотрел ей в глаза, будто что считывал с их зелени. Губы его сжатые, чуть дрогнули, когда он, приблизившись к ней почти вплотную, процедил: «Потанцуем …вальс?»
Почему он так смотрел на неё? Не только её редкая красота выкручивала ему нервы целых два года. Узрев гибкость, грацию девушки, налюбовавшись, как она красиво расчесывает пушистые волосы свои, наслушавшись тихого голоса, шаловливого смеха, гордых, но не резких отказов смелым завсегдатаем кафе, теперь он смотрел только в её глаза. За пару лет, наглядевшись на внешнюю красоту красавицы, выделенной им из многих других, Тед будто искал в зелени её глаз отголосок своей души.
Алина и Сьюзен с удовольствием пошли танцевать с новенькими. Поиграв ямочками на щеках, пошла с новичком и Жасмин. …Инжей же опустила голову и тихо солгала: «Я не танцую вальс. Не умею. Я …новенькая здесь, только учусь».
Она хотела бежать из клуба. Но что-то подсказывало ей, что это чревато. Её старенький «бьюик» в два счета догонит навороченная «феррари». И она просто вышла из класса и, как рыба в воде, мигом укрылась в одном из классов здания, в художественной студии за мольбертами.
Её искали. В класс заглядывали и не раз. Мешали там всем работать. Но в класс Лоренс зайти не посмел. Молча, из дверей оглядел стоящих за мольбертами школьников и закрыл двери. Обойдя весь комплекс-студию, проверив на стоянке наличие автомобиля девушки, он снова пошел по кругу. И снова заглянул в студию художников, будто догадался, что Инжей там.
Охранник здания попросил его не мешать уроку. Тед извинился за беспокойство и пошел мимо.
Постоянный партнер Инжей, заметив Лоренса в коридоре одного, быстро решил выяснить с ним спорный вопрос. Не скрывая неприязни, молодой ковбой поинтересовался у Лоренса, как часто «он будет наезжать сюда на туры вальса»? Как потом рассказал охранник, из-за укрытия наблюдавший разговор, Лоренс не ответил на вопрос словами. Он сразу ударил спросившего. Будто сорвал на нём своё неудовлетворение от встречи с важной для него персоной. Тогда и случилась групповая драка.
А когда учитель сам решил взять на себя обучение танго спорной девушки, …досталось и ему.
Инжей, подумавшая, что грубиян больше не приедет в студию, пришла на следующее занятие танцами в отличном настроении, она хотела извиниться перед своим «побитым» партнером за предыдущий неудачный урок. И вдруг к середине урока, компания «хулиганов» явилась снова.
Лоренс подошел к учителю и попросил прощение за «вчерашний инцидент». При этом он пообещал от имени всех своих приятелей, что «такое больше не повториться». Учитель в тайне был польщён, что парням – сынкам состоятельных семей понравилось на его уроках. Это же - дополнительная реклама для его студии, хозяином которой он был. Он позволил неспокойным гостям остаться. Правда, попросив охранника здания далеко от дверей именно танцевального класса не отлучаться. Лоренс и компания спокойно, по первому же требованию оплатили участие в предыдущем занятии и ещё пару уроков танцев. Но и в тот день Инжей не решилась танцевать с Лоренсом. Никак не решилась. Ей пришлось отказывать ему снова: «Я не умею танцевать фокстрот. Я первый, …нет, второй день здесь. Я не умею». Она тихо отказала, солгав ему прямо в глаза.
И вот что странно, и в этот раз парень поверил ей. Не сможет она танцевать, нет желания у неё танцевать именно с ним. И ошибкой девушки было не отказать учителю…
Лоренс не обижался на девушку. Ни сколько не обижался. Он выжидал.
Его приятели, даже близкий друг – Френк Мерфи - считали, что они зарулили сюда снова, чтоб опять…размяться с девочками и подраться с местной крутизной, «воняющей навозом».
Если бы он приехал один. Если бы он развеял её напряжение своей красивой улыбкой, обращенным к ней словом. Что за тормоз! Он опять взял с собой ватагу гогочущих парней. Инжей стояла, обхватив себя скрещенными руками, и думала только об одном: как избежать такой неприятности, как «этот»?
Да и сам Тед вполне осознавал, что что-то не так идёт в его знакомстве с Инжей Ватсон. Но как надо с такой девушкой действовать, он не знал. Вот и совершал ошибку за ошибкой, вздыхая и мрачнея от злости на удачливого учителишку. Тот, учивший Инжей танцевать танго почти два часа, был ему откровенно противен. Воняющий дешевым одеколоном, лысеющий придурок с оттопыренной как у педерастов задницей участливо поддерживал девушку, улыбался ей, подбадривая во время танца. Инжей, смущаясь, кося на группу лиц, расположившихся на стульях, отвечала учителю ответной улыбкой. Но Лоренсу показалось, она делает это с неохотой. И он решил, что учитель выпендривается перед ним. Определяет своё превосходство в ситуации.
Наконец танцы закончились. На этот раз обошлось без драк. Девушки разъехались по домам. Уехала с Алиной и Инжей. Спокойно, никто её не побеспокоил.
Когда учитель танцев вошел в туалетную комнату, чтоб освежиться, и увидел парня, явно ожидавшего его у умывальников, он добродушно улыбнулся и пристроился у писсуара. Тед, задав ему вопрос: «Ну что, понравилось Вам танцевать с моей девушкой?» - неожиданно пнул его сзади и после дважды ударил лицом о фаянс. Учитель, больше ошеломленный беспричинным нападением, остался лежать на плиточном полу, прикрыв голову руками, а Лоренс, перешагнув через него, вышел из туалета. Приятели Теда, заглянувшие в туалет, только похихикали, посчитав, что старикан танцор «перетанцевал». Все вместе они прошли к своим машинам. Местные парни, удивившись, что провокаций со стороны гостей не последовало, отпустили их с миром. Компания больше не появлялась в этих местах.
Но Лоренс не кинул мысли завладеть вниманием девушки. Он тогда учился, пытался определиться с работой, развлекался немало, но…по-прежнему наведывался на площадку возле кафе «Дядя Джо». Для чего? А так, просто взглянуть, как там его гордая красавица? Туда он приезжал один, хотя про крутого дядю с винтовкой наготове – слышал. …Будто охотник, изучающий повадки заветного зверя - мечту ловца, высматривал он Инжей из-за приспущенного тонированного стекла своей машины. Сказать, что он влюблен, он не мог. Понятия такого не имел, как это, не подержав в руках влюбиться? Но как-то, возвращаясь домой из другого города, он нашел на полке в купе книжку Сент-Экзюпери. «Цитадель». И там прочел: «Любить – значит созерцать. …Наступает час и одного имени её тебе достаточно, словно молитвы, к которой тебе нечего прибавить. Приходит час, когда ты ничего не просишь. Ни губ, ни улыбки, ни ласковых рук, ни ощущения её присутствия. Тебе достаточно, что Она есть», - и Тед понял, …о чем речь. Он влюблён. И решил парень, выглядывая девушку через стекло придорожного кафе, что другой такой девушки у него не будет. «И потому у неё …другого парня …не будет». Решил так и стал выжидать момента.
Не раз подружки указывали Инжей на вишнёвый «феррари». Тот стоял на стоянке крайним в ряду с видавшими виды «бьюиками» и «фордами», принадлежавшими местным фермерам – завсегдатаями кафе. Но никто в заведении Джона Ватсона не знал, кому та машина принадлежит. И к кому в поселке наведывается её владелец – тоже не знали. «Красотка», с часок поторчав бельмом в глазах фермеров, уезжала. Тихо, никого не взволновав.
Заметив, что его, всегда элегантно одетого, засекли любопытные девушки из кафе, и пошли ненужные вопросы к нему от местных ковбоев, а тут ещё и сам Джо Ватсон подошел, да и …покосился в его сторону, Лоренс стал менять машины. Он стал приезжать на неброских машинах, иногда на машинах друзей, а бывало, и на угнанных машинах. Он приезжал сюда ещё и ещё. Но ни разу не зашел в кафе «Дядя Джо». Что-то, будто нежелание оскорбить визитом сидевшую за старой кассой девушку, мешало ему войти. Не пренебрежение, нет, а именно не желание оскорбить её гордость мешало ему стать завсегдатаем маленького зашарпанного кафе, расположенного у каймы пыльной поселковой дороги. …Что ему, уже имевшему достаточно побед над красавицами, взять да и поговорить с девушкой? Кажется, ничего не мешало ему подкормить подарками и эту поселковую красотку. Но только выйдет он из машины, потопчется возле, и …назад – в салон. Он не мог с ней, как с многими. Он боялся оскорбить её своим неудачным порывом «просто поговорить». Так и уезжал, не поговорив с той, ради которой терял здесь время. «Что я ей скажу? … «Покатаемся»? …Почему она убегает, я так противен ей? Вон, эти же смотрят, они желают …покататься. Отчего же она смотрит на машину лишь через стекло кафе? Даже не выйдет. …Закормлена женихами. Вон их, как мух …навозных. …Не знаю, что ей сказать. Нет, не знаю». И снова он уезжал.
-------------------
Но вальс с ним Инжей всё-таки танцевала. Это случилось приблизительно за полгода до ограбления кафе, на рождественском балу у мэра города. Инжей была необычно весела в тот день. Там были её соседки по улице – хохотушки - сестры Банфи. С ними Инжей хорошо освоилась в залах мэрии, нарядно убранной по случаю праздника. Даже молодых мужчин, присутствовавших на вечеринке, они обсудили и посмеялись по этому поводу.
Инжей стояла с дядей у окна, когда был объявлен «белый танец». Девушки кинулись приглашать понравившихся им мужчин. Инжей развернулась к дяде, улыбнулась и вот-вот бы чуть присела в книксене, приглашая его на тур, вдруг за её спиной низким, чуть хрипловатым голосом прозвучало: «Можно …пригласить вас на …танец».
Инжей машинально развернулась к тому, кто стоял за её спиной, и замерла. Перед ней стоял крепкий молодой мужчина. В рост с ней, плечистый, с наглым, но вдумчивым взглядом.
Лоренс сильно щурил глаза, будто его слепило. Сквозь густые черные ресницы глаза его пристально оценивали Инжей. Тед давно её не видел. Почти полгода из-за учебы в Европе, он не бывал дома, не заезжал в эти места. И снова ни улыбки не было на его лице, ни вежливого жеста им не было сделано в сторону девушки в белом длинном платье. Будто она была ему должна этот танец.
Молчание в ответ затянулось. Инжей не подавала ему руки. Да! потому что и он не протягивал ей своей руки. И вот тогда она услышала другой голос.
-Джон, да что же это твоя красавица так долго раздумывает? Тут не чек выбивать, тут танцевать нужно.
Долю секунды, лишь долю секунды соображал Джон Ватсон кто перед ним. И что-то, будто желание выжить, заставило его - крепкого старика …улыбнуться на голос. - Мистер Лоренс? …Рад приветствовать. - Джо понял, Артур Лоренс хотел поговорить с ним наедине. И даже понял, что наверняка по поводу строительства отелей возле его кафе. Девушка мешала разговору. Так показалось Джону.
Инжей, оглянувшись на дядю и заметив неприятное, заискивающее выражение лица его, на этот раз не отказала мужчине в танце. После кивка дяди, торопившегося «обсудить важную проблему», она развернулась к молодому человеку, но не глядя ему в лицо, чуть присела, поблагодарив за приглашение, и пошла с ним под руку в центр зала. Вот так и состоялся тот самый …памятный ей «белый» вальс.
***
Всё вспомнилось ей сразу. И глаза его…сквозь прорези маски и неровное дыхание. Всё вспомнилось сразу. «Но зачем?! Господи, до какой же меры нужно быть диким, чтоб поступить так, а не иначе? Чего он добивается этим способом, привлекая моё внимание? Ответной дикости? …Я его итак боюсь. Дикарь! Дикарь воняющий Диором!!!»
Джон погладил племянницу по голове. - Вот что, Инжей, детка. Не хотел я тебе говорить про всё это, чтоб головы ты не забивала. Думал, ты уж и забыла обо всём этом. Вызывал меня Лоренс для разговора, ездил я к нему. Он сказал, что если есть у меня к нему претензии за сына, могу …высказать их. Но я, - Ватсон пристально посмотрел на племянницу, - я просто попросил держать парня в узде. Но и про винтовку сказал, что если явится – применю оружие. Откровенно поговорили. Я рассказал ему, что не раз сам видел его сына, торчащего у моего кафе. Причины его наездов не знаю, и фантазировать по этому поводу не стал. Но предупредил, повториться такая «игрушка» с его стороны, как с шутливым ограблением, я играть не буду. …Ну и о делах по поводу переселения - это тоже конечно, поговорили. Но я понял, его больше разговор о сыне беспокоил.
Инжей, толи от усталости, толи от нетерпения, перебила дядю: «Что ему нужно, его отец сказал?»
Джон Ватсон посмотрел в зеркало, встретился с племянницей взглядом. - А что нужно ему - я и без его папы знаю. Но только пусть сунется без …благословения мэра, у меня патрон всегда в винтовке в ожидании.
Инжей нахмурилась. – Дядя, что ты говоришь?! Какое «благословение» ….А может, мне уехать пока.
Ватсон наклонился ниже, опять же в зеркало смотрел, в зеленые глаза – лгать не умеющие. - Он тебе показался симпатичным?
-Нет. - Ответ был слишком скор. Джон не смог бы разобраться, значил он «да» или «нет».
Помолчав, он покачал головой. - Ладно, заранее грустить не будем. Только хорошо, что мы знаем, кого ждем. Этот парень отцу плешь проел выходками своими. Единственный он у него. Мать парня сильно любила, но умерла. Теперь вот отец…проблему решает. Вот и зависимость. Старший многим может шею нагреть, или вот как нам с тобой, жизнь с места сдвинуть может, а этот, уверен, ему…шею натирает. Нервы портит. Вот я пока не понял его намерений, не понял, так что….- Ватсон снова, будто всё надеясь, ответ в глазах племянницы узнать, посмотрел в отражение в зеркале.
И снова не увидел он там желания Инжей встретиться с таким «сорви головой». И снова покачал головой. - Ты только далеко от кафе одна не отлучайся. Не думаю, что он решится, на глазах людей что сотворить. А я всегда рядом. Выстрелю, мне-то что, у меня лицензия на выстрел есть. Вот и воспользуюсь, если наглеть будет…с вальсами своими.
И тут Инжей снова спросила о том самом, с чего начался их разговор с дядей: о том, продаются ли в «золушки»? - Но ведь он богат, дядя. Думаю, даже богаче Брукса, который ухаживал за Сьюзен. Почему же ты нетерпим к его визитам? Ты же сам сказал, если «тихо», то можно и без мэра обойтись.
Джон Ватсон поднялся со стула, давая понять, что разговор закончен.
Но Инжей подняла к нему лицо и как бы настаивала на ответе упрямством во взгляде.
Ватсон был огорчен её настойчивостью. Ответил, чуть раздраженно. - Потому, детка, что Брукс шкодил, но соблюдая правила. Он прилично вел себя, не оскорбительно. А от этого и тебя, и меня уже воротит. Наглый он. Не позолотив ручку, счастье выведать захотел.
-А если позолотит?
Старик в сердцах резко снова сел на стул. – Инжей!…Я тебя что-то не пойму, детка.
Инжей отвела прямой взгляд от дяди и снова стала смотреть в зеркало, видя там и его, и себя.
-Я сама себя не пойму. И боюсь оттого больше. Не его даже, а себя в его присутствии. Не знаю, будто голова пустеет, только убежать и хочется. - Она опустила голову. - Но я постараюсь быть внимательной, дядя. Не волнуйся.
Джон покачал головой: племянница вырывалась из его строгости. Он вздохнул, подумал: «Большие детки, бедки – тоже…немалые», - и пошел отдыхать. Завтра у него хлопотливый день. Установка дополнительного вентилятора, проверка морозильных камер. Начинается жаркий сезон. Мороженое пойдёт, пиво ледяное потребуется, прохлады народ запросит. Пожелав племяннице спокойной ночи, старик пошел спать.
Девушка поднялась и пошла к кровати. Но задержалась у окна. И простояла, глядя в него долго.
Инжей нравился и тот парень, и другой. Не похож был на них тот, к кому дядя и толкал её и от кого он же и защитить спешил.
Скинув пеньюар, она легла в постель и, прикрыв глаза, успокоилась. «У Алины есть кавалер. Такой красивый, элегантный. Всегда сядет за столик, закажет чашку кофе и смотрит на неё, как она работает. Если она присядет к нему за столик, он поговорит с ней. Она улыбается довольная. Как хорошо! Думаю, он из приличной семьи, приезжает откуда-то. А я б и за тутошнего пошла. Да хоть бы за Макса Гира - пошла. Он уж четыре года пытается ухаживать. Что он дяде не нравится? Ферма, бычки, я б цветы разводила. Чем плох жених? Я б пошла …. Зачем он пошел на это ограбление? Почему бы просто, …взять да и поговорить. Я видела его часто. Зашел бы, постоял у кассы, поговорил бы. Да хоть о погоде! Нет, взял,…ограбил и …деньги вернул. Глупо. Дико и глупо. …Зачем, знать бы. …И тот, что к Алине приезжает – тоже приятный парень…».
Инжей хотела спросить гадалку как раз про того парня, что к Алине приходит. Он показался и ей симпатичным. Она хотела спросить гадалку о нем. Получилось бы у неё с ним, или нет? Инжей казалось, дядя спокоен в отношении этого парня. «Как жаль, что она прогнала меня. Сказала бы, получится или….- И снова воображаемый облик «другого» парня стирает маска с прорезями для глаз. Не боится её уже Инжей. Не хмурится. Просто грустит. - Зачем я ему? Столько девушек вокруг, …приезжает, посмотрит на окна кафе,…и жары не боится, и дожди под час – ливнями, а он всё стоит. Неужели ждёт, что я выйду к его машине?
Она так часто думала об этом всём, …так часто, …если б приятель Лоренса знал о том. Он бы точно, подсказал последнему, как нужно действовать в отношении гордой красавицы. Но пока «приятный» мужчина был в неведении и продолжал ударять за платиновой блондинкой с крутой задницей, как у кобылы трехлетки, «тот» - маялся в поисках выхода из надоевшей и ему ситуации. И ничего в голову не приходило, кроме дикости одной. …Хорошо, хоть одной, Лоренс многое держал в голове, только лучший для себя вариант подбирал.
***
Утром, как обычно за полчаса до открытия, машина Джона Брукса была запаркована неподалеку от кафе «Дядя Джо». Началась обыденная суета. Стелились свежие скатерти, включались вентиляторы. Доставалось вино. Джо пробовал вкус пива. Его первая кружка….У кафе ставились тенты, яркие колпаки укрывали людей от солнца. Столики были разноцветными, стулья – тоже, от пестроты создавалось настроение. Жасмин была за стойкой, Алина выносила пиво, Жанет брала заказы. Инжей сидела у кассы. Сам Джо, если и появлялся в зале, то только чтоб перекинуться парой фраз с завсегдатаями и посмотреть, что пользуется особым спросом, чтоб заказать назавтра.
Июньское солнце палило нещадно. Полдень. К кафе подъезжали люди, подходили.
Инжей заметила знакомую машину. На ней в кафе приезжал парень Алины. Та, услышав легкий свист от кассы, где сидела Инжей, быстро посмотрела в окно и суетливо стала прибирать столик для своего клиента. - О, да он сегодня не один.
Её приятель действительно был не один. Их было трое в машине. Один из мужчин так и остался за рулем, даже из машины не вышел, а тот, что нравился Алине, вместе с приятелем зашли в кафе. Но, оглядев зал, они вышли. Заняли столик снаружи. Решили, видимо, что сегодня отдохнут под тентом. Они заказали безалкогольное пиво и креветок.
Инжей очень хотелось взглянуть на парня, который ей нравился, но приезжал к Алине. И она… вышла на воздух. Ватсон, переругиваясь с Жасмин, тоже решившей отлучиться на время, сел за кассу. – Эй, ну-ка, что поразбежались все? Живо за работу!
Инжей, слушая их, взяла в руки чашечку с мороженым и вышла из кафе. Устроилась неподалеку от столика гостей и стала смотреть, как Алина заигрывает сразу с двумя парнями. И вдруг взгляд Инжей, блуждая, пересекся с пристальным взглядом того, кто наблюдал за ней через приспущенное тонированное стекло машины. Той самой машины, на которой приехал мужчина, нравившийся Алине и …ей. Через черные стекла очков на Инжей в упор смотрел Лоренс. Их взгляды просто сцепил взаимный гипноз. А дальше….Всё произошло до автоматичности скоро. Будто кто-то вынашивал план долго, тщательно к нему готовился и вот, осталось только выполнить всё четко и спешно.
Инжей, придя в себя, поднялась из-за столика, решила идти в зал кафе. Двое за столиком прекратили заигрывания с Алиной и резко поднялись с мест. Кинулись за Инжей вслед. Лоренс распахнул все дверцы машины. Инжей заткнули рот, пустая чашечка с мороженым, звякнув, покатилась к ногам опешившей Алины. Жасмин, заметив через стекло происходящее, закричала в зале. Джон Ватсон кинулся к месту, где лежала приготовленная винтовка. Жанет стояла и кричала: «Нажмите кто-нибудь кнопку вызова полиции! Это же похищение, разве вы не поняли?!»
Часть мужчин, завсегдатаев кафе, кинулись к парням, тащившим Инжей к машине. Но было поздно. План сработал четко. Выстрел Ватсона из крупнокалиберной винтовки только след оставил на багажнике бронированной машины, даже шин не повредил. Петляя, машина Лоренса скрылась за поворотом. И напрасно гнались на машинах люди, чтоб пресечь похитителей красавицы кассирши. Вовремя, но как бы случайно, встретившийся трактор с прицепом, умело развернулся и …перегородил догонявшим дорогу. Бить морду трактористу было бессмысленно. Деньги за свою работу он получил и теперь мог кричать, звать полицию на полном законном основании. - Я что, должен был наезд на них сделать?! Вам надо, вот и держали бы! А трактор что, я траву скоту везу, кому какое дело?! Вот, кто теперь мне поднимать прицеп будет, кто, я вас спрашиваю?!
Ватсон бежал назад в кафе. Он знал, кому звонить, кому можно пожаловаться на такое. Ибо на полицию местную он уже и не надеялся.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ