Познакомлю я Вас, читатель, с одним днём жизни при царизме, который я пережил в школьные годы.
Декабрь 1914 года на исходе. Продолжается Великая Отечественная война. Боевые действия фронтов от Петербурга далеко. В городе заметна предпраздничная суета. Бойко торгуют магазины. Народ готовится встречать Новый 1915 год. Ёлки разбираются нарасхват. Погода стояла морозная, с частыми снегопадами и метелями.
Я ходил в школу второй год, которая находилась от дома недалеко. Мы жили на Большой Спасской улице. Школа двухэтажная деревянная, рядом с церковью на углу Введенской улицы и Большой Пушкарской.
В школе у всех детей было тоже праздничное настроение. Разговоры о ёлках можно было слышать за партой, на переменах, в большом коридоре и даже на улицах, когда ребята собирались гурьбой перед уходом домой.
Со мной на двухместной парте сидел Юра Вратняков - баловник, которого не любил весь класс. Учительница его редко наказывала, потому что его родители были высокого звания. Меня часто учительница и поп за малейший проступок ставили перед классом на колени и иногда подсыпали крупу или выгоняли раздетого в тамбур между дверей на сквозняк.
Отца и матери Юрки я не знал, но в доме у них пришлось побывать. Юрка зазвал меня к себе поиграть и посмотреть как у них красиво наряжена ёлка. Я согласился. 31 числа, отпросившись у матери и надев праздничный костюм, пошел на встречу, согласованную с Юркой. Встретившись, быстро вприпрыжку побежали по улице к их дому.
На пути мы долго заглядывались на витрины магазинов. Нас интересовали всякие игрушки. На ходьбу затратили немало времени.
- Юра, посмотри какие солдатики с барабанщиком впереди! - восхищался я строю оловянных солдатиков.
- Что эти солдатики! У меня их дома много, да я в них не играю. Мне надоело смотреть на настоящих солдат. У нас во дворе плац, на котором обучают солдат строевой службе. Их командиром мой папа.
- Разве твой папа военный?
- Да, он полковник!
Завернув во двор большого дома, Юра объявил, что мы пришли на плац. Я раньше никогда не видел оснащения плаца и стал расспрашивать про предметы, которые увидел на обширной территории.
- Это что за брёвна стоят на столбах, Юра?
- По ним учат ходить! Хочешь и мы попробуем?
И Юра направился к косой перекладине, упиравшейся одним концом в землю, а другим концом в бревно на столбах, примерно в наш рост высотой. Попробовал он взобраться с разбега на бревно, но ему не удалось. Ботинки были заснежены и скользили по гладкой поверхности.
- Для чего вон те заборы на середине площади?
- Через них солдаты учатся перелезать!
- Так ведь они высокие!
- Всё равно перелезают и даже с винтовкой, а если которому не перелезть, так его подгоняют арапником. Скоро привыкают даже самые неуклюжие.
- А что делают на столбах, что в углу поля? Там какие-то лестницы и верёвки с кольцами...
- Эх ты, деревня! Не знаешь! Здесь занимаются гимнастикой. Я летом тоже качаюсь на кольцах. Лазаю на руках по лестнице. Вон против трапеции моя комната на втором этаже, а внизу - кухня. Пошли теперь к нам! - и Юрка направился к двери дома. Я последовал за ним.
- Знаешь что? Мы пройдем через кухню. Попросим поесть, да и мама не увидит, когда пройдём с чёрного хода.
Мы вошли в полутёмный коридор с круглыми сводами потолка и направились на светящуюся впереди электролампочку. Подходя к кухне, я почувствовал запах жаренного лука, отчего сразу захотелось есть.
Повара суетились у плиты, видно, готовили праздничный обед. По помещению плавал зеленоватый дым. По винтовой лестнице Юра повёл меня на второй этаж. На полпути, свесившись через перила, негромко крикнул:
- Дядя Фёдор, пришли нам в комнату с Лизой что-нибудь покушать для двоих.
Ему ответил повар с усами как у Тараса Бульбы:
- Ладно барчук! Трошки не готово... Як сроблю, будет подано.
Украинский язык сразу указал на принадлежность повара к национальности, да и усы, пожалуй, отращивали только украинцы.
По длинному коридору, освещенному электричеством, мы пробрались на цыпочках. Минуя мимо четырех дверей Юра у одной из них замедлил движение, предупредив меня:
- Тццссс! Эта комната матери. Она, наверно, дома.
В его комнату мы вошли почти украдкой и тихо закрыли за собой дверь.
- Давай, Ваня, раздевайся. Вот вешалка!
Юрка указал на оленьи рога, приделанные к стене. Раздеваясь я боязливо разглядел комнату, которая была непохожа на все те, в которых живут рабочие и где жили мы. Стены оклеены дорогими обоями, на них картины и портреты. У окна письменный стол красного дерева с настольной лампой под зелёным абажуром. В стопках лежат книги в дорогих переплётах. Из окна виден плац с красиво утоптанным снегом, точно красивое кружево.
В углу у двери - никелированная кровать с горкой подушек, покрытых покрывалом замысловатого рисунка. На полу - красивый ковёр, на котором стояла красивая ёлка, блестевшая всевозможными цветами. На ветках прикреплены свечи, готовые к зажиганию. Всю ёлку обвивал разноцветный бисер, как одеяние сказочной феи.
Зависть совершенно мною овладела. Я не знал что делать... Не смел ни единым звуком или шорохом нарушить спокойную тишину в комнате.
- Ну, что уставился? - спросил Юрка, взяв меня за руки, - Пойдём смотреть картинки в книжках! У меня есть Фенимор Купер, Габриэль Ферри, Джек Лондон и много других - всё очень интересно.
Подбежав к столу, он подал мне книгу в красивом переплёте тиснёную золотом.
- Вот здесь такие расходы, от которых тебе неделю спать не захочется! - и он подал книгу Фенимора Купера "Блуждающий огонь".
Посмотрев картинки в одной из них, нам стало скучно. Мы подошли к ёлке.
- Хочешь, давай сорвём по шоколадке? Ведь их здесь так много! - Юрка потянулся, чтобы сорвать пару конфет. Ёлка от прикосновения зашевелилась, заблестев ещё больше.
Постучав трижды, вошла прислуга в белом Фартуке и чепце на голове. Она принесла покрытый салфеткой поднос и поставила на письменный стол.
- Я принесла вам блинчиков и сметану. Вам дядя Фёдор прислал. Кушайте пока они горячие!
- Мама дома? - спросил Юра.
- Нет, она уехала с барином, приедут поздно. Вам она приказала идти спать в её комнату на кушетку.
- Почему, Лиза? Ведь моя кровать здесь?
- Сегодня нельзя. На дворе будут...
- Что, Лиза, будут?
Лиза наклонила голову и после долгого молчания ответила:
- Будут наказывать солдата перед строем. Это я узнала от дворника. Велено все окна закрыть, которые выходят во двор. - повернувшись Лиза ушла.
- Вот интересно бы посмотреть! Как это будут наказывать? - сказал Юра, открывая салфетку и беря блин. - Давай, Ваня, есть! Ведь хочешь?
Мы с ним уселись на одно кресло, придвинутое ближе к столу. Юра приколол себе на грудь салфетку, вторую подал мне.
- Знаешь, у нас во дворе часто наказывают солдат. Иногда вечером, а то и ночью. Меня в это время уводят в другую комнату, чтобы ничего не видел. Сегодня мы посмотрим - что это будут делать с солдатом!
Блины, испечённые Фёдором очень понравились. Кроме того, я такие ел впервые. У меня от удовольствия рот был набит до отказа, а сметана растекалась по губам и падала на салфетку. Не успели мы съесть и половины блинов, как услышали через окно команду "Ать-два, ать-два, ать-два!" и хрустение снега под сапогами. Юрка и я бросились к окну и, чуть приподняв тяжёлые портьеры, прилипли носами к стеклу.
Строем подходили солдаты с разных ворот и по команде "На месте шаг, стой!" солдаты выстроились квадратами поротно около гимнастических столбов. Оружия при них не было. От большого скопления людей пар клубился кверху, теряясь в пустоте сумерек.
Притащили под перекладину длинный и широкий стол. На стол поставили табуретку и один из солдат полез на перекладину.
- Что это Юра? - прекратив жевать, спросил я.
Юра вскочил на стол и принялся всматриваться через вечерние сумерки.
- Они что-то вешают на бревно... Ага, вижу - привязывают верёвку!
Я тоже взобрался на стол, встал на колени. Вижу со столба слезает человек, а на бревне болтается верёвка с узлами. От такого зрелища блины застряли в моём горле, а по телу побежала дрожь.
- Что они хотят делать, Юра? Мне страшно, я пойду домой...
- Погоди немного - надо узнать всё до конца.
Пришла опять Лиза:
- Ребята, сойдите со стола! Юра, иди в мамину комнату! Там в окно хорошо виден проспект. Народу гуляет много. Весело...
Нет, Лиза, я не уйду отсюда!
- Я пожалуюсь матери, - пригрозила Лиза.
- Говори, я не испугаюсь. А здесь что-то увидеть предстоит интересное...
Лиза попыталась говорить ещё что-то, но безрезультатно. Ушла, пригрозив пожаловаться барыне.
Из дальних ворот еще показались люди. Они вели солдата, окруженного кольцом других солдат с винтовками наперевес. Солдаты подошли к столу и повернулись лицом к строю. Кто-то из офицеров, ловко взобравшись на стол,
стал читать. Слов мы разобрать не могли, но было ясно - он читал приговор. Мы с Юркой, стоя на коленях, плотно прижались друг к другу и стали сквозь щель в занавеске ждать что будет дальше.
Чтение закончено. Солдаты стоят с опущенными головами. Осуждённый, гордо подняв голову, смотрит на звёздное небо.
- Смирно! - раздалась команда, - Головы выше, грудь вперёд!
Солдаты быстро перестроились в ровные квадраты и замерли. Раздалась следующая команда:
- Приступить к исполнению!
На стол вскочили двое в гражданской одежде с мешком в руке. За ними взошёл осуждённый солдат и встал около качающейся верёвки, обводя взглядом своих однополчан последний раз, но духом не падал и даже кому-то, улыбнувшись, подмигнул. Палачи накинули на него мешок и завязали ниже колен. Вдруг раздался резкий, замирающий эхом, голос:
- Да здравствует Свобода и Революция!
Стены домов повторили эхом его слова, надавив на плечи солдат, которые постепенно опускали головы. Палачи поставили солдата на табуретку, накинули на шею петлю...
Мы с Юркой замерли от страха. Я попытался заплакать, но слёзы не шли, а зубы щёлкали так часто, что не было возможности остановить их. Руки и ноги тряслись. От напряжённого затишья слышно было тиканье маятника стенных часов и стук наших зубов. У Юрки одна рука с блином была засунута в сметану, которая от переполнения потекла на стол.
Несколько секунд солдат стоял на табуретке. Один из палачей ударом ноги вышиб табуретку из под его ног и тот повис, болтаясь на верёвке...
Я упал без чувств на стол... Сколько пролежал не знаю, только очнулся от холодной воды, которая лилась мне по лицу на грудь. Это лила мне воду в рот Лиза. Салфеткой она утирала сметану с лица. Блин, застрявший во рту, выплюнул на поднос - таким он показался мне горьким, что к блинам я почувствовал отвращение. Юрки уже в комнате не было. На улице было пусто. Стояла тишина, прикрытая ночным мраком.
- Вы где живёте, мальчик? Я вас сведу домой, - спросила Лиза.
- На Большой Спасской! - ответил я шёпотом, боясь испугать тишину, которая окружала нас.
Надев на меня пальто, шапку, Лиза проводила меня на улицу. Я с ней простился, заверив что дойду домой один - дорогу знаю хорошо.
Эти блины мне помнятся всю жизнь. Накануне каждого нового года я вспоминаю этот трагический случай.
Я благодарен Октябрьской Революции. Она за меня «отблагодарила» господ залпом «Авроры», осуществив благие замыслы В. И. Ленина.
Теперь мы с вами, ребята, встречаем каждый Новый год всё новыми победами в труде и учёбе. Недалеко то время, когда в Нашей Стране прогресса в науке и труде осуществится вековая мечта трудящихся - Построение Коммунизма.