Как весело порхала она по волнам, маленькая легкая парусная лодочка, появившаяся на свет ранней весной. Ветер любовно ласкал ее парус, и отдаваясь ему, она нежилась в брызгах и наслаждалась свободным своим полетом. Она любовалась своим отражением в воде, благосклонно принимая внимание окружающих:
- Как хороша и быстра эта лодочка, как красиво и благородно раздувается ее парус.
Её друзья, другие парусники, не в силах были тягатся с ней, и с восторгом наблюдали за ней, любимицей ветра. Только она умела так ловко управляться со своим парусом, чувствуя малейшие изменения ветра. Лавируя в волнах, окруженная переливающейся на солнце стаей брызг, лодочка напоминала птицу спустившуюся с высоты, чтобы порезвиться в морской воде.
В тот день дождь сочился с самого утра, серое сырое небо обволокло море, и все вокруг, казалось, потеряло цвет и очертания. Ветра почти не было, и лодочка стояла в гавани с опущенным парусом. Возникший где-то вдалеке назойливый тарахтящий звук завершил ощущение окутавшего лодочку уныния. Нудный звук все усиливался и наконец закряхтел над ухом:
- Туу тух тух тууу…,что проста-aеваем, ветеро-ок поджида-aем, кхе, кхе, надо бы
завести мото-орчик, могу-у устро-оить по зна-акомству,- ѓолос принадлежал танкеру, груженному нефтью, который, проплывая мимо, обдавал лодочку вонючей волной.
- Фу, какая чушь, моторчик, этого мне только не хватало, - прозвенела в ответ лодочка, с призрением отворачивая от него свой нос.
- Как у-угодно, но если наду-умаете, то я все-eгда к вашим у-услу-угам, прогудел он
гнусаво и запыхтел дальше.
Облако гари, оставшееся после него, еще долго висело в воздухе, раздражая глаза и свербя в носу. И пока облако не рассеялось, лодочка еще думала о странном предложении нудного танкера. Когда же облако растворилось и сквозь, казавшиеся непробиваемыми, тяжелые грязные тучи вдруг прорвался слабеникий луч солнца, лодочка забыв обо всем встрепенулась и подставила просыпающемуся ветру свой чувственный парус.
Веселая и радостная жизнь снова приняла лодочку в свои объятья, и она, больше не мучая себя раздумьями, радостно встречала каждый новый день.
Прошло лето и наступила осень, все чаще и чаще повторялись серые дождливые дни, охладевший к лодочке ветер, забыв о нежности, налетал теперь порывами и уже не ласкал, а лишь трепал и рвал ее парус. Промозглая сырость просачивалась в упругое тело лодочки, а стальная рябь, сковывающая поверхность воды, искажала ее отражение и, потеряв ощущение своей парящей невесомости, она чувствовала себя уродливой, разбухшей и неуклюжей. Часто простаивая тепрь в гавани, лодочка мечтала о теплых странах, где круглый год ветер ласков и нежен, где вечное лето, и где светло-голубая прозрачная вода снова подарит ей потерянную красоту и легкость.
В один из таких, кажущихся теперь нескончаемыми, дождливых дней, погруженная в невеселые раздумия, лодочка стояла, прикрывшись парусом и уткнувшись носом в причал. Вдруг где-то вдалеке возник протяжный, похожий на унылую песню, завывающий звук. Лодочка встрепенулась и прислушалась. Звук, приближаясь, приобретал оттенки и форму:
- Тух-ту-тух-ту... – и когда согревающая, пропитанная теплом мотора волна окутала лодочку, она оживленно развернулась, и, поднявшись на гребне, увидела сквозь завесу серой дымчатой сырости знакомые очертания танкера. Медленно приблизившись к лодочке и струдом, страдая от отдышки, развернув свой масивный корпус, танкер вежливо заскрежетал:
- Кха-ак дела-а? Ужжа-асная пог-го-ода, фр-рр. Что-о о мото-орр-чик бу-удем дела-ать а-а? -Обдуваемая струей, будоражущего парус, сухого дыма, лодочка улыбнулась ему как старoму знакомому и, кокетливо раскачиваясь на волнах, затараторила:
- А смогу ли я с Вашим моторчиком плыть куда захочу? И..., и когда захочу?... И
управлять самой, не завися больше от ветра? Возможно ли это?
- Кхе-кхе, ка-акие про-облемы, устрро-оим. Цепля-аайся...Обдав лодучку очередной
струей теплого дыма, решительно проскрипел танкер. И лодочка, не раздумывая, как-то сразу согласилась и, схватившись за протянутый танкером канат, поплыла за ним, подпрыгивая на волнах, против ветра, в гавань.
И вот он маленький блестящий изящный моторчик, ловко подогнаный по телу лодочки, красуется на ее корме. Танкер горделиво улыбается, глядя на свою так тонко выполненную работу.
- Свобода, вот она долгожданная свобода, прощай грязь и сырость, теперь я могу уплыть далеко-далеко в теплые страны, где всегда будет солнце и ласковый теплый ветер, прозрачная вода... где вечное лето...
И лодочка со всего маху бросилась в воду. Но что это? Ее нос задрался, а корма, осев, погрузилась в воду...
- Это только от непривычки, -подумала лодочка. Я буду тренироваться, и научусь, и снова буду порхать как птица, но самое, самое главное, это то, что я могу плыть куда захочу, - и она резко развернулась, чуть не потеряв равновесие, зачерпнула кормой воды и решительно двинулась ветру наперерез.
Моторчик хоть и был маленький, но весел вполне прилично по сравнению с хрупким телом лодочки, и, как она не старалась, её невесомость пропала. Тело лодочки отяжелело и уже не подчинялось ей как прежде. Она больше не порхала по волнам, и свежие порывы ветра, раздувая парус, не возбуждали ее и не приносили ей былой беззаботной радости.
Целыми дньями лодочка была занята приготовлениями к отплытию. Она обновила свой посеревшй от дождя парус, подкрасила и отреставрировала дно и борта, запаслась необходимым ей теперь горючим. Вместе с танкером она разработала маршрут движения и научилась вполне прилично управлять своим мотором.
И вот наступил долгожданный день, лодочка, попращавшись со своими друзьями, в сопровождении, предложившим вновь свои услуги, танкером отправилась в долгий путь в прекрасную страну, где она будет вечно прекрасна, свободна и легка как птица, a моторчик, ах…, oна снимет его, как лишний груз и, расправив парус, в далекой прекрасной стране она снова воспарит как прежде. Но на корме лодочки для того чтобы прочнее сидел мотор, была просверлена дыра, танкер поработал на славу….