ВИРТУАЛЬНОСТЬ (ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)
Бездонное чёрное небо, полное звёзд, окружало меня со всех сторон. А прямо передо мной, постепенно увеличиваясь в размерах, появилась Планета. Она была очень похожа на Землю... Но была покрыта слоем Льда, кое-где потрескавшегося. Тонкие трещины сплетались в еле заметную паутину. Очень красиво, но Ледяной Холод, исходящий от неё, захолонул мою душу, снежной изморосью пробежался вдоль позвоночника и вызвал во мне душевную боль...
Космический корабль, на котором я, кажется, летел, постепенно приближался к этой планете. А уже при выходе на её орбиту, он вдруг словно нырнул в какой-то туннель. И началось что-то странное – он стал делиться на части, каждая из которых уходила в одно из боковых ответвлений. Моя капсула, постепенно уменьшаясь в размерах, в конце концов приняла форму... хрустального гроба. Этот металлический, прямоугольный в сечении туннель, в котором боком вперёд двигался мой гроб, был ужасен... И вдруг всё прекратилось. Туннель закончился, и я оказался в склепе из тусклых металлических плит. Миг ужаса сменился неописуемой радостью – плита надо мною куда-то исчезла, и я, привстав в своей капсуле, огляделся по сторонам. Небольшая комната, похожая на тамбур-переходник. В полу дверь, откидывающаяся в сторону. Через неё я и вылез. Я заметил ещё одну дверь – в дальней стене, и немедленно направился туда. Всё вокруг было залито неярким, солнечно-золотистым светом. Похоже, светился сам воздух. И никакой пыли вокруг. Ощущение стерильной чистоты и, одновременно, какой-то затхлости. Вокруг чувствовалось что-то древнее. Мне показалось, будто за многие миллионы лет я был первым, ступившим на белый искрящийся пол. Сам я оказался одет в свободное белое трико, манжетами сходившееся к кистям и лодыжкам, а на груди был узор из выпуклых ромбов, какие я видел на фехтовальных костюмах. На ногах была мягкая, почти незаметная обувь такого же цвета.
Приоткрыв дверь, я был буквально ошеломлен ощущением архаики древности... Всего вокруг... На какое-то мгновение мне показалось, что в зале, в который я попал, никого нет... Но буквально мгновение спустя вокруг появились люди. Странные люди. Почти все они были одеты в одежды эпохи Возрождения. Женщины были в красивых бальных платьях, а единственный молодой мужчина, которого я заметил, был в такой же одежде, как я, только чёрного цвета. Он стоял неподалеку от красивой витой калитки во внутреннем цилиндре зала (дверь, через которую я вошёл, была во внешнем цилиндре) и разговаривал с двумя женщинами. Очень миловидными – проходя мимо них, я кивнул им в знак приветствия. Они же почтительно склонили головы. Парень в чёрном кинул на меня лишь беглый холодный взгляд, и продолжил с ними разговор.
Вокруг было много людей, но я их почти не замечал, впрочем, как и они меня. Внезапно я понял, что все они были похожи на голографии – движущиеся безжизненные картинки. Когда я это понял, я споткнулся... Эта последняя троица... Когда я входил в зал, я сразу направился к ним...
Калитка была приоткрыта.... Узорный рисунок из симпатичных завитушек. Я заглянул внутрь... Никого не было... Хотя... Слева, у боковой стены, на полу, недвижно лежала женщина. Красивое, белое с позолотою платье. Серебряно-золотые волосы сложной прической украшали её голову, на висках плавно ниспадая локонами. Надо лбом полыхала такая знакомая когда-то жемчужная диадема... Эти правильные, яркие, очень красивые черты лица...
Я услышал крик – не знаю, наверное, это кричал я сам... На диадеме уродливым чёрным треугольником полыхал непонятный знак, а во лбу её зияло ужасное чёрное пятно... Она была мертва!..
Я плохо помню, что было со мною в этот момент... Кажется, когда я сюда входил, на противоположном конце небольшого цилиндрического помещения – там, где были узорчатые ворота, мелькнула тёмная тень... Не знаю... Я держал на руках ту, которую любил больше жизни... И она была мертва!..
Пришёл в себя я от ощущения опасности. Повернул голову и увидел, что калитка открыта настежь. Испуганные лица женщин, смотрящих на меня. Опустив глаза на то, что лежало у меня на руках, я понял всё.
Снова повернувшись в сторону калитки, я увидел Его... Словно в замедленной съёмке, он медленно шёл в мою сторону расскованной походкой Убийцы. Всё сжалось внутри меня. Кинув последний взгляд на Неё, я бережно опустил её на землю, и метнулся в сторону ворот. Инстинктивно обернувшись, я увидел, что в руке у него появилось три небольших голубых шарика, которые он, расслабленно размахнувшись, метнул по земле в мою сторону. И словно ледяная волна двинулась ко мне, покрывая голубизной всё на своём пути. Лишь Он продолжал идти вслед за мной, не замечая ничего вокруг...
Из последних сил, нырнув в приоткрытые створки ворот, я, повинуясь инстинкту, рванулся ввысь... И полетел – над деревьями, чувствуя, как по щекам моим текут слёзы...
Величественные деревья, похожие на берёзы... Вокруг царила красавица Осень. Жёлтые, красные и коричневые тона заполняли пространство вокруг ощущением грусти. И даже чудесное чувство полета надо всею этой красотой не могло заглушить ту боль, что терзала сейчас мою душу. И я летел вслед Заходящему Солнцу, изо всех сил стараясь нагнать так давно утерянную Судьбу...
ИЗ УЛЫБЧИВЫХ ФРАЗ (АЛЕКСЕЙ АРТЁМОВ)
Ветви сети сплели
Из улыбчивых фраз.
Солнце в синей пыли
Видишь ты в первый раз.
Память – лёгкий настил
На прозрачном окне.
Старый мир ты забыл,
Ты живёшь в новом дне.
Время может уплыть,
Шум годов не утих,
Снова будешь ты жить
Для себя и других...
ТОЖЕ ЛЮДИ (ИЛЬЯ СКРИПНИКОВ)
Отделанных квартир тепло.
И полусумрак улиц.
Паркет, блестящий, как стекло.
И на асфальте лужи.
С утра работ каждый день.
По городу скитанье.
Два раза завтрак и обед.
За день скопленное питанье.
Желудку вреден сдобный хлеб.
Вчерашних крох остатки.
Стол письменный и галогена свет.
Облезший столб фонарный.
Ко сну манящая постель.
Дубинок стук... «С подвалов!» (в стужу).
И голой пьяной правды бред.
«За что? Мы тоже люди!».
ПРЯЧУ ГЛАЗА ЗА ВУАЛЬЮ (РЕД НОЙЗ)
Прощания стихли, глаза повлажнели,
Молчанье сквернило, и ветер сквозь щели
Всё рвался обнять своими крылами
Толпу неизвестных, обуянных снами.
И где-то над ними, там, за крестом,
Где солнце горело неспешным огнём,
Там кто-то призвал к себе верного сына,
Толпа зарыдала... им не было видно.
Вуаль как защита, очная ставка,
Лицом к пустоте, крест на месте булавки,
Отчаянья бездна под ногами разверзлась,
Смерть в наше время чересчур растолстела.
Тела не уходят живым в назиданье,
Закручены гайки вершин мирозданья,
Аморфная боль, эфемерная радость,
И даже отрава несёт свою сладость.
ХОЛОДНО (ИРА ЦИЛИК)
Продрогла.
Магнезию – в вены.
Были иглы в углы
вогнаны
откровенно.
Были взяты холодные руки
в другие руки,
тёплые.
Убивали звуки.
Звенели яркими стёклами.
Время съели
нервов узлы,
чтобы ничего не забыть!,
чтобы звуков злых
зуд
у моей постели
кипятком забить.
Не сошла с ума
ни на малость.
Но глазами тяжелыми
пометила сама
свою слабость.
И вот теперь, пустая,
новорождённая насильно,
иду, какая есть,
такая
обворожительно-живая
и измождённая,
быть сильной...
КАМЕННЫЕ ПТИЦЫ (АЛЕКСЕЙ АРТЁМОВ)
Живём мы, словно каменные птицы,
Не понимаем самого простого
И смотрим снова в злые чьи-то лица,
Теряя с каждой новой встречей Слово.
Мы прячемся в ловушках переходов
И вновь не признаём своих ошибок,
Спешим куда-то, гонимся за модой,
А, говоря о жизни, так фальшивим...
Пройдут года, закроют наши вежды
И расчленится цепь веков на звенья,
Тогда потомки сберегут надежды,
Ушедших нерадивых поколений...
КНЯГИНЯ ОЛЬГА. ЦЕПЬ КАТРЕНА – ЧЁТКИ (ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)
Играя под горою Нири
На золотом времён песке,
Растёт золотокудрый сирин
На материнском молоке.
Он светел разумом и духом,
Любим долинами, горою,
Туман ложится белым пухом
На темя юному герою.
Я посмотрел ему в глаза,
И вопросил, тихонько плача:
– Скажи, какие образа
Ты освятил,
Ребёнок,
Старче?..
Тот дивный духом паладин
Блеснул доспехами, играя
Ветрами мраморных седин,
В преддверии немого Рая
Чертя задумчивые руны
На золотом песке эстоком...
– Его пространства многострунны
Водами Лета. Лунным оком
Над сей горой – Его венец –
Туман Божественного эля;
Чертог,
И пламенный певец –
Вот дивный Бог Титуриэля.
Он светел разумом
И Словом
Живит поникшие Стожары,
Любовью,
Духом вечно новым,
Не иссякающим пожаром
Он исцелил меня...
– Тогда
Теперь ты держишь путь куда?
И что ты должен совершить?..
– Велит Божественная нить
Сердец достичь за белым шрамом
Укрытый золотом пустырь,
И у подножия Ашрама
Воздвигнуть
Лунный
Монастырь.
MULTIMEDIA –
http://srbn00001.narod.ru/p10130.jpg
http://zhurnal.lib.ru/d/daniel_s/10000.shtml
НАМ СУЖДЕНО (АЛЕКСЕЙ АРТЁМОВ)
Нам в этом мире суждено
Прожить лимит, что даст природа
И сердце стихнет всё равно,
Забыв печали и невзгоды.
Но всё, что совершили мы,
Все добродетели и муки,
Скитанья, жизни тайный смысл
Придут сквозь годы к нашим внукам.
Пусть мы уходим на покой,
Как мак цветёт источник знанья...
Пройдёт судьба по мостовой,
Махнув рукою на прощанье.
Я ВИЖУ МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЁЮ
ПРОКЛЯТЫЕ КАМНИ (ДАНИИЛ СЕРЕБРЯНЫЙ)
Я вижу
Между небом и землёю
Проклятые камни...
Я вижу, что уже давно
Моим попутчикам
Подавно
Всё равно,
А предо мною приоткрыты
В Вечность
Ставни...
У нас осталось
Времени
Совсем уже немного...
Почти закончена
Безумия
Алмазная дорога –
Витиеватый
Бесконечный
Путь...
И не понять его,
И не свернуть...
Сказал бы, наконец,
Хоть кто –
Чей он?..
Ничей?..
Спускается
К реке судьбы
Из зеркала
Ручей...
А я,
Один,
По мне неведомой причине
Назло своей судьбе,
Возможной
В этом возрасте
Кончине
По этому –
Вперёд идущему лучу...
Я следую вперёд –
Один...
Один вперёд лечу...
Не зная – почему, не зная – от чего,
Не зная – кто кому, не зная – кто кого,
Но знаю –
Нужно что,
И что забавно – то,
Я,
Друг мой
Не шучу,
Я точно знаю –
Это
То,
Что я сейчас хочу...
ЗИМНИЕ ДОЖДИ (ИЛЬЯ СКРИПНИКОВ)
Который день идут дожди
На юге, зимам непреклонном,
И так промозгло от тоски,
Тоски в пейзаже заоконном.
И так печален этот вид
Прохожих, гнущихся от ветра,
Как снег вчерашний тает мир,
Вчера казавшийся бессмертным.
И тает уличный восторг,
Стекая вниз под фонарями,
И вряд ли кто-то кинет взор
На то, чему дивились сами.
Так счастья миг, сбегая вдаль,
Соединяется с морями,
А счастья море – это рай...
Жаль не с земными берегами...
ОБРАТНАЯ СТОРОНА МЕНЯ (ИЛЬЯ СКРИПНИКОВ)
Мне кажется, что я совсем один
Среди людей, среди счастливых песен,
Не от того ли яркий танец льдин
В моих глазах немного неуместен.
И мира красота уже не та,
И я в борьбе с бессилием бессилен...
Мне кажется, что с этого листа
Напишут строки на моей могиле.
Так рано ощущаю я седым
Себя, свое участие в движенье,
Как в воздухе пушинкой талой дым,
Я прекращаю бренное круженье.
Мне кажется...
А может это сон...?
Мгновение одно до пробужденья,
И я иначе встречу за окном
Всю красоту и танец льдин весенний.