«Ее светлые волнистые волосы разметались по подушке, а в ледянисто-голубых глазах застыл безмолвный вопрос…»
Катя перечитала последнее предложение и тяжко вздохнула. Надо же, гнусь какая!
Не пишется. Ну совсем.
А ведь вчера восемь страниц накатала! Шлепала по клавишам, как бешеная.
Эхе-хе!
Так, что у нас там с почтой? Новых писем нет. Впрочем, откуда им взяться, если она проверяла ящик пять минут назад.
«Валерия подошла к окну, по которому змеями извивались дождевые струи…»
Так по окну или все-таки по стеклу?
Вот зараза – никак!
А не попить ли чайку? Здравая мысль, тем более, что в хлебнице со вчерашнего вечера заныкан кусочек шоколадки. Мозги прочистятся, и дело пойдет!
Так, на чем мы там остановились?
«Фары проехавшей мимо машины на мгновение выхватили из мрака ее точеную фигуру».
Какие, нафиг, фары? Напрочь забыла, что сама же поселила Валерию на девятом этаже. Совсем мозгов нет, и чай не помог.
Ну, ладно, а что там на любимом сайте? Может, за это время кто-нибудь что-то новенькое вывесил? О, так и есть! Какая интересная ссылка: «Фобии. Справочник человеческих страхов». Ну-ка, ну-ка!
М-да… Катерина в раздумье поскребла макушку. Судя по тому, что новый текст никак не хотел появляться на свет, у нее – явная неофобия, боязнь нового. Но это еще не все. Похоже, в наличии имеется киберофобия – страх работы за компьютером, а также графофобия, фронемофобия и эргофобия, то есть соответственно боязнь писать, думать и работать. Уже хорошо! А вот и еще: логофобия – боязнь слов. Это точно! А следующая фобия еще круче, называется «гиппопотомомонстросесквиппедалиофобия» - опасение длинных слов. Неужели не шутка? Надо же, не то, что запомнить - выговорить невозможно!
А еще есть панафобия – боязнь всего на свете. О, это – как раз про нее!
Хватит дурью маяться. Работать надо.
«Ее длинные белокурые локоны…»
Нет, все-таки большая работа начинается с большого перекура. Катя взяла сигареты, накинула куртку и вышла на балкон.
Хорошо-то как! Морозец, снег сверкает! Эх, на лыжах бы…
На лыжах, на лыжах… Если вовремя не сдать рукопись, будут и лыжи, и коньки, прямо с бассейном в комплекте!
Сама виновата: зачем вчера в писательском угаре поссорила Валерию с Пашкой? Теперь, хочешь – не хочешь, а ситуацию придется как-то разруливать, мирить их.
Или поискать Лерке другого мужика?
Катя закрыла балконную дверь, повесила на крючок куртку.
А что, насчет мужика – это мысль.
- Мужик, мужик… - пробормотала Катя, пристраиваясь к компьютеру, и тут только заметила какого-то хмыря самого затрапезного вида, вольготно развалившегося в ее любимом кресле возле окна.
- Дарова! – осклабился тот.
- Как вы сюда попали? Кто вы?!
- Как это кто? Музык твой.
- Кто-о-о?!
- Ну, муз.
Да у него не только не все дома, куда уж мне с моими фобиями, так еще и дефект речи, подумала Катерина. Жалко, сайт не дочитала, там, наверное, разъясняют, как общаться с психами. Впрочем, вроде бы их злить нельзя.
- Вы ошибаетесь, - как можно более спокойно сказала она дрожащим голосом. – Вы – не мой муж. А вот он-то как раз вот-вот должен придти.
- Ну, мужа у тебя, положим, никакого нет, - хмыкнул незваный гость. – И я на эту «должность» совершенно не претендую.
- Так вы только что сами сказали…
- … Что я – твой муз, правильно. Муз и есть, по крайней мере, на сегодняшний день.
- А… А кто такой муз? – пролепетала Катя.
- О-о-й, и так башка трещит – сил нету, а тут еще втолковывай людям прописные истины. Что такое муза, понимаешь?
- Ну, в общем…
- В-о-от, а я – то же самое, только мужского пола.
- А разве так бывает – чтобы мужского пола? – совсем растерялась хозяйка.
- Каждый раз – одно и то же, - он хлопнул ладонью по колену. - Сексизм чистой воды! Причем везде и всегда, не только в моем случае. В русском языке даже нету слов, которые бы обозначали мужчину, работающего няней или, скажем, пряхой.
- А разве они сами, мужчины такие, есть? – удивилась она.
- Ну, это – несущественно, - махнул рукой муз. – Так над чем работаем?
Только сейчас Катя перестала трястись и смогла более внимательно рассмотреть собственного муза.
Разбитые, облепленные многодневной или даже многолетней реликтовой грязью дешевые ботинки, заляпанные неизвестно чем драные турецкие джинсы с пузырями на коленях, вытянутый свитер, по которому можно без труда прочесть меню хозяина за последнюю неделю, а в довершение всего – оплывшая, заросшая седоватой щетиной помятая физиономия с носом «картошкой» и подслеповато прищуренными, красненькими глазками.
Да уж, такой вдохновит!
- Подождите-ка! – неожиданно для себя самой спросила писательница. – Если вы и в самом деле – мой муз, то разве я могу вас видеть?
- Ну, во-первых, я – ваш муз только на день-два, - замялся тот, неожиданно переходя на «вы». – Подменяю вашу постоянную опекуншу, у нее там какие-то личные проблемы, вот меня и попросили. Ну, а во-вторых… Да если б у меня силы были стать невидимым, разве я бы красовался сейчас перед вами, тем более, в таком виде! Лучше скажите, у вас пивка не найдется?
- Нет, наверное, - неуверенно пожала плечами Катя. – Зато есть таблетки от головной боли.
- Один фиг, несите! – махнул рукой муз. – И воды побольше.
Девушка метнулась на кухню.
- Ох, и гульнули мы вчера с музыками! – вздохнул гость, принимая у нее стакан и таблетку. – Да и то сказать: один из наших проставлялся – настоящую нетленку надиктовал своему. Не каждый день такое случается! Я, собственно, поэтому и опоздал к вам: только было отдохнуть прилег, как вызвали и на замену отправили. Вы уж извините.
- Да что уж там, - пробормотала хозяйка. – Вы лекарство-то выпейте!
Муз закинул в рот таблетку, глотнул воды и тут же судорожно закашлялся. Катя уже было занесла руку, чтобы как следует хлопнуть его между лопаток, как увидела нечто совершенно нереальное – покривившиеся, помятые, невесть как держащиеся на заношенном свитере слюдяные крылышки. Как у стрекозы.
- Ой! А… Что это?
Музык, не преставая кашлять, вывернул шею, заглядывая себе за плечо:
- Вот, зараза! Помялись, - он залпом допил воду. - Дайте еще водички, пожалуйста!
Когда Катя вернулась в комнату с наполненным стаканом, муз тщательно слюнил пальцы, а потом, выгнувшись дугой, пытался дотянуться до своих истерзанных крыльев и реставрировать их таким вот незамысловатым способом.
- Вот вода!
- А, спасибо. Это ж надо, зараза, как измялись! Когда пальто одевал, они были еще в порядке, а сейчас… Ну да ладно, выправятся, не впервой. Итак, на чем мы остановились? – бесцеремонно отодвинув хозяйку, он шлепнулся на стул и уставился в монитор.
Катерина пожала плечами и пристроилась в кресле, а муз принялся сноровисто елозить мышкой по коврику, быстро просматривая текст.
- Как все запущено. Когда сдавать? – бросил он через плечо.
- В пятницу.
- Ну, ерунда! Времени еще вагон и маленькая тележка – почти неделя.
- Да какая неделя? – возмутилась писательница. – Пятница-то послезавтра!
- Да? – он удивленно поднял брови. – Так сколько ж времени мы с музычками кутили? Ой-ей, то-то голова раскалывается. Давай-ка по кофе, и примемся ускоренными темпами!
От маленьких фарфоровых чашечек поплыл одуряющий аромат.
- Замечательно! – муз даже глаза закрыл от удовольствия. – Должен признаться, что кофе вы варите гораздо лучше, чем пишете.
- В смысле?
- В самом прямом. Это же ужас что такое. Слезы-сопли, охи-ахи. Да ни один уважающий себя человек и в руки не возьмет такое чтиво.
- Но у меня уже 8 романов вышло, - неуверенно пробормотала хозяйка.
- Бросьте! Я-то лучше знаю, я ведь муз, как никак. Ну да ладно, ничего. Я уже придумал, что нужно делать. Сейчас напишем основной кусок, ключевой эпизод, так сказать, а потом вы уж сами выправите текст. Экспрессии добавите, динамики, натуралистичности, жесткости. В общем, приведете в соответствие, ОК?
«В ее глазах горело холодное пламя. Полные губы кривила презрительная усмешка. Валерия молча протерла нож от бурых потеков и тут же бросила его рядом, в лужу крови на пушистом тунисском ковре.
- Подлец, - процедила она. – Такой же, как и все они. Ну, ничего, с ними будет то же самое! Заплатят за все, и сполна!
Она накинула кожаную куртку, поправила плечевую кобуру и бросила прощальный взгляд на то жилье, которое совсем недавно уже считала почти своим.
На забрызганной бордовыми каплями тумбочке валялись темные очки и ключи от машины. Что ж, пусть они будут сувениром, напоминающим об этом ее периоде жизни. О том, что она никогда бы не хотела повторить.
А теперь ее ждали другие дела. Она должна была отомстить. Сурово и беспощадно. Что ж, новенькая «Ауди ТТ» для ее целей подходила как нельзя лучше.
Валерия тихо закрыла дверь. Сейчас – не время. Ей нужно многое успеть. Она вытащила из кармана бумажку со следующим адресом и завела двигатель».
- А почему мы пишем такими обрывками? – оторвалась от клавиатуры Катерина.
- А что? – муз недоуменно уставился на нее
В ее душу закралось подозрение:
- А ну-ка, скажите «гиппопотомомонстросесквиппедалиофобия»!
- Гиппопотамомо… Да ну тебя! А что это вообще такое?
Твой диагноз, подумала она. Но благоразумно промолчала.
«Валерия припарковала свой серебристый болид и пошла к подъезду.
- Девушка, а девушка! – развязно осклабился какой-то парень не слишком трезвого вида. – Вам не скучно? А то мы бы вам компанию составили!
«Еще один из этих», - устало подумала она и обернулась. Сняла очки и сунула их во внутренний карман.
А парень словно того и ждал: прихлебывая пиво прямо из бутылки, двинулся к ней, а из скрытой в темноте беседки появилось еще трое.
- Ну, идем, крошка, позабавимся, - он протянул руку к ее плечу.
«Нет, оружием пользоваться сейчас нельзя, - подумала Валерия. – Я здесь не за тем, чтобы разбираться с уличными подонками». Молниеносное движение – и хрустнули шейные позвонки. Один из подоспевших приятелей тут же свалился с воем, держась за отбитый пах, второй выплевывал зубы вместе с кровью, и только последнему хватило ума убраться подальше.
Валерия зашла в подъезд, нажала кнопку лифта. Достала из кобуры «Глок», сняла с предохранителя, передернула затвор. Там, наверху, у нее уже не будет времени на это».
Катя устала так, что и не помнила, как выключила компьютер и добралась до постели. А утром, едва она проснулась, как в мозг шилом, иглой впилась мысль: сегодня – последний день, завтра хоть тресни, рукопись должна лежать в издательстве.
Наскоро попив кофе, она уже было протянула руку к кнопке «Power» на системном блоке, как раздался звонок в дверь. Кого там еще несет нелегкая?
- Доброе утро! Не хотел вас пугать, как в тот раз, вот и явился традиционным образом. Сегодня, надеюсь, я не опоздал?
На пороге стоял муз. Только вот поняла это Катерина лишь методом исключений, поскольку было почти невозможно узнать в этом элегантном, благоухающем хорошим парфюмом мужчине вчерашнего помятого визитера.
- Проходите, - пролепетала она.
Гость осторожно, чтобы не повредить крылышки, снял и пристроил на вешалку черное кашемировое пальто, пригладил перед зеркалом волосы:
- Ну, что, пошли?
А Катя продолжала стоять столбом, любуясь на радужные блики, которые пробегали по слюдяной поверхности крыльев. Совершенно ровных, кстати. Надо же, и свитер вроде бы тот же самый, с орнаментом, но – словно новый, джинсы сидят просто идеально, ботинки – будто только что куплены.
- Вы… Вы сегодня иначе выглядите, - наконец-то проблеяла она.
- Смею вас уверить, чувствую себя тоже гораздо лучше, чем вчера, - улыбнулся муз. – У нас ведь как: внешность целиком зависит от внутреннего ощущения.
- А-а-а, - глубокомысленно протянула хозяйка и отправилась в комнату.
Кажется, сюрпризы становятся нормой жизни, подумала Катерина. Она нисколько не удивилась, увидев в том самом кресле у окна симпатичную девушку с изящной фигуркой и копной светлых волос. Разумеется, из-за спины выглядывали такие же радужные крылышки, которые очень красиво переливались на солнце.
- Доброе утро, - приветливо поздоровалась та.
- Здравствуйте, - робко кивнула Катя.
- Ну, что, я уже освободилась, - обратилась гостья к вошедшему следом музу. – Так что, как говорится, сменяю тебя на боевом посту.
- А-а-а… Ну, ладно. Тогда я пошел, - нерешительно пробормотал он и растаял в воздухе.
- Итак, за работу? – улыбнулась муза. – Дай-ка взглянуть, что вы там вчера накропали! Какой ужас! Ты уж извини, но придется все переделать.
- Что, все так плохо? – обмерла Катя.
- Как тебе сказать? Просто мой коллега – в собственном репертуаре.
- А что, он – никудышний муз?
- Нет, что ты! Сам по себе он – музык неплохой, хотя и слабохарактерный, - муза горестно вздохнула. - Да только автор ему достался – сущее наказание. Мало того, что ленивый, еще и неудачливый. Вот муз и пытается вытащить безнадежные тексты за счет потоков кровищи. Неблагодарная работа! Так и привык. Ну да ладно. Времени мало, так что – вперед!
«Тишину разорвал телефонный звонок.
- Алло… Алло, вас не слышно.
Сквозь хрип и шум пробился слабый, но такой родной голос:
- Лера! Лерочка, милая, это я!
- Паша?! – голос Валерии предательски дрогнул. – Где ты?
- Далеко… Прости, родная, не успел тебя предупредить. Срочная командировка – в N-ске произошла авария, и я вынужден был вылететь прямо ночью.
- О Боже, Паша!!!
- Не волнуйся, милая, со мной все в порядке. Да, и не беспокойся, если разговор вдруг оборвется – связь очень плохая. А так осталось совсем немного, и через пару дней я вернусь. Только вот… Я лишь сейчас понял это… Я люблю тебя, Лера! Я совсем не могу без тебя, милая!
- Я тоже тебя люблю, - задыхаясь от волнения, произнесла она.
- Я уже все решил. Как только вернусь, сразу же пойдем в ЗАГС, отнесем заявле…
В трубке раздались короткие гудки, и Валерия с сожалением опустила ее на рычаг.
Невидящим взглядом смотрела она на темное, заплаканное гнусным осенним дождем окно, а по ее щекам струились слезы счастья».
Вечером 31 декабря мужчина в дорогом черном пальто неспешно шел по улице, разглядывая праздничные витрины магазинов и суетящихся прохожих. До Нового года оставалось совсем немного, и все куда-то мчались, стараясь успеть, доделать, докупить.
Возле книжного лотка также суетливо толкались несколько женщин, нагруженных пакетами и коробками.
- Вот, возьмите! Пару дней назад получили новый роман Екатерины Степановой, - предложил продавец.
- Ух ты! Ну, повезло! – всплеснула руками одна из покупательниц. – Давайте!
- И что, хорошо пишет? – обратилась к ней вторая.
- Вы просто не представляете, как хорошо! И я, и дочка, и сестра – все просто помешаны на ней. Пока прочитаешь, обрыдаешься в полное удовольствие.
- И мне тогда тоже, пожалуйста.
- И мне, - послышалось откуда-то сзади. – Две штуки, будьте любезны! Как раз подарок будет к празднику.
Мужчина протиснулся поближе к прилавку, повертел в руках глянцевый томик с нарисованной на обложке белокурой красавицей и знакомой фотографией на обратной стороне, пролистал несколько страниц, положил на место.
- Надо же, а? – пробормотал он и побрел своей дорогой.
И только элегантное кашемировое пальто как-то неестественно топорщилось у него на спине.