Я уже мёртв. Умирал я не долго, но болезненно. Никакой героической смерти, несчастный случай. Я упал из окна, упал на спину.
Два часа я сидел в своей ванне. В ванне, в которой с трудом разместился бы и шестилетний ребёнок, но раньше у меня совсем не было никакой, так что... Пальцы рук сморщились от долгого пребывания в тёплой воде, вода лилась на меня, я все сидел. Разные мысли лезут в голову, когда ты в тёплой воде так долго. Но никаких дум о самоубийстве у меня не было. И это абсолютная правда.
Обо мне уже давно никто не говорил с восхищением, а ведь это полезно. С другой стороны и с презрением не говорят – тоже терпимо.
В квартире я делал ремонт. Сидел как-то мило ничего не делал и, увидел, как отслаивается краска на раме окна. Теперь я обдирал эту краску на своей раме до такой степени, что реагировал на отслаивающуюся краску в любом месте и мысленно её обдирал там, где видел.
Я решил, что ремонт это способ морального успокоения, кроме того, можно что-то обновить в жилище. В общем – действовало. Теперь ремонт уже лишний.
Это был третий этаж, и, после падения, я всё ещё жил. Когда-то я прыгал несколько раз с парашютом, пытаясь преодолеть боязнь высоты, но тут и ощущения оказались иные, и парашюта не было, ну и ещё десяток отличий могу добавить.
К слову, жизнь моя прошедшая перед глазами не пролетала. Возможно, в планах моих не было моей смерти, а по сему и картинка вышеупомянутая в сознании запущена не была. Когда я сорвался из окна ничего, кроме удивления, я не испытал, а перед глазами только и промелькнуло, что два нижних этажа. При жизни я слышал, что при падении с большой высоты человек не долетает живым до земли, сердце, по-моему, не выдерживает, но третий этаж этого не предусматривал.
Люди не зря придумали праздники. Праздник, а значит надо отдыхать, значит надо идти на те сборища, куда идут все, надо радоваться тому чему радуются все. Ну и хрен с ним, со стадным инстинктом. Какого чёрта я решил поработать на праздник?
Приметил меня дворник. Он тоже в тот день не работал, но жил он в том же доме и потягивал пиво под папироску на балконе второго этажа. Не знаю, какое он испытывал удовольствие при этом, но тут я… … пролетел я рядом с его балконом. От неожиданности он дёрнулся, и бутылка запрыгала у него в руках. Больше пива у него не было, и он изо всех сил пытался поймать бутылку, но не смог. Помню, как что-то плюхнулось рядом, и в нос ударил резкий запах чего-то в этот момент невозможного. Не знаю, за мной он спустился со своего второго этажа или за пивом.
Конкретную причину своей смерти я не знаю, извините - не доктор. Помню только резкую боль внутри, такую же в спине и как тяжело мне вдруг стало дышать. Потом отключился.
Врач из бригады скорой помощи не думал, что сегодня уже с утра, его ждёт такого рода вызов. Ну, драка, ну, отравление спиртным, ну, ещё какая рутина. А вызов на неудачное самоубийство – ничего наш народ на совесть делать не умеет. Вот вчера выпрыгнул с девятого этажа военный, цирроз печени был в тридцать лет, чётко сработал – сразу насмерть. Но теперь можно включить сирену с мигалкой, а то плетутся в праздничной пробке – тоска.
Я пришёл в себя, когда кто-то в белом халате бил меня по лицу, и эта боль была сильнее всех иных. Так у нас теперь лечат, да? Рядом стоял другой кто-то в милицейской форме. Этот тоже по лицу стучать будет? Создавалось впечатление, что они не знали, что со мной делать. Я хотел что-нибудь сказать, не мог – было больно даже шевелить языком. Но я точно знал, что праздник у них пока отменяется, и работу я им подкинул с третьего этажа.
Без морали всё это. Я умер – пока.