Он ждал этой ночи, пожалуй, как никто другой. То и дело поглядывал на Тёмную Башню: скоро ли? Торопил время. Циферблат, изъеденный зелёной коростой, медленно волочил огромные усталые стрелки по истёртым чёрточкам делений. Точно так же, как старый Гэрли тащит больные, изуродованные ноги, когда поднимается с оплывающей свечой в свою мрачную коморку под крышей Замка Лоэрти.
Эльсин знал, что ждать остаётся не так и долго. И почему-то от этого становилось легче. Так бывает с приговорённым к смерти, когда, наконец, объявляют, что завтра - долгожданный день его казни.
- Дорогой, почему ты ничего не ешь? - Королева Удэя склонила прекрасную голову и нахмурила обведённые тенью тёмно-фиолетовые глаза. Эльсин вдруг испугался, что её великолепная причёска может вот-вот рухнуть. Потому он быстро пробормотал:
- Не хочется, мам. Я, наверное, лучше пойду ...
И тут же съёжился под насмешливыми взглядами братьев. И ещё больше - под грозно сверкнувшими глазами Короля Эйтара.
- Нет, Эльсин! - загремел жуткий голос Хозяина Замка. - Ты останешься и будешь есть всё, что тебе предложат.
Эльсин сидел, ни жив, ни мёртв. Он боялся пошевельнуться, чтоб не прогневать отца ещё больше. Старался сдержать подступившие слёзы. Завтра. Надо всего лишь дождаться завтрашней ночи!
- Как ты себя чувствуешь, малыш? Горло не болит? Жар, слава Богу, спал.
- Я не малыш, - возмутился Ник. - Мне уже пятнадцать! Я совсем здоров и могу вставать...
- Полежи ещё, милый. Завтра придёт доктор, он решит, можно ли тебе подниматься с постели.
Бабушкина рука ласково прошлась по его длинным спутанным волосам, разметавшимся по подушке, словно рука доброй феи, умеющей уговаривать болезни и дарить покой.
Вздохнув, он был вынужден повиноваться. Но всё же, Ник многое отдал бы за то, чтобы вместе с остальными мальчишками теперь лететь по безупречной глади пруда на блестящих коньках. Он был самый быстрый! Это все знали.
И самый бесстрашный. Ведь это он вытащил из полыньи Рыжего - смешного лохматого пса, всеобщего любимца. Ник ни секунды не раздумывая, кинулся в ледяную воду, а потом закутал в свою куртку дрожащую мокрую псину. Расплатой за подвиг стала жестокая простуда. Зато пёс сейчас задорно лаял на улице. Так что Ник ни о чём не жалел.
Воск больно капал прямо на бледную кожу, оставляя колючие застывающие наплывы. Но Эльсин не обращал на это внимания. Он старался не поскользнуться на разбитых ступенях полуразрушенной лестницы Замка, поднимаясь всё выше. Туда, где находилась коморка старого Гэрли.
Ещё три ступеньки - и будет провал. Эльсин изучил тут каждую впадинку. Коварная лестница не терпит чужаков. Только Гэрли может пробираться по ней без ущерба для себя, несмотря на увечные ноги.
Вот она, эта ступенька...Эльсин постарался перепрыгнуть как можно аккуратнее, и всё же вскрикнул от внезапной боли, сильно ударившись коленом о выбоину в стене. Перескочил, чертыхаясь, через провал и перевел дух на верхней площадке, потирая бедную коленку.
Все думают, что "нечисть" не испытывает боли. И что раны у них затягиваются тут же. Об этом Эльсин читал в старых книгах, которыми была полна коморка Гэрли. Но на самом деле, синяки и шишки вот от этой лестницы болели потом дня два или три. А если случалось получить ссадину - так бывало, когда Гэрли был особенно не в духе - то она могла не пройти целую неделю.
Переведя дух, Эльсин осторожно потянул на себя кольцо двери. Он не успел произнести заклятья, и потому дверь тут же предательски скрипнула, выдавая его визит.
- Заходи, неуклюжий мальчишка. - Проворчал Гэрли. - Да поскорее, не устраивай сквозняка.
Эльсин постарался быстренько заскочить в комнату, потому что в следующий момент дверь с шумом захлопнулась у него за спиной.
- Я пока занят. Так что...поищи-ка себе какое-нибудь занятие. Потом поговорим, младший Принц. Обо всём, что тебя беспокоит.
"Как он узнал? Как он всегда узнаёт?" - со вздохом подумал Эльсин, пробираясь мимо заваленного пыльными свитками и фолиантами стола и стараясь не чихнуть и не свалить что-нибудь ненароком.
В волшебном шаре на столе отразились два огромных испуганных глаза необыкновенного цвета. Эльсин знал, что именно из-за глаз к нему относятся так насторожённо. Ни у кого из рода Лоэрти не бывало глаз иного цвета, чем тёмно-фиолетовый. И только Эльсин... Его глаза переливались радугой. Так было с самого рождения. И никто не мог сказать, что это означает. Даже мудрый старый Гэрли.
- Тебе ещё нельзя выходить? - Мэй глянула на него из-под густых ресниц, похожих на меховую оторочку жилетки Графини Лоэрти из Старого пустого Замка. Они с Мэй видели её на картинке в "Зачарованной Книге".Ник всегда дразнил Мэй шуткой, что она стащила ресницы с жилетки Старой Мадам. Но сегодня ему было не до смеха. Оставался всего день до Рождества, а он вынужден проводить время дома. Как ещё Мэй удалось уговорить Бабушку впустить её к нему?
- Док приходил сегодня. И разрешил всего лишь встать с постели, - уныло произнёс Ник. И тут же замер на полуслове, уловив странный взгляд Мэй.
- Что? Что-то не так? - он быстро глянулся в стекло висевшей на стене фотографии. Другого зеркала в комнате не было. Машинально пригладил взъерошенные волосы, запахнул рубашку.
- Ничего, - пробормотала, покраснев, Мэй. Не могла же она сказать, что вдруг - вот только что! - заметила, какой он взрослый. У него над губой уже отчётливо виднеется тёмный пушок. А распахнутый ворот рубахи, обнажившей гладкую грудь и красивую шею, заставил сердце девушки учащённо забиться. Всё это глупости! Она рассердилась на себя и прикрыла смущение колкостью:
- Ты так смешно выглядишь в этих полосатых носках.
- А...это...бабушка, - он смешался, и его щёки залились румянцем. Он тоже рассердился: вот ещё! Он, кажется, оправдывается перед Мэй?! Виданное ли дело! Да у неё самой, небось, вязанные панталоны. Уж кто не видел их на катке, когда она грохнулась в прошлый раз, споткнувшись?
- Да ты...
- Что?
Взмах пушистых ресниц остановил его.
- Ничего. Что это у тебя?
Она ещё с минуту недоверчиво ждала от него какой-нибудь обидной шутки. Но, так и не услышав, протянула принесённый с собой свёрток:
- Вот. Я подумала, скучно лежать тут одному...когда все гуляют и веселятся, готовятся к Рождеству.
- Я даже не нарядил елку, - вздохнул Ник.
- Не волнуйся, бабушка уже нарядила. Очень красивая получилась, я видела.
Ник развернул свёрток и не смог сдержать восхищённого возгласа: Книга. Та самая - "Зачарованные сказки"!
- Мэй, этого не может быть! Неужели твой отец согласился расстаться с ней?
- Он отдал её мне. Вообще-то, я хотела подарить тебе на Рождество. Но так как праздник уже завтра, и так как ты болен, то...
Ник, в порыве нахлынувшей радости схватил Мэй в объятья. Стиснул, приподнял над полом, закружил по комнате.
- Спа-си-бо! Спасибо тебе, Мэй! Ты...
Спохватившись, поставил оторопевшую девушку на пол, отступил осторожно:
- Извини. Я просто обалдел от такого подарка.
Он снова вцепился в книгу, словно всё ещё не веря, что это ему не снится.
- Ты ненормальный, Ник. Я всегда это знала, - с напускной сердитостью Мэй одёрнула одежду. На самом деле она хотела бы, чтоб это круженье длилось бесконечно. Какие сильные у него руки! И волосы его - длинные волосы цвета тёмной бронзы - коснулись её щеки лишь на какой-то миг. Но как это было приятно!
- Мне пора. Поправляйся.
- Погоди.
- Что?
- Раз уж мы сегодня дарим подарки...
Она с любопытством проследила, как он достал из комода старинную шкатулку. Ту самую, которую им раньше - давно - не разрешали трогать. И которую они украдкой - ведь, запретное всегда как магнит! - всё-таки несколько раз успели выпотрошить.
Мэй знала каждую вещицу, что спрятана там: старинные фотографии и открытки, несколько поломанных костяных гребешков, пара цветных пуговиц от несохранившегося платья, красивая брошка, украшенная самоцветами, остановившиеся золотые часы с гравировкой на непонятном языке. И - самое дорогое - маленький кинжал на длинной цепочке. Игрушечный по размерам - чуть больше штопальной иглы. Но острый до того, что им можно порезать палец и заметить лишь по внезапно брызнувшей крови, и лишь потом почувствовав боль.
- Вот. Держи. Осторожно, не забыла? Он кусачий.
- Мне? Ник..., - она прошептала в изумлении, принимая драгоценный подарок. Ничуть не менее драгоценный, чем только что подаренная ею книга.
Всё-таки, они были друзьями с раннего детства. Возможно, даже больше, чем друзьями...
Она не успела додумать эту мысль, едва соображая, что делает, подскочила к Нику, чмокнула его возле впадинки в углу рта, наткнувшись губами на жёсткие юношеские щетинки.
И прежде, чем он успел среагировать, вылетела из его комнаты, бегом скатилась по высокой лестнице.
Ник, схватившись ладонью за место поцелуя, обалдело глянул ей вслед. А затем с благоговейным трепетом вернулся к подаренной ему книге.
Что-то неправильное было в часах на Старой Башне. Эльсин чувствовал это сегодня, как никогда. И зябкий холодок пробирал его до самых костей, просачиваясь сквозь высокую спинку неуютного кресла, проникал под рубашку, щекотал меж лопаток.
Эльсин постарался не думать о выступивших мурашках. И уставился на танцующее пламя свечи. Оно тут же сердито колыхнулось и зашипело, подобно рассерженной кошке. И в следующее мгновение угрожающе метнулось к нему. Эльсин отпрянул, оскалив в гримасе ровные белые зубы с парой острых клыков. И пламя отступило, признавая его превосходство, но долго ещё нервно подрагивало, словно никак не могло смириться с его присутствием.
Пытаясь скоротать время, Эльсин взял со стола тяжёлую книгу. Она тут же податливо легла ему в руку, что очень удивило Эльсина, привыкшего всюду встречать лишь противодействие и враждебность. Пальцы ощутили приятную гладкость корешка.
Эльсин отбросил с лица упавшие на глаза пряди чёрных волос и, облизнув губы кончиком языка, осторожно открыл книгу.
Готическая вязь букв цвета засохшей крови заставила его тонкие ноздри трепетно втянуть воздух. Эльсин всегда первым делом - прежде, чем прочесть название - пытался уловить аромат новой книги. Словно по запаху страниц можно было определить её характер и узнать, чего от неё ожидать.
Эта книга пахла дразняще незнакомо. Тревожно. Сердце Эльсина гулко забилось. Глаза, переливавшиеся всеми оттенками радуги, остановились на изумрудно-зелёном. Лишь по краю зрачка осталась разноцветная окантовка.
"Сказания Замка Лоэрти" - прочёл он название на первой странице.
Он никогда не видел прежде этой книги.
В нетерпении Эльсин перевернул страничку. Полустёртая гравюра - знакомый абрис Старинного Замка. Даже Тёмная Башня с её курантами была на месте.
Эльсин стал искать другие картинки. Он обожал иллюстрации! Пожалуй, они бывали даже интереснее, чем сам текст. Хоть он и не рискнул бы сказать об этом Гэрли
Но сейчас старик был занят, записывая что-то в свою тетрадь, и не обращал на Эльсина никакого внимания.
Лес. Старый колодец у разрушенной теперь мельницы. Эльсин с любопытством отметил, какой красивой, оказывается, она была когда-то. Он всегда это чувствовал, глядя на её изломанные временем крылья. Никто не понимал этой красоты. А Эльсин именно такой и видел её в своих грёзах.
Он перевернул страницу.
Странная иллюстрация: просто рамка, словно у старинного портрета, и пустой серый фон внутри. Эльсин вгляделся, пытаясь обнаружить хоть что-то, кроме узора рамки, но увидел лишь зернистость серой поверхности. Должно быть, этот рисунок совсем стёрся от времени. Эльсин уже собирался перелистнуть дальше, как вдруг ему показалось, что что-то всё же есть на плавном изгибе листа. Вернул страничку- и снова ничего. Должно быть, глаза устали.
Эльсин перевел взгляд на стрелки курантов на Тёмной башне.
До полуночи оставалось совсем ничего. Огромная луна, заглядывавшая в лицо ночи, гримасничала, как будто мучалась от зубной боли. И её нервное свечение заливало молоком старинный циферблат. Каждая выщерблина на нём становилась отчётливой. И провалы на месте опавших цифр создавали причудливый рисунок. Длинная стрелка вдруг дёрнулась влево и прилипла к маленькой. И тут же заунывный, протяжный, со всхлипами и хрипом бой возвестил о наступлении Ночи. И тут же чёрные тени метнулись от замка, поколебав безупречный овал луны. Свист крыльев, привычный уху Эльсина, затих уже через мгновенье, опередив бой старинных часов. Его Семья вылетела на Охоту. А уже завтра... Эльсин со вздохом отвернулся от окна и вновь обратил взгляд на раскрытую книгу.
Теперь он задумался, глядя, сквозь серую гладь рисунка.
Его отец, его мать, его братья - все они сейчас там - в ледяной ночи. Колючий снег иголками летит им навстречу, сечёт крылья, пробирается сквозь густую шерсть и щиплет за голую кожу. Но они всё равно летят туда. Что же, что заставляет их? Какая сила неодолимо тянет в эту ночь? Завтра он узнает... Завтра станет одним из них... Кем? Именно об этом он хотел в сотый раз спросит Гэрли. И, может быть, хоть сегодня получит ответ?
Внизу, в гостиной, напольные часы пробили полночь. Ник знал, что Бабуля сейчас отправится спать. Он мог, не прислушиваясь, определить каждый её шаг. Вот она прошелестела юбками к двери - проверила, хорошо ли задвинуты засовы. Вот понесла на кухню фонарь. Прикрыла дверь в чулан, где спит кошка. Пошаркала обратно в комнату. Сейчас крикнет ему.
- Ники, гаси свет! Уже полночь!
Он улыбнулся, услышав именно это. Всё идёт хорошо. Завтра - Рождественская ночь.
Он погасил свет и улёгся в постель. В окошко светила ярчайшая луна - полная, словно большая головка сыра.
Нет, он не мог расстаться с книжкой. Положил её, пахнущую сладковато: стариной, кожей и чем-то ещё, неясным, возле подушки. Такие красивые и жуткие сказки! Он прочел уже несколько из них. И она ещё оставалась полной чудес. Почти все их он слышал от Бабушки раньше. Но в книге ещё и чудные картинки!
Старинные замки, башни, вроде той, что высится неподалеку, на окраине их города. О Замке Лоэрти ходят жуткие легенды. Жаль, что куранты давно сломаны и уже никогда не покажут время, потому что стрелка на них лишь одна. И не понять уже - маленькая или большая. Мёртвые часы. Без цифр, как пустые глазницы - лишь провалы на их месте. Да и башня скоро совсем рухнет.
Он представил, как пусто должно быть сейчас там, неподалёку от старого кладбища. Лишь смутные тени и сквозняки гуляют по гулким коридорам. Брррр... И как будто в ответ его мыслям лёгкие тени скользнули за окном. И слабый заунывный свист ветра раздался. Ник поёжился и плотнее закутался в одеяло. Опасливо глянул на освещённое луной окно. Наполовину занавешенное, оно показалось ненадёжной защитой от всякой нечисти.
А, чепуха! Ему ли дрожать ночью под одеялом!
Он тронул книгу. Захотелось ещё хоть глазком глянуть на дивные картинки. Открыл наугад.
Чудной рисунок. Будто бы рамка, но что в ней - не разобрать. Он повернул книгу к лунному свету и всмотрелся в ровную серую гладь страницы. Непонятно... Что это такое?...
В неясной глубине рисунка вдруг проступил смутный силуэт. Ник поднёс книгу поближе к глазам, изо всех сил напрягая зрение, чтобы увидеть. С картинки прямо на него смотрели два больших насторожённых глаза.
Сначала Нику показалось, что в неверном свете луны страница каким-то образом отразила его самого, будто в мутном зеркале. До того объёмным и завораживающе глубоким было изображение. Но когда смотревшие "оттуда" глаза вдруг моргнули, Ник в ужасе отпрянул, захлопнув книгу и инстинктивно отбросив её от себя. Сердце его гулко забилось. Волосы встали дыбом, а ладони моментально вспотели. Если бы он увидел сейчас своё лицо в зеркале, он, пожалуй, испугался бы ещё больше.
- Чёрт! Чёрт-чёрт! - выругался негромко, чтоб не встревожить Бабушку, приходя в себя. - Ну и привидится же!
Встал, прошлепал босиком по настывшему полу. Будто извиняясь, бережно поднял книгу и огладил корешок. Вот ведь, с перепугу чуть не испортил ценность. Сам виноват: насочинял себе жути. Как маленький, ей-богу!
Что там может быть, в книге? Злясь на себя и нахмурив брови, решительно раскрыл её и начал искать ту самую картинку. Пальцы предательски дрожали, и сердце всё ещё ухало в груди. Упрямо стиснув зубы, Ник продолжал искать напугавший его рисунок.
Эльсин уставился на серую страницу. Показалось? Вряд ли! Он мог бы поклясться, что в какой-то миг из неясного однообразия серых зёрен гравюры сложилось изображение! И это было лицо. Да, точно! Лицо юноши, пожалуй, его ровесника. С волевым подбородком и высокими скулами. Эльсину даже показалось, что он успел увидеть густые кудри волос. Тёмных, но не чёрных, как у него самого. Тоже длинных, но не прямых, подобно богатому шёлку ниспадавших на плечи и спину. Да и глаза...
Возможно, привиделось? В неверном свете колеблющейся свечки могло показаться всё, что угодно. И всё же, Эльсин хотел бы увидеть Того ещё разок хотя бы.
- Так что стряслось на сей раз, Принц? - Гэрли оторвался от трудов в самый неподходящий момент. Эльсин с сожалением захлопнул книгу и положил на стол.
- Не стряслось, учитель. Просто... завтра...
- Не волнуйся, младший Принц. Не ты первый.
Гэрли как-то слишком поспешно стал собирать со стола свои письменные принадлежности, снова закончив щекотливую тему ничем.
- Так и не скажешь, учитель?
Эльсин умоляюще посмотрел на старого Мага.
- Ты несносен, мальчишка! Ну, сколько можно тебе повторять одно и.. .- Гэрли осёкся, натолкнувшись на взгляд необыкновенных для Демона глаз. О, этот мальчик...
Гэрли поскорее отвернулся. Король Эйтар не зря ненавидит своего младшего сына. Гэрли вновь прочёл вчера в Шаре такое, отчего Король должен был бы желать Младшему Принцу Лоэрти немедленной смерти. Эта патологическая неспособность Эльсина ко злу. Эти глаза. Его любимый ученик!
- Что ж. Ты снова ничего не сказал мне, - вздохнул Эльсин.
- Просто у тебя неправильные вопросы, мальчишка, - проворчал Маг.
- Я могу хотя бы взять эту книгу?
Маг бросил косой взгляд на старый фолиант, что облюбовал Принц.
- Конечно. Только не забудь вернуть мне её зав... когда прочтёшь.
- Когда я забывал, учитель?
Эльсин вдруг улыбнулся. Гэрли передёрнуло: он никогда не привыкнет к этой привычке Принца. Теперь уже - никогда.
- Никогда, - проворчал старик. - И убирайс, если у тебя нет других вопросов. Я занят.
Эльсин пожал плечами: что ещё было важного, о чём он мог бы спросить сегодня? Ведь ЗАВТРА - с боем часов уже наступило.
Вот эта страница. Ник уселся поудобнее и развернул книжку к лунному свету. Ну же, давай! Покажись, нечисть. Нечисть? Ник был почти уверен, что тот, кого он увидел там, внутри "Зачарованной книги" именно из Тех, чьи имена произносят шёпотом, чтобы не накликать беду. Странно, что они с Мэй никогда раньше не видели этой картинки.
Сжал зубы. А пальцы крепко вцепились в обложку :- Где ты? Ну? Покажись, неужели ты боишься меня? - он шептал почти зло. И страх постепенно отступал, потому что ничего не происходило.
Эльсин с облегчением миновал жуткую лестницу и прокрался в свою комнату. Не хотелось нарваться на кого-нибудь из слуг Короля Эйтара. Кто знает, чем обернулся бы для него отцовский гнев?
Эльсин забрался в свою постель и поскорее раскрыл книжку. И в ту же секунду услышал Голос!
- ...боишься меня?
Принц перелистнул страницы и нашел нужную. Вот она! И Тот, кто его Звал, был на месте. Не раздумывая долго, Эльсин зашептал слова Отворяющего заклятья. И вошёл к Нему.
Ник выронил книгу и отшатнулся к стене. Прямо перед ним, в его комнате, облитый млечным сиянием луны, стоял ....человек? Во всяком случае, незнакомец.
Его лицо было бледным и...прекрасным! Огромные глаза в тёмных обводах глазниц и необычайно яркие губы. Длинные волосы как чёрная накидка спускались почти до пояса. Странный длинный плащ поблескивал тусклым серебром подбоя. Высокие сапоги с серебряными пряжками, каких уже давно не носили, облегали стройные ноги выше колен.. Незнакомец задумчиво огляделся.
- Т-ты...кто? - пробормотал Ник едва послушными губами.
- Я Эльсин. Младший из рода Лоэрти. А ты?
Голос юноши - теперь Ник видел, что это почти совсем ещё мальчик, вряд ли старше него самого - был чист, как ледяной горный поток.
- Я Ник.
- Ник? Красивое имя. И ты сам - красивый.
"Хм, ты тоже", - чуть было не ляпнул Ник, но вовремя спохватился. Это же не Мэй, чтоб признаваться в своём восхищении. Да и с Мэй этот фокус не прошёл бы.
- Откуда ты взялся...Эль..Эль...
- Эльсин. По-моему, нетрудно запомнить, - юноша принялся расхаживать по комнатушке Ника с хозяйским видом, всё разглядывая и бесцеремонно трогая его вещи. Ник решил подождать, чем всё это кончится.
- Ну да. Эльсин. Неплохое имечко. Погоди. Лоэрти? Ты сказал Лоэрти?
- Да. Что тебя удивляет?
Ник бросил быстрый взгляд на башню за окном. Как может быть, чтобы этот парень был из Старого Замка?
- В Замке давно никто не живёт...
Эльсин с любопытством глянул в окно.
Вид незнакомого и одновременно знакомого пейзажа насторожил его. Он всё ещё не мог унять мелкой дрожи, что пронизывала его до кончиков пальцев. Он слышал: так бывает, когда Вызывают. Его сегодня вызвали впервые. Но он был готов к этому. Вот только все эти запахи, шорохи, звуки. Виски сдавливало от еле уловимых вибраций Иного Мира. Завтра он окончательно придёт сюда. Но очень неплохо было уже сегодня глянуть, хоть одним глазком.
И этот мальчик - Ник - он оказался вовсе не так уж и безобразен. И не столь враждебен, как представлялось ему по рассказам. Вот только часы на башне.
- Что с часами?
- С какими? - удивился Ник. - А, ты про Куранты? Они давно сломаны.
Эльсин не мог в это поверить. Странный мир. Странный...
- Ты можешь рассказать мне? - задумчиво начал Эльсин.
- О чём?
- О завтрашней ночи. Что это будет за ночь?
- А...праздник. Рождество.
Ник пожал плечами. Первый шок прошёл. И он уже мог чётче разобрать черты незнакомца. И этот запах - приятный, тонкий, похожий на аромат ванили .
Всё-таки странный малый ... Благородный овал лица, высокий бледный лоб. В каждом движении, в повороте головы - царственное изящество. Ник ловил себя на невольном восхищении и желании согнуться в почтительном поклоне перед величием и красотой необыкновенного гостя.
- Сначала ответь мне, всё же, откуда ты взялся. Не из этой же книжки вылез? - Ник упрямо свёл брови, кивнув на валявшийся на полу фолиант.
Эльсин осторожно поднял книгу. Прочел название, быстро перелистнул страницы и мягким движением бесшумно положил на стол.
- Нет, конечно. Но с её помощью ты вызвал меня. Разве не помнишь?
- Я не думал...вернее, был уверен, что всё это сказки...чушь какая-то.
- Что чушь? - Эльсин вперил в него взгляд необыкновенных зачаровывающих глаз. Таких глаз, Ник мог бы в этом поклясться, он не видел ещё ни у кого!
- Ну, все эти страшилки про нечисть. Надеюсь, ты не один из этих...
- Не знаю, - Эльсин беспомощно оглянулся.
Кто? Кто же он такой? Братья, посмеиваясь, называют его уродцем. Конечно, у них такие красивые клыки. И такая прозрачная синева кожи. И фиолетовые глаза! Они похожи на Отца и Мать. Их ногти, как когти чёрного волка, поблескивают в темноте. А с ногтей Эльсина лак скатывается всякий раз, как он пытается сделать себе такие же... И клыки у него не клыки, а недоразумение одно. Поэтому его до сих пор ни разу не брали с собой на охоту.... Но завтра ночью, в его пятнадцатый день рождения, это, наконец, случится. Потому что больше ждать нельзя.
- Расскажи про...Рождество? - колючее слово обожгло губы болью и язык онемел, словно он лизнул ледяного песка.
- Ну, это праздник. - Ник не знал, что именно хочет знать его Гость.
- Хороший праздник. Когда наряжают ёлку и пекут пироги.
- Что такое "наряжают ёлку"?
- Ёлка - это дерево такое.
- Ах, да, колючее...- Эльсин поёжился. Взгляд его упал на шкатулку. Маленький сундучок таил в себе что-то непонятное. Эльсин с опаской притронулся к крышке и отдёрнул руку, обжегшись.
- Что с тобой? - Ник с удивлением наблюдал за ним. Эльсин отшатнулся от старой шкатулки, как от огня. И, кажется, упоминание о рождественском дереве ему не очень-то понравилось. Ах, да, он же один из Этих...
- Хочешь, я покажу тебе? - Ник вспомнил, что где-то в шкафу у него хранится книга, где всё-всё написано про Рождество. Про то, как оно праздновалось давным-давно, когда даже Бабушки ещё не было на свете.
Эльсин терпеливо ждал. Ник принёс ярко раскрашенную книгу. И положил на стол. Раскрыл, стал рассказывать легенду про Рождение чудесного младенца. И великолепные картинки, полные света, красок, радости и тепла представали перед их глазами. Там были нарядные дети, переливались игрушками елки, кони в нарядной сбруе везли сани по искрящемуся снегу и ярко - ослепительно ярко! - сияла Рождественская звезда.
- Ты видел её? Когда-нибудь? - из восхищённых глаз Эльсина текли крупные слёзы.
- Звезду? Конечно! И ты увидишь завтра ночью...
Ник запнулся. Увидит ли? Ведь Эльсин из Тех, чьё имя нельзя произносить... Эльсин всё прочёл по его лицу.
- Вы боитесь нас? - голос странного юноши звучал печально. А глаза были полны страдания.
- Я не боюсь, - солгал Ник.
Эльсин посмотрел на него и ничего не ответил.
- Ты можешь дать мне эту книгу? Хоть ненадолго? Я обязательно верну!
- Хорошо, бери, - пожал плечами Ник.
Эльсин. Если все Они такие, зачем их бояться?
Эльсин благоговейно взял альбом и прижал к себе. Книга была очень горячей. Очень! Но Эльсин уже начал привыкать. И глазам ещё было больно. Но слёзы прекратились, и он уже отчётливо разбирал все предметы вокруг. Мягкий свет Луны дарил облегчение, когда попадал на лицо и ладони. Но он научится! Он непременно научится не бояться...
Ещё раз оглядев комнату, Эльсин прошептал заклятье и растаял в воздухе, как не бывало.
Ник лишь обалдело раскрыл рот. Чудеса? Приснилось? Потёр глаза. Даже ущипнул себя. Нет, похоже, он не спал. Ну и ну! И как ответ ему - за окном вновь мелькнули странные тени, и послышался лёгкий, как завывание ветра, свист.
Он до самого рассвета листал книгу. А когда чернильное небо разбавили первые просветы зари, Эльсин припрятал её поглубже и улёгся спать. Засыпая, он услышал свист крыльев. Его Семья возвратилась с ночной охоты.
Старый Гэрли не сомкнул глаз. Эта Ночь уже совсем близко. И если правда то, что он увидел в Волшебном шаре, то именно сегодня всё произойдёт. Хмммм...Зачем же он отдал Принцу книгу? Как он мог забыть, старый растяпа, что через неё Эльсин может быть Вызван! Вот олух! Гэрли со всей возможной поспешностью устремился в покои Семьи. Они ещё не вернулись. И Гэрли очень надеялся, что ничего ужасного пока ещё не произошло.
Он совсем было успокоился, застав младшего Лоэрти мирно спящим в своей постели. Книга лежала возле него, на полу. Гэрли быстро подобрал её и спрятал в складках мантии. Подозрительно скользнув глазами по безмятежному лицу Младшего, он вздрогнул. Его нос, его уши, всё его существо уловило тёплое свечение, шедшее из-под подушки Принца.
- О, нет....только не это!
Гэрли, морщась от боли, вытянул разноцветный альбом, который спрятал Эльсин.
Кожа на пальцах Гэрли тут же зашипев, вздулась волдырями. Но он не позволил себе уронить книгу. Быстро замотал её в ткань.
- О, нет...нет, только не это...Ах я старый болван! Это я...это всё я...
Кряхтя и причитая, лихорадочно пытаясь сообразить, что же теперь предпринять, Маг посеменил обратно в свою коморку. Конечно, Зло в виде этой ужасной книги, он уничтожит. Но что теперь делать с Эльсином? Пророчество начинает сбываться!
- Если бы не его глаза... - бормотал Гэрли. - Если бы Младший Лоэрти имел обычные глаза, он, старый дурак, ни за что не попался бы в эту ловушку. Он не дал бы ему книгу. И Эльсина не Вызвали бы Оттуда... Но теперь...
Старый Маг с тоской глянул в залитое лунным светом окно. Лоэрти возвращались с охоты. Может быть, с последней охоты в своей жизни.
- Ник, получше закрепи вот этот ставень. Ночь сегодня будет необычная.
Бабушка придирчиво осмотрела работу и, видимо, осталась довольна.
Улица принарядилась к празднику. Дома украсились гирляндами и подготовленными к зажжению фейерверками.
У колодца судачили соседки.
- Бедные бездомные бродяжки. Этой ночью нашли двоих, совершенно окоченевших, в больших сугробах. А в соседней деревне, говорят, ураганом разрушило половину домов. И это перед Рождеством!
- Да, ночь была лютая. Слыхали, как завывал ветер?
Бабушка покачала головой : то не ветер был, она -то знала. И тут же, охнув, осела на землю, схватившись за сердце.
- Что случилось? - Ник подхватил её.
- Ничего, внучек. Сейчас...пройдёт...
Ник осторожно проводил её до постели и ринулся за доктором.
Старый док, что уже целую неделю навещал Ника, покачал головой, поправил сползшее на самый кончик носа пенсне и ничего не сказал. Поставил на стол огромную бутыль какой-то микстуры. Предупредил:
- Покой. Полный покой. Если станет совсем худо...хммм...позовёшь меня, парень.
Ник всё понял. И тоска и бессилие сжали сердце клещами. Бабушка - его милая, единственная, самая дорогая на свете - умирает!
Самое страшное в этом было то, что вот так - нелепо и внезапно...
Ник постарался взять себя в руки. Но слёзы предательски накатывались на глаза.
Вся Семья была в сборе. Эльсин украдкой оглядел их довольные лица. Братья, всё ещё опьянённые после ночной Охоты, перебрасывались шуточками и, как всегда, подначивали его, Младшего. Король Эйтар не мешал им сквернословить. Лишь мать - Прекрасная Удэя - иногда шипела на них : "А ну, заткнитесь! Забыли, как сами вылетали под горячий лунный свет на неоперённых и бледных ещё крыльях? Каждый из вас!"
Шутки ненадолго смолкали. И Эльсин переводил дух. Сегодня вино имело странный привкус. Должно быть, туда подмешали что-то. Эльсин с трудом заставил себя сдержать рвоту после первого глотка.
- Пей! - тяжёлый взгляд Короля Эйтара лёг на Эльсина всей своей неподъёмной ношей. Младший Принц заставил себя сделать ещё один глоток. И уже не сдержавшись, изверг содержимое желудка. Вокруг Короля взметнулось облако сокрушающего гнева. И тягучей каплей поползло в сторону совершенно раздавленного Эльсина.
- Оставь его! - Королева Удэя встала у облака на пути. - Он научится. Не торопи!
Даже остальные принцы притихли, ибо не видывали раньше Отца столь разозлённым.
Старый Маг Гэрли постарался не выдать своих чувств. Он-то знал, что происходит. И его старое сердце, давно забывшее, что такое боль и страдание - в который уже раз за последние несколько часов- заныло и заскулило, подобно собаке, оставшейся без дома.
- Бабушка, скажи, чего всё же мы так боимся?
Ник осторожно держал её за руку. На сморщенной и слабой ладошке билась жилка. Ник смотрел и смотрел на эту жилку, словно, пока он смотрит, жизнь Бабушки была в безопасности.
- Нечисти, милый. Это - и её ночь. И они не просто убивают бедняг, что попадают к ним в лапы. Они высасывают из них Душу. И те уже не находят нигде себе приюта.
Голос Бабушки был слаб и прерывист. Она трудно дышала.Ник вздохнул.
Он припомнил ночного гостя. Не было похоже, чтоб Эльсин мог высосать из Ника душу.
- А что, если это всего лишь предрассудки?
- Не нам об этом рассуждать, милый. Народ знает про это веками. И веками запирает все окна и двери в ночь Рождества.
- И всё-таки, это неправильно. Я читал, что Рождество - это светлый праздник...
- Только не в наших краях, дорогой мой. Только не во владениях Лоэрти.
Бабушка произнесла шёпотом проклятое имя и из последних сил сделала знак, отводящий беду.
- А ты никогда не слышала имя Эльсин?
- Не слышала и слышать не желаю. Это, похоже, одно из Их проклятых имён. Не кличь несчастья. Давай-ка лучше, ступай. Твои друзья уже заждались. Вон Мэй пришла за тобой.
- Я не пойду. Я не оставлю тебя. Одну тут...
- Ступай-ступай. Чему быть, того не изменишь. Ступай, я посплю пока...
Ник с сомнением посмотрел на её маленькое бледное, всё в мелких морщинках, такое родное лицо. Что ж, может быть, она права. Он сходит, ненадолго.
Мэй нетерпеливо покрикивала ему с порога:
- Ник! Ну ты идёшь?
С тяжелым сердцем он выходил из дому. Бросил на Бабушку прощальный взгляд. В свете луны её лицо казалось совсем неживым. И ему стало страшно.
- Как она? - спросила Мэй и замолчала, всё поняв по его глазам. Прижалась к нему, обхватив варежками его ладонь.
- Не переживай, Ник. Может быть, всё ещё обойдётся. Идём на площадь. Там уже все.
Ник побрёл следом за Мэй. Ему было совсем невесело сегодня. Одно порадовало: он успел заметить, что Мэй нацепила поверх шубки подаренную им вещичку. Острый кинжал в кроваво-алых ножнах переливался, как будто сделанный из бриллиантов.
-Угораздило же уродца родиться именно в эту ночь. - Король Эйтар шагнул в колючий зимний простор. Широкий плащ, полыхнув за спиной чёрной молнией, превратился в два мощных и сильных крыла, которые уверенно понесли Ночного Демона на новую охоту. Королева Удэя тревожно оглядывалась на Эльсина. Тот стоял, бледный, дрожащий, не решаясь даже ступить на край балкона высокой стрельчатой башни, откуда сейчас, один за другим, с юношеским задором, пинаясь и дурачась, выкатывались старшие принцы Дома Лоэрти. Каждый на ходу отпускал ему "напутственную" колкость.
-Давай, братец-мышонок, расправь свои голые перепонки. Посмотрим, как ты закувыркаешься с непривычки.
Но Король Эйтар прикрикнул на своих старших, проносясь облаком чёрного тумана над стрельчатой башней и затмевая своим могуществом яркий свет луны:
- Закройте рты, неразумные. Сегодня всем вести себя тихо. Будто не знаете, что за ночь на дворе. В полночь зажжётся Звезда. Мы должны успеть до того вернуться...
И все разом посерьёзнел, присмирели. Бросали на несмелые попытки Эльсина приблизиться к краю пропасти лишь ехидные взгляды.
Если бы хоть один из его братьев мог разговаривать с ним так, как говорил Тот, Вызвавший его. Ник.
Ветер налетел, чуть не сбив Ника и Мэй с ног. Девушка споткнулась. Ник поддержал её. Глянул тревожно на небо. Оно, до сей поры чистое и прозрачное, вдруг заволоклось тёмными силуэтами туч. И далёкий неведомый голос вдруг позвал его откуда-то по имени: "Ник".
- Ник! Что с тобой? - Мэй теребила его, поторапливая. - Не останавливайся, слышишь, уже все собрались. И музыка играет.
- Странная сегодня ночь, - пробормотал Ник, очнувшись от наваждения. - Как бы буря не разыгралась.
- Ну что ты? Сегодня же Рождество! Такого никогда не бывает в рождественскую ночь. Мне бабушка говорила.
Ник лишь пожал плечами.
- Не забудь, не смотри сразу вниз, на землю. Закружится голова. И не взлетай слишком высоко - обожжешься.
Мать не хотела бросать его одного, такого беспомощного и маленького, каким он ей всегда казался. Её любимец, Эльсин. Её несчастный малыш. Он никогда не станет таким, как остальные. Может быть, ему суждено уже теперь не взлететь, а рухнуть вниз, в пропасть под башней, разбиться о заледенелые скалы. Она будет горевать о нём.
Подумав так, она взмахнула руками, взбивая невесомую накидку, чёрной вуалью накрывшую её черты, превратилась в лёгкую бесшумную тень и скользнула вон, не оглядываясь более и предоставив Младшего Лоэрти своей судьбе.
- Что же ты медлишь, Принц? - Голос старого Гэрли прохрипел совсем близко. Эльсин всё же был рад, что старик пришёл проводить его.
- Королева напомнила, что полёт твой сегодня не должен быть долгим? - Гэрли избегал смотреть Эльсину в его радужные глаза. Иначе, кто знает, какую шутку выкинут они на этот раз? А теперь всё должно идти ровно, без запинки.
- Да, учитель, - голос Эльсина выдавал его волнение.- Я помню. Свет Звезды может опалить мои крылья. Пока они ещё не оперившиеся, он для меня особенно опасен. Я помню...
- И угораздило же тебя, Принц, родиться...- Гэрли невольно повторил сетования Короля Эйтара. - В такую-то ночь...
Что же делать! Эльсин стиснул кулаки, сжал поплотнее челюсти, зажмурился и шагнул в пустоту.
Их заметили, закричали им, замахали руками:
-Мэй, Ник, мы вас уже заждались!
Рыжий, заливаясь лаем, счастливый, понесся им навстречу. Наскочил на Ника, прыгал, пытаясь лизнуть в самый нос. Ник, оттаяв сердцем, шутливо отбивался.
А Мэй уже утянули подружки в радостный хоровод. Под звуки музыки, в веренице хоровода, под прибаутки и весёлые песни забылись, отступили тревоги и тяжкие думы. Камень словно бы откатился, освободив на время от тяжести его сердце.
- Ник, выпей-ка хмельного сбитня. Он не даст замёрзнуть, - весёлый медовар протянул ему кружку дымящегося и ароматно пахнущего напитка. Ник взял себе, и ещё одну для Мэй. И они, смеясь и обжигаясь, пили густое рождественское зелье. А Медовар приговаривал:
- Люто, ой люто сегодня, детки. Необычная ночь нынче! Вот ей-ей. Что-то будет.
Мэй, разрумянившись, повлекла Ника в хоровод. И плясали они, взявшись за руки, и не замечали, что всё круче взвихривает ветер снежные рои упругих хлопьев. Что почти не видно уже ясного лика Луны, и звёзд почти не осталось на небе. Музыка, прорываясь сквозь вой метели, ещё пыталась спорить с нею. Но всё мрачнее надвигалась на город величавая чёрная тень замка Лоэрти. И в шлейфе этой тени, раскинув могучие крылья, нёсся вперёд не знающий пощады и жалости Король Эйтар. А с ним вся его свита, его Принцы и прекрасная Удэя. Недолгой будет сегодня Охота.
Всё закружилось, смешалось в его голове, непослушное тело камнем неслось в пропасть. Эльсин, в ужасе распахнувший глаза, лишь покорно следил, как надвигается на него жуткая глухая пропасть, в которой и сгинет он вот сейчас, несчастный Младший, из рода Лоэрти, несостоявшийся Демон. Но он ничего не мог поделать со ставшими неподъёмными руками и налившимися свинцовой тяжестью плечами, которые выворачивала и тянула вниз неодолимая сила падения.
- Что это? Он падает? Падает! Он не может взлететь...
Гэрли следил за кувырками Эльсина застывшим взглядом. Семья улетает всё дальше, безучастная к судьбе того, кто уже не принадлежит ей. Принц сейчас разобьётся о камни. И даже имени его уже не произнесут вслух. Забудут, что был Эльсин. Может и к лучшему...
Слёзы навернулись на глаза Мага. И сквозь их неверные линзы он увидел искажённый болью и состраданием лик полуосыпавшегося циферблата Курантов. До полуночи оставалась ровно четверть. Лоэрти успеют совершить победный круг, лениво собрать ненужный им сегодня после вчерашней Охоты урожай.
Людишки - глупые - высыпали на улицы. Празднуют. Совсем лёгкая добыча! Как никогда. Но Эльсин...Но Пророчество? Гэрли медлил.
И высохли слёзы. И в самый последний миг Гэрли поднял решительное лицо и воздел свой посох. Заклинание сотрясло воздух, волной подкинуло Эльсина почти у самой земли, перевернуло и швырнуло кубарем вверх.
От испуга он всплеснул руками и - развернул крылья. Тонкие, нежные как кожа младенца. Податливые и эластичные. Чувствительные к каждой снежинке, что попадала на них. Эльсин еле сдержал стон. Снег падал будто на оголённые нервы. Но всё же он сделал взмах. И ещё один. И ещё.
И- полетел. Сам, уже без помощи Гэрли, застывшего в изумлении внизу, на пороге стрельчатой башни.
Эльсин уже не чувствовал боли, не чувствовал тяжести в теле. А лишь бесконечный восторг. Упоение от своего могущества и - радость. Лёгкую, как свежий ветерок. И огромные звёзды и Луна неслись ему навстречу, согревая своим теплом. Лунный свет ласкал и нежил обсыхающие при каждом новом взмахе крылья. Они уже обрастали мягким пушком. Прямо на лету становились всё крепче и мощней. И с каждым взмахом Эльсин мог лететь всё выше. Но он вспомнил слова матери. И принялся догонять улетающую стаю.
Медная труба взвыла, как раненая кошка. Старый трубач отнял от сведённого холодной судорогой рта свой инструмент и покосился на остальных музыкантов. Те уже давно с опаской поглядывали на заметённый снегом навес: не рухнул бы. Ну и Рождество! Непогодка разыгралась не на шутку.
Хоровод, увязая по колени в снежные намёты, то и дело рассыпался. Пожилые и детвора потихоньку разбрелись с празднества по домам. Что-то не пляшется сегодня. И карусель застыла на морозе - так и не смогли её запустить. И шары лопаются от небывалой холодины. Лишь молодёжи всё нипочём. Веселятся, да просят Медовара подливать горяченького. На музыкантов, прекративших играть внимания не обращают. Потихоньку оркестр смотал свои пожитки да перебрался в ближайший трактир, авось -переждут непогоду. Только вот тесно там. Всем не поместиться. Ну и Рождество!
Мэй, поскользнувшись сапожками в рыхлом снегу, плюхнулась прямо в сугроб. Ник, которого она ни на миг из своих рук не выпускала, упал сверху, придавив своей тяжестью. Оба завозились, забарахтались, пытаясь выпутаться. И как-то так само получилось, что очень близко оказались их губы. И пушистые ресницы Мэй приворожили, околдовали его. Сам себя не помня, прижался Ник губами к её губам. И долго-долго не отпускал, пробуя вкус своего первого поцелуя. Словно бы и время остановилось. И не дышали они. Или дышали? Но вместе. Мэй сквозь капельки растаявшие на его ресницах, смотрела в его пьяные от счастья глаза. И вновь тянулась к нему губами. И они снова целовались. А когда очнулись в сугробе, и сами похожие на сугроб, оглянулись - пусто было вокруг.
Темно. Завывала вьюга. Да так, что жуть брала. И не видно было ни зги. Ни земли, ни неба. Где дом, куда бежать - ничего неясно. Лишь ветер, смешанный со снегом сшибает с ног. Да набивается в рот и в ноздри. Одежду рвёт, пытаясь ледяными пальцами под платье проникнуть, за сердце ухватить, умертвить.
Ник подхватил Мэй. Потащил, сам не зная куда. Ветер швырнул им под ноги затухающий фонарь, вырвав из тьмы побледневшие испуганные лица. Мэй что-то кричала. Но Ник сквозь жуткие завывания ветра не мог разобрать ни слова. Лишь приблизив ухо к её рту, различил, что кричит она в ужасе: "погибнем...никого нет...боюсь..."
- Не бойся, Мэй, - Ник стиснул зубы. Ну, нет, не так-то просто вам будет взять нас! Мы ещё поглядим!
Ник шёл, не разбирая куда ступает нога. Тащил за собою подружку. Они падали, но продолжали двигаться. Не могло быть, чтоб на площади не нашли они укрытие! Ведь недалеко тут где-то дома. И они шли, не видя даже друг друга в своих объятьях. До того кошмарная была этой ночью пурга.
Эльсин торопился. Всё ещё наслаждаясь невиданным чувством всемогущества и блаженной радостью полёта, он старался нагнать свою Семью. Он уже различал их силуэты. Видел неспешные, мощные взмахи отца. И рядом с ним - прекрасный облик Удэи. И следом - лёгкой стайкой - все братья его. Еще немного, он нагонит их, станет одним из них, частью их...
В испуге рассыпались перед ним братья, не узнавая. А когда узнали, захохотали на разные голоса, закувыркались в воздухе, клубами взвились:
- Ну и урод! Даже крылья нормальные вырастить не смог.
Обернулся Король и презрительным гневом исказилось его лицо. Мать расширив глаза в ужасе отпрянула, не узнавая Эльсина. А узнав, взвыла и ринулась вверх, не желая принять его таким, каким он явился.
Эльсин замер, не понимая, что с ним не так. Почему грозней грозного разворачивает к нему свой тёмный шлейф отец. Почему притихли, поперхнувшись шутками, его братья.
- О нет! - гневно закричал-загремел Король Демонов. - Этого не может быть! Убирайся вон!
И в ярости принялся крушить деревья, рвать столбы вдоль дороги, взвихривая ураганы снега. А Королева Удэя вторила ему с высот, причитая: "Горе мне, горе!"
Мэй споткнулась в сотый раз, и потащила Ника за собой. Он упал с ней рядом и тут же новый залп снега осыпал их с головы до ног.
- Я не могу, Ник... нет сил...мы погибнем...
- Неправда, - Ник дышал ей в лицо, помогая отогреть заледеневшие щёки. Но она лишь устало закрывала глаза и бормотала, засыпая:
- Бесполезно... Нам ни за что не дойти...
Злые слёзы выступили у Ника на глазах от бессилия что-либо сделать. Он, собравшись со всем духом, какой ещё не был выстужен этой непонятной метелью, подхватил неудобную, тяжёлую Мэй и потащил её, упрямо не желая сдаваться. Вдруг кто-то ткнулся ему в ноги, чуть не сбив и не лишив последней надежды на спасение. Ник, неимоверным усилием удержался на ногах. И в следующую минуту звонкий лай прорвался клочьями сквозь очередной лютый порыв ветра. Рыжий пёс вился у него под ногами, зовя за собою, указывая путь к спасенью.
- Я не понимаю, - Эльсин тоскливо прижал к себе крылья и ринулся ближе к земле, лишь бы скрыться от страшного гнева Короля Эйтара. Тот бросился за ним. Нагнал, схватил больно за волосы, рванул к себе. Заглянув в лицо Младшего, вновь отшатнулся и отбросил Эльсина прочь, словно не желая верить, что это убожество с молочно-белым опереньем и есть его сын.
Братцы злобно скалили крепкие клыки, готовые наброситься на него и растерзать по первому знаку Короля.
- Уродец... Не бывало ещё в роду Лоэрти белых...- Король окинул его гневным взглядом:
- Ну ладно... Что ж, может быть, первая жертва ещё исправит дело.
Он оглянулся и как раз заметил вполне подходящую парочку. И даже на сладкое лохматая рыжая собака.
- Вон, видишь? Внизу. Эти жалкие людишки. Молодые, спелые. Лучшего и не придумать для Первой Охоты. Тебе повезло, Белый Демон. Лети же туда и убей! Уж этому-то, я надеюсь, старый Маг сумел тебя обучить?
Эльсин, повинуясь голосу Отца, прянул вниз. Там, съежившись под порывами ветра, были Ник и какая-то совсем замёрзшая девушка. Эльсин испугался за них. Отец непременно убьёт их, если увидит... Но тут же страшный смысл слов Короля дошёл до сознания Эльсина. Ник и его подруга приготовлены ему в жертву! И он...вот сейчас, должен спуститься к ним и... выпить их горячие сладкие Души. И приятней и пьянее этого напитка ничего не может быть в целом свете! Именно это заставляет Демонов вновь и вновь стремиться в ночь, на свою Большую Охоту. Демонов, чьи крылья чернее безлунного неба. Чьё дыхание леденее вечных снегов. Чьё сердце не ведает жалости, страха и сострадания...
Но не таков был Эльсин! Его грудь раздирала боль за этого юношу и несчастную девушку, которую он пытался спасти. И за рыжего пса, что жался к их ногам и злобно скалил смешную пасть, пытаясь всем своим тщедушным тельцем защитить того, кто однажды спас его жизнь.
Эльсин не причинит им вреда! Ни за что! Более того, он должен помочь им. Но как? Кто сможет противостоять Королю Демонов? Тому, кто убивает одним только взглядом! В отчаяньи Эльсин опустился на землю возле Ника и Мэй.
"Всё бесполезно. Всё напрасно. И Рыжий сбился с пути. Эх, псина! Я всё же не жалею, что полез за тобой в ледяную полынью", -Ник устало рухнул в сугроб. Рыжий тоненько заскулил. Словно в полусне, перед глазами Ника проносились размытые образы, а мозг выплёвывал отрывочные мысли: "Бабушка...умирает...Мэй...умирает...Рыжий... и сам я...умираем...Все...все мы...какая ночь...."
Эльсин с тоской понял, что вряд ли уже сумеет им помочь. Он склонился над закрывшим глаза Ником и попытался шепнуть ему, что не причинит им зла. Не он, не Эльсин, по крайней мере...Но Ник не слышал. Лишь девушка разлепила покрытые инеем ресницы и зачарованно уставилась на Белого Демона. Король Эйтар, подобный гигантской тени накрывал уже их своим шлейфом.
Эльсин сжался в комок, пытаясь заслонить людей и скулящую жалобно собаку. И вдруг что-то жаром кольнуло его руку. Эльсин вздрогнул. В судорожно сведённой ладошке Мэй был зажат пылающий всеми цветами радуги кинжальчик. Едва осознавая, что делает, Эльсин разжал её руку и, обжигаясь и морщась от боли, плавившей кожу тонких бескровных пальцев, взял кинжал.
Демон Эйтар налетел на них, оглушил гулом, ослепил чернотой, завихрил в смертельном танце, забирая остатки смертных сил из жалких человеческих тел. Но Эльсин отбросил его. Взмахнул перед изумлённым Королём Священным клинком Света. И как расплавленный огненный луч, мягко вошёл клинок прямо в ледяное сердце, и стал пить Демонические силы, поглощая тьму. Изо всех сил старался держать вытянутой Эльсин свою руку. Кошмарно было видеть как корчится, умирая и исчезая огромная и жуткая фигура того, кого столько лет называл он своим Отцом, и кто по сути, Отцом ему не был. И в панике разлетались бывшие братья. Не было уже насмешек в их глазах, а только страх и тоска смертная. Улетали они, роняя на землю чёрным пеплом опадающие крылья. И где-то вдалеке раненой птицей метнулась прекрасная фигура Удэи. Метнулась и пропала.
А Эльсин, сначала полный страхов и сомнений, всё крепче ощущал под ногами землю. Всё твёрже сжимала рука его острый Кинжал. И Всё выше раскрывались над ним огромные лёгкие крылья. И несказанный свет озарял всё вокруг, разливаясь всё ярче и ярче, по мере того, как таяла чёрная тень Короля Эйтара.
Ник с трудом открыл глаза и поразился: тихо. Оглушительно тихо было кругом! Пурга улеглась. Ни единой снежинки не вилось больше в морозном небе. Темные силуэты домов выступили отовсюду и находились теперь так близко - рукой подать.
Большая ёлка, растерявшая в ночном урагане все свои наряды, тянула ввысь острую мохнатую макушку. Туда, где высоко в небе ярким светом - от которого больно становилось глазам - разливалось сияние. То горели разноцветным огнём прекрасные крылья чудесного волшебного существа. Люди, подивившись внезапному затишью и свету, высыпали на улицу. Указывали на чудесный свет и не могли отвести глаз от завораживающего волшебного полёта.
- Ангел! Смотрите, Рождественский Ангел! Это чудо!
Радужный снег искрился снопами бриллиантов на земле, на деревьях, домах и сараях, отражая невероятную красоту Его крыльев.
А огромные печальные глаза смотрели на Ника и Мэй, всё ещё лежащую в сугробе. Ник бросился к девушке, выхватил её из снега, попытался поставить на ноги.
- Мэй, очнись же! Скорее! Мэй!
Девушка открыла глаза и ахнула:
- Ангел!
Рыжий пёс, заскулив, уселся у их ног и тоже, не отрываясь, смотрел в небо.
А Ангел вновь посмотрел на Ника. Такими знакомыми показались ему глаза.
- Эльсин? - прошептал Ник, изумляясь.
Эльсин улыбнулся ему и медленно, словно нехотя, растаял в светлой дымке. Остался лишь спокойный свет яркой и чистой Рождественской звезды.
Долго ещё в оцепенении стояли люди, никак не желая забывать чудо, явленное им в эту необыкновенную Рождественскую ночь.
- Как ты назвал его? - спросила Мэй, повернув к Нику лицо, на которое уже начал возвращаться прежний румянец.
- Кого?
- Ангела.
- Какого Ангела? Ты о чём?
Мэй наморщила лоб и так и не смогла вспомнить.Вот только что было что-то, а что именно - забыла. А музыканты уже тащили свои инструменты. И карусель внезапно скрипнула и медленно поплыла, приглашая желающих прокатиться. И воздушные шары откуда-то посыпались прямо под ноги. И вся улица засияла разноцветными фонарями.
Ник вдруг вспомнил: Бабушка! Как она там? И бросился к дому. Мэй побежала за ним.
Бабушка, мурлыча под нос весёлую песенку, накрывала на стол. Румяная и свежая, словно никогда и не была больна.
Душистые пироги пахли обалденно! Ник потянул носом тёплый воздух, а Рыжий с хозяйским видом протиснулся в дом между ног, и Бабушка не стала прогонять псину, а тут же угостила пирогом.
"Не пирогами пахнет", - догадался Ник, припомнив аромат крыльев Эльсина. "Он вернётся, Он обещал. Теперь Он всегда будет с нами". И такая радость и такой покой охватили сердце Ника, что он прижал к себе Мэй, под ласковую улыбку Бабушки. И только тут заметил, что цепочка на шее Мэй оборвана. Потеряла подарок, должно быть. Ну, ничего, не жалко.
На площади веселье шло своим чередом. Медовар, отправляясь за новой порцией напитка, мельком глянул на Старую Башню замка Лоэрти. Да так и разинул рот: залитые сиянием Рождественской звезды Куранты вдруг обновили циферблат, обрели обе свои стрелки и пошли, как шли многие сотни лет назад. Медовар поморгал испуганно, потом сплюнул: тьфу, ты, привидится же такое! И отправился дальше по своим делам.
Разве мог он знать, что в Старом Замке, на древнем балконе, с которого ночные Демоны вот уже которую сотню лет вылетали на свою Ночную Охоту, в почтительном поклоне согнулся на выздоровевших ногах мудрый старый Маг Гэрли, обретший новую, светло- серебристую мантию. И столь же почтительно склонила прекрасную голову Королева Удэя и семеро из оставшихся с нею сыновей, чьи мантии тоже отливали мягким серебром. И приветствовали они Снежно-Белого Ангела с радужными глазами - Юного Короля Лоэрти - Великолепного Эльсина...