Отдых на свежем воздухе.
В Павлограде я был около 15.30. Днем отдохнуть не получилось, в электричке я читал, и теперь, когда шел по железнодорожному мосту, чувствовал волнение перед встречей с моим городом. Завтра утром я планировал вернуться в Днепропетровск, а столько всего хотелось успеть!
Я уже много лет не живу в Павлограде, но это моя родина, даже короткие встречи с ним проходят по-особому, все здесь родное и знакомое с детства, а это много значит.
Меня встретил брат Тарас, и выяснилось, что через час все едут в лес, а вечером будет праздничный салют и вообще приехать надо было раньше. И где-то внутри уже начали отсчитывать секунды часы, которые не дают покоя, а к нулевой точке все ближе и ближе, и она настанет, когда я сяду в маршрутку и уеду то сюда.
А вчера я провел обычное суточное дежурство на работе. Даже если все спокойно, ты постоянно ожидаешь, что может поступить тяжелый больной, и надо будет принимать решение, от которого зависит чья-то жизнь. От этого все время хочется есть и спать – а вдруг потом не получится, и вообще стараешься ничего не откладывать на потом. Но это было вчера, а сегодня впереди вечер, который весь мой!
Я сидел за кухонным столом и понимал, что после всего съеденного любая вкуснятина на природе уже не влезет, потому что сейчас был завтрак-обед-полдник-ужин. Мы разговаривали с тетей Мариной о разных событиях, и я был рад видеть и слышать ее, встречаемся мы не часто, а человек она очень хороший.
Когда-то давно я был свидетелем одного эпизода. На работе у тети Марины водитель сильно выпил, а надо было срочно отвозить что-то, времени как всегда мало, и вот три женщины разносили его в пух и прах. Чего только обидного и уничтожающего не было сказано. Может, он и мужик неплохой, только с алкоголем не справился, а тут еще разобрали по косточкам. Казалось, ситуация непоправимая, но вмешалась тетя Марина. Она понимала, что поздно нагонять упущенное. Она не кричала, мягко успокоила его, дала два часа, чтобы прийти в себя и выехать на работу.
Я думаю, что решение она приняла мудрое. Потерянное не вернешь, а дело делать надо. И делать его придется теми силами и средствами, какие есть, а не какими хочется. Так всегда бывает.
В супермаркет мы заскочили как дикая дивизия, катили по рядам тележку, громко разговаривали и хватали все подряд направо и налево. В лесу мы планировали побыть пару часов, а еды накупили на три дня. Я успел позубоскалить с девушкой-кассиром, внимательно рассмотреть охранников. Специально для выезда за город я взял старую одежду и смотрелся ней очень неприглядно. Чем хуже, тем лучше – вот девиз, которым я руководствуюсь, поэтому внешний вид меня редко стесняет, а вот те, кто рядом реагируют по-разному.
Мы загрузились в «пирожок», двери за мной захлопнулись, и – поехали!
Год назад Никита, четырехлетний сын водителя Саши, попал в реанимационное отделение областной детской больницы с ожогами кипятком. Несколько дней он был в тяжелом состоянии, за его жизнь боролись мои коллеги, которые получают нищенскую зарплату, и терпят разные другие несправедливости. Те, кто лечит детей, обязаны быть профессионалами, иначе лучше вообще не работать. Когда ребенок совершенно один среди чужих людей, да еще болен – это очень серьезно и относиться к нему надо как к родному, потому что ласка и внимание – это то, без чего выздоровление может затянуться. Я держал Никиту на руках, говорил с ним и думал обо всем, что он тогда пережил. Мальчик рассказывал что-то, а я очень хотел, чтобы в жизни он повстречал как можно меньше зла и несчастья, и всегда справлялся с трудностями. Ведь он же мужик!
И вот долгожданная природа. Я выскочил из автомобильной будки, на ходу снимая одежду, и молча побежал к воде. Холода не было, только радость от молодости, здоровья, свободы и весны. На берегу отдыхало несколько компаний, я услышал комментарий за спиной: «Это из него градусы выходят». Я специально задержался в воде, чтобы обратить на себя внимание. Мои отнеслись к плаванию спокойно, для них это привычное дело. Потом было лазанье по деревьям, разжигание костра, дополнительные погружения после каждого тоста, я звал Аркадия. Надо успеть все, времени мало, и интенсивность отдыха нарастала. Мы с Никитой ходили смотреть на дохлую рыбу, я даже не ожидал, что у нас в Самаре такая проживала, ловили лягушек, он ждал меня у воды пока я плавал. Стрелки часов неудержимо двигались вперед, следующий раз я буду здесь не скоро, и лишнего заплыва или срубленного дерева не бывает.
Я съел еще столько, сколько перед этим у тети Марины. Купание вернуло аппетит, настроение тоже не подвело. Но вот и пора уезжать. Пока я выполнял прощальное погружение, Тарас потушил костер, собрал остатки еды. Двери «пирожка» снова захлопнулись и меня повезли в город.
Аркадий Звездин-Северный умер в Москве 12 апреля 1980 года. Умер от алкоголизма, непризнанный и почти безвестный. Для меня имя этого человека как визитная карточка. Если собеседник знаком с его творчеством, значит есть надежда на общие темы. За песни, которые исполнял Северный, можно было получить большой срок, удивительно, как такое сходило ему с рук. Теперь его голос можно изредка услышать на радио «Шансон», я считаю, что он незаслуженно забыт.
Мне кажется, что у человека искусства редко и недолго бывает удовлетворение достигнутым. Он преследуем сомнениями, чувством недосказанного и недоделанного. В этом источник постоянного движения вперед, если успокоиться, то наступит творческая смерть. Но бывают исключения, когда успех и признание приходят при жизни, для меня такой счастливец – Василий Шукшин. Начал печатать рассказы в тридцать лет, был женат на красавице-актрисе, стал знаменитым писателем, режиссером, актером, снимался в кинофильмах вместе со своей женой. Еще он дружил с Высоцким. Тоже, между прочим, пример удачи и постоянного неудовлетворения. Знаменитейший на всю страну певец, женат на иностранке, многократно выезжал за границу, актер театра и кино, владелец автомобиля «Мерседес». Трудно перечислить все немыслимые события, которые произошли в его жизни.
Когда на душе у меня очень хорошо или нерадостно, я кричу во весь голос «Аркадий», потому что тоже умру и «буду нем», за молодость, за преждевременно ушедших из жизни Маяковского, Северного, Высоцкого, Лермонтова, Коржукова и за многих других, кто умер так рано и мог еще много успеть, а теперь от них остался только прах.
Жить надо сегодня, сейчас, здесь!
Через сорок минут у нас встреча на «пятачке», а пока я говорил с бабушкой Ниной, обсуждал ее проблемы и заботы, а если человеку 80 лет, то на плохое здоровье можно сетовать бесконечно.
Год назад бабушка перенесла тяжелую операцию, чудом выжила, и теперь каждый раз мы напоминаем друг другу, что надо радоваться жизни сегодня, потому что завтра просто может не наступить. В детстве она уделяла мне много внимания, я очень благодарен ей за это и сочувствую всей душой ее возрасту. Но жить вместе с бабушкой нелегко, и тете Марине надо ставить памятник при жизни. Старый человек необоснованно подозрителен, мнителен, у него много мелких причуд, которые сильно раздражают при ежедневном общении. Хорошо, если есть силы самому обслуживать себя, а иначе страшно даже представить, какой обузой становишься для родных и близких.
Мне тяжело думать, что когда-то и я буду дряхлым и немощным, нудным и противным. Не хочу стареть! Но пока не могу начать решать эту проблему.
И вот я иду по знакомым улицам, вспоминаю как жил здесь. Я редко приезжаю в Павлоград, но всегда чувствую, что это мой город. Я горжусь тем, что в Павлограде 10 шахт, что каждый третий здесь настоящий герой и труженик, что наши девочки красивее, чем в Днепропетровске, что город, названный именем российского императора Павла I, не был переименован при Советской власти. Это моя Родина. Разве нужно еще что-то добавлять!?
Если на работе несешь ответственность за чужие жизни, если каждую минуту ожидаешь, что может случиться все самое непоправимое, если после дежурства вспоминаешь тяжелых больных и думаешь, чем еще мог им помочь, если один пациент может неделю находиться в центре внимания всех дежурных смен, то по особенному чувствуешь свободу и беззаботность, и ценишь здоровье, и жалеешь окружающих. Но так приятно превратиться в обычного человека, совершать вызывающие поступки, демонстративно игнорировать правила общественного порядка и нормы человеческого общежития, потому что жизнь одна и прожить ее надо без остатка!
В 21.00 был праздничный салют. Я стоял на площади, смотрел, как в небе рассыпаются с треском огни, как шумит толпа, и совсем не думал об освободителях, которым все это посвящалось.
Потом я гулял по моему городу, вспоминал, как жил в нем, о чем мечтал, и что из этого получилось и не получилось. Усталости от прожитого дня не было, а наоборот легкость в теле и ясность мыслей. В двадцать лет кажется, что все впереди, что можно подождать, а потом наверстать за год пропущенное, думаешь, что главное можно отложить, что пресыщения не наступит никогда, надеешься, что следующим летом само собой произойдет что-нибудь замечательное. Я мечтал, что стану доктором наук, напишу книгу лучше, чем Мопассан и Достоевский, свободно выучу английский-немецкий-испанский языки.
Теперь к тридцатилетию пришло осознание, что годы разменяны по мелочам и страшно думать о будущем, о сорокалетии и многом другом.
Около 23.00 я вернулся на площадь. Это было как мрачное похмелье после нездорового широкого разгула. Все пространство было забросано пластиковыми бутылками и полиэтиленовыми пакетами. Я специально шел по этому хрустяще-шелестящему ковру мусора к сцене, чтобы убедиться, что это не мираж и чтобы запомнить, в каком свинстве я вырос, и что я навсегда останусь одним из павлоградцев. Надо только не забывать об этом и не удивляться этому.
Город засыпал, праздник закончился на этой куче мусора, и наконец в душе образовалась пустота и захотелось отдыха.