Путь

Когда я был молод, я часто думал о том, чтобы вырваться из того, что каждого человека окружает и превращает в раба. Это жизненные обстоятельства, семья и друзья, долги и обязательства перед какими-то людьми и все что угодно еще. Все это как цепь держит человека взаперти и не дает ему раскрыться, найти самого себя, истинного себя. Поэтому мысль вырваться, разорвать эту цепь с давних пор обуревала мной и пьянила, как пьянит юношу молодое вино, впервые выпитое им с друзьями, как пьянит того же юношу объятия девушки, которую он касается впервые в жизни. Эта мысль, как навязчивая идея, как идея фикс, все более крепла у меня в сознании и росла, как снежный ком. Все бросить, и просто уехать, не оставив ничего, что могло бы вернуть тебя обратно, заковать опять в твои цепи, ведь цепи тоже хотят жить полноценно, а без тебя их существование будет обречено.
Но это не так просто, все бросить, разорвать эту цепь. И даже если ты четко знаешь, если ты уже понял весь смысл этого, твердо уверен в этой необходимости, то еще ничего не решено. Даже малейшая крупинка в твоей жизни будет упираться, не говоря уже о более осязаемых вещах. И не в твоей власти отказаться от них, забыть о них, не вспоминать больше о них. Не в твоей власти решать, как тебе этим распорядиться. И только если тебе повезет, если сойдутся условия, которые позволят тебе вырваться, у тебя все получится. И не факт, что это принесет тебе счастье, но тогда ты хотя бы можешь рассчитывать встретиться с самим собой на жизненном пути, а только это очень многого стоит.
И вот у меня все получилось – я смог вырваться из цепей. Я стою на вокзале и жду поезд, который меня увезет далеко, очень далеко из моей жизни, ко мне. В плеере играет какая-то старенькая мелодия, навевающая тоску и меланхолию. Разум максимум освобожден – у меня так было только очень давно. И я начал ощущать, зачем я все это затеял.
Я сел в поезд и поехал туда, куда глядели глаза, точнее, куда проложены рельсы. Вот странно, всегда ли мы шли по жизни туда, куда сами того хотели, или все же наш путь был уже заложен некими рельсами, с которых свернуть мы никак не могли. И кто или что в таком случае проложил эти рельсы. И можно ли было все-таки сойти с них, и чем это могло обернуться.
Все эти вопросы могут терзать нас до поры до времени, но когда-то они решаются очень просто: каждый сам для себя определяет приоритет выбора, и действует дальше в зависимости от выбранного. Или не действует. Без разницы. Все равно каждый понимает, что от него может зависеть не то, куда он идет, а то, куда он придет. И если идти куда-то, с целью дойти до места назначения, то необходимо сначала понять, куда в итоге можно прийти. Все это отнюдь не пустые слова, можно понять это, выбрав путь, стремясь дойти до места назначения, обернуться и понять, что вовсе не мы выбрали тот путь, по которому дошли до цели, а скорее цель выбрала нам путь. И вовсе не такой, который мы сами ожидали пройти.
Неужели надо пройти весь путь целиком, чтобы понять в итоге, что не мы шли, а нас вели. Если это понимать, то становится очевидным нелепость такой постановки событий. Хочется выбирать самому, независимо ни от чего. Все это и называется быть закованным в цепи. Освободить свой разум и встретить себя, познать себя – вот то, что необходимо человеку на жизненном пути. Причем совсем не обязательно это принесет ему счастье, но, по крайней мере, если и принесет что-либо, то именно ему, а не закованному в цепи рабу.
Я достал купленную накануне бутылку вина, десертного, без этого никак нельзя, только не сегодня. Откупорив ее, я налил в стакан из-под чая, принесенного мне час назад проводницей. Глоток, и уже дрожь и скованность постепенно стали уходить, очищая сознание. Не зря древние греки говорили in vina veritas, хотя вино они пили, мягко говоря, не такое, к которому мы привыкли. Не доводя до максимальной зрелости, разбавляя его перед употреблением водой, малыми порциями, в общем, совсем не так, как мы к этому привыкли. И все же прогресс налицо.
Съев взятую в дорогу курицу-гриль, я ощутил приход сил и начал думать о том, что когда-нибудь, встретив себя, я не смогу противостоять коллапсу, который непременно должен возникнуть при встрече двух одноположностей. Как однополярные полюса магнитов отталкиваются, так и моя сущность, не желая того, будет препятствовать мне соединиться с собой. Все-таки интересно устроена природа. Почему противоположности притягиваются. Почему решено было так, что я могу существовать только с тем, что мне в принципе чуждо. Это риторический вопрос априори, ведь мы не в силах отвечать на вопросы о механизмах вселенной. Мы можем только безропотно их изучать и делать соответствующие выводы. Это похоже на рыбок в аквариуме, которые не могут из него выйти, а выйдя, умрут. Печально. Проносящиеся мимо меня столбы, выхваченные светом из окон поезда, как маятник, отсчитывали секунды моего путешествия, чем дальше, тем монотоннее, к тому же выпитое вино приятно успокаивало, и вскоре я уже спал. Мне снился сон.
Правая рука вместо левой, левая вместо правой… Смысла нет, он давно потерян. Может быть, его никогда и не было. Глаза видят, нос дышит, уши слышат, но ничего не происходит. Я лишь помню тебя, не знаю тебя, верю тебе, избегаю тебя. Так уже было, но ничего не осталось. Я снова остался один. Просто идет дождь. Ты как всегда, а я как обычно. Боль, страх, потеря, тоска, снова боль… Тела нет, остался лишь разум. Я - не я, но кто? Образы из прошлого, память дарит запахи. Ты снова вовне, а я снаружи… Прости меня, мой страх, я не с тобой…. Дрожь по телу, ведь потеря так трагична, что мне делать, я не помню кто я, где я, что мне надо снова сделать… Взрыв, пламя, горячо, пар, вода, лед, холодно… Что со мной, ведь это со мной? Я ничего не помню, да и не важно. Я не знаю, где ты. Но я помню, кто ты. Ты - это я… Признание поразило меня, ведь я не верил. Я снова остался один. Просто идет дождь.
- Ты спятил? - как гром.
- Кто это?! - кажется это мой голос.
- А ты будто не знаешь…- язвительно.
- Должен?
Молчание.
- Кто ты? - повторяю.
- Я - это ты… - с пафосом.
А то я не знал…
Дотянуться до ножа и прорезать щель, увидеть свет. Цель размыта, в этом размытии и есть цель. Ночь дарит покой, забирая правду. Ночь лжива, но правда вне досягаемости. Утро правит разумом, разбивая его на части. Никто не властен над собой… Он слышит меня, он видит меня. Он - это я.
- Ты рада?
- А кто ты?
- Ты со мной?
- Но ведь я это ты.
Ты можешь погибнуть, так и не родившись. Твоя сущность как снег, тает от жары. Мы будем падать вместе, но я - вверх, а ты - вниз. Я снова остался один. Просто идет дождь.
- Ты выключила меня?
- Как ты и просил.
- Но ты опоздала.
Я снова потерян. Я снова в пути. Ты зажгла мне маяк, но свет его ослепил меня. Я снова потерян… Так можно и не вернуться… Ночной город жесток. Он поглощает меня как сухая губка влагу. Он прекрасен. Сбой… Я существую, но где я?… Ночью я с тобой, я обретаю себя в тебе. Ты обладаешь мной, а я…
- Ты спишь?
- Как и ты…
- Ты веришь мне?
- Нет, ведь ты не существуешь.
Спасен. Я снова спасен. Дождь превратился в ливень, он бьет в лицо. Что ты делаешь?… Ты со мной?… Ведь ты - это я. Но я… Я снова остался один. Просто идет дождь.
После такого сна мне захотелось вырваться из поезда, который, как мне теперь казалось, увозит меня только дальше от моей цели, но позже я понял, что эта мысль являлась своего рода блокировкой, дверью, которая встала на этом пути. Посмотрев на расписание, я решил, что остальные семь с половиной часов пути надо занять себя чем-то посерьезнее, чем созерцание пейзажей, и я достал книгу.
Убивать время я не умел и не любил, но сейчас совсем другой случай, иначе я просто не выживу. Тем более, чтение книг не совсем в моем понимании является убиванием времени. Разве что формально. Но в моем положении все формальности переставали работать. Включалось состояние туриста, в котором все переворачивается с ног на голову. Ты едешь путешествовать, у тебя есть, предположим, две недели, и они никак не расписаны, если не считать запланированных экскурсий. Я никогда не любил запланированные экскурсии, предпочитая на месте разобраться, что к чему, и уж потом заказывать их уже более осознанно, чем за тысячи километров от места экскурсии.
Но даже читать я не смог. После сна мозг весь был занят обдумыванием ситуации, и на книгу не мог уделить ни секунды. Пришлось ее выкинуть в окно, к удивлению пассажира, ехавшего напротив меня.
А куда я сейчас еду? Я не помнил. Это было похоже на состояние парения. Тебя несет куда-то, причем выбор направления ты совершил как всегда неосознанно, или как тебе всегда казалось совершенно осознанно. А сейчас, сделав выбор, тебе уже все равно. Как удобно и как неэтично, когда все равно. Как смотреть в глаза тем людям, которым не все равно. И как они на тебя смотрят. Имеют ли они на это право, так смотреть, и имеешь ли ты право на это “все равно”. Глупые вопросы. Ответ один – да.
Мы всю жизнь играем в слова. Или слова играют нами, когда как. Но, вырвавшись из этого замкнутого круга, ощущаешь пустоту. Странно.
Я оказался вне времени, мог общаться с кем угодно из прошлого или из будущего. Но это не было необходимостью. Сейчас я понял, что все, чего я хотел и к чему стремился, это то самое, к чему стремились все эти люди из всех эпох. Я понял, что все всегда стремятся к иллюзии, к чему-то созданному их воображением, упуская каждый раз то единственное, пусть не такое большое по сравнение с их выдуманной целью, чему действительно стоило бы уделять все свое внимание и энергию. Потому то всегда была некая неудовлетворенность от прожитой жизни (но не у тех, кто до конца поверил в свою выдуманную иллюзию), ощущение, что что-то не так. Общество, класс, система – все эти понятия с их грузным смыслом были мне противны в эту минуту, потому что именно они не давали человеку самому понять и увидеть то, что имеет настоящую ценность, вне времени и материи. Как ни странно, декласс и анархия гораздо ближе к цели, чем мы думаем. Но анархия – это тоже система, революция, свержение системы приведет к построению новой системы. Отшельничество – это, увы, тоже классификационная единица. Как же вырваться из этой паутины, опутывающей все общество, всю планету. Как выразить словами то, что лежит за их гранью. Как сказать о том, что чувствуешь, минуя банальности и витиеватые, лишенные смысла фразы, коими щедро усеивают поэты свои творения. И вообще, как разорвать эту оболочку, которая и препятствует всему этому.
Теперь я твердо знал – передо мной, как на ладони, лежит решение этого главного в моей жизни вопроса.
Колеса стучали, горизонт быстро менялся. Мимо проносились деревни, реки, леса и поля. Как обратная перемотка, мимо меня время уносило назад мою жизнь. Но мне не было грустно. Мне было легко, так легко, как не было очень давно. Можно сказать, что именно сейчас я становился счастливым, в том полном значении этого слова, без оглядки на других.
Я долго обдумывал этот шаг, взять и уехать навсегда, без возврата. Все оказалось не так просто, как может показаться, но и не так сложно. Я захотел быть один, но не как отшельник, а для этого как оказалось необходимо просто сменить обстановку, если так можно выразиться в отношении моих дальнейших действий. Буду ли я тосковать по своей прошлой жизни? Скорее всего, нет, ведь фактически это была не моя жизнь, и только теперь я ее обрету. Так мне казалось тогда.
Но казалось так, а оказалось совсем по-другому. Но об этом чуть позже.
Доехав до места, это оказался Минск, я пересел на Автобус, который должен был довезти меня до Барселоны. Такой путь должен был смягчить разрыв цепей. Если бы я выбрал самолет, то за четыре-пять часов перелета я бы не смог адаптироваться к происходящим изменениям и мое сознание просто рассыпалось бы в прах.
В автобусе от нечего делать я начал сочинять стихи. Громко сказано, но все же это были стихи.
***
На улице сильный косой дождь
Белый кролик очень устал и продрог
Кто же обогреет его в эту одинокую ночь.
***
Липкие капли на белом полу
Блестят под искусственным светом
Перебирая в кострище золу
Я даже не помню об этом
Не помню о том, как в холодном поту
Просыпался от шороха мыши
И прощая себе ее красоту
Я уже ничего не услышу.
Облака закрывали мертвенный свет
Бледно-желтого лунного глаза
Приставляя к виску своему пистолет
Я успел лишь сказать: “Вот зараза!”
***
Вот такого рода нехитрые строки лезли мне в голову во время моего путешествия из Минска в Барселону. Ну да, немного пессимистично с массовой точки зрения, но я привык, что массовая точка зрения в корне не солидарна с моей. То, что мне кажется оптимистичным, всем остальным кажется пессимистичным и наоборот. Не всегда, конечно, даже иногда, но все же. Из-за этого несоответствия моего взгляда на суть вещей и общественного, возникает непонимание моего настроения. Мне хорошо, легко и “весело” (в кавычках, потому что я имею в виду свое понимание веселости), но всем кажется, что я чуть ли не в депрессии. Конечно, таких как я много, но не так, чтобы находиться в обществе, которое меня понимает. Да и непонимание это не очень то и мешало мне, так, факт из жизни.
Разрушая свою оболочку, мы только приближаемся к цели, но не достигаем ее. Кто придумал мостить дороги драгоценными камнями? Пусть даже в своем сознании, и все же. Кто, завернувшись в теплое одеяло, вспомнит о том, кто очень далеко, кого уже не вернешь? Пить кофе и курить натощак по утрам вредно, но как без этого обойтись? Может быть есть компромисс?
Автобус приехал затемно, что очень даже хорошо – мне не хотелось попадать в дневную суету чужого города. Барселона. Звучит как песня. Ты слышишь ее? Это стон и плач времени консперируется под фламенко. Громоздкие здания готического квартала грозно устремляют свои острые крышы в ночное небо, как элементарные частицы прошлого.
Он рядом, я это чувствовал. Но я начал бояться внезапного прикосновения к плечу сзади, я обернусь и увижу себя. Что может сулить эта встреча, из-за которой я фактически расстался со своей прежней жизнью. Ведь одинаковые сущности отталкиваются и могут вообще взаимоуничтожиться. Но я думаю, что это должно открыть дверь, ведущую из этого мира в тот, который…
Мысль прервала девушка на ресепшн, попросив бронь. Мне выдали магнитную карточку-ключ и я поднялся в номер. Свет я не включал – в окна проникало ночное освещение города, что делало номер чуточку мистичным.
Я включил музыку, какой-то даб, я не посмотрел. И пошел в ванную.
Я наконец остался один, добравшись до цели. Теперь можно было погрузиться в мысли и ждать приближения исхода.
Это всегда происходит одинаково, лишь дотронишся до легкого листа, и уже пускается в долгий путь частичка незабвенного чувства, того, что каждый раз бередит истерзанную душу, стоит вспомнить мимолетно, вскользь как запах весны в начале марта. Ты идешь вслед за этой частичкой по пути воспоминаний о былом, о том, чего могло бы не случиться и о том, что случилось бы, если бы могла измениться хоть часть пласта времени, но оно как монолит на пройденном пути – можно только обернуться и взглянуть на грани, а в суть не проникнуть. Ты идешь и встречаешь всех тех, кто был дорог, кто мешал, и тех, кого вообще никогда не видел и не знал. Но, наблюдая их, ты понимаешь – они всегда были рядом. Можно было повернуть голову и издать слабый призывный звук – он лишь пронесется и нет больше ничего, а тот, кому ты послал его, все понял и пришел к тебе, а тебя уже нет. Вот так вы никогда не встретились. Нельзя торопиться, но и нельзя медлить. Граница чувств как дождливый сентябрь – все размыто и великолепие этого неоспоримо, но и непередаваемо. Значит так надо.
На этом пути ты можешь встретить себя, и он не узнает тебя, а ты его. Он может оказаться травинкой, на которую ты присядешь, устав от долгого пути, а может оказаться водой, которой ты смочешь пересохшее горло, и если это случится, то ты стал блаженным, ибо воссоединился с собой, а обретение себя есть гармония мира. Никто не нашел себя, точнее он садился на травинку и пил воду, но не узнал в них себя, не понял, что воссоединился, а дело без осознания лишено смысла и бесцельно.
По дороге за собой я иду и наступаю себе на пятки. А мне тоже кто-то наступает на пятки, и я боюсь обернуться, а обернувшись, я увижу себя в зеркале в ванной, я стою и понимаю, что дальше нет пути, я дошел, лезвие холодит запястье и все кончено.