Я не знаю, что со мной
Целая дилемма
Оглянулся я назад
Вижу - вот проблема....
Она ушла от него.
Легче всего нажраться и забыть. Хотя иногда, наоборот, тяжелее , особенно эта пустота по утрам, это состояние отрешенности, чувство вины непонятно перед кем....Трудно терять, а находить легко - само собой как-то получается. Трудно терять, если знаешь, что такой человек, как этот, не встретится больше на пути твоём. Возможно, конечно, встретится и лучше, но именно такого - нет. Останется только сидеть, сложив руки на слабые колени немым укором для себя самого, и тихо завывать не столь от безысходности, сколь от взбудораженного воспаленного сознания, от его символов, слов и мыслей, быстро сменяющих друг друга в бешеном круговороте. И мысли, рождающиеся на подсознании, переходя в сознательный облик, не дают покоя, шепча о том, что любая минута-секунда способна изменить твою жизнь. Кчемную (есть такое слово?) или никчемную. Всё меняет лишь одно событие.
Он напился почти до беспамятства, почти до маленьких зеленых человечков. Не впервые в жизни, но чтобы от боли и безысходности - впервые. Пытался вычеркнуть Девочку из своего сердца и вообще из всего себя. Сегодня она сказала ему самые страшные для его розовых ушек слова. Сказала, что любит другого, назвав того - другого Мышонком, нежно так, с расстановкой. А совсем ещё недавно он был для нее Мышонком, так нежно и с расстановкой.....
Мыш пил, сидя на скамейке в парке и лил дождь. Дождь капал на волосы, заливал струйками в глаза, а Мыш заливал "за воротник". Он, по натуре своей оптимист, старался думать, что все пройдет. Что он разлюбит Девочку, хрупкую и нежную, как первые бутоны роз на неокрепшем стебельке, но задорную и энергичную, как голубая незабудка. Мыш был совсем один здесь в такой поздний час, но ему именно этого и хотелось. Он вспомнил ее запах, волосы, глаза и губы. Девочка не любила целоваться в губы. А Мыш не знал, что это потому, что он не умел....На секунду сильно заволновавшись, его передернуло и в мозг ворвалась шальная мысль - пойти сейчас к девочке и говорить с ней, неважно о чём, неважно,с каким исходом, лишь бы увидеть ее, услышать, как она произносит слова, как хитро прищуривает свои кошачьи глаза, как образуются от улыбки на ее щеках две ямочки. А будет ли Девочка сегодня улыбаться ему, никакому, с его вечной глупой улыбкой на лице? Будет ли вообще с ним разговаривать? Или, посмотрев в дверной "глазок", даже не откроет дверь? « Так оно, наверное, и будет» - подумал Мыш. Он вспомнил, что любила девочка. Как и все девочки, она любила розовые розы, конфеты-шоколадки , кошечек – собачек, а однажды, на пьяном дружеском сэйшене в квартире его лучшего друга она сказала, что любит, не уточнив, правда, кого. Мыш подумал, что его. И это был самый счастливый день в жизни Мыша. А ещё девочка любила нескончаемые полуночные диалоги в прокуренной кухне о жизни и любви, о судьбах и существовании после смерти. Она хотела если уж не быть, то казаться самой красивой и умной. А для Мыша девочка и была такой – самой прекрасной и умненькой на всем земном шарике. Для нее мечтой был весь мир. Для Мыша – вечное счастье, светившееся в Девочкиных глазах .
Теперь он тонул в дожде. Слезы делали мокрое лицо соленым. Мозг был пресным. Душа горькой. Судьба кислой. Сладким сейчас казался лишь летаргический сон.
Парк опустел, наступила ночь. Мыш смотрел вперед в темноту и, казалось, видел девочку. Она звала его за собой, убегая все дальше, очертания ее лица размывал дождь. Мыш вскочил со скамейки и пошатываясь, побежал к девочке. Люк на дороге не был закрыт….
Утром девочка тяжело просыпалась, сердце невыносимо тревожно ныло. Как будто она потеряла что – то важное, значимое, вечное….