Номер 3. Март - Апрель 2005

Литературный Журнал Ида
ЛЮБОВЬ, ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО. (ИЛЬЯ СКРИПНИКОВ)

Месяца три прошло, как я был счастлив. Что вообще человеку нужно для счастья? Наверное, прежде всего, любви. Вот она то и была причиной моих витаний в облаках. Вместе были. Что еще надо? Да ничего и не было нужно. Время пролетало, только поспевай считать сутки. Много километров было пройдено нами: неуклюжей походкой и легким полетом со стуком каблучков. Казалось, все это вечно и никогда не закончится. Да кто думает, когда счастлив о временных рамках своего счастья? А оно то, оно не вечно, переменчиво перебегает от одних к другим, именно поэтому его часто кому-то не хватает. И во снах, одурманенный мелочами проведенного вместе дня, я видел бескрайние дороги и нас, бегущих навстречу ветрам.

Говорят, человек не может жить без надежды, но на что было мне тогда надеяться, наверное, на то, что бы это никогда не кончилось, что бы каждую ночь меня посещал этот наивный сладкий сон? Много было сказано слов, теплых, влюбленных, искренних. Глаза пылали и видели только ее. Не нужно было думать о времени, о пространстве. Разве я считал эти километры, эти часы? Может, именно за это время и отомстило мне. Любовь, она ведь ограничена. Хотя и не было вовсе ее со стороны моей единственной. Я глупо верил в вечность того, что еще и не родилось, да и вряд ли вообще появится на свет.

Пройдены километры. Улетели с грохотом в безмерное пространство минуты. Сегодня у меня есть лишь маленький промежуточек ежедневного пути, когда я имею возможность встретить ее, хотя бы на секундочку. Эти двести метров каждый день заставляют надеяться теперь не на вечные чувства, а на мимолетную встречу. Нужно ли изучать законы вероятности, высчитывать числа, окунувшись в математику... Думаю результаты вряд ли будут входить в рамки влюбленного ожидания. Следует лишь верить в случай, который приведет влюблено-опьяненного меня к секундному свиданию, нужному, наверное лишь для того, что бы в миллионный раз сказать себе: «Как я люблю ее!».




АНТИТЕЗА (ДМИТРИЙ РУЖ)

Сухой длиннобородый эльф плавно качается на растягивающихся через всю площадку лианах. Глаза эльфа усталые, но очень светлые; полуулыбаясь, он тихо, но жутко доверительно объясняет, что он – эльф, вот здесь – площадка с лианами и полуулыбкой, а там дальше, скажем, ухабистое Оранжевое солнце, и что все это, конечно, ничего не значит.

«Склоки, кокки, терококки» – скажет вислый эльф, и ничего не значит, совершенно ничего.

На Оранжевой траве весело блестит фантастическая повесть. Ее несли через и, очевидно, разлили по неосторожности. Ай-яй-яй! Как не хорошо, даже, просто замечательно разлили! Босые, неразговорчивые на ветру ноги эльфа прохладно чиркают по чудесно омытой травяной поверхности; сразу улыбаются во весь рот, и, уже потонув в воде, радостно прыскают на извивающуюся Оранжевую тень лиан. Эльф застенчиво морщится...

Впрочем, почему эльф?

Полуулыбчивый фле, забываясь между каскадами, вдруг машет руками, словно бы некий ацитп, или кричит... песню. Один аккорд. Одно слово. Только одно плавное задушевное колебание флёвых густых связок...

Рессиж Вичмудаз уже не так уныло, но все еще наблюдает, и повесть сохнет на крутых Оранжевых травяных берегах и босых ногах фле, и кончике лиан, уходящих в заоблачную и засолнечную тьму...

Да что там повесть!

Заботливое солнце, подмигивая, профессионально слизывает отвалившийся кусок либретто. Трава еще немного трепещет и вот, земля восстает, нежно целуя, забывшуюся на час полуулыбку; денек-другой по-свойски крепко сжимает всю конструкцию, и, наконец, опадает назад, оранжево изгибаясь и твердея...

«Оставь себя наедине» – говорит фле.

Ветер взмывает и уносит его слова – я их не слышу!.. Но качайся, качайся дальше незадумчивый фле! Чтобы только можно было прекратить этот дождь, эту пыль; склоки в душных за тонкими стенками лабиринта тупиках с томным звоном; сладость натужного до снисхождения ко всему человечеству плевка в пустоту; и терпение, терпение,.. терпение...




Я ЛИЦЕЗРЕЮ, ВИЖУ СВЕТ... (ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)

Я лицезрею,
Вижу Свет,
Но там, где нету ничего,
Там ничего
В помине
Нет...

Лишь,
Может,
Город Золотой,
Великая Долина...
Кружится в подсознании
Набросок,
А не четкая
Картина...

Но...
Великая Долина?
Та?
Не та...
Нет в мире ничего,
Одна лишь
ПУСТОТА...

Одна лишь Пустота...
Теперь,
Мой друг,
Поверь –
Я вскоре
Приоткрою
Этой жизни
Дверь...

Сей жизни
Призрачную
Дверь,
Поверь...

Но кто же
Я?
Я –
Суть никто,
Один ребёнок бледный...
Пройдёт, быть может
Из тысячелетий
Сто...
Пройдёт...
А я – всё тот же,
Тот же рыцарь
Бледный...

Бледный,
Неизвестный
Рыцарь
Призрачных Времён,
Навечно мглою тьмы,
Распятьем света
Заклеймён...

Я помню, есть Долина...
Та?
Не та...
Одна лишь есть
Великая Святая Пустота...

ВЕЛИКАЯ
СВЯТАЯ
ПУСТОТА...




НАИВНО. СУПЕР. (ИРА ЦИЛИК)

Мягенько. Слепо. Ресницы плавятся –
Печка в лицо поет.
Как мне моя беззащитность нравится
Сквозь городской налет...
«Чехов» порвался! Мышами слопанный,
Бедный мой старичок...
Таю. Читаю. Вжимаюсь стопами
В печки кривой бочок.
Вязко врастаю в сюжет обыденный.
Счастье. Как раньше. Вот.
Пахнет петрушкой в тепле обеденном.
Мысли ушли в живот.
Дождь пересилил горячку вечера
И обошел мой дом.
Влажным насильем цветы застенчиво
Пали, чтоб встать потом.
Самая малость, и я на улице
Воздух – всей кожей – пью!
Пошлая вялость во мне сутулится,
Линию гнет свою...
Рухнуть! Всем телом! Траву хрустящую
Чувствовать всей собой...
Стареньким платьем собрать блестящую
Тихую воду... ой...
И снова греться, глинтвейн с гвоздикой, и
«Чехова» – в переплет!..
Все мое детство во мне затикало.
Мягко. Наивно. Вот.




СЛЕПОЙ ХУДОЖНИК (АЛЕКСЕЙ АРТЁМОВ)

Пишет Осень – слепой художник –
Мой портрет акварелью и мёдом.
Кружит листьями,
Ветром бьёт по спине.
Я в промокшей куртке иду
К бесконечности
Нашей любви.
На картине тона всё бледнее,
А мазки всё короче и тоньше...




ЗВЕЗДОПАД. (ИЛЬЯ СКРИПНИКОВ)

Я не видел ярче звездопада,
И вселенской тайной через мрак
Небосклоном блеклая помада
Заблестела на твоих губах.

И хотелось целовать мне звезды,
Утопая в прелести светил...
В комнату без спроса вечер поздний
Проникал сквозь прорези гардин.

Горько-сладкий привкус шоколада...
Ад и рай в слиянье – тишина...

Жаль, что мне такого звездопада
Не увидеть больше никогда.




COAN. SILVER KNIGHT (ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)

Нежной виолы звук
В тающей льдинке слезы
Сердца Легенды стук
Жемчуг немой звезды

Родины дивный покров
Посеребрённый узор
И позолота листов
Древний забытый взор

Смолк изначальный стон.
Видится тысячи раз
Птице печальный сон
В озере синих глаз

На оперенье дождя
Падает бархатный свет
Ангелы неба глядят
Птице печали вослед...

MULTIMEDIA –
http://music.lib.ru/s/serebrjanyj_d/alb1.shtml




ЯЗЫЧЕСКОЕ (ИРА ЦИЛИК)

Какие слабенькие догмы
Во мне воспитывали эго.
Мой город превратился в Догвиль.
Бег стал зародышем побега.
И с детства битые колени
Как "pars pro toto" всех падений
Теперь в чулках и светской лени
Маячат Садом Наслаждений.
Законы норм – одни глаголы,
Сухие, чистые, больные,
В пределах каждодневной школы
Сплелись в предчувствия иные.
Тугие смыслы всех религий
Ожили в бабушкиных сказках.
Ведь мир – он, видимо, двуликий,
Как плащ на тоненьких завязках:
Их узел безнадежно узок
Как узы высших психологий...
А под «плащем» – забытый узник
Тихонько шепчет монологи.
Его язык почти утрачен.
Лингвисты лбы свои линчуют.
А все ведь просто. Все...иначе.
Я это чувствую. Я чую...
Так разум, не рискнув подняться,
Во мне земной обидой ропщет...
...И очень хочется обняться
С каким-то деревом попроще...




ВЫМОЙТЕ ОКНА! (АЛЕКСЕЙ АРТЁМОВ)

Жизнь исхудала, устала, продрогла,
Нет, не увидеть ей солнечный свет.
В доме напротив немытые стёкла
Колоколами звенят о тебе.

Камнем в окно – это выход, не так ли?
Только булыжника нет под рукой.
Стрелы огня затупились о капли,
Как заточить их солёной водой?

Крикну «Где ты?», но меня не заметят.
Тихо листвы осыпается медь.
С жалобой завтра пойду я к соседям:
«Вымойте окна, противно смотреть!»




НЕБУ (АИРО)

Пришла весна...в стекающих снегах
Разрезала асфальтовые лица...
Молчание...
В плывущих облаках...
Как небом падающим хочется накрыться!
И спрятаться в его душе...
– ТЫ так нежданно...
– А я...ну вот...
Мечта в карандаше
Вдуг замерла на строчке...
Странно...
Ведь правда...
Мне не нужно ничего...
Стучится сердце листиком зелёным....
Смотрю закинув голову в НЕГО...
Растерянно...
Потерянно...
Влюблённо...




ЗНАЕШЬ, ТАМ, ГДЕ КИТЫ ДЕРЖАТ НЕБО... (ГЕТМАНОВА ОКСАНА)

Знаешь, там, где киты держат неба бездонную чашу
На весу, где дельфинья игра – аркой выгнутых спин
Блики солнца дразнить, там застыл непомерно уставший
На века и от века, от пыли седой исполин.
По морщинистой шкуре его предрассветные тени
Расплескались, легли ловчей сетью далеких дорог.
Пусть сегодня среда, но наступит и твой понедельник,
Чтобы снова уйти и вернуться в назначенный срок
В тишину переулков, где в кронах задумчивых вязов
Крепко связаны солнце и сумрак с твоею судьбой,
Где могли мы... Конечно, не все, но предел не доказан.
А теперь только память по сердцу узорной резьбой...
А теперь синева, где небес опрокинута чаша,
И дельфинья игра в танце волнами вспененных спин
Там, где хоботом ловит листву непомерно уставший
Непокорный векам и от века седой исполин.




КО ДНЮ ПОБЕДЫ (РИЖАНИН)

Ко Дню Победы каждый год подряд
Все вспоминают вдруг про ветеранов,
А в повседневной жизни не хотят
О них и слышать, как это ни странно.

Зато под праздник каждый депутат
Готов кричать о подвиге народа,
Чтоб тот народ продлил ему мандат
Потом еще раз на четыре года.

И тут любые средства хороши:
Прославить подвиг надо? – Получите.
Но коль слова идут не от души,
То вы уж лучше, господа, молчите.

К чему трепать высокие слова?
Оставьте вы в покое ветеранов,
У них от вас уж пухнет голова
И начинают ныть былые раны.

Позвольте им спокойно век дожить,
А лучше помогите материально,
Чтоб не пришлось на паперти просить
Им подаяние в этот день печальный.

Увы, печален этот день для них,
Поливших путь к Победе своей кровью,
Коль раз в году спасителей своих
Страна способна вспоминать с любовью.




СИНИЕ СНЫ (СВЕТЛАНА ОРУЧЕВА)

Мне снова снились сосны в синей дымке,
Передрассветный утренний туман,
И небо в синей газовой косынке,
Сиреневых пролесок океан...

Мне снились марта синие капели,
Глаза озер, очнувшихся от сна,
Парок над пашней, видный еле-еле...
Ну где же ты? Когда придешь, весна?




ЖИЗНЬ БЕСПЕЧНА (ДМИТРИЙ РУЖ)

«ЖИЗНЬ БЕСПЕЧНА» – попытка собрать под одной шапкой все то немногое, что я имел наглость сказать не вообще и обо всем, а конкретно, конкретной аудитории. Многое сознательно опускалось.


ЧАЙКАМ-ЛАСТОЧКАМ

Я действую сегодня нестабильно,
Ищу центростремительную Мысль
Четвертый час... Запоминай: «мужчина,
Лет семьдесят, напыщенный костыль,
Урод – ступил ногой кривой по телу;
Изъять из обращения былья».
Минутку, что еще сказать хотела...
Хотела же... ах, так не хочет Тля
Обрушить Иго Власти Муравьиной!
Так Баобабом цвесть не хочет Пень,
Как я взгорела выстрелить с повинной
К тебе, великий и мгновенный день!!
(Ну, да, вот Мысль: глупа, глупа я стала,
Но полноте, в уме ли красота?
Вы сами, сударь, из другого ль сала?
Есть в нас во всех похожая черта...)


КУПРИЯНОВУ МАРАТУ

Не обещайте деве юной
(тем паче деве пожилой)
любови вечной и угрюмой
по смете сети мировой.
Не обещайте вы и брату
(коль каждый брат вам из лито)
любови вечной и бесплатной...
Накладно это. И не то.


ПОЛУХИНУ РАШИДУ

Мегаполис – Упырь равнодушья,
Носферату зеркальных сердец,
Враколак осовевшего сглаза,
Тлакуес, Таламур и Суккуб.
Я б в деревню подался, к Писача
На лечение, отдых и смерть.
Харе, Юстрел, Стригои, Ракшаса!..
Ох, люблю я вас, как этот дуб.


ГРУППЕ BLUR

Как жаль, что не найдут тех марсиан,
Что слышали автоответчик бигля;
Их помысел так благ был и упрям...
Их миссия – увы – не выполнима.
Еще бы: разве выплывешь за буй,
Влачащийся людьми из лета в лету,
Пуская безвоздушный поцелуй
На мертвую, как все тела, планету.


ДАЕНУ АЛЕКСЕЮ

Отчего вам не нравится грусть?
Грусть – такое же славное чувство,
как и вздернутость скорченных уст
в виде крамолы; грусть, как искусство
завращения внутрь губы,
вместо ржущего рта развращенья;
грусть, как запах болотной травы,
как породистое отвращенье;
грусть – как символ... чудачная, пусть!
Нет, не хуже, ни капли не хуже,
чем природы оттяжная муть,
тот чехол или пыль на оружие.


CЕБЕ

«Боже мой, что это,
В мутных стеклах схлебнувшего года?!»
Ну и тошно же меня вынести...
Меня, встрявшего где-то
В узком горле искрящегося прихода,
Но опять описавшего все с точки зрения жидкости.


ОПЯТЬ СЕБЕ

На небе сахар керосинный
и фаршированная медь...
Мне перечислить не успеть,
всего, что там не существует,
Голов, извилин карабинных,
Какая, в сущности, дыра...
Но я здесь был, она была;
И что-то будет.


ГОЛУБОМУ ЭКРАНУ

Когда, наконец, о Фазиле
скажут, об Искандере?
Морщинисто чудаколобом,
то ли просто чудовищно чутком...
Вот, он говорит о Расуле,
Мы рады, на самом деле...
Но как бы хотелось с Богом
Обнявшись, в посуде утлой,
Шептать: что за чудо, пророки?
Вы врали, теперь это в силе! –
Нам скажут, всем скажут, скоро:
«Дождались, жрите Фазиля!!»
Счастливчики, да... подфартило.
Съедим все, что стащим с прилавка.
История – как это мило...
На кладбище будет давка.


БГ

Борис, лихие времена!
Ты в телевизоре, одет
Аутентично, до хрена
Ума в воззрении на свет;
Снисходишь, в общем, с высоты,
Как ангел... к свальным временам.
Ну, Бог с тобой! Виной не ты,
Моим расхлябанным словам.
Обживши свет, какой резон,
Казалось бы, смотреть вокруг...
А, впрочем, выйдем на перрон.
Не стоит мыслимых потуг
Снаружи душный сон войны?
Борис, ты все-таки здесь был!
Но будь уверен, как все мы,
Не зря родился Михаил.


КОНЦЕПТУ ЗИМЫ

Децембр горюет картаво.
Корячится карточный край.
Заснеженные зыркала.
Сгребают картонный рояль.
И улица плачет радоном.
И звук раздирают шаги.
Но памяти. За кордоном –
Лоснящиеся стихи.


ПОЭЗИИ

Я пришел к тебе поэтом,
Рассказать, что утром встало,
Что оно горячим светом
По листам натрепетало,
Рассказать, про Рим ушастый,
Весь ушастый, вплоть до ребер,
Про прогулочные катер,
Лодку, крейсер, ледоколы...
Я пришел к тебе счастливым.
Ухожу, похоже, нищим;
Непоэтом, некрасивым...
Вслух не вымолвить ни мысли.
Хочешь втиснуться словами?
Рви свой бархат на штанину!
Утро станет... Мы же с вами
До тех пор лишь чуть «отныне».


СИСТЕМЕ ОЦЕНОК

Замечательная игра – шахматы!..
Или только лишь очень хорошая?
«Шедевр!» – быть может, и скажешь ты.
Ну а прочие играют плохо.


ЖИЗНЬ БЕСПЕЧНА?

Да, конечно:
Почки, печень,
Два крыла.
Год от года
В эту воду
Все отходы:
Все дела.
Отошедши,
Чешешь плеши:
«Что за леший,
Как же так?»
Жизнь беспечна,
Млечна, грешна,
Бесконечна...
Как пустяк.