Товарищ букварик

 
Дело было перед войной, точнее в 1937 году. Каширины только что вернулись из Белоруссии на родину. Они как будто чувствовали приближение войны да и истосковались по родному северу. В Белоруссии Иван Павлович работал на железной дороге в Червино, недалеко от Орши.

Зинаида Григорьевна посещала ликбез, курсы по ликвидации безграмотности. 
В 1932 году у них родилась девочка Нина. Через пять лет родилась ещё одна девочка Людмила. Летом этого же года супруги, получив от железной дороги пульмановский вагон для вещей и с буржуйкой, - если будет холодно, так как была пятимесячная Люся, да и старшенькой Нине исполнилось только пять лет, переехали в родной город на север. Вагон прибыл прямо до станции назначения. Иван Павлович купил дом заранее, продав корову в Белоруссии, – дома стоили дёшево в то время.
 

Каширины, муж и жена, были приглашены в гости на двадцатую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции к зининой сестре Анне. Анна была старше Зинаиды на восемнадцать лет, и у снохи Насти и сына Толика тоже только что родился её внучек Юрка. (Анатолия, 1917 года рождения, единственного сына Анны, отца Юрки, в 1941 году возьмут на войну и убьют в первые же дни войны).

Но это будет через четыре года, а пока Анатолий был рад дорогим гостям и встречал их во дворе своего дома.
 - А как же Люся? - вопрошала сестрица Анна.
 - Спит. Оставили с малой да старой. А я посижу у вас недолго, да пойду кормить грудью, – ответила Зина. - Да уж и приехали мы поздновато, обряжались долго.

Хороший рассказчик, Иван Павлович говорил о том, как они привязывают Нинушку за ногу, когда уходят куда-либо, верёвку протягивают в форточку, а по возвращении тянут её вместе с кроватью к форточке, и та отпирает крюк на двери, такая смышлёная. А не запершись, боится и не засыпает. А на сей раз бабушка дома, приболела.

 - Да и было это только один раз, ты всегда преувеличиваешь, - сказала Зина.
Выпили, закусили, много говорили. Особенно Иван Павлович, слова никому не давал воткнуть, всё рассказывал об обычаях белоруссов, о трудолюбивых мужчинах, о том, что женщины у них не умеют косить вовсе. Затем Анна рассказывала о всех родственниках и знакомых. Зина не выпивала, нельзя ей, молоко пропадёт.

Потом Зинаида Григорьевна засобиралась домой кормить ребёнка, стала уговаривать мужа, а тот ни в какую:
 - Да я ещё и песен не попел с Анатолием.
 - Ваня, ты же знаешь, как Люся тебя любит, только глянет, что тебя нет, и не уснёт. Ведь в ней и твоя половина есть.
 - Зина, а ты качай свою половину, тогда и моя половина уснёт, - отшучивался Иван.

Бежать домой надо было через весь город, из конца в конец. Ночь. На улицах безлюдно. Жизнелюбивая молодая женщина, (а Зине исполнилось тридцать пять лет), запела тоненьким голоском припев, засевшей в голове со времён ликбеза песенки:
 Милый, товарищ БУКВАРИК! Лучше тебя не найти!
 Каждая буква – фонарик, светит на новом пути.
 

Прошла мимо магазина, затем миновала отделение милиции. Песенка навязчиво слетала с её губ. Вдруг – она почувствовала, как двое людей сзади грубо подхватили её под руки и стали заворачивать в милицию. Она, не понимая в чём дело, стала вырываться, да не тут-то было. Один, мордастый, а другой, тощий, но длинный, крепко держали её под руки, не вырвешься. И откуда они взялись, как из-под земли выросли.

В комнате милиции сидел ещё третий, такой же мордастый, как и первый. Зина никогда не встречала их раньше. Тощий прокричал: «Ну-ка, спой, светик, про кого это ты пела только что?» Зина испугалась и петь на хотела, но задержавшие ее грубо требовали петь. Пришлось ей запеть снова тот же куплет.

Голосишка у неё никогда особого не было, мелодию вообще не запоминала долго. По жизни только изредка попискивала из-за самовара своему муженьку, который и голос имел, и мелодии любые запоминал. А тут, на-тебе, влипла и не певунья, и не пила вовсе.
 
 - Не прикидывайся дурой, станешь ты петь про букварик. Ишь хитрая! Тут же выдумала. Про Бухарина ты пела, так прямо и скажи. Знаю я вас, контру. - Прошипел в лицо мордастый.
 - Не знаю я никакого Бухарина, знаю только Ленина и Сталина, больше никого не помню, - выпалила Зинаида, - а эта песенка с ликбеза из Белоруссии.

 - Ты мне не финти! «Лик-бесы» какие-то выдумала сходу. С чем их едят? – нагло выдавил тощий.
 - Это курсы по ликвидации безграмотных по всей стране образованы, я только что маленько писать выучилась, - чётко произнесла Зина то, в чём была уверена.

Сколько не оправдывалась, ничего не помогало. Умоляла, что ребёнка надо кормить грудью, не отпускали. Но вдруг, словно из тумана, всплыл куплет этой песенки, который раньше никак не приходил на ум. И Зина пропела:
 Ильича мы исполним заветы.
 Все учиться пойдём, как один.
 Пусть сияет солнечным светом…

А дальше Зина забыла слова. Но стала увереннее спорить, что Ильич – это Владимир Ильич Ленин и что он хочет, чтобы все выучились и стали образованными в нашей стране. Букварик - это книга, благодаря которой станешь грамотным. Букварь.

Тут все засомневались: может и верно - права баба. Допрос с пристрастием однако продолжили. Под утро все же отпустили Зину домой покормить дочку, но с сопровождающим за паспортом и этим злополучным букварём, который, к счастью, сохранился при переезде. Заставили написать письмо в Белоруссию. Когда пришёл ответ от начальника курсов ликбеза с песней о букваре, дело было закрыто.

Впоследствии муж Зины Иван Павлович всю оставшуюся жизнь язвил:
 - Водки в рот не брала, не пила, не пела, а в милицию по политическому делу загудела.
 
Уж он – то знал и в 1937 году, кто такие Бухарин и Рыков, начитанный был. Дети Ивана и Зины потом досочинили по-своему эту песенку до конца:
 
 Ильича мы исполним заветы.
 Все учиться пойдём, как один.
 Пусть сияет солнечным светом
 «Николай Бухарин – наш блондин…»

Сама Зина сделала вывод: ни за какие коврижки теперь петь не будет - к несчастью...