Яркое весеннее солнце слепит глаза через стекло троллейбуса. На остановке – капель. Троллейбус полупустой. Жарко. Солнце обжигает спину через окно.
Студент с грохочущими наушниками.
Женщина, пахнущая своими дешевыми духами на всю переднюю площадку.
Рядом со мной - другая женщина, она долго что-то ищет в сумке, наконец, находит, оборачивается, чтобы показать кондуктору свой проездной. Кондуктор не обращает никакого внимания.
Кондуктор – немолодая женщина, но почему-то она оставляет впечатление, что со школы черты ее лица изменилась не кардинально. Лицом она чем-то напоминает Гальцева – полные щеки, маленькие глазки. Один с ним архетип. Голос наверняка такой же. Она красит губы. Она долго и тщательно их красит, но потом поджимает их и губ становится совсем не видно. Она прячет помаду и о чем-то задумывается, чуть склонив голову.
Остановка. Прямо передо мной садится дедушка. Совсем старенький. Он, улыбаясь, машет рукой в сторону остановки. Там стоят две старушки. Они прощаются, и одна из них уходит. Другая, наконец, обращает внимание на старика и расплывается в улыбке. Поднимает свою ручку в кожаной перчатке, в которой она держит тросточку и машет ей. Ее глаза светятся. Светит солнце. Дедушка качает головой и тоже светло улыбается. Тоже машет рукой. Двери закрываются. Старик еще долго смотрит в окно и еле заметно качает головой в ритм с грохотом наушников студента.
Душно и пыльно. Лучи солнца.
Кондуктор отрешенно смотрит в окно, куда-то в одну точку на грязном стекле. Перед ее глазами плывут дома, перекрестки, троллейбус едет все быстрее, дома сливаются в одну серую массу, залитую солнцем. Она смотрит в одну точку. Пыль на стекле.
Солнце жжет спину. Солнце отражается от грязного снега, ото льда, от дороги. Слепит глаза. Все – солнечно серое, бежевое и ослепительное-ослепительное.
Кондуктор сложила руки на коленях, держит в них пудреницу. У нее опустились руки. На лице – выражение опустошения. Она смотрит в одну точку.
Он не придет, - поняла она.
Никто не придет.