Михаил Петрович с грустью посмотрел в окно. Погода стояла по-осеннему мерзкая. Моросил мелкий надоедливый дождь и свирепствовал сильный северный ветер, унося последние воспоминания о тёплых летних днях. Ветви яблонь, посаженных в палисаднике, хлестали по стеклу, словно хотели что-то сказать, предотвратить.
– Как я устал, – тихо сказал Михаил Петрович. – Всё надоело. – Он тяжело вздохнул и кинул взгляд через плечо. – Лежишь, – неожиданно зло констатировал он, глядя на большую белую кошку, свернувшуюся калачиком на печи. – Вся в хозяйку. Себялюбивая, лживая тварь! – Гнев и злость, накопившиеся за последние месяцы, рвались наружу. Он больше не мог терпеть, они выжигали изнутри, принося боль и отчаяние. – Что тебе до других? Гуляешь сама по себе, ни о ком не заботишься, не рвёшь жилы, пытаясь обеспечить семью… А я, дурак, всё делал: деньги зарабатывал, квартиру купил, дом в деревне построил. Её на руках носил, пылинки сдувал, а она ушла, вычеркнула меня и детей из своей новой жизни. Стерва! Что ж она тебя не забрала? – спросил он, наклонившись над кошкой и хватая за загривок.
Кошка недоумённо и испуганно посмотрела в его глаза, будто спрашивая: «Что с тобой, хозяин?».
– Ей и ты не нужна. Посюсюкалась и бросила, – едко закончил он. – И мне ты не нужна! – И отбросил кошку от себя. – Ненавижу!
Она ловко приземлилась на лапы, обиженно мяукнула, мотнула пышным хвостом и направилась к коробке, из которой раздалось вопросительное пищание котят.
– Одумалась, о детях вспомнила, – с неприязнью выплюнул Михаил Петрович и пошёл в кухню, заливать водкой свою душу. – За чертову жизнь! – громогласно провозгласил он и опрокинул в себя гранённый стакан.
После второго раза жизнь обрела недостающие краски. Мужчина больше не чувствовал себя несчастным, ненужным стариком.
– Я ещё ого-го! На заводе уважают, а бабы при желании найдутся. Петька с Анькой уже не маленькие. Проживём! Будет даже лучше, чем с этой шалавой… Но я её всё равно накажу, таких тварей нельзя прощать, – твердо сказал Михаил Петрович и погрозил пальцем пустоте. – Я всем докажу, кто в доме хозяин.
Решение, возникшее в его голове вместе с алкогольными парами, казалось достаточно хорошим, в меру жестоким и очень правильным.
-//-
На пустынную улицу деревни медленно опускались сумерки. Нудная морось продолжала разжижать просёлочную дорогу, а холодный ветер кружить опавшие листья. В унылом пейзаже нелепо и загадочно смотрелись одинокие силуэты человека в чёрном дождевике с холщовым мешком в руке и белой кошки, неотступно следовавшей за ним. Её маленькие лапки утопали в холодной грязевой жиже, каждый шаг давался с трудом. Она бежала, снова и снова жалобно, тоскливо мяукала, глядя на мешок. Обгоняя, преданно, чуть вопросительно смотрела в глаза хозяина, тёрлась белоснежной шерстью о резиновые сапоги, словно мешая продолжить путь. Зло чертыхнувшись Михаил Петрович пнул льнувший к нему живой комочек. Пролетев полметра, кошка плюхнулась в лужу, быстро, чуть ошарашено отряхнулась и вновь припустила за серым мешком. Её раньше никогда не били, наоборот нежили и баловали, но сейчас она не могла себе позволить обидеться, замешкаться или смириться, там шевелились и испуганно пищали её дети, обеспокоенные долгим отсутствием матери, незнакомыми запахами и беспросветной темнотой.
Кошка бежала за человеком. Она ничего не понимала. Куда пропала хозяйка? Что случилось с хозяином? Почему он сердится на неё? Что происходит? Это игра? Он продолжал идти, покачиваясь из стороны в сторону и бурча что-то себе под нос. Раньше она не видела его таким, он был добрым, угощал со стола, возился с появляющимися у неё котятами, а потом искал им хозяев… Всё изменилось этим летом. Они привезли её на дачу, оставили одну и долго не приезжали. Потом хозяин вернулся, но очень странным.
Михаил Петрович подошёл к хлипкому старому причалу и, завидев соседскую резиновую лодку, бросил туда мешок. Кошка протестующее мяукнула, но он не слушал её… Неуклюже отвязал веревку, оттолкнулся и поплыл.
Пронизывающий ветер, тревожно завывал в зарослях акации и ивы, склонившихся над самой водой. Небо, завешенное свинцовыми облаками, печально глядело вниз. Кошка бегала вдоль берега, напряжённо всматриваясь в спокойную гладь озера. Из её уставшего горла вырывался надрывный хрип. Чем дальше уносило лодку, тем меньше становилась надежды в её сердце. Уже чуть слышно кричали котята, их умоляющий писк тонул в шуме прибрежных волн… Раздался далёкий всплеск. Сердце разорвалось на мелкие кусочки, и кошка прыгнула с крутого берега. В ледяной воде лапы немели и отказывались слушаться, она старалась из последних сил… Кошка потеряла счёт времени, сконцентрировавшись на движении вперёд, туда, где слышался плеск вёсел. Кажется, звук стал ближе? Она вытянула мордочку и присмотрелась. Лодка плыла навстречу… Теперь всё позади. Это была какая-то страшная игра, но хозяин передумал, он плывёт за ней. Её зелёные глаза зажглись привычным блеском. Сейчас этот ужасный вечер закончится. Снова будет тёплый, уютный дом, вкусная еда, мягкая лежанка и ласковые поглаживания хозяев… Его сильные руки схватили её за загривок и втащили в лодку. Хозяин что-то ворчал, но кошка не понимала и радостно тёрлась о его сапоги. Всё позади. Как здорово! Но где же котята? Мешок, его нет! Кошка стала крутиться на месте, заглянула под лавку, в глаза хозяину. Он почему-то отвернулся… Встала на задние лапы и посмотрела за борт. Ничего. Кошка заметалась и жалобно замяукала, пытаясь отыскать то, что дороже всего.
-//-
Михаил Петрович взял сигарету и закурил. Алкогольный дурман рассеялся, и в душе шевельнулись стыд и досада. Завтра приезжает девятилетняя дочка. Надо как-то объяснить пропажу котят.
– Тьфу! – сплюнул он. – Кто, вообще, за язык тянул… Аня расстроится. Рёву будет. Она кошек до сумасшествия любит… Чёрт! – Выругался он и оглянулся. – Хорошо хоть эту вытащил.
Белый клубок лежал на печи и дрожал. Мокрая шерсть облепила бока, выставляя напоказ рёбра. Сейчас она казалась совсем худой и маленькой.
– Семь лет, – прошептал Михаил Петрович, вспоминая появление кошки в их жизни.
Они с женой пошли на рынок за овощами и горшком для цветка, а принесли котёнка. Марусю… Она была для них и домашним питомцем и другом. Её баловали и любили, особенно жена с дочкой.
Он подошёл к кошке и легонько дотронулся рукой. Она не открыла глаза, не замурчала как обычно, благодаря за внимание.
– Марусь, прости, – еле слышно прошептал он.
Михаил Петрович успел забыть, кем она была для семьи, для детей, для него. Теперь память давила, подсовывая самые яркие, счастливые моменты.
– Прости, – повторил он. – Не знаю, что на меня нашло. Я больше никогда тебя не обижу.
Ответом ему послужила тишина и полное равнодушие со стороны кошки.
Михаил Петрович предпринял ещё несколько попыток наладить отношения, подносил Марусе блюдце с молоком, кусок колбасы, но она не поднимала морды, прячась за распушившимся хвостом.
– Ладно, память у тебя короткая. Завтра помиримся.
-//-
Кошка лежала и вспоминала прежнюю жизнь. Калейдоскоп картинок, запахов, чувств. Она безгранично верила хозяевам, ведь они её прайд. Почти сородичи. Они кормили, ласкали, играли, помогали, когда становилось больно, растили её малышей… Тоскливо и саднит там, где раньше ничего не чувствовалось… Говорят, у кошек и нет её. Душа – отличие людей… Она распахнула глаза в темноту. Хозяин спит. Вдохнула воздух, запоминая и прощаясь. Здесь ей больше нет места. Поднялась на лапы, плавно потянулась, разминая затёкшие мышцы, и спрыгнула на пол. Осторожно приблизилась к коробке, сохранившей родной запах котят, и заглянула, надеясь на чудо. Пустота. Такая же, как у неё в сердце… Бежать! Как можно дальше. Забыть, но не простить… Невозможно оправдать предательство тех, кого любила.